Изгнание. К нему я оказался не готов.

     Лишенный звания жреца, выброшен из обители без единой монеты.

     Что я умею, что могу? Всю жизнь провел за книгами и свитками.

     Жадно лез к тайным запретным знаниям. Не очень то верил в богов, при любой возможности обходя и нарушая заповеди, правила, смеясь над легковерностью людей. Вообразил себя коварным, самоуверенно надеялся на свою хитрость в интригах. Это и погубило.

     Недоброжелатели тут же объявили безбожником и предателем храма. Могли бы и прикончить, но обычаи строжайше запрещают убийство жреца, даже бывшего.

     Они предоставили это судьбе и пустыне. Теперь я никто, изгнавшие могут забыть обо мне. Даже если отверженный добредет куда-нибудь то не сможет вернуться к прежнему, отдавая все силы на борьбу за существование. Жизнь безродного бродяги стоит немного.

     Я потерял всю мистическую силу, которую давал своим адептам храм, и стал практически обычным человеком. У меня теперь нет ничего особенного. Как и любого местного жителя, могут совершенно безнаказанно убить или захватить в рабство. Мне предстояло вести судьбу непримечательной личности, каких большинство в этом мире, которые не могут сопротивляться обстоятельствам своего существования.

     Жизнь влечет их как песчинки, несомые потоком. У них нет сил и способностей противостоять событиям, они зависят от всего, но почти ничего не зависит от каждого из них в отдельности.

     Итак, я сейчас не сильнее самого заурядного человека. Даже хуже. Никогда не умел драться за жизнь. Выброшен в неизвестной местности, где участь одиночки –попасть в плен или быть убитым.

     Такое положение само собой вызывало злость.

     Но хотя нет прежних способностей, при мне остаются мои знания. Да, мне придется начинать с нуля. Пройти с начала восхождение к вершинам власти. Но однажды я уже совершил подобное и путь мне знаком. Тому, кто уже добирался до власти, второе восхождение будет гораздо легче и быстрее.

     Однако, вскоре подобные размышления показались мне излишне оптимистичными. Сначала надо хотя бы выжить. А это в здешних местах уже само по себе непросто…

     У меня с собой только короткий нож, но сомневаюсь, что вообще смогу защитится…

     Так я продолжал брести по каменистой пустыне, которая местами пестрела полянками пожухлой травы. Рано или поздно натолкнусь на хозяев этой местности. Предположительно, если правильно представлял, где нахожусь, в этих безлюдных краях обитали дикие племена или кланы полузверей-фелисов. С ними вообще боялись встречаться, поскольку те отличались свирепым нравом. Враждебнее чем к ним человеческие народы относились только к алгулям.

     Что буду делать если встречусь с фелисам я еще не решил, но понимал, что от меня ничего не зависит. Это они решат, как со мной поступить, поскольку сопротивляться в моем положении бесполезно.

     Поднимаясь на протяженный каменистый холм, почуствовал одышку. Некоторая полнота не очень заметна из-за моего высокого роста. По ровной местности могу идти очень долго. Но взбираясь по круче быстро устаю.

     Сухой ветер трепал края моего длинного балахона.

     Я спустился в глубокий овраг и начал лезть наверх, чтобы перебраться на другую сторону. Мелкие камешки, шурша, осыпались вместе с песком из-под ног, затрудняя подьем. Но вот протянул руку, чтобы ухватится за рыхлый край оврага и заметил тень над собой.

     Меня, как и ожидалось, захватили врасплох.

     Посмотрев наверх, я остановился, увидев двух существ, которые стояли, посматривая на меня. Они вооружены и неторопясь поджидали. Их грудь, поверх собственного меха, пересекали ремни, на таких же кожаных поясах мечи. Высокие, мускулистые и самоуверенные варвары-полузвери.

     Ухмылки на их практически львиных мордах показались мне пренебрежительными.

     Как же мне обьяснить им, что я сдаюсь? Могут и убить. Хотя иногда лучше погибнуть, чем попасть в плен… но я надеялся, что не в этом случае…

     Бежать? Меня все равно догонят, не надо распалять их охотничьи инстинкты. Впрочем так быстро настигнут, что даже удовольствие от погони получить не успеют. И я полез к ним.

     Умудрился споткнуться. Камешек опять, и так не вовремя, попал в сандалию. Оскал ближайшего стал более презрительным, он протянув руку буквально вытащил меня наверх.

     Они даже нож у меня не отобрали. Как и я не посчитав за оружие.

     Воин схватил за плечо и толкнул. Я не удержал равновесия, и получил пинок, уточняющий в какую сторону мне идти. Когда поднимусь.

     Хорошо, что балахон серый как и дорожная пыль. Я даже чуть не обернулся, посмотреть, не отпечаталась ли сзади ступня с когтями.

     Разве можно так обращаться со злыми, коварными жрецами?

     Но что я могу сделать с двумя звероварварами?

     Вот уже где-то умудрился зацепиться за колючку, поскольку с нижнего края балахона вырван клок.

     Тропа вела меня к руинам заброшенного города, где обосновался этот клан фелисов.

     Раньше я не мог ожидать такого поворота в своей судьбе. Мне, известному интригану, высокомерному жрецу оказаться в рабстве. Причем попасть в плен к фелисапиенсам, представителям группы полулюдей-полукошачьих, точнее полульвов, известных своей жестокостью.

     Фелисы считались прирожденными бойцами, самим своим происхождением приспособленные именно к войне. Общеизвестно, что они совершенно не склонны к милосердию. Много ли найдется жалости в кошке, для которой страдания жертвы являются развлечением? Кот может целый час играть, издеваясь над мышью, наслаждаясь растянутой агонией добычи. Конечно, эти так называемые фелисы разумны, но мне ли не знать, что разум сам по себе не делает расу милосердней. Наоборот именно разумные изобрели орудия пыток и жестокие обычаи, которые иногда более невыносимы чем кровавые законы дикой природы.

     Разум всего лишь служит для выполнения желаний, а желания диктуются все теми же дикими инстинктами и остаются прежними. Эти двуногие хищники всегда жили по законам войны. Сражения становились их основным занятием. Других занятий у них не находилось, кроме грабежа они ничего не умели, поэтому им приходилось быть рабовладельцами.

     Теперь я считался рабом одного из таких воинов. Естественно, что сам себя рабом не считал, но пока к моему мнению вряд ли прислушались бы.

     -Я знаю, что вы не любите людей…

     -Радуйся, что ты человек! Если бы ты был одного вида со мной, но из другого клана, я убил бы тебя на месте. Потому, что мои сородичи не годятся в рабство как презренные лаутни. Предпочитают умереть но не попасть в неволю, –процедил полулев высокомерно.

     У меня родилась своя версия почему фелисы не годятся в рабство. Из-за их лени. Но предпочел промолчать. Еще даст в зубы. Рука у него на вид весьма даже крепкая. От браслета до локтя и выше под шерстью четко проступали мускулы. Человеку одним ударом челюсть набок свернет.

     Сунра был двуногим прямоходящим существом, сплошь покрытым коротким мехом песочного цвета. Львиная голова с сильными челюстями и необычными пронзительно зелеными глазами. Морда выглядит умнее, чем просто у зверя. У этого фелиса недлинная грива того же песочного цвета, едва достигающая плеч. Тело атлетическое с широкой грудью и крепкими плечами, если не считать короткого меха, мало отличалось от человеческого, даже считалось бы красивым, только немного крупнее и мускулистее. Говоря, что Сунра немного крупнее, я имел в виду себя, потому, что сам высокий, а вообще-то большинство людей оказалось бы ниже звероварвара почти на голову. Сзади у фелиса, как и полагается, хвост с кисточкой как у льва.

     В повседневной жизни фелисы не носили никакой одежды, ограничиваясь тряпичной набедренной повязкой, поскольку в жарком климате и это им казалось обременительным. Еще пояс и широкие железные браслеты на руках.

     Сунра пристально посмотрел на меня вертикальными зрачками, приоткрыл кончики клыков. Я отклонил взгляд, оценивая своего нового господина. Пожалуй не справился бы с ним даже с безоружным. Несомненно двигался он гораздо быстрее и это профессионал драки. Я же вообще не мнил себя воином и в потасовках практически не участвовал. Пока мне придется вести себя с ним почтительно и изображать униженность.

     Меня в рабы? Чуть не сорвался на злой истерический смех, чувствуя издевательскую нелепость такого положения.

     Я, жрец, хоть и изгнанный, стал собственностью, бесправным имуществом, какого-то двуногого драного варвара-кошака! Сам готов зашипеть.

     Но не могу себя чувствовать подчиненным. Это противоречит моей сути. Никогда бы я не стал считать себя чьим-либо рабом. Никто не сможет заставить меня смириться с мыслью, что кому-то принадлежу. Только под угрозой смерти изображать из себя невольника… Играть роль. Это уже немного другое дело… Служить с затаенной мыслью. Неизвестно, скоро ли мне удастся освободиться, но я не пойду против гордости, хотя и спрячу ее в глубине мыслей.

     Чтобы дело не дошло до скрытой ненависти к этому полузверю, которой мне не хочется зря терзаться, я придумал как найти лазейку для своей гордыни. Его мнение меня не интересует! Этот фелис может считать меня своим, но будет гораздо приятнее служить ему, если сам буду считать его личной собственностью! Подождите, еще придет мое время! Сейчас я слаб и подчинен, но когда-нибудь, сам в отместку сделаю его личным рабом, если получится. Только так справедливо накажу его за сегодняшнее оскорбительное положение. Мне не столь тяжело ему подчиняться, если буду знать, что он сам станет моим. Хотя нескоро, ох как нескоро… если удастся выжить.

     Вот так, не в силах изменить положение, разум гордеца находит утешения и оправдания.

     Эх, полузверь, ты ничем не хуже других, ты не виновен, что именно я попал тебе в рабы, но никуда ты от меня не денешься. Ты вошел в мою жизнь как хозяин, придется признавать твою силу, подчиняться, но эти узы превратятся для меня в нечто иное и мы поменяемся местами.

     Посмотрев на фелиса, я заставил себя порадоваться, представляя какой великолепный воин мне будет принадлежать. Он станет моим. И не важно, что считает сейчас себя хозяином. Я буду думать иначе, хотя это похоже на самоутешение…

     Сунра завалился на кровать и приказал мне стащить с него сапоги. Ну чтож, горьковато усмехнулся я, будем считать, что я забочусь о своей собственности.

     -Может еще прикажет блох на нем ловить, –пробормотал я тихо, уходя. Но не учел, что слова долетели до чуткого уха. Человеколев рыкнул и я заткнулся.

     * * *

     Гордые варварольвы презирают людей, сильнее их, но немногочисленны и вынуждены существовать на дальних окраинах, вытесненные в пустыни человеческими народами.

     У них только один враг, которого они не любили сильнее людей. Алгули. Оборотни-гиены, тоже обитатели развалин, чьи стаи еще не истреблены в брошенных пустынях.

     Вообще-то фелисами человекольвы сами себя не называют. Это название прижилось в простонародье среди жителей далекой отсюда Диспатерианской империи. В книгах той же страны их издавна именуют леандрами.

     Название, которое распространено среди жителей ближайших стран –акааражи, акаражи, или просто аражи, если сокращенно. Поскольку они разговаривают на том же языке то это название человекольвы давно приняли.

     Фелисы этого клана жили в полузаброшенном городе, который им принадлежал. Сами они дома не строили. Возможно этот город когда-то очень давно захвачен ими или просто найден.

     Некоторые дома еще не совсем развалились. Есть даже сады, правда почти заросшие за ненадобностью.

     Один из таких домов принадлежал моему фелису. Других невольников, кроме меня, у него нет и моя работа заключалась в том, чтобы наводить в его жилище порядок, мыть посуду и готовить пищу. На охоте в пустыне варваролев сам поджарит себе мясо, но дома ужасно ленив. Надо поискать трав и корешков, для приправы, чтобы хозяин был доволен. Их обычная пища очень проста а я постараюсь внести разнообразие. Впрочем, раз сам готовлю, то не останусь голодным. Это удобно. Иначе пришлось бы доедать после фелиса. Как-то не солидно для жреца обгладывать кости оставшиеся от трапезы кошака, хоть и большого.

     Меня что-то пугала мысль оказаться бесполезным.

     Еще хорошо, что у Сунры как и у других здешних человекольвов почти нет одежды. А то бы мне пришлось стирать.

     Кроме того приходилось работать и на весь клан, очищая узенькие каналы от песка и возить воду. Я старался убеждать себя, что мне знаниматься трудом это даже полезно. И эта мысль помогала переносить трудности терпеливее. За мной почти никто постоянно не присматривал, что тоже неплохо.

     Всё думал как повысить свою ценность для фелисов. Даже среди людей читать и писать умеет один из сотни, не в каждой деревне найдется понимающий закорючки на пергаменте или листке папируса. Так что я отношусь к немногим особым. В этом племени фелисов наверно нет ни одного способного понять написанное. Но кому нужна моя грамотность в пустыне?

     Но недавно я прослышал, что нашлись хитрые купцы, которые договорились платить дань фелисам этого клана за то, что они пропускают торговые караваны через свою территорию. Это проще чем идти в обход, с риском нарваться на другие племена или банды. Оказывается такое продолжается уже давно и клан безбедно существует именно из-за дани, выплачиваемой караванщиками.

     Может для более точного подсчета взимаемой доли потребуется грамотный человек? Так ведь можно домечтаться до того, что стану казначеем клана… Хотя, наверное, зря на это рассчитываю. Даже те, кто не умеет читать, хорошо научены необходимость считать деньги. И без меня обойдутся…

     Жизнь ползла дальше…

     День за днем уходил в огненный закат над руинами.

     Медленно я приходил в себя, привыкая к новому положению. Старался часто не попадаться под ноги вооруженным фелисам. Заранее уступал дорогу, зная их вспыльчивый нрав.

     О побеге даже не думал. Куда мне бежать из этого города? Искать одному смерти в незнакомых пустошах?

     Постепенно от тяжелой работы, медленно, очень медленно я стал чувствовать, что стал крепче. Хотя похудел незначительно, но тяжести стало поднимать легче.

     Шли недели, я приглядывался, появилась надежда, что все не так уж ужасно как казалось в первый день.

     * * *

     Сунра живет один, хотя пара любовниц у него скорее всего имеется. У человекольвиц, в отличие от самок простых львов, длинные гривы волос. Похоже это человеческий признак им передался. В остальном они хищные воительницы, мало уступающие мужчинам.

     Иногда мой фелис уходит надолго и не в пустыню. Раньше в своем логове он прекрасно обходился без меня. И ради чего я навожу порядок, если ему все равно? Для себя, наверное.

     Правильно! Могу размечтаться, что это я в доме хозяин и держу ручного, ну почти ручного кошака-человекольва. А то, что он себя считает главным –это его причуда. Может быть все кошки себя считают главными? Вот пока фелиса нет дома я могу тешиться такими рассуждениями. Однако, когда приходит сразу становится видно кто сильнее… Такой котеночек сам за дверь прогонит, если захочет.

     Жилище мало отличалось от развалин. Потолки на грубых каменных столбах из шершавых блоков, оказались почти во всех комнатах местами проломлены. Обычно посередине. Впрочем за все время, пока здесь жил, дождя так и не видел. Зато освещение.

     Протирая пыль в комнате, я подошел к столику, где на подставке лежал меч моего господина. Взяв, выдвинул клинок из ножен.

     -Положь на место! –резко прорычал фелис за моей спиной. – Нельзя прикасаться к моему оружию!

     -Совсем не собирался тебя зарубить, –честно ответил я Сунре.

     Он громко усмехнулся, почти фыркнул.

     -Я не сомневаюсь, что ты и с мечом не смог бы со мной справится. Мы не разрешаем рабам брать свое оружие, не из-за того, что боимся, что взбунтуются, а потому, что они не достойны. Тот у кого не хватило храбрости сохранить себе свободу, не должен осквернять оружие воина.

     Он и правда верит, что его меч станет хуже, не таким победоносным, если до него дотронется трус? Или просто не отступает от обычаев?

     Мне было скучновато и хотелось побеседовать с Сунрой.

     -А ты знаешь, кем я был до того как попал в рабство?

     -Это неважно, кем ты бы, –строго проворчал фелис. –Раз ты попал в рабство, ты стал никем, потерял право на честь и свободу.

     -А если ты попадешь в плен? Ты тоже потеряешь честь?

     -Воин предпочтет погибнуть, но не попадет в рабство, –сказал он строго.

     -Но ведь некоторые фелисы попадают в рабство.

     -Если их захватили –они сами виноваты. И не стоит их жалеть.

     На его месте я бы не стал так зарекаться.

     * * *

     Долго и с некоторым боязливым восхищением наблюдаю как фелис кидает кинжалы в грубое бревно дверного косяка. Древесина в этом месте уже порядком измочалена. Острие блестящего клинка уходит в него полностью.

     Я всегда хотел научится метать кинжалы, но никогда не получалось. У меня нож летел как попало и чаще стукался рукояткой. А попросить, чтобы научили некого. Просто завидно глядеть как точно человеколев отправляет клинки в цель.

     Может Сунру уговорить? Знаю, что его просить бесполезно. Только зарычит опять.

     Фелис обратил внимание, что я глазею на его тренировку и тут же нашел мне занятие. Выдергивать и приносить кинжалы обратно. Оказалось, что выдергивать их непросто. Зверовоин не всегда дожидался когда я отойду и новый клинок появлялся торчащим в бревне рядом с моими руками. Я конечно понимаю, что он натренировался в точности, но все же стоит и о безопасности своего слуги немного подумать.

     Надо действовать лестью.

     Вдруг Сунра встал и передал все кинжалы мне.

     -Кидай! В меня.

     -Э… а если попаду? –ахнул я.

     -Постарайся, –усмехнулся человеколев. –Ну, давай.

     С некоторой боязливостью я отправил кинжал в своего господина. Потом еще один. Воин выхватывал их из воздуха. Сосредоточенный, быстрый как змея.

     Ловко у него получается. Однако у меня еще сохранялись опасения. Мало ли какие несчастья случаются. Всегда считал, что все эти воины, не важно какой расы, немного не в себе, если любят рисковать. Вдруг поймать не успеет?

     Что буду делать, если моего господина найдут на полу с торчащим кинжалом? Повезет как дураку.

     Наконец Сунра собрал свое оружие, заканчивая тренировку. Тут я вдруг заметил, тонкую полоску крови от кисти до локтя. Ха, порезался все-таки. Человеколев старался держать руку так, чтобы я не заметил царапины.

     Однако понял, что я уже увидел. Фелис смутился, а затем нахмурился.

     -У тебя они летят как попало… –недовольно пробормотал он. Однако до воина сразу дошло насколько глуп упрек. Разозлился, рыкнул и ушел.

     * * *

     Тихо подошел к кровати, где спал мой хозяин. Спящий он казался совсем беспечным и мирным.

     Я не устоял бы в бою против него и нескольких секунд, но по сути дела Сунра очень ошибался, считая меня своей собственностью. На самом деле его жизнь теперь и на самом деле в моих руках.

     Зря фелис так пренебрежительно относился ко мне. Не сложно в любой день отравить его, если бы захотел, потому, что именно я приношу ему пищу. В положении слуги есть свои практические преимущества.

     В саду, где мне приходилось поливать цветы, я нашел несколько интересных растений. Просто удивительно, насколько мало знают хозяева о истинных свойствах цветов, украшающих их сады. Впрочем Сунру собственный сад мало интересовал и росло там что попало.

     Вот эти большие розовые цветы колхикум, например, содержат один из самых сильных ядов, и используются кроме того в черной магии. А вот это растение с большими крапчатыми листьями, если его добавить в еду, способно сделать мужчину бесплодным. И он даже не узнал бы, почему такое с ним случилось. Впрочем не знаю кому такое вредительство может понадобится. Есть яд от которого фелис бы облысел. Весь от гривы до кончика хвоста. Но жалко портить.

     Да, уж ботаника –страшная наука. А еще страшнее держать в рабах изгнанного жреца.

     Но я пока ничего плохого со своим фелисом не делал, надеясь, что он мне еще пригодиться.

     Насобирав в руинах различных кувшинов с не слишком сильно отбитыми краями, я тайком готовил разные настойки и отвары, сгущая, выпаривая и концентрируя.

     У меня находилось время, чтобы бродить по руинам заброшенного города. Там под камнями я находил скорпионов и ядовитых пауков, получая от них яд. Если знать места, то можно набрать змей, пока они прячутся днем от солнца.

     Иногда змей приносил хозяин. На моих глазах человеколев быстрым движением перекусил позвоночник крепко зажатой в руке рептилии и выбросил откушенную голову. Потом приказал мне поджарить для разнообразия в пище.

     Этот капризный и агрессивный двуногий лев чем-то мне нравился.

     Сунра был, как и все, опасным, жестоким и непредсказуемым хозяином, который может сделать со мной почти все, что захочет. Я не мог не бояться его гневного нрава. Но от жестокости меня спасала лень, с которой он относился к тому, как я выполняю свои обязанности. Ни разу меня по-настоящему не ударил. Может просто боится, что зашибет насмерть нечаянно.

     К тому же понимал, что постепенно начну к нему привыкать и господин не будет казаться мне таким непредсказуемым. Его характер станет понятнее.

     * * *

     Наступил тот день. Когда судьба вмешалась в жизнь моего господина.

     Утром с самого начала его что-то беспокоило. И не только его.

     Я видел как в саду оказались вооруженные фелисы. Во мне все заледенело в предчувствии беды. При моем здоровье вредно так сильно волноваться…

     Сунра вышел навстречу, желая услышать не меньше меня, что случилось.

     -Брось оружие, –приказали моему фелису.

     С выражением недоумения и оскорбленного достоинства, хозяин вынул из ножен меч и положил его на край дорожки.

     -В чем дело? –спросил он пришедших.

     -Ты арестован и предстанешь перед военным советом клана.

     -В чем меня обвиняют? –глухо спросил он. Я видел его со спины. Кисточка на хвосте дернулась.

     -В предательстве.

     У моего хозяина шерсть шее поднялась дыбом.

     -Но я ни в чем не виноват! –прошипел он яростно.

     Я знал, что в кланах фелисов за предательство карали весьма жестоким образом. Обвиненные в предательстве умирали у пыточных столбов. Причем умирали уже не мужчинами.

     -Если ты считаешь себя невиновным, не сопротивляйся. Совет решит, как с тобой поступить.

     Я видел как фелис напрягся, выбирая сдаться или рвануться к мечу, попытавшись его быстрей поднять.

     -Тебе нечего бояться, если ты невиновен, –сказал один из вооруженных.

     Мне однако так не казалось. Мало ли осуждают напрасно? После казни доказывать поздно…

     Фелис неспеша подошел ближе и угрюмо протянул руки, терпеливо ожидая пока его связывают. Он собирался упорно доказывать свою невиновность.

     -Скажите мне что случилось, –спросил он.

     -Из храма похищен залог клятвы . Это случилось в ту ночь, когда ты его охранял, но пропажу обнаружили позже.

     Тишина и звон в ушах.

     Тут я понял, что дела моего хозяина совсем неутешительны. Даже если совет клана решит, что фелис не предатель, его все равно ждет смерть за то, что он допустил оплошность на важном посту.

     Военная дисциплина у фелисов считалась жестокой. Разгильдяйства и ошибок здесь не прощали, особенно в важных делах.

     Его увели. Что там на самом деле произошло я конечно не узнал. Простого раба не будут посвящать в подробности расследования. Но я уверен, просто уверен, что фелис не мог быть предателем или даже допустить оплошность во время службы.

     Я остался в доме один и надо сказать, что волновался за фелиса. Не только за себя. Мне бы не хотелось, чтобы его казнили. Во-первых, я к нему привык, а если он не вернется, я попаду к другому хозяину. Другой хозяин может оказаться хуже. Лучше уж этот. Во-вторых я уже считал фелиса своим.

     Мне опять пришлось принять успокоительный отвар. Второй раз за этот день.

     Надо стиснуть зубы и ждать. Доверится течению времени и не нервничать.

     Я не мог видеть как судили моего фелиса. Меня никто бы не пустил туда, где собрались старшие воины. Мог только представлять, что происходит, подслушивая издали одним мне известным способом. У жрецов свои секреты, впрочем особенности распространения звука вечерем, когда остывают нагретые за день камни, это не самая большая тайна.

     Сунра был одним из лучших воинов клана, его многие уважали, но хотя мысль о предательстве отвергли почти сразу, такая оплошность каралась только смертью.

     -Я хочу искупить свою вину кровью, –мрачно сказал песочноволосый зеленоглазый фелис, стоящий перед судом совета клана. –Дайте мне такую возможность… –в его голосе прорвалась умоляющая интонация. Он сразу охрип.

     -Что ты собираешься делать, чтобы искупить преступление?

     -Я сам хочу разыскать похищенное и найду любой ценой!

     -Он не сможет найти его в одиночку и погибнет в пути, –заметил один из судей.

     -Я хочу погибнуть в бою, –Сунра склонил голову.

     -Разыскать залог клятвы теперь невозможно. Его похитили и скрылись. Где теперь их искать?

     -Мне все равно погибать, и я попытаюсь! –вскричал фелис.

     -Он выбрал свою судьбу, –произнес один из воинов, старый звероварвар с глубоко запавшими глазами и посеревшей гривой, –пусть отправиться и искупит свою вину в этом безнадежном походе.

     Фелис вернулся в дом на следующий день.

     -Завтра я отправляюсь в поход, –заявил фелис, –собери мои вещи.

     Человеколев повалился на кровать, попытавшись уснуть. Я помог ему в этом, добавив в питье снотворное. Фелис проспит дольше, чем ожидал. За это время тоже успею собраться.

     Всем очевиднее становилось, что к похищению их артефакта причастны обладающие магией. Иначе как объяснить, что неизвестным удалось незаметно проникнуть в здание, которое охраняли лучшие воины клана. И все обошлось без боя.

     Я долго бездействовал, выжидал. Но теперь пришло время предпринимать решительные шаги. В этом происшествии я видел шанс, неясно пока каким способом, обрести хоть часть своей былой силы.

     Убедившись, что Сунра крепко спит я тоже с трудом урвал немного сна. Проглотив немного капель успокаивающего зелья.

     Фелис заворочался и открыл глаза, поражаясь, что прошло так много времени с тех пор как уснул. Он тихо заворчал, недовольный собой. Полдень миновал и отправляться в путь под вечер стало бессмысленно.

     Я собрал вещи, которые пригодятся мне в пути. Кое-что я тайно готовил еще месяц назад и теперь достал из тайника.

     -Я возьму только самое необходимое, –сказал хозяин, –ты собрал слишком много вещей.

     -Эту сумку понесу я.

     Молчание. Удивленный взгляд полульва.

     -Я отправляюсь с тобой.

     -Ты не знаешь, что этот поход опасен? Я не требую идти со мной.

     -Знаю.

     -Не ожидал от тебя такой верности. Зачем ты хочешь идти вместе?

     В его голосе я услышал нотку непонимания и уважения. Как и всякого раба он считал меня трусливым.

     -Для меня нет смысла оставаться здесь.

     -Если хочешь –иди. Но можешь остаться.

     Он был изгнан и для него не имело значения имущество, остающееся в доме. Но с собой фелис мог забрать любые вещи. И если раб почему-то согласился идти с ним, он не будет препятствовать.

     Фелис странно посмотрел на меня и в его глазах я с удивлением заметил… благодарность. Решив идти вместе с ним я изменил мнение о себе и стал не просто рабом.

     -А знаешь ты, куда я иду? Путь идет через территории враждебных кланов. Если нас там поймают…

     -Будем надеяться на лучшее. И всетаки я иду.

     «Без меня ты пропадешь», –хотел сказать я, но промолчал. Фелис может неправильно понять.

     -Расскажи, что там произошло.

     -Зачем тебе это знать? –чуть не рыкнул он по старой привычке. Но сейчас лев чувствовал себя слегка пришибленным.

     -Я же иду с тобой. Может быть я что-то могу подсказать.

     -Ну ладно. –Человеколев сгорбился. –Мы не заметили как заснули. Не только я. Никто не помнит, что случилось в подземелье. Утром мы даже не знали, что залог клятвы украден. Он небольшой, хотя висел на видном месте. Еще столетия назад наши предки обещали хранить его одному мудрецу. Теперь весь клан попадает в клятвопреступники.

     -Остались какие-нибудь следы?

     -Мы нашли внутри подземелья в дальней комнате оторвавшийся кусок ткани. От ветхой одежды. Совсем гнилой. А около дверей святилища снаружи –человеческий скелет! Его раньше там не было. –Фелису кажется стало не по себе. – Тот клочок ткани –он от рваной одежды скелета! Мы сравнивали. Там что-то вне нашего понимания. Это что-то такое, когда доблесть воина не поможет. Колдовство.

     -Ты хочешь сказать, что это скелет заходил в святилище и забрал ваш… залог?

     -Скелеты поднимаются из могил только в самых старых легендах. И даже не в легендах моего народа. Но если это человеческий мертвец зашел и взял медальон, то где же он? Мы не нашли его у скелета.

     -Скелет успел его кому-то передать. Когда вернулся из святилища.

     -Кому?

     -Тому, кто приказал ему зайти и забрать вашу ценность. Некромантия. Искуство управления мертвецами. Запретное даже среди колдунов.

     -Не хочется в это верить, –произнес воин. –Когда мертвое поднимается это… это… так не должно быть.

     Испугался, хищник?

     -В ту ночь из города ушел караван. Мы заподозрили, что вор мог быть среди купцов. И погнались за караваном. Конечно они шли до самого утра, но караван наши воины догнали. Обыскали и допросили. Перерыли всю поклажу на верблюдах. Но оказалось, что от каравана отделилась группа всадников в черном на быстрых конях. Они погоню раньше заметили и ускакали, бросив остальных. За ними уже не угнались. Известно только одно. Они спешили на юг…

     -Среди этих всадников мог быть некромант. То есть колдун, правящий мертвецами.

     Я чувствовал, что глубокая обида на весь мир проснулась в душе воина фелисов. Он готов к простой драке, но когда назло тебе случается то, что вообще не должно быть –это все равно, что предательство самой природы, самого бытия. Сталкиваясь со странным ужасом, ощущаешь, что мир оказывается чужим. Он не так знаком как казалось всю жизнь. Это кажется жутко не честным. Кто-то играет по своим правилам, о которых не знаешь ты. Так и хочется крикнуть неизвестному противнику, что так не бывает. Мертвое не может двигаться, он, этот враг, не должен побеждать, пользуясь невозможным.

     Да, несказанно удручает, что нечто из древних легенд, в которые мало кто верит, навредило именно тебе. Я понимал Сунру.

     -Это неизвестный враг. Где теперь его искать?

     -Очень странная история. Давно, очень давно не было слышно о чародеях, тревожащих мертвое. У меня только смутные догадки. Очень смутные. Далеко на юге, очень далеко за гиблыми песками лежит в руинах мертвая страна Стикмет. Именное ее маги славились своей властью над смертью. Говорят, что иногда там появляются какие-то группы колдунов, которые ищут древнее страшное наследие. И иногда им удается добраться до некоторых тайн.

     -Значит я иду туда, –помрачнел воин, скрежетнув клыками. –Но ты то зачем?

     -Я не простой раб, –пришла моя пора искривить губы в усмешке, – подобные тайны меня влекут. Предчувствие, что там моя судьба.

     Сунра обернул вокруг талии широкий заклепанный железом пояс с мечом в ножнах. Через плечо перевязь с кинжалами. Выглядит мужественно как и должен суровый звероварвар.

     В это время я рассовывал по карманам баночки и мешочки с ядами разных сортов и прочую мелочь. Ботаник на тропе войны.

     Напоследок человеколев вручил мне какой-то, наверное трофейный, меч, который валялся у него в углу.

     И вот мы бредем по каменистой равнине… Великая пустыня Зар. Поистине великая. Она заползает во многие страны, некоторые государства –просто оазисы посреди ее просторов. Никто не знает как далеко тянется она на юг. Она разная. И каменистые пустоши и моря песчаных барханов и выжженые скалы высохших каньонов.

     Здесь еще не так жарко как дальше на юг. Окружающая местность выглядит так скудно из-за засушливости а не выжигающего зноя. Я предпочитаю свободную простую одежду пустынников. Серый цвет длинных одеяний не выделялся на фоне этих камней и высохших кустов.

     Больше всего беспокоил поход через земли враждебных кланов.

     -Что с нами сделают, если поймают? –спросил я Сунру.

     -Будут долго издеваться, унижать. Потом с живых сдерут шкуру, –мрачно предрек он. –Но тебе это не грозит.

     -Почему?

     -Да какая у тебя шкура, –сказал он пренебрежительно.

     -И ты пошел в эту страну зная, что здесь с тобой могут сделать?

     -Я не собираюсь попадаться в плен живым, –угрюмо произнес фелис. –Им достанется только труп. К сожалению они и над ним будут издеваться.

     В походе скоро стала выяснятся забавная вещь. Точнее подтверждаться, потому, что давно известна кое-какая особенность. Фелисы сильнее, быстрее и во всем превосходят в драке, как я уже усвоил. Но вот долговременной выносливостью не отличаются. Многие кошачьи за стремительность расплачиваются ускоренной усталостью. Никто не может догнать гепарда, но если преследовать очень долго то человек его загоняет до полного изнеможения. Хоть за хвост бери и тащи.

     Я конечно тоже не столь вынослив как настоящий житель пустыни поэтому уставали мы с Сунрой одинаково.

     Закончился второй день похода. Мы еще не покинули территорию, которую контролировал клан моего хозяина, поэтому можно развести костер. Но его мы разожгли на дне сухого оврага, чтобы огонь не был виден издалека в степи.

     Пламя освещает крохотный уголок оврага, даря слабую иллюзию уюта. Но за пределами темнота и от нее ничто не ограждает.

     Спать нужно по очереди. Однако фелис больше испытывал потребность во сне, чем человек, а я наоборот часто страдал бессоницей. Львы и прочие кошки спят много, хотя и чутко. Поэтому мне больше времени приходилось охранять покой господина. Он приказал разбудить его, если на нас нападут. Так и сделаю, поскольку это он воин, а не я.

     Подвинувшись, я накрыл фелиса сползшим одеялом. Его веки дрогнули, рука напряглась, едва не дернувшись к оружию, но поняв что все в порядке, продолжил спать.

     Через неделю мы переночевали в поселении дружественного клана. Это несколько полуразвалившихся каменных домов с плоскими крышами, а под ними подвалы, где можно днем скрываться от жары.

     Последний привал на относительно безопасной территории.

     Лежанки застелены одеялами из шкур. Растянувшись на них я погладил мягкий мех, который показался удивительно знакомым. До меня дошло.

     -Что это за мех? –спросил я Сунру, отлично понимая из чьих шкур сделаны одеяла.

     -Приглядись внимательно, –усмехнулся фелис, –это сделано из шкур наподобие той, что на мне.

     -И ты так легко к этому относишься? –меня удивило, что звероварвара не возмущал тот факт, что из представителей его расы делают коврики.

     -Это акаражи не из нашего клана, –пренебрежительно откликнулся он.

     Соседям их страны везло, что кланы фелисов так разрозненны и ненавидят друг друга.

     * * *

     Изначально решено двигаться вдоль высохшей реки. Она тянулась на много дней пути через пустыню.

     Можно идти по дну русла и не собьешься с дороги. На дне растет кустарник, где можно спрятаться в случае необходимости.

     Когда у нас кончилась вода, мы просто выкопали не очень глубокую яму. Я знал, что хоть дно сухое, но под песком высохших рек частенько бывает вода. Потому, что любая река это не только поток на поверхности но и почвенные воды.

     Яма скоро наполнилась, пришлось только подождать, чтобы муть осела.

     Не только Сунра но и другие племена осведомлены, что под бывшей рекой скапливается вода. Значит и их путешественники двигаются вдоль сухого русла. Поэтому фелис всегда учитывал возможность нечаянной встречи.

     Скоро доберемся до территорий враждебных кланов, придется идти немного в стороне.

     Когда от начальных запасов осталась треть, их перестали тратить. Иногда в пути мы останавливались на целый день и Сунра ходил на охоту.

     Я встречал очередные пылающие закаты над пустыней, видел руины городов, мимо которых мы проходили, но внутрь не заглядывали. Мало ли кто там мог поселится.

     Каменные купола едва возвышаются над землей, многие провалены. Толстые каменные пилоны с арчатыми входами. Мертвые города давно мертвых народов.

     Однажды мы отойдя от русла зашли в забытый храм огнепоклонников. Вход украшали массивные статуи крылатых кентавробыков керубимов. В алтарном зале, куда уже много лет не ступала нога человека, все так же теплился язык пламени… Может быть этот огонь не гаснет уже столетиями.

     Путь продолжался.

     -В этих краях есть ваши враги?

     -Мы уже обошли территорию двух враждебных кланов. Есть один впереди, но там окажемся не сегодня. Здесь могут быть другие… недобитые. Иногда их стаи забредают…

     Бредя по высохшему руслу мы увидели массивный каменный мост с одного берега уже несуществующей реки до другого. Под ним только песок и чахлые кусты.

     Только заметив меч в руке Сунры, я догадался, что на нас напали. Мы попятились к обрывистому берегу, увидев приближающиеся слегка сутулые фигуры.

     Алгули.

     И мне браться за меч?!

     На Сунру сразу напали все трое. Они почти ни в чем ему не уступали, но к счастью не могли добраться одновременно. Третьему приходилось стоять за спиной двоих, дерущихся с моим хозяином.

     Убив фелиса они доберутся и до меня. С тремя он не справиться. Даже если посчастливиться убить одного противника, двое оставшихся его прикончат.

     Я торопливо, очень нервно полез во внутренний карман балахона, где закреплены короткие в два пальца длиной, самодельные оперенные дротики.

     Алгуль, дерущийся с моим хозяином, даже не заметил воткнувшуюся в бурую шкуру палочку. Его едва кольнуло.

     Я кинул еще один дротик. Только я могу промахнуться с четырех шагов. Ну и кривые же у меня руки! Но неудобно кидать из-за широкой спины Сунры. Главное, чтоб его не задеть.

     Еще кинул и опять промазал!

     Рычание, звон мечей, щерится оскаленная желтозубая пасть врага, в ярости разбрызгивая слюну.

     Стрелка отправилась во второго противника. Как удачно попал в его толстую шею.

     Недостаток любого яда в том, что он действует не мгновенно. Успел сосчитать до двадцати, прежде, чем первому врагу стало плохо. Если бы не прятался за спиной моего фелиса, который сдерживал врагов боем, они успели бы изрубить меня, прежде, чем подействовал яд.

     Алгуль, который первый получил стрелку, уже не мог сражаться и был зарублен. Двое остальных еще держались, но текли мгновения. Я очень боялся, что Сунру могут убить, но он оборонялся. Вдруг еще одному противнику не поздоровилось. Он попятился и повалился, теряя сознание. Перед моим хозяином остался один враг, который не терял надежды его убить. Но Сунре драться стало легче. Не желая зависеть от случайностей, я пустил стрелку и в последнего. Теперь враг, почувствовав дурноту, попытался отступить.

     Провожаемый пристальным взглядом Сунры, он сделал несколько шагов назад и встретил свой конец на земле. Последний противник умер от яда а не от меча.

     Я стоял над упавшим гиеночеловеком, который стал не опасен и смотрев как он умирает, ничего не мог сделать. Это враг, но я не мог захватить его в плен или пощадить, поскольку уже нельзя остановить действие яда.

     -Какое подлое оружие, –произнес Сунра.

     Это для него еще один сюрприз. Воин справедливо считал меня слабым и неспособным драться, но вдруг узнал, насколько могу быть опасен. По сути дела в этой стычке я убил врагов больше чем он, хотя и не смог бы мгновенья выжить без него.

     Не зря я ловил змей и ядовитых пауков в руинах когда еще считался рабом. Именно для такого похода готовил запас, смазывая острия дротиков.

     Я склонился, рассматривая убитого гиеночеловека. Руки слегка длинноваты. Рваный и грязный клочок шкуры спереди на поясе поясе дикаря явно принадлежал когда-то фелису. Впрочем многие алгули не брезговали каннибализмом, пожирая и себе подобных.

     -Не нагибайся, –предупредил Сунра. –Эти твари очень живучие и могут цапнуть даже если выглядят дохлыми.

     Фелис, взмахнув со всей силой, отрубил трупу голову и осторожно поднял за гриву. С толстых клыков капала кровь. Он собирался на всякий случай отрубить голову и остальным трупам алгулей.

     -Зачем?

     -Говорю же, что живучи. Слышал, что если не снести башку то даже дохлые встать могут.

     У гиеноообразных, упавших от моих стрелок, есть небольшой шанс выжить. Есть вероятность, что они просто проваляются день или два без сознания. Я почувствовал жалость к поверженным, но вмешаться и попросить пощадить не успел. Меч Сунры уже отделил головы от туловищ. Ну, ладно, что поделаешь… Фелис все равно не понял бы зачем я прошу за врага и как можно вообще пощадить ненавистного алгуля.

     Я подобрал использованные дротики, протер, смазал заново и уложил в потайное отделение балахона.

     Фелисы всегда с яростью отрицали свое родство с алгулями. Презираемые и ненавидимые гиенооборотни считались исконными врагами. К ним относились с отвращением и ненавистью все.

     Однако мне доподлинно известно, что фелисы и алгули имели какую-то общность в происхождении. Многое наводит на мысль, что при создании человекольвов в незапамятные времена использовался материал алгулей.

     Ведь в фелисах многое не только от льва и человека, хотя они внешне выглядят так. Скрытая сущность гиенооборотней зачастую проявлялась…

     Алгули больше подчинены циклу луны чем фелисы. Те его почти не замечают. Но в зависимости от фазы ночного светила у фелисов проявляются некоторые внешние черты нелюбимых предков…

     И не только от полной луны…

     Алгули тоже не могут полностью превратится в человека или обычную четвероногую гиену. Они почти всегда в промежуточном виде, прямоходящие или ходящие почти согнуткой ссутулившись, покрытые мехом со звериной головой и когтями.

     Укус фелиса не может превратить человека. Но слюна алгулей заразна. Укушенный имет шансы обрасти шерстью гиены, став одним из обитателей подлунных развалин пустыни.

     Но не все так просто. Алгулей старались нещадно истреблять, опасаясь, что от них и другие люди станут гиенооборотнями, а потом волну превращений не остановить и весь мир окажется во власти этих тварей. В далеком прошлом бывало, что некоторые территории оказались захвачены. Однако прошли века и что-то менялось.

     То ли алгули стали менее заразными то ли люди постепенно обрели иммунитет. Известно, что специальные отряды шаха, предназначенные для охоты на гиенооборотней, набирают из лучших воинов, которым специально прививается невосприимчивость к превращающей заразе.

     Не каждый укус алгуля мог привести к преобразованию. Это как с проказой. Кто-то заразится сразу, а кто-то может годами здороваться за руку с прокаженным и остаться здоровым.

     Может потребоваться множество уксусов, чтобы побороть сопротивление организма или ослабленное здоровье, чтобы человек обратился в алгуля.

     Гиенооборотни частенько похищали людей, уволакивая в свои пустынные логова, чтобы сделать жертву одним из своих. Детей у алгулей рождается мало, надо как-то пополнять численность племени.

     Захваченного кусали, кусали, надеясь, что он тоже превратится. Иногда это продолжалось долго. Кроме того принуждали к любовной связи, зная что у гиенооборотней почему-то шанс заразить своей сущностью при этом даже выше чем при укусе.

     В стремлении обрести нового товарища и воины алгули, и их грозные воительницы готовы предложить всю свою страсть и грубоватую нежность. Настойчивы даже если захваченный или захваченная упорно сопротивляется и яростью отвергает ласки и уговоры. Ведь, как правило этих существ все считают мерзкими.

     Когда жертва становится похожей на своих пленителей, гиенооборотни начинают относиться к ней с теплотой и заботой на которую способны эти дикари. Успокаивают, предлагают дружбу в ответ на крики ненависти и жажду отмщения за то, что они с ней сделали.

     Жизнь в племени алгулей тяжела. Нищета и убогость быта, грязь. Они обитают в скудных краях, и даже там им не дают покоя. Впрочем полугиены и сами не против пограбить жителей окраин.

     У алгулей имелась в наличии еще одна неприятная особенность, которая пугала не меньше чем заразность укусов. Точнее это относилось уже не к живым алгулям а к их трупам.

     Поедать падаль –нормальное свойство гиен. Но гиенооборотни, если им самим приходилось становится падалью, не желали спокойно лежать и разлагаться. Не все конечно, но некоторые поднимались и начинали бродить по пустошам. Это порождало массу страшных историй и в некоторых местах даже живых алгулей причисляли к нежити. Отвращение к пустынным тварям от этого только многократно усиливалось.

     Почему же трупы гиенооборотней иногда вставали? Все дело в их регенерации. У фелисов тоже раны заживают быстрее чем у людей, но у алгули хотя не сильнее человекольвов, но более живучи. Когда наступает смерть не все органы и не вся плоть отмирает одновременно. В трупе еще местами идет восстановление. И мертвое, по большей части, тело еще может подняться. Но мозг уже поврежден или почти умер от долгой, если она долгая даже по меркам алгулей, остановки дыхания и движения крови. Безмозглое зомби пойдет, не зная куда, по пустыне. В нем могут еще сохранится некоторые примитивные инстинкты, кровожадный голод. Тогда оно опасно. Но плохо видит и не соображает а потому постепенно свалится иссохнет в безводной пустыне. А еще я читал, что иногда знающие колдуны подбирали такой полутруп, если он еще не очень испортился и уводили к себе. Получался страшный раб, который из-за поврежденного мозга без рассуждений выполняет любой приказ. Такое зомби слушает хозяина без всякой некромантии и пойдет по его воле хоть в огонь, потому что боли практически не чувствует.

     Вот с такой неприглядной стороны известны гиенолюди.

     * * *

     Мертвое русло продолжало тянуться.. Теперь оно стала шире. На берегах снова начали попадаться, обросшие кустами фундаменты, оставшиеся от зданий.

     -Пора бы отойти от сухой реки, –согласился со мной Сунра после очередного утреннего разговора.

     Из земли рядом, почти пучком торчало несколько заостренных кольев. На них насажены иссохшие расклеванные птицами головы.

     Необычные черепа с выдающейся вперед лицевой частью с мощными челюстями. Чуть изогнутые клыки. Кое-где к кости еще прилипли клочки шкуры. На затылках сохранились обрывки гривы.

     -Головы алгулей, есть и акаражи, –взглянул Сунра. Мы на территории враждебного клана. Если поймают… Надо пройти незамеченными в стороне от мест, где они чаще бывают. Но если не повезет и натолкнемся то таится бесполезно.

     Фелис отдал мне мешок, проверил как вытаскивается меч из ножен. –Подожди здесь. Я быстро поднимусь на ту развалившуюся толстую стену у оврага. Надо посмотреть. Что-то мне не нравится…

     Звероварвар изчез за грядой кустарника.

     И вдруг я подскочил как ужаленный. Оттуда послышался звон клинков. Рычание. Ощутил в себе непривычный порыв бросится на помощь, противоречащий врожденной осторожности и эгоизму. Но вижу, что в сторону, где дерется Сунра устремились еще несколько фигур. Фелисы, их почти дюжина. Все… я ничего не могу сделать.

     Бежать без промедления. Скорее, иначе меня тут же обнаружат.

     Врагам стоит только немного пройти по следам моего бывшего хозяина, до того места, где мы разделились, чтобы понять, что он был не один.

     Уходил быстрым шагом, в полном смятении. Надеясь, что каждый шаг отдаляет от преследователей, если они вообще догадались о моем присутствии. Может быть Сунра еще дерется. Но ему уже не уйти.

     Да, я его бросил. На совести вкус предательства.

     Остановился передохнуть, глотнул немного зелья, чтобы успокоить нервы.

     Чувствую пустоту потери. Неужели я так сильно привязался к Сунре?

     Надо узнать началась за мной погоня или нет. Заставил себя сосредоточится, а это очень тяжело когда ожидаешь настигающих врагов. Очень непросто закрыть глаза, если рядом из кустов могут выскочить. Расширил область захватываемую чувствами, цепляясь за крохи оставшихся колдовских возможностей. Пытался нащупать живых в окружающем пространстве.

     Вокруг никого не оказалось. Кажется пусто, хотя полной уверенности нет. Зря бежал. Погоня за мной еще не началась.

     Тогда стал возвращаться. Время от времени останавливался и на минуту-две замирал, прощупывая окружающее пространство.

     Очень нескоро, часа через три, я решился придти на место, где напали на Сунру. Пробирался с предельной осторожностью. На поляне крови очень мало. Тела тоже нет. Значит уволокли куда-то живьем.

     Давно миновал полдень. Следы видны отчетливо. И я пошел в ту сторону. Временами замечал, борозды на песке. Его то вели то тащили.

     Как можно красться за настоящими варварами и охотниками, чтобы они не заметили? Безумие. Я ввязываюсь в игру на чужой территории, в которой ничего не умею и не понимаю. Мои колдовские чувства ненадежны.

     К вечеру я увидел лагерь фелисов чужого клана.

     К алгулю под хвост их проклятую бесконечную бессмысленную вражду! Я тоже чувствовал ненависть и понимал, что сам начинаю втягиваться в конфликт.

     Этим варварам даже сдаться нельзя. Фелисы из клана Сунры хоть немного цивилизованнее, общались с купцами. А здешние дикари сразу убьют человека.

     Моего Сунру захватили и теперь уже наверное пытают. Ничем не могу ему помочь. Оставшись в одиночестве, я начал впадать в уныние. Сунра один мог справиться с десятком таких как я. Но чтобы его спасти не могу же атаковать лагерь варваров, где не одна дюжина воинов, многие из которых могут драться не хуже моего хозяина.

     Вдоволь поиздевавшись, с него с живого начнут сдирать шкуру. А я остался один.

     Сейчас начну предаваться бесплодным размышлениям, выдумывая бесполезные способы его спасения. Буду думать, пока не надоест. И наверное ничего хорошего не придумаю.

     Близко к их лагерю я не подходил. Осмотрел еще раз тропу, где тащили Сунру. Мой взгляд уперся в четко отпечатавшийся след босой ноги. В отличие от меня дикари ходят босиком.

     Идея ненадежная, но другой у меня нет.

     Военная тактика Стикмета основывается на мысли, что лучший вид боя –это отступление. Фелисы этого никогда не поймут. При отступлении враг, преследуя, идет по твоему пути, который уже прошел ты, по территории, которую ты знаешь лучше него. Даже если вроде бы своя для противника надо сделать ее чужой.

     Главное –рассчитать, где пройдет враг и воспользоваться этим. Ловушки лучше всего расставлять в тех местах, которые враги не могут миновать.

     Обычные ловушки здесь не подойдут. Если в западню попадет один враг, остальные увидят это. Ловушка станет бесполезной, сработав один раз. А врагов много…

     Ловушки строить долго, а у меня совсем нет времени.

     Вот хорошее место. Устроив погоню за мной, они обязательно пробегут через разрыв между густыми плотными зарослями колючих кустов.

     Они обязательно погоняться за мной. Но будущую погоню нужно рассчитать до последнего шага, потому, что фелисы бегают быстрее меня. Надо подготовить все так, чтобы они не успели догнать…

     Надо еще себя подготовить. Выпить лекарство, чтобы здоровье не подвело в неподходящий момент.

     * * *

     Бросив взгляд назад увидел, что погнались за мной сразу десятеро. Хорошо.

     Я поторопился. Когда пробегал прогалину между кустарником, под ногами хрустнуло. На этом участке я накидал веток с крупными колючками, которые смазал ядом для стрел.

     Преследуя меня они обязательно пробегут по колючкам. После этого проживут уже недолго. Главное, чтобы не успели меня догнать.

     Поэтому мне удобнее рассчитывать время по числу шагов, которые они успеют пробежать. Я учитывал, что от ног яд дойдет медленнее, чем если, например, отравленная стрела попадет в горло.

     Преследователи промчались по колючкам, конечно почувствовав уколы, но не остановились. Лишь двое стали прихрамывать.

     Сорок шагов, пятьдесят… Расстояние между нами сокращалось. Но постепенно преследователи начали спотыкаться и падать.

     Они оставались позади. Теперь за мной бежал только один. Последний фелис остановился, оглянулся, не увидев вокруг товарищей и понял, что происходит что-то непонятное и опасное.

     Он не стал за мной гнаться, а развернулся и помчался назад, чтобы предупредить своих о неясной опасности. Фелис направлялся в лагерь.

     Почему он остался жив, я понимал. Так получилось, что этот фелис случайно не наступил на колючку. Значит он не умрет как другие.

     Но беглец не знал, отчего бездыханными повалились его соплеменники. Направляясь к лагерю он опять пробежал через участок между кустами. На этот раз удача ему не сопутствовала и на колючки он наступил. Они лежали густо…

     До лагеря фелис не добежал.

     Ему оставались считанные шаги, когда он свалился прямо на глазах фелисов, оставшихся около костра.

     Они схватились за оружие, но не вскочили, ожидая, что-кто-то будет в них стрелять. Но вокруг тишина и стрелы не летели. Фелисы перевернули и тщательно осмотрели труп своего погибшего товарища, но не обнаружили в нем торчащей стрелы или заметных ран. Он ничего не успел сказать и они не знали почему он умер и куда делись остальные из не вернувшейся группы. Думаю, что погибший фелис и сам не знал, отчего ему стало плохо, а они не догадались осмотреть его поцарапанные ступни. А если бы и заметили, то никак не связали бы с причиной смерти.

     Незадолго до этого я использовал капли, улучшающие ночное зрение. Их приготовил еще до похода и взял с собой. В состав входили травы и семена одного ядовитого растения, которое легко обнаружить в придорожном бурьяне. Мелкие зернышки белены похожи на мак.

     У этого эликсира две особенности –он позволяет лучше видеть в темноте и вызывает ужасную бессонницу. Всякая сонливость пропадает, но если выпить больше начнется неприятный бред с галлюцинациями, а потом возможно смерть.

     После эликсира я стал видеть в темноте не намного хуже фелисов.

     После пропажи погнавшегося отряда в лагере звероварваров конечно возникло подозрение, что рядом в засаде есть большая группа врагов. Всем выходить из лагеря было неразумно, поэтому сначала они послали разведчиков. Это для меня опаснее всего. Встреча с любым из воинов смертельна. Каждый из головорезов прикончит меня раньше, чем я начну сопротивляться.

     Из их лагеря вышли трое фелисов и двинулись в разных направлениях.

     Движения бесшумные и стремительные, в каждом ощущается сила как у вышедшего на охоту тигра. Один из разведчиков тихо крался в мою сторону, присматриваясь к следам, оставленным, пропавшим отрядом. Следуя по этому пути он неминуемо наткнулся на оставленный мной знак. На земле начертана вписанная в круг пятиконечная звезда. Света вполне хватало, чтобы он ее разглядел.

     Следопыт опустился на корточки, настороженно и внимательно осматривая магическую фигуру. Подобные пентаграммы применялись в черной магии. Фелис был озадачен, он мог догадываться, что таинственная фигура означает какое-то колдовство.

     Черногривый человеколев опустился на колени и принюхался как собака, но не дотрагивался до подозрительных линий. Обоняние фелисов чувствительнее, чем у людей и разведчик старался использовать все органы чувств, чтобы отыскать ночью врага.

     Зря он наклонился так низко. Я рассыпал на земле в этом месте порошок с едким запахом, котрый надолго отбивает нюх у собак. Его я приготовил из сушеных корней некоторых растений, заранее зная, что на полульвов он тоже действует. Разведчик чихнул.

     В пентаграмме нет магической силы. Она нарисована для обмана. Именно для того, чтобы разведчик наклонился посмотреть.

     Нужно захватить одного живым. Это крайне опасно. Разведчик превосходил меня во всем.

     Если я побегу он за мной тоже погонится, но я направлюсь не в сторону колючек, иначе получу еще один труп.

     Живым его захватить гораздо опаснее, но нужнее.

     Там куда удирал, приготовил самую простую в мире ловушку, которую быстрее всего устроить. Натянул поперек пути веревку. Преследователь ее не увидит, потому, что скрывает высокая трава.

     Как бы только самому через нее не грохнуться. В одной руке я держал горсть порошка, который заранее зачерпнул из мешочка.

     Я стоял по ту сторону веревки, делая вид, что его приближения не замечаю. С точки зрения фелиса человек не должен видеть его в тени деревьев. Он же не знал, что у меня эликсир ночного зрения. Сейчас следопыт еще приблизиться и я сделаю вид, что собираюсь бежать. Звероварвар сразу ко мне бросится, чтобы догнать.

     Бежал он быстро, поэтому споткнувшись сразу полетел к моим ногам. Но даже падая успел сгруппироваться, чтобы тотчас же вскочить. Я резко остановился и бросил ему в лицо порошок, другой рукой ударив дубинкой по затылку. Однако человеколев подскочил получив снова дубинкой, но успев закрыться рукой.

     Через мгновение он начал слепнуть.

     Порошок, попавший ему в глаза сделан из перца и вещества вызывающего временную слепоту. Некоторые растительные яды вызывают резкое сужение зрачков, даже в малых дозах. Особенно эффективно это действует при слабом освещении. Сейчас он видел не лучше, чем курица с завязанными глазами в безлунную ночь. Вдобавок ему жгло от перца в глазах и в носу.

     Несмотря на следующий удар по голове, фелис все еще пытался отбиваться. Вслепую, ориентируясь на звук, он уходил от ударов моего посоха, закрываясь руками болевшими от ударов.

     Тогда я хлестнул его палкой по животу. Варваролев согнулся и следующий удар снова пришелся в голову.

     Закрыв голову руками, фелис упал на колени. Я размахнулся и опять попал по голове. Но разведчик успел схватиться за конец посоха и не отпустил его. Он вырвал из моих рук палку и вскочил.

     Оскалившись, он не глядя махал вокруг себя посохом, не давая мне подойти. Мне пришлось отпрыгнуть к дереву, чтобы не подставить лицо под свистящую в воздухе палку.

     Я кружил вокруг него, прячась за деревьями, но черногривый человеколев сопротивлялся с отчаянным бешенством, не подпуская. Ему было плохо, но разведчик дрался до конца, даже понимая, что погиб. Но живым себя фелис взять не даст.

     Я попятился, а он двинувшись в мою сторону на звук, снова упал через ту же веревку. Палка выпала из его избитых рук.

     Пока я ее поднимал, он успел меня схватить за ногу, но последний удар заставил клыкастого варвара потерять сознание.

     Пользуясь этим я тщательно связал ему руки и ноги.

     Промыл ему глаза водой из фляжки.

     Затылок его весь в крови, кровь текла и из пасти. Надеюсь, что я его не убил. Нет, кажется еще дышит, но как же трудно оказалось его взять живьем!

     Даже не верилось, что я в одиночку скрутил воина фелисов, который тяжелее меня но у него это чистые мускулы.

     Почему он дрался молча? Наверное боялся привлечь других врагов. Они же думали, что я не один.

     Что бы сказал мой хозяин, увидев как подло я дрался с этим разведчиком? Мне и самому оказалось неприятно это избиение.

     Связал фелиса той же веревкой, через которую он споткнулся и перевернул на спину. Пасть ему пришлось заткнуть пучком сухой травы, поскольку ничего другого под рукой не оказалось.

     Очнувшийся человеколев пытался шипеть и дергаться, яростно сверкая глазами, когда я сел рядом. Кинжал, приложенный к его горлу заставил вести себя потише.

     Но угрозой смерти я его не запугаю. Он предпочтет лучше броситься на кинжал, чем остаться в плену. Они же привыкли, что погибнуть лучше, чем долго развлекать врага своей мучительной смертью от пыток. Мой пленник ведь не знает, что я не собираюсь его замучить. От волнения звероварвар выпустил когти, но вырваться не мог.

     Я придал своему лицу высокомерно-кислое выражение и постарался говорить скучающе-равнодушным голосом:

     -Не дергайся ничтожный. Ты станешь материалом для моих магических опытов.

     Пальцем я чертил кровью на его теле бессмысленные магические фигуры. Кровь взял из его же ран.

     -Я сделаю из тебя зомби, ходячий труп и пошлю в лагерь, чтобы ты убил остальных своих товарищей, –пообещал я.

     Шерсть на нем поднялась дыбом.

     -Ты уже убедились в моей магической силе, когда с помощью нее я убил десятерых ваших воинов. С помощью тебя я прикончу остальных.

     Кинжалом осторожно провел по его животу, взъерошив мех.

     -Я начерчу на твоем животе Символ Страдания, который сделает твои мучения немыслимыми и будет пить из тебя силу, –продолжил нести бред я. Необьяснимая смерть его соплеменников подтверждала, что он в плену у черного мага.

     Человеколев глухо шипел но не мог ответить.

     -Я выпотрошу тебя, чтобы сделать из твоего тела хорошее зомби. Внутренности не понадобятся. Они только гниют быстрее.

     Его зубы не стучали от страха только потому, что пасть заткнута.

     -Ты хочешь что-то сказать? Хорошо, я развяжу тебе рот, но только не кричи громко. Кричать бесполезно. Все, кто прибежит к тебе на помощь, погибнут так же как первый отряд.

     Он кивнул.

     -Веди себя тихо. Если закричишь –перережу горло.

     Черногривый варваролев с ненавистью на меня посмотрел. Я освободил его пасть и вынул кляп из зубов.

     Как я и думал, упрямый фелис поступил наперекор мне. Он сразу же громко прорычал боевой клич, призывающий сюда остальных разведчиков.

     Это мне и было нужно. Вызывающе, полулев с остервенением взглянул мне в лицо, ожидая немедленно ощутить холод ножа, глубоко врезающегося в шею, горячую кровь, хлынувшую в горло и легкие из рассеченных артерий.

     Но вместо этого я попытался снова заткнул ему пасть. Разжать его челюсти, когда фелис этого не хотел, оказалось мне не под силу. Значит не смогу затолкать ему кляп обратно. Возиться с ним некогда. Сейчас должны прибежать два остальных разведчика, с которыми я не хотел бы встретиться.

     Бросив связанного, пришлось бежать, но перед этим, остановившись на слабо освещенной поляне, убедился, что прибежавшие на зов фелисы меня заметили.

     Догоняющих разведчиков я провел по тем же колючкам, но на этот раз один из них меня почти догнал. Правда он уже был не в состоянии драться. Я его ударил палкой и звероварвар упал, больше не поднявшись.

     Не оглядываясь, я пошел к связанному следопыту. Если бы не эликсир ночного зрения, давно отбил бы себе все ноги об сучки и корни, бегая взад и вперед по этому лесу.

     Быстро бежать я не привык и в боку кололо. Связанный фелис за это время никуда не делся. Увидев меня живым он заскрипел зубами.

     -Не надейся, что тебе просто перережу горло, –сказал я надменно, –это было бы избавлением. Такая легкая участь тебе не грозит. Из живого зомби делать гораздо легче чем из трупа…

     Черногривый стиснул зубы.

     -Кричи снова, пусть прибегут еще ваши воины, чтобы погибнуть. Но у тебя есть возможность сохранить себе жизнь.

     -Я не предам своих!!-рявкнул он.

     -Они все равно погибнут, –сказал я без тени сомнения, –ты сам убьешь их, когда превращу тебя в зомби. Никого из вас не останется в живых.

     Чувствую, что его душа в смятении. Он начал понимать, что клан может быть и на самом деле клан наткнулся на одного из настоящих колдунов, о которых говорилось в легендах. Кто знает где на самом деле границы мощи непонятного человека? Племя в опасности…

     -Вы разгневали меня. Я маг, который путешествовал вместе со своим слугой. Но вы посмели убить моего слугу и за это вас уничтожу, –разъяснил я.

     -Этот воин был твоим слугой? –спросил пленник.

     -К вашему несчастью –да.

     -Мы его захватили живым. Он еще жив.

     -У вас есть возможность спастись… Если отпустите моего слугу, то возможно я вас пощажу…

     Кажется черногривый полулев соглашается, хоть и молчит.

     -Я отпущу тебя и ты скажешь, чтобы освободили моего акаража. Надеюсь вы его не покалечили. Мне не нужен изуродованный слуга. Если он не сможет ходить, вас ждет ужасный конец.

     -Я передам твои угрозы, –пленник кивнул.

     Немало повозившись, я развязал ему ноги. Хотел помочь подняться, но решил, что для черного мага такая участливость нелепа. Человеколев встал сам несмотря на связанные руки.

     Я толкнул его в сторону лагеря. Но через несколько шагов фелис остановился.

     -Развяжи руки.

     -Так дойдешь.

     -Я не перенесу такого позора, –прорычал он. –Не могу придти к своим как пленник. Все узнают, что я попал в плен. –Человеколев упрямо стоял со связанными руками.

     -Тогда до лагеря дойдет твое зомби, –от этих слов он склонил голову.

     -Я поклянусь не нападать, но развяжи руки, –взмолился варваролев.

     Поверить ему или нет? Если он меня ударит… Вдруг ему придет в голову попытать счастья и самому напасть на мага, надеясь, что успеет, прежде чем я применю смертельное заклинание. Я представил, что когда разрезаю веревки он разворачивается и бьет меня, протыкая моим собственным ножом.

     Но если не освобожу его руки, то человеколев догадается, что я его побаиваюсь. Конечно фелис очень сильно побит, но может оказаться, что все равно со мной легко справиться. Каждое движение отзывалось в его теле болью.

     -Я развяжу тебе руки, но ты должен поклясться, что вернешься один если вдруг окажется, что мой слуга не сможет сам придти.

     Фелис склонил голову, соглашаясь.

     -Если мой слуга ранен, то перевяжите его раны, –напомнил я.

     Черногривый пошел в сторону их лагеря. –Не забывайте, что всех вас могу уничтожить почти в любой момент.

     Однако я решил проследить за ним.

     Не пройдя и полпути, разведчик развернулся и покрался совсем в другую сторону! Упрямец, поимей его алгуль! Только куда он направляется?

     Фелис пролез через стену кустарника и скрылся с моих глаз. Я его не видел, пока сам не прополз под кустами, посмотреть по ту сторону.

     Понятно, что он ищет… Следопыт решил не возвращаться в лагерь, пока точно не выяснит, что случилось с десятью пропавшими воинами. Своему заданию он верен.

     К счастью человеколев прошел через кустарник не через тот проход, где я разложил колючки. Понятно, что он прополз под зарослями потому, что таился от меня. Это его и спасло от прогулки по ядовитым шипам.

     Может показаться странным, что я, не обладая серьезным опытом, смог незамеченным следить за настоящим следопытом. Но зрение фелиса еще не восстановилось после моего порошка и он видел сейчас не лучше человека. Хотя возможно человеколев догадывался, что я его тайно преследую но из упрямства продолжал поиск.

     Разведчик бежал, не собираясь терять время. От его опытного взгляда, несмотря на ослабевшую способность видеть в темноте как кошка, не укрылись следы пробежавшего отряда. В траве лежало тело фелиса.

     Опустившись рядом на колени, разведчик убедился, что воин мертв. Он не смог обнаружить причин гибели. Ни стрел ни смертельных ран. Трупы остальных были недалеко. Переходя от одного к другому, фелис с ужасом видел те же признаки необъяснимой смерти. У следопыта аж даже на спине шерсть встала дыбом.

     Правда на самом деле некоторые еще не совсем трупы. Но дыхание и сердцебиение слабое. Летаргия от яда. Сразу от покойника и не отличишь.

     Он уже не сомневался, что здесь не обошлось без черной магии весьма высокого уровня. Простой маг не смог бы убить сразу десятерых одной силой мысли.

     Двух умерших разведчиков человеколев нашел тоже. Ему стало ясно, что они погибли по той же причине. Фелис поспешил покинуть это место и помчался к лагерю. Только бы он не побежал короткой дорогой через колючки!

     Зря я его что ли живым захватывал и разыгрывал весь этот спектакль!?

     Следя за мелькающей в сумраке серой тенью, я начал понимать, что он бежит прямо туда. Раздери дракон такого остолопа! Если этот драный человеколев подохнет, мне некого будет посылать в лагерь!

     Злобно вздохнув, я вышел и сапогом удвигал все колючки в сторону. Разведчик меня заметил.

     -Стой! –приказал я ему и варваролев остановился, ожидая гибели от моего гнева, –Ты видел, какая смерть вас ждет? На этот раз я не убью тебя. Пусть ваши узнают каким будет их конец.

     Фелис поплелся к лагерю. Это хорошо, что он сам убедился в странной смерти пропавших.

     Когда разведчик скрылся из виду, я снова разбросал колючки. Может быть еще пригодятся.

     Я принялся ждать, что будет дальше. Постепенно светлело. На восходе солнца вернулся следопыт. Он был очень уставший.

     -Твой слуга не можеть придти, –ответил черногривый на мой требовательный взгляд. –Его сильно били и пытали, когда пропал наш отряд. Требовали сообщить, где находиться засада и сколько вас…

     Во мне закипала злоба.

     -А после того как мы узнали, что ты маг, у него стали требовать, чтобы он рассказал все о тебе.

     -Тогда я приказываю вам покинуть лагерь и отступить, иначе я вас уничтожу прямо там! Пленника оставьте в лагере, а сами уходите!

     -Я передам твои слова нашим…

     -Ты сам тоже останешься в лагере. Кто-то должен позаботиться о раненом.

     Разведчик сонно кивнул и ушел. Скоро ему захочется спать еще сильнее. Еще когда он был связан и без сознания, я на всякий случай накапал ему в рот медленное снотворное.

     Спрятавшись я наблюдал, как две дюжины фелисов покидали лагерь. Угроза, которую мог представлять я, на них подействовала, но я не думаю, что они так просто отвяжутся. Эти мохнатые дикари были упрямыми и настойчивыми.

     Отступая они так торопились, что прошли по дороге с колючками…

     Ну и бойня получилась… Ужас… Но теперь уверен, что они не вернутся, по крайней мере в ближайшее время.

     У некоторых еще есть шанс очнуться через день-два, если доза попавшая в их кровь, невелика. Меня не радует их смерть, если бы существовала возможность обойтись без настоящих трупов то я ухватился бы за эту возможность. Грань между дозой, которая временно лишает сознания и той, что убивает, слишком тонка.

     Если смазал бы слишком разбавленным ядом то рискую, что слишком медленно подействует и тогда меня бы догнали и изрубили… Увы, это сражение насмерть и от них я не мог ждать пощады.

     И вот я в их лагере. Площадка между каменистых бугров, отгороженная вкопанными под наклоном нетолстыми палками-кольями, торчащими наружу. Догорает три брошенных костра.

     На видном месте столб под которым тело Сунры. Он все еще привязан. Просто, потеряв сознание, сполз по столбу отчего руки неловко вывернуты за спиной.

     Дотрагиваюсь до его львиной морды и чувствую на пальцах дыхание из ноздрей. Жив еще.

     Что делать дальше?

     Все же я жрец, а каждый из нас в какой-то мере обучен лекарскому дело. Хотя на деле еще не приходилось перевязывать раны.

     Приподнял голову Сунры, разжал пасть и полил из бутылочки. Полулев чуть не поперхнулся но потом начал глотать. Так… перепилить веревки, придерживая тело и положить поудобнее.

     В большей мере я рассчитывал не на свое умение, а на живучесть звероварвара. Глубоких ран вроде нет. Но избит, избит изрядно, шкура исполосована, вся в слипшихся дорожках полузасохшей крови.

     Со стоном мой бывший хозяин очнулся.

     -Откуда ты здесь?

     -Все хорошо. Лежи.

     -Где враги из чужого клана?!

     -Я их уничтожил.

     -В бреду чего только не услышишь… –его глаза снова закрылись.

     То ли снова потерял сознание то уснул.

     Я подождал, убедился, что он действительно спит и умирать пока не собирается. Выскользнул из лагеря и пошел, пока не кончилось действие эликсира ночного зрения, обыскать трупы.

     Они лежали в невысокой чахлой траве в разных позах. Оскалены зубы, у многих морды закрыты растрепавшимися гривами.

     У некоторых на поясах нашел небольшие тяжелые мешочки. Внутри как и предполагалось немного золотых и серебряных монет.

     Пытался проверить есть ли среди фелисов те, кто остался жив. Приложил ухо к груди одного, но ничего не разобрал. Можно приложить к пасти блестящий клинок кинжала и посмотреть не запотеет ли он от едва различимого дыхания. Но сейчас темно и не разглядишь.

     Я и сам бы раньше не поверил, что смогу истребить почти всех воинов целого клана фелисов. Вообще против них обычно меньше когорты легионеров не посылали.

     Когда некоторые очнутся, то уверен, что рассказы о неизвестном колдуне, едва не уничтожившим весь клан, будут еще долго передаваться из поколения в поколение.

     На следующий день, к моему счастью, Сунра поднялся и попытался идти дальше. На месте лагеря оставаться действительно. Вдруг придут еще несколько воинов из того клана. Не все же они одним отрядом там располагались.

     Черногривый следопыт из вражеского клана все еще спал. Я уговорил Сунру не убивать его. Бывший хозяин не возражал. Ему сейчас самому не до того, чтобы убивать кого-то.

     Конечно фелис интересовался как я справился с врагами.

     -Лучшая тактика боя– это отступление.

     -Почему? –скривился презрительно звероварвар.

     -Потому, что отступая можно устраивать противнику ловушки и засады.

     Я знал, что у фелисов, превыше всего ценивших храбрость, отступление считалось не очень приемлемым делом. Боевой дух Сунры, который считал себя униженным обвинением в трусости, гнал его в атаку. Даже сейчас, раненый, он наперекор боли стремился продолжить поход.

     Мой человеколев плелся, напрягая волю. Вижу как ему трудно избитому, но у него даже мысли появиться не может, чтобы остановится в походе из-за слабости.

     К концу дня Сунра свалился под первым попавшимся кустом и пришлось остановиться на ночлег.

     По тлеющим углям изредка пробегали огоньки. Пламя постепенно угасало, словно еще борясь с дремотой. Снова я не спал, охраняя покой на привале. Фелис устроился рядом, почти под боком и его сон глубок.

     Я задумчиво разглядывал спящего человекольва.

     Он готов идти и идти через враждебные территории, туда на край света через совершенно незнакомые страны. И погибнуть там, чтобы разыскать украденный медальон.

     Сунра вызывал у меня странное смешанное чувство уважения и жалости. Ради своих принципов и чести клана фелис так и будет идти на юг пока жив, даже не надеясь, что ему удасться разыскать маленький предмет где-то на другом конце огромного континента.

     Я вздохнул. Бедняга даже не знает как близко от него на самом деле талисман. Проклятая пластинка почти все время была у него на расстоянии протянутой руки во внутреннем кармане моего балахона. Ведь это я похитил ее из подземелья.

     План завладеть талисманом возник у меня постепенно.

     Подземный храм охраняли четверо хорошо вооруженный человекольвов-воинов, не допуская туда никого. Несомненно, что у меня не было ни малейшего шанса справится в честном бою ни с одним из них.

     Делая вид, что занят другими делами я время от времени проходил мимо закрытого входа в подземное святилище, осматривал развалины над ним.

     В мою обязанность входило изготовление факелов, которые Сунра брал с собой уходя на службу. Довольно быстро я понял как можно использовать эту вынужденную работу. Но месяца два напряженно размышлял и взвешивал каждую мелочь, старался предвидеть все мелкие случайности, которые меня подведут. Риск весьма пугал.

     Идея не могла считаться очень новой. Я пропитал факелы усыпляющим зельем, тайно приготовленным из собранных трав. Все было готово. Но приходилось ждать удобного момента. И он настал.

     В ту ночь наступила очередь моему фелису отправляться с другими стражами охранять храм. И в ту же ночь из города уходил караван на юг. Купеческие караваны останавливались в здешних руинах, вынужденные платить дань фелисам за проход через земли их клана. Путешествовать предпочитали ночью, чтобы не подвергаться мучению под горячим солнцем пустыни. Мне было выгодно, если пропажу свяжут с уходом каравана, подумав на них.

     На окраине города находилось очень старое заброшенное кладбище еще человеческих времен. Ямы в каменистой сухой земле, едва прикрытые разбитыми каменными плитами, поваленные надгробия и полуразрушенные маленькие склепы с иссохшими останками. Несомненно, что ради любопытства я туда слазил. Изредка попадались еще целые скелеты, которым не давали рассыпаться на отдельные кости остатки иссохших жил и плоти.

     Стараясь еще более запутать дело, я притащил один такой поближе к подземному святилищу, заранее спрятав в щели под кустами. Скелет весит впятеро легче живого человека. Нести его не тяжело.

     От моих прежних магических способностей осталось немного. Но, сохранилось очень полезное свойство чувствовать живое существо даже через стены. Если сосредоточится то с расстояния шестидесяти шагов. Если поближе то смогу отличить спящего от бодрствующего.

     Той ночью я прокрался к руинам под которыми скрывался подземный храм и прислушался к своим чувствам. Конечно фелисы отличаются чувствительным нюхом и могут заметить, что дым пахнет немного иначе. Но не поймут сразу чем это им грозит.

     Попробовал ощутить пространство вокруг себя, обратив все внимание на пустоту внизу. И обнаружил, что уже двое из стражей спит. Но дальше моих способностей не хватало и мне пришлось прокрасться на пару десятков шагов дальше, прощупывая подземное святилище под собой. Да, и там заснули. Неспящего я бы заметил…

     Вернулся к грубому каменному порталу над входом, оглянулся на пустынную улицу. Отворив тяжеленную створку, начал спускаться вниз, где горели огоньки. Факелы укрепленные на стенах. Несколько из них– моя работа. А воздух насыщен парами одурманивающего зелья. Неизвестно какой бред привиделся стражам когда они засыпали. Но на меня самого дым не подействует. И не потому, что замотал лицо тканью до самых глаз. Просто принял противоядие.

     Прошел мимо спящих. Сейчас их не так-то просто разбудить. Коридор кончался просторной комнатой, хотя залом я бы ее не назвал. Статуя у стены, почти достигающая головой потолка. А на шее статуи металлическая пластинка со смутно знакомыми символами. Остатки моих способностей встревожились силой таящейся в ней.

     Понимание наполняет ужасом. Нет, это нельзя оставлять здесь. Небольшое племя полульвов не может считаться надежной охраной для такого… Невыносимо подумать что кто-то другой может догадаться и завладеть…

     Сняв с груди статуи медальон, спрятал его во внутреннем кармане балахона. Повесил лоскут, оторванный от савана скелета на видное место, будто бы он зацепился случайно.

     А выйдя из святилища потащил к дверям то, что осталось от мертвеца, прислонив к косяку. Не забыл еще начертить на стенах несколько знаков, применявшихся в древности стикметскими некромантами.

     Хотя я ранее и сам интересовался некромантией, но прекрасно знал, что ходячие скелеты невозможны. Ведь на них нет мускулов, чтобы двигать кости. Но на суеверном страхе хочется сыграть.

     Главным виновником признали Сунру потому, что он был главным из стражей, допустивших кражу, большая часть смертельной ответственности легла на него.

     Стремясь искупить свою вину, фелис решил отправится по следу несуществующих колдунов-воров из далекой пустыни. А я, заполучивший медальон, отправился с ним, радуясь, что у меня появился надежный спутник в дороге. Этот путь не осилить одному. Ведь это не фелису надо туда в далекую мертвую страну, а мне!

     Кража была задумана именно ради этого путешествия.

     Но впереди на юге ждали территории людей. Как пройти сквозь них? Это не разрозненные кланы, а страны с государственной властью, хотя и там пустыня занимала больше места, чем населенные районы.

     Сунра предлагал двигаться в обход таких оазисов. Но путь удлинялся втрое, даже вчетверо. Причем надо суметь пройти по извилистому участку между владениями шаха –царя востока, точнее его сатрапов и окраинными провинциями Диспатерианской империи.

     У меня конечно имелась идея как сократить путь. Я смогу пройти через провинцию, если человеколев будет считаться моим рабом. Но Сунра не согласится на такую роль. Даже изображать невольника не захочет.

     Придется приложить все свое умение уговаривать, если оно у меня достаточно развито. Может он ради своей цели согласится. Сказать ему, что это просто обман людей а не настоящий позор…

     Зато, играя роль хозяина, я могу втайне позлорадствовать, повеселится, вспоминая прошлое положение. Нет, не стараться расквитаться, как хотел сначала а просто… без особой злобы. Он же со мной приемлемо обращался, неплохой в сущности звероварвар, как оказалось.

     Я мог бы предать Сунру, и при помощи Гильдии Работорговцев обратить в рабство по-настоящему. И человекольву бы пришлось меня слушаться. Но это абсолютно неприемлемо. Мы же, кажется, становились друзьями. Ритуал обращения в рабство тех, кто не принадлежит к роду людей, слишком… неприятен.

     Как всегда случается, когда затянешь решение, судба решила за нас.

     Утром, не успев отправится в путь, хотя уже проснулись, мы обнаружили, вереницу всадников. И они двигались к нам. Люди на верблюдах.

     Сунра от досады застонал.

     Скрыться не успеем. Из меня бегун неважный, а фелис еще не вернул силы после избиения в плену.

     На всадниках поблескивающие кольчуги без рукавов, составленные из небольших железных чешуек. Округлые шлемы обмотаны по краю тканью того же бордового цвета как и их просторная одежда. Рукава широкие, но у запястья сжаты стальными браслетами. Вооружены изогнутыми очень широкими саблями. А за спиной луки.

     Скорее всего воины шахского сатрапа.

     Когда всадник оказался в двух шагах, Сунра попытался бросится вперед с занесенным мечом.

     -Они тебя убьют! –я вцепился в руку человекольва, но он оттолкнул. –Расстреляют из луков!

     Я попытался подняться с песка. У звероварвара еще хватило сил, чтобы отшвырнуть меня. Но эти люди справятся с ним быстро. Главное, чтобы не убили. Сунра приравнивает попадание в плен к смерти. Но для меня лучше, если останется хоть небольшая надежда его спасти. А для этого он должен жить.

     Даже таким. Связанным, отплевывающимся от песка под ногами верблюдов.

     Только потом всадники обратили внимание на меня.

     -Ты что делал вместе с эти зверем? –вопросил сверху человек с аккуратно подстриженной бородкой.

     -Я его пленник. Кого мне благодарить за освобождение?

     Начальник видел, что я пытался схватить варварольва за руку, когда он замахнулся. И это играло в мою пользу. Он назвал свое имя, но все равно приказал обыскать.

     Воины, подскочившие с двух сторон ничего у меня не нашли. Ни денег ни оружия. Мешочек с монетами, которые насобирал с тел фелисов вражеского клана, я успел, как только заметил всадников, сунуть в песок. И теперь на нем стоит моя нога. С меня нечего взять. Только на словах принять фальшивые благодарности.

     Сунра молчал. Не знаю, что в тот момент думает обо мне.

     -О, благородные стражи этой земли, как мне найти дорогу к ближайшему городу? Можно ли мне отправится с вами?

     Надо разузнать куда они повезут моего бывшего хозяина.

     Конечно они не посадят меня рядом с собой на верблюда.

     -Иди следом за нами. Город недалеко. В шести фарсахах пути.

     Они отправились, а я сунул руку в песок, чтобы подобрать кошель с золотом. Но ничего не нашел. Пошарил рядом. Ах, вот он. Надо залезть под куст и вытащить отравленные дротики, кинжал и еще кое-какую мелочь, которую пришлось быстро выбросить, чтобы у меня не нашли. Меча теперь нет, его забрали вместе с оружием Сунры. Придется хотя бы палку раздобыть.

     Я двинулся по следам на песке, но всадников догнать не мог и не старался.

     Фелиса теперь обратят в рабство. С этим уже ничего не поделаешь. Наверное отряд отправит его на ближайший невольничий рынок. Вряд ли звероварвар им еще для чего то нужен. Я должен добраться и выяснить его дальнейшую судьбу.

     Может удасться его выкупить. Деньги у меня есть. Не зря я их прятал. В населенных местах они могут помочь не хуже оружия.

     Расстояние в один фарсах спокойно идущий караван преодолевает примерно за час. Получается, что я плетусь еще медленнее.

 

 

 

 

     Утренний туман расступался, и с высоты птичьего полета видны многочисленные острова, связанные могучими мостами и многоярусными акведуками. Блестит речная вода, отражая высокие арки. По мостовым огромного города, поднимающегося, прямоугольниками кварталов от речной дельты к храмовым холмам, уже потянулись вереницы прохожих. Вдали, у самого горизонта бесчисленные дома сливались в сплошную массу.

     Совсем недавно базилевс запада император Кат Геродиан Лакапин Шестой шел мимо выстроившихся преторианцев, одетых в красные плащи, шлемы с высокими гребнями и позолоченные панцыри.

     Они считались элитным войском империи, предназначенным охранять самого императора. В рядах преторианцев считалось престижно служить и туда попадали сыновья людей знатного происхождения. Но хотя считались императорской охраной, уже не раз бывало, что они сами свергали императоров. Властители осыпали их привелегиями и платили огромное жалование, чтобы преторианцы, довольные повелителем и не сбросили его с трона… Например в толпу черни, которая растерзала одного из предшественников. А что сотворила, извращенная солдатня с юным наследником, которого затащили в казармы… Преторианцы со смехом отдали им того, кого должны охранять.

     Они не только не защищали но и сами легко собирали огромные толпы плебеев, которые жили в городе. Империя, все рабы в провинциях кормили эту массу бесполезного народа, но император должен обеспечивать их пропитание и развлечение.

     Лакапин знал, что элитные стражи, привыкшие жить в роскоши, если захотят, легко убьют его, как и других повелителей великого Диспатера в прошлом. И посадят следующего властителя на священный императорский солиум со спинкой в виде раскинувшего крылья золотого орла. Но занять трон надолго и ему не удасться. В последние времена редко кому удавалось продержаться больше двух-трех месяцев.

     Император понимал, что он должен всеми силами добиваться верности преторианцев, постоянно повышая им жалование. С каждым новым императором плата этим дворцовым наглецам увеличивалась, несмотря на то, что легионам на границах постоянно задерживали жалование. Лакапина бесило, что он вынужден быть марионеткой в руках толпы избалованных солдафонов, которые придушат его, если он им не понравиться и посадят на трон следующего государя.

     Злоба душила повелителя. Он чувствовал свою беспомощность.

     Кат Геродиан Лакапин не желал стать одним из множества императоров-однодневок, которого убьют во время следующего переворота. Так же не хотел он спокойно смотреть на усиливающийся кризис, признаки которого чувствовались задолго до его рождения.

     Уже не одно поколение прошло с тех пор как кто-то из императоров одевал кроваво-красный палудаментум полководца, чтобы пытаться вернуть восточные провинции. Впрочем возвращать теперь уже просто нечего. Те потерянные земли, которыми владеет шахиншах Велед не стоят того, чтобы за них воевать. Они восточному царю тоже давно не приносят пользы. Пришли времена когда шах сам от них готов отказаться.

     На этот раз Лакапин решил устроить большой пир, куда приглашена вся его преторианская гвардия. Четыре тысячи человек, практически легион. Они собрались в огромном длинном зале императорского дворца, уставленном столами, накрытыми с традиционным изобилием.

     Сам Лакапин наблюдал за праздником с балкончика, смотря как пьют, едят и веселятся преторианцы. Но повелитель не стал дожидаться конца пира. Зайдя за штору, император торопливо покинул дворец, не объясняя никому причин. Он не хотел оставаться здесь, зная, что будет происходить. Ведь все подготовлено по его секретнейшему приказу…

     Через три часа Лакапин вернулся в пиршественный зал.

     Перевернутые столы, разбитая посуда и скорченные люди лежащие в лужах собственной рвоты. Сотни и сотни трупов…

     Все они отравлены. Легион преторианцев перестал существовать, как и планировал новый император. Кто же мог ожидать, что великий базилевс начнет в таких масштабах уничтожать собственную охрану?

     А на следующий день повелитель выступил с речью с сенате. С небывалым красноречием Лакапин выражал скорбь, говоря, что никогда еще империя не несла такой тяжелой потери. Да, действительно, еще не случалось такого в истории, чтобы весь легион императорской гвардии оказался сразу уничтожен. И пусть упокоятся тени воинов в Дис Манибусе, вместе с предками.

     -Враги нанесли империи коварный удар, –восклицал император, –и поэтому сейчас как никогда требуется усиление императорской власти, укрепление закона. Мы должны найти предателей, которые могут находится даже в сенате…

     Да, совсем недавно базилевс произнес речь перед сенаторами и народными трибунами. Тепрь угроза власти не так велика. Лакапин мог гордится, зная, что первый, кто решился так радикально решить проблему. Хотя нажил еще больше врагов среди аристократии.

     С высоты холма и каменного парапета он смотрел на город, видел как стаи голубей кружатся над колоннадами храмов. Это его город, хотя и населенный врагами.

     К ним повелитель причислял и сенаторов, и народ. Массу праздных плебеев, аристократию, которую уже не могла прокормить империя.

     Император скользнул взглядом по лицу своей жены. Правильные, строгие черты лица, высокий лоб. Красивая, но никакого телесного влечения император к Ниобее не испытывал. Она императрица уже второй год. Представительница влиятельного рода, взять которую в жены вынудила политическая необходимость. Без поддержки этой знатной семьи пришлось бы совсем тяжко.

     За все время он ни разу не видел жену обнаженной. Она его – тем более. Их верность друг к другу заключалась в том, что они не вмешивались в личную жизнь друг друга. С тех пор как заключили тайное соглашение в первую ночь на брачном ложе. Император шепнул, что хотя их свела политическая необходимость то это не причина портить свою жизнь. Он же знал, что невеста его не любит и сам не собирался разыгрывать страсть. Будущая императрица ухватилась за спасительное предложение. Они решили жить отдельно. Спали в разных концах дворца.

     Так зародилась эта странная дружба, основанная на нелюбви.

     Правда положение у супругов все же оказалось неравным. Никто не возмутиться если император заведет парочку любовниц, или кого нибудь еще в этом роде. Но императрица неприкосновенна только если не совершает измен. Поэтому вынуждена соблюдать большую осторожность и не попасться. Если ее грехи, о которых политический муж конечно знал и даже покровительствовал, случайно раскроются, то государь просто вынужден будет ее изгнать. Находились доброжелатели, доносившие ему же на жену-сообщницу, анонимные свитки которых император кидал в огонь, думая о том как бы замять дело. И не прослыть олухом, которого обманывает супруга. Но та, благодарение богам, теперь вела себя со змеиной осторожностью.

     Правда Ниобея немного хитрила, подсылая к мужу красивых девушек или юношей, надеясь, что он возьмет их в любовники, а они помогут что-нибудь разузнать о государе. Пока ее попытки успехом не увенчались.

     А император смотрел на восток. Боги разделили этот мир. Невидима грань, ее не замечают караваны. Но Восток под покровительством других сил.

     Там далеко, за пустыней, царством заброшенных городов… что таится там?

     * * *

     Если подходить к Набису со стороны пустыни то даже не догадаешься, что торговый город находится на самом конце узкого залива, глубоко вдающегося в сушу.

     Никаких признаков близкого моря. Все та же сухая пустошь.

     На окраине останавливались караваны, и здесь же шла торговля.

     Именно с этой стороны подходила к городку незнакомка, которая не имела шансов затеряться незамеченной среди местных жителей.

     Хотя бы потому, что шла с непокрытой головой, не скрывая длинных волос. И не одевались в этих краях женщины так. Кусок ткани обернут вокруг груди, не закрывая живот, юбка из того же материала, с разрезами по бокам, не достигала колен. Гладкая кожа прокаленная солнцем отливает бронзой, фигура девушки словно отлита из живого упругого металла. Длинный плащ она несла через плечо.

     Светлые волосы, слегка падающие на смуглое лицо, производили странное впечатление. Сзади видно, что они доходят до середины спины, чередуясь длинными и короткими прядями разного оттенка. Те, что покороче блестели темной медью, а длинные отливали бледным золотом.

     Лицо, удивительно правильное, можно даже назвать назвать привлекательным. Под глазами кожа затемнена краской, но явно не из косметических целей. Жители пустыни, даже воины, подкрашивают вокруг век чтобы яркое солнце меньше слепило. Из-за этого глазницы кажутся немного глубже и вечерами пустынники становятся похожи на вампиров.

     Считаться безупречно прекрасным этому лицу мешал немного широковатый рот со шрамом в уголке губ. Из-за него, даже если девушка улыбалась, то с одной стороны все равно выглядела недовольной. А все усмешки казались ехидными.

     На поясе меч, великоватый для женских рук, заточенный с одной стороны, почти прямой, но с изгибом на самом конце. У нее еще один такой же висит и с правого бока. Хотя пустынному ежу понятно, что драться обоими сразу для нее не под силу. Такие двумя руками держать надо, особенно если посмотреть на ее хоть и сильные, но все же красивые руки со стальными браслетами.

     В общем, прохожие косились на незнакомку как на невиданное диво.

     Понимая, что может влипнуть в неприятности, Илиона упрямо не хотела закутываться в такую жару. Может ей еще паранджу одеть?

     Здешние женщины сидят по домам, в одиночку по чужим городам не шляются. Но ей то куда деваться, если она и есть одиночка.

     Несмотря на грозный вид и увлечение чародейством, Илиона чувствовала себя очень неуверенно.

     В прошлый раз едва смогла убежать от работорговца, зарезала насильника. Но справится ли она в открытом бою с любой уличной шайкой? Наденут мешок на голову, поразвлекутся и продадут.

     Ее познания в чародействе не настолько велики, чтобы применить если нападут внезапно.

     Самое страшное даже не то, что изнасилуют, а что беременной станет. Никогда не допустит такого, чтобы носить в себе отродье какого-нибудь ничтожества. Чтобы эта гадость росла внутри нее?

     Нельзя сказать, что Илиона ненавидела всех мужчин, хотя причины имелись. Нет не всех. Должны же быть и хорошие. Теоретически. Правда до сих пор не встречались.

     Она и женщин не любила. Правда не так боялась, но презирала их большинство.

     Ей нужен защитник. Но не господин и хозяин, а тот, кто бы слушался. Но где такого взять?

     Разве что купить? Если существует рабовладение, то надо этим пользоваться.

     Кривовато усмехнувшись, Илиона направилась к невольничьему рынку.

     В этих местах живой товар стоит недорого. У нее хватит денег, если поторговаться.

     Бродячая девушка уже думала о том какого раба ей хочется. Нет, это по возможности будет не человек. С обычным мужчиной неприятностей больше. Кроме того законы богов запрещают работорговцам магически ломать волю людей. Значит такой раб может предать. И не очень то он будет слушаться какую-то девицу. Как бы самой от такого охранника не пострадать.

     С полузверем проще, гораздо проще.

     И, кажется на продажу есть один. И гнусный колдун, необходимый при покупке нечеловека, поблизости присутствует.

     Она шагнула, поднявшись на ступеньку помоста работорговцев. Сунра стоял неподвижно, мучительно изображая безразличие. После трех дней на рынке безразличие получалось все лучше. Ему уже удавалось не скрипеть зубами в бессильной ярости и не сжимать кулаки.

     Торговец приказал как обычно осмотреть продаваемого, кивком указывая покупательнице, чтобы она потрогала раба, ощупав его мускулы.

     Она так и сделала прикоснувшись к выпукло просматривающимися под мехом мускулами рук и даже потрогала упруго-жесткое бедро. Потом потянула шерсть его подбородка, открывая пасть с великолепно заостренными зубами.

     Фелис гневно ожег Илиону взглядом ярко-зеленых глаз. Если бы Сунра оказался на свободе, у нее появились бы все основания опасаться за свою жизнь.

     Девушка осматривала, выбирая его как товар, неторопясь, со знанием дела, словно всю жизнь провела опытной работорговкой. Это оказалось болезненным испытанием для гордости звероварвара.

     -Вы можете посмотреть его всего, госпожа, –сказал работорговец. Единственной одеждой человекольва была узкая набедренная повязка. Торговец предлагал заглянуть и туда. В других городах рабов не-людей продавали вообще как есть, без тряпок, но в этой провинции, близкой к востоку, требования общественной морали построже.

     -И загляну, –откликнулась Илиона, –мне нужен полностью здоровый не покалеченный раб. Может быть вы его уже…

     -Нет, мы ему ничего не отрезали, –заметил торговец.

     Кончик хвоста Сунры дернулся от ярости. Хотя Илиона никуда заглядывать не стала, помня, что стоит посреди рынка. Наверное поверила на слово.

     Обычно фелисов покупали как телохранителей. Но торговец учитывал, что у новой хозяйки могут быть любые причуды.

     Как и положено в присутствии будущей владелицы, фелису одели новый ошейник и сейчас его заставят произнести магическую клятву подчинения. Его силой вчетвером поставили на колени. Чтобы ломающее волю колдовство намертво закрепилось требовалась боль. Такая, чтобы сознание утратило контроль над простым животным естеством, задыхающийся мозг оказался беспомощным и податливым. Во время обращения есть риск потерять память раба. Магия лезла глубже простого сознания где разум бессилен. Можно быть храбрецом, не боящимся смерти, но это безмозглое нутро предаст, едва услышав приказ хозяина. Человеколев рычал и скрипел зубами. Обнажились не только клыки но и десны.

     Работорговцы уже немного ломали его волю, чтобы на рабском рынке вел себя поспокойнее, но на этот раз все гораздо ужаснее.

     Во время процедуры требовалось присутствие хозяйки, чтобы имено ее беспрекословно слушался раб, чтобы он видел ее глаза, слышал голос. В этот момент нужно произнести несколько традиционных слов повелительным тоном.

     Заметно, что будущая владелица сама перепугана. Илиона не ожидала, что зрелище обращения в рабство окажется для нее таким шокирующим. Ее чуть ли не трясло, наверное не привыкшую к таким жестокостям.

     Человеколев немного поднял голову, сквозь падающую на лоб гриву видно ка горят ненавистью зеленые глаза. Из пасти капала слюна с кровью, челюсть дрожала. Плечи вздрагивали.

     Когда с обращенного сняли ржавые браслеты кандалов, то стало видно что запястья ободраны до крови. Так он бился, стараясь вырваться.

     С этой минуты человеколев был ее рабом.

     -Да вы не бойтесь, госпожа. Теперь он ничего с вами сделать не сможет, –подбодрил торговец.

     Девушка чувствовала вину как будто сама мучила человекольва, который не сделал ей ничего плохого. Это с ним сделали потому, что она его хотела купить. Но ведь мог прийти другой покупатель. И с рабом в любом случае поступили бы так… Жалко его, особенно если вспомнить как он кричал.

     -Пошли, –только и смогла произнести Илиона, позвав за собой Сунру.

     Некоторое время полулев тащился у нее за спиной. Хозяйка чувствовала, что боится своего раба.

     Однако, человеколев шел с остекленевшим взглядом, и выглядел вконец пришибленным. Хозяйка пыталась заговорить, но фелис не отвечал.

     Илиона разыскала дом, где ей за несколько медяков освободили комнатушку для ночлега. Даже кроватей нет. Только стопки тростниковых циновок на полу. Стены коричневые, оштукатуренные глиняной замазкой с песком.

     Она ляжет к стене а Сунру положит между собой и дверью, чтоб охранял.

     Когда Илиона хотела купить человекольва, у нее имелись и другие, мысли кроме расчета, что звероварвар будет ее защищать. Эти размышления она старалась прятать, гнать из головы, когда стояла у помоста работорговцев. Им, этим фантазиям, там не место. Но в спокойной обстановке теперь можно подумать.

     Ей принадлежит красавец-человеколев. И он мужчина. Ее собственный, с которым можно делать все, что угодно. В своей жизни Илиона еще очень мало знала о мужчинах. Впрочем попадались ей такие гадкие типы, о которых и знать ничего не захочешь. Она может сколько угодно раба рассматривать, трогать. Такой сильный, правильно сложенный а не эти пузатые хмыри с тонкими ручонками из подворотен.

     То, что он лев –только добавляло романтичности. Грива благородного хищника, из которой так симпатично выглядывают немного закругленные на концах ушки. Девушку это просто умиляло. Взгляд мрачный, понятно почему мрачный, но в нем столько неукротимости, свободолюбивой дикости, правда ущемленной. Но Илиона сама столько настрадалась, что сочувствовала желанию собственного раба обрести свободу.

     Хозяйка готова восхищаться его бунтарскими порывами, воспевать его стремление к свободе. Однако отпускать его конечно не собирается.

     В сумраке ночи девушка видела, что человеколев не спит. Он уже давно сидит прислонившись спиной к стенке, низко опустив голову.

     Илиона некоторое время лежала, посматривая на него а потом подвинулась поближе. Опустилась рядом на циновку, тоже прижавшись к стене.

     -Тебе больно? –в тишине прозвучал ее шепот.

     Сунра не ответил.

     Гладкая кожа плеча девушки чувствует его мех.

     -Все уже прошло… Боль закончилась. Тебя мучили но этого уже нет…

     Он был готов к боли в бою. Это привычная, заглушаемая яростью, честная боль, о которой знаешь, что она пройдет. Но, превращая в раба с ним сотворили иное. В глубине этой новой боли, в самой ее сути скрывалось что-то обессиливающее-унизительное, липкое. Воин ощущал словно пустоту, дыру в своей душе. И от этого не избавится.

     Илиона запустила пальцы в его гриву, сочувствующе проведя по ней. Сейчас не видно, что волосы человекольва песочного цвета, но крупинки настоящего песка в них чувствовались. Он настоящий. Живое тепло, запах.

     Утешающие слова не помогали Сунре. Наоборот от них разливалось оцепенение, слабость, рождающаяся от пережитого. Ведь именно на подчинение этой девушке он зачарован.

     Илиона не видела в полутьме как полулев скалится в бессильной злобе, но плечи под ее руками напряжены.

     Девушка оставила полульва в покое и перебралась на свою циновку. Она надеялась, что он к ней еще привыкнет.

     Вернулась к прежней мысли. Илиона до смерти опасалась интимной близости с незнакомым мужчиной. Скорее всего ничего хорошего кроме неприятностей девушка от этого не получит. Может даже забеременеть, а это конец всей ее свободной жизни. Она не хочет от кого попало. Связавшись с чужим человеком, попадет в подчиненное положение.

     Илионе двадцать два года. И в таком возрасте еще не получала наслаждение с существом мужского пола. Она уже чувствовала себя неполноценной. Ей хотелось испытать природную силу, естественную силу слияния тел. По-настоящему, а не в бесплодных грезах. С кем-то своим, безопасным, кто жестоко не посмеется и не поставит себя выше. Раб он же ее собственный, он не причинит вреда.

     * * *

     Злой как аспид я подходил к городу три дня назад. Пытался выяснить, что произошло с Сунрой. Следующий день прошел зря. Это был какой-то религиозный праздник, когда рынки опустели, народа на улице тоже не наблюдалось. Я сидел комнате, которую выторговал на несколько ночей у местного жителя, предоставлявшего ночлег чужеземцам, ибо они здесь появлялись часто. Хотя обычно купцы поселялись большими группами в караван-сарае. Так безопасней со своими и торговать удобнее, поскольку это рядом с базаром.

     Издавна существовал магический орден, специализирующийся на подчинении чужой воли с помощью эликсиров и пыток. Впоследствии его стали называть Гильдией Рабовладельцев, а самих его адептов просто Рабовладельцами, поскольку они занимались работорговлей. Конечно колдуны Рабовладельцев могли подчинить не только другое разумное существо, но и человека, но во многих странах это строжайше запрещено. Гильдия без очень веских причин не нарушала законы тех стран, в которых занималась торговлей.

     В старых хрониках нашей обители указывается, что первоначально методика превращения в раба путем упрятывания внушения под слоем боли в недоступной для жертвы части памяти, в древности опробована именно на людях.

     Почему же, владея столь коварной магией как подчинение воли и имея разветвленную сеть шпионов в различных странах, Рабовладельцы не попытались захватить явную или тайную власть в мире?

     Гильдия давно не едина, разделенная на противоборствующие группы. Кроме того, другие сообщества колдунов, приближенные к власти, не допустили бы увеличения силы объединившись против Рабовладельцев. Они натравили бы на нее правительства. Против настоящего мага такое ломание воли малоэффективно. Чем опытнее чародей, тем быстрее он избавиться от последствий.

     Но существовала еще одна причина. Легенда о том, что боги запретили обращать людей в рабство с помощью магии основана не на пустом месте. Колдуны Гильдии рабовладельцев всерьез боялись нарушить запрет. Это служило доказательством, чьего-то контроля. Ведь закон долго не нарушается только в том случае, если последствия этого нарушения реальны.

     В далеком прошлом что-то произошло. Есть запрещенные записи, приписываемые магу, которого на протяжении последующих лет старательно зачисляли в безумцы. Он пытался обьяснить запрет тем, что если в мире будет слишком много людей подчиненных таким изуверским внушением, то это как-то неприятно отразится на самих богах.

     Поэтому Рабовладельцы одевали ошейники только на не-людей. Даже в тех странах, где держать в рабстве людей принято.

     Скоро понял, что опоздал. Сунру уже продали. Торговец за медяк рассказал о покупательнице. К счастью чужеземку трудно не найти. Потому, что за следущую мелкую монету скучающий рабовладелец назвал дома, где чаще всего останавливаются чужестранцы. Я уже знал, что ее зовут Илионой, потому, что на неснимаемом браслете раба обязательно должно читаться имя владельца. Это если стража остановит его на улице для проверки. За невольника в ответе хозяин.

     Арчатый вход в дворик, очень толстостенный дом с плоской крышей в два этажа, построенный из необожженного кирпича. Вокруг вместо забора тоже толстая глинобитная стена такой же высоты. В ней с внутренней стороны глухие арки-ниши.

     -Вот я тебя нашел…

     -Поздно. –Ответил фелис. –Меня уже…

     -Ты еще жив. Мы что-нибудь придумаем, –сказал я, хотя еще не знал, что можно сделать в таком случае.

     Я услышал утробный рык.

     -Ты знаешь, что чувствуешь когда колдуны из тебя раба делают? –сквозь зубы прошипел человеколев. –Даже рассказывать не могу… как это… Я –это уже не я прежний…

     -Против колдовства может помочь другое колдовство. Может удастся исправить последствия. К сожалению пока я ничего не могу. Нужны знания и умения.

     -А пока мне придется служить лаутням. Наш путь прерван, клятва не выполнена.

     -А если я тебя куплю у этой девицы? Деньги у меня есть.

     -Нет… Я не выдержу это снова… При передаче новому владельцу меня снова… снова будут ломать, чтобы стал привязан к тебе болью. Лучше смерть чем пройду через это опять.

     -Повторно не требуется столь сильная боль, –обьяснил я. Но прекрасно понимал, что пробудится прежняя, вместе с тем кошмаром, мукой души, что заложили в первый раз.

     -Нет! –зашипел человеколев.

     -Можно проложить путешествие, –тихо произнес я. –Даже если ты раб и привязан к хозяйке. Попробую придумать как увлечь ее за собой.

     Взял Сунру за плечи. –Только не проговорись, что я сам был твоим рабом. Ни в коем случае! –прошипел я, чтобы хозяйка не услышала.

     Ну, теперь можно ей показаться.

     Илиона увидела перед собой меня. Высокого полноватого человека в просторном сером балахоне с сучковатым, очень кривым посохом. Другой палки в здешних краях не найдешь.

     Я тоже украдкой рассматривал чужестранку, хотя мои глаза не видны ей под капюшоном.

     -Благородная госпожа, это вы купили вчера раба на невольничьем рынке?

     Она сразу насторожилась.

     -Что вам надо, почтенный?

     -Только поговорить. Мы могли бы зайти в кофейню, о обсудить дела с неспешностью мудрых людей.

     Илиона вскинула голову.

     -Кто вы?

     -Тот, кто проделал очень длинный путь. Я один, и тоже совсем недавно появился в этом городе.

     -Купец?

     -Не совсем так.

     До конца она мне не доверяла. Поэтому даже в кофейню взяла с собой раба для защиты. Сунра теперь служит ей и об этом не стоит забывать.

     Мы нырнули в тень арки. В широкой комнате витал запах пряностей. Несколько очень низких столиков едва возвышались над полом.

     Считается, что кофе усиливает магическую силу, увеличивая внушающую силу мысли мага. А чай наоборот ослабляет. А еще здесь подают каркадэ, кислый подслащенный напиток красного цвета.

     На подносе горкой лежит зеленая халва, приготовленная из выжимок конопли и обычная из кунжута.

     -Я странствую по пустыне в поисках магических знаний, –признался я почти честно. –До того как попасть к тебе, этот воин акаражей принадлежал мне и охранял в пути.

     -Но теперь фелис принадлежит мне. И я не собираюсь его отдавать.

     -Не буду претендовать на прежнего слугу. Потому, что потерял на него право. Можно решить иначе. Я предлагаю идти втроем.

     Мы еще долго говорили.

     Наконец появилась возможность, пока девушка ненадолго вышла, добраться до Сунры и я шепнул в ухо. –Твоя хозяйка мечтает овладеть основами магии. Но ей не откуда получить знания. Ей необходим учитель. Я рассказал, что был жрецом и тоже ищу сокрытое. Если буду разыгрывать из себя ее учителя-мага, то она согласится пойти со мной. И мы продолжим путь.

     -Но ты не колдун на самом деле.

     -Ну, кое-что я знаю, немногое еще умею, хотя изгнан. Именно за излишний интерес к магии. Ты будешь говорить, что я на самом деле чародей. Еще скажи, что служил мне в походе.

     -Я? Чтобы я сказал… назвал себя слугой?

     -Не возмущайся. Сейчас ты на самом деле раб. Извини, что напоминаю.

     Сунра искривил край пасти но возражать не стал.

     * * *

     Девушка, гордая, что стала ученицей мага, одобрила идею путешествовать вместе. Меня бы еще кто научил.

     Все познания, которые я почерпнул из книг, носили теоретический характер. А на практике способности еще очень ограничены. Впрочем большинство древних знаний не удается использовать никому.

     Илиона мечтала о магии, которая может защитить в опасной ситуации. Наподобие сил, которые приписывали древним огнепоклонникам. Вызов пламени или огненного шара. Но сомневаюсь, что даже мудрецы у трона восточного шаха Веледа способны на такое. Их знания, как я слышал, направлены на продление жизни. Если их царю полторы сотни лет, то значит они в этом что-то смыслят.

     Жрецы огнепоклонников так и назывались магами. Их таинственная религия по прежнему существует, но секреты воздействия на огонь затеряны в прошлом. В заброшенных храмах занесены песком стопки глиняных табличек, покрытых клинописными знаками. Маги могли бы писать и на папирусе или пергаменте, но думали о вечности. Они хотели, чтобы их записи пережили тысячелетия. Да, тексты сохранились, но не осталось тех, кто мог бы их правильно прочитать.

     До нашей обители доходили только, позже переписанные, не такие древние сведения.

     Как чародей может вызвать прямо из воздуха огонь? Откуда берется пламя? Все это кажется противоестественным, но свитки давали отдаленные намеки на разгадку. По мнению древних каждая природная стихия, в том числе и стихия огня, имеет свой незримый мир. Этот мир везде, но не всегда касается нашего, соединяясь через пламя. Всегда где-нибудь горит огонь. Поэтому маг может как-то призвать его.

     В храмах огнепоклонников пламя не затухает. Возможно жрецы имели какую-то связь со своими алтарями на расстоянии и пользовались ими для вызывания и воспламенения.

     Есть еще одна сила, к которой имели отношение маги.

     Огненные шары, опасные но подвластные воле настоящих чародеев. Шаровые молнии, о которых мечтают многие стремящиеся стать магами. Сколько погибло желающих овладеть грозной силой…

     Но откуда возьмется молния в пустыне, даже шаровая? Здесь не бывает гроз, кроме очень странных и редких сухих, которые происходят перед землетрясениями.

     Разгадка в глубине, в недрах. Некоторые пласты камня при сдавливании электризуются. Земля лежит слоями, в которых этот заряд накапливается. Всем, кто живет на побережье далеких морей известно, что Луна вызывает приливы и отливы. Вода то поднимается то опускается. Но ночное светило может действовать не только на море. Суша тоже подвержена, хотя и слабее. Пласты камня под всей пустыней давят друг на друга то сильнее то слабее. Может быть каждый прилив или отлив под землей бушуют страшные грозы, но это глубоко и мы об этом знать не можем.

     Но над глубинными разломами могут возникать шаровые молнии. Говорят, что именно в таких местах маги строили свои храмы. В своих владениях колдуны могли вызвать огненный шар и поражать им врагов.

     Значит местности, где чародей способен воспользоваться шаровой молнией, ограничены. Но если принять версию, что некоторые их них имели связь со своими алтарями на расстоянии, то значит самые могучие чародеи призывали ее везде, где заблагорассудится.

     Шаровая молния это очень странная субстанция. Она очень чутко реагирует на ауру человека с развитыми способностями. Маг может направить ее полет, приказать взорваться или удержать. Хотя обращаться с ней опасно.

     Говорилось и таких чародеях, которые могли чувствовать через шаровую молнию, которая находилась на расстоянии от них. Они слышали через нее. Впрочем простой огонь тоже хорошо взаимодействует со звуками.

     Если голос воздействует на нижнюю часть пламени, то высокий огонь может его усилить и сделать чудовищным, неузнаваемым, нечеловеческим. Это использовалось в храмах, чтобы ввести в трепет верующих и чужестранцев. Там строился особый зал где из отверстия в полу вырывался высокий факел огня. Людям казалось, что с ними говорит сама огненная стихия. В какой-то мере это даже так.

     Очень заманчиво обрести власть над шаровой молнией. Но я не знаю как. Может никто уже не умеет.

     Не один я мечтаю владеть подобной магической защитой. Для меня она получше любого оружия. Оружие можно отобрать, нож выбить из руки, меч заставить сдать. А без этих железок человек беспомощен. И не защищен ни от каких обид.

     Но совсем другим можно чувствовать себя, если в любой момент можешь создать между ладоней огненный шар, который сожжет любого. Меч не спрячешь, но это магическое оружие будет тайной для окружающих. Его не отберешь. Оно всегда с тобой и ты становишься другим.

     С простым человеком могут сделать все, что угодно. Засунуть в рабские колодки, отправить на галеры, где участь гребца унизительна и до смерти тяжела. А тут для пленителей всегда заготовлен неожиданный сюрприз.

     Ну, это я не про себя говорю, потому, что ни один идиот не возьмет на свою посудину такого болезненного гребца. Даже бесплатно, чтобы еду не тратить на бесполезного.

     Илиона, понимая, что почти всегда под угрозой неволи и унижения, тоже грезит о магической силе. И это понятно. Слабой и красивой девушке, путешествующей в одиночку, не влипнуть в неприятности просто невозможно. А если учесть, что она гордая, не желает стать чьей-то собственностью и сидеть всю жизнь взаперти, то ясно, что последствия могут стать кровавыми. В прошлый раз, по ее словам, она зарезала мерзавца, который пытался сделать девушку невольницей в своем маленьком борделе. Но в другом случае ей может не повезти. Либо убьют либо сломается и будет клясть судьбу всю оставшуюся жизнь, если не покончит с собой.

     Возможность приблизится к овладению магией оказалась неплохой приманкой для новой хозяйки Сунры, чтобы она пошла со мной.

     На юг. Все так же на юг.

     -Я слышала, что неподалеку, в этом городке известен колдун. –Поделилась слухами Илиона. –И он может своим чародейством влиять на мертвое. Может быть мы посетим его пристанище в поисках знаний?

     Сунра, слышавший ее слова, тоже насторожил уши. Все не забывался скелет вошедший в их святилище и унесший медальон. Воин желал хоть что-то разузнать о людях, которые могут приказывать мертвецам. Ведь, по моим словам, похитители такими силами владеют.

     Мы выяснили, что в недалекой пещере живет так называемый мастер смерти. Мерзкий тип, имеющий влияние на всякий сброд. Вход в пещеру находился под навесом в склоне холма прямо в поселке. Заскрипела грубая досчатая дверь. Мы, один за другим, просочились внутрь.

     На полу застеленном ковром перед колдуном лежало широкое блюдо. Но то, что покоилось в нем вызвало приступ отторжения. Дно блюда заляпано засохшей кровью. А в нем человеческая голова. Она выглядела давно несвежей. Запах мертвечины витал в воздухе. Грязная, почерневшая с закрытыми глазами, а по ее волосам ползали два толстых зеленых червя.

     Илиона сдержала приступ рвоты.

     -Моя власть простирается не только на живых, –проскрипел колдун. –Души мертвых могут быть вызваны, чтобы служить мне.

     Он простер руку над головой в блюде. –Приди и ответь, ничтожный!

     -Да… –прохрипела голова, разлепив почерневшие обветренные губы. Один червяк с нее свалился и пополз по краю посуды, а глаз головы все время косился на него.

     -Мертвые духи, по моему приказу могут убивать, приносить сведения… –хвалился колдун.

     Какая-то мелочь меня все время смущала.

     Не обращая внимания на гнев колдуна, я подошел ближе.

     -Возможно вы достигли немалых познаний, но не в растениях, –произнес я.

     -При чем тут растения?

     Я наклонился и, с некоторой брезгливостью, потянул голову за волосы. Но она не собиралась отлипать от блюда, только заорала.

     -С какой это стати зеленые гусеницы, которых я не раз видел в садах строго только на определенном виде растений, будет ползать по голове трупа? Это же не кактус или кочан капусты? –усмехнулся я.

     Фелись тоже подошел и потянул голову за волосы. Блюдо оказалось составленным из двух половинок с достаточной для шеи прорезью в центре, а в ковре зияла дырка над ямой, где сидел человек с перемазанным грязью лицом.

     -Пошли отсюда. Этот чародей –шарлатан. Кто только не применял давно заезженный трюк с дыркой в ковре.

     * * *

     От большинства старых заброшенных городов остались только шахристаны –каменные цитадели, а жилые кварталы простолюдинов стерло время. На ночь мы остановились на руинах маленького городка от которого сохранилось еще меньше. Костер развели в квадратной яме окруженной фундаментом бывшего дома. Над ним нависала грубая арка. А в стене совсем рядом вход в подвал. Он соединялся с подвалами других домов и несомненно имел другие выходы. Далеко туда я не заглядывал. Факела не было а лезть в незнакомые ходы на ночь глядя что-то не хотелось.

     Как я уже упоминал, стихийная магия утверждает, что звук может усилить бегущая вода или огонь, хотя они искажают голос говорящего. Но мне, чтобы подслушать разговор Илионы и Сунры, чародейство не требовалось. Нас разделяла только треснувшая в нескольких местах стена, которая отгораживала угол бывшего подвала.

     -Ты мой раб и значит полностью принадлежишь мне. И каждая твоя часть тоже. Я имею право делать с тобой все, что захочу.

     Фелис гневно сверкнул на нее глазами.

     -Я могу просто приказать доставить мне удовольствие. Другая на моем месте так бы и поступила. Но я предпочитаю уговорить тебя, чтобы ты согласился добровольно. Могу тебя просто заставить, учти это.

     Девушка надеясь скрыть дрожь, пыталась поддержать свою решительность мыслью, что Сунра умеет говорить, он не животное. Хотя она, конечно идет против моральных запретов своего народа и это страшно.

     Илиона села рядом с ним, положив руку на плечо человекольва. Ее длинные пальцы скользили по груди, неспеша прошлись по его подтянутому животу с чувствующимися наощупь под мехом валиками мышц, и остановилась, коснувшись набедренной повязки.

     -Что в том плохого, если мы немного поразвлечемся? Ни у тебя ни у меня от этого не будет ни каких последствий, –сказала Илиона.

     -Я тебя ненавижу.

     -Сколько времени ты провел в цепях рабовладельцев? Месяцы. За это время у тебя не было ни одной женщины. Представляю как трудно тебе терпеть, сколько напряжения накопилось. Я чувствую это. Это как жар, что идет от твоего тела. Такому мм… сильному мужчине как ты, даже один день воздержания трудно терпеть.

     Илиона положила ладонь ему на колени.

     -Что я с тобой сделаю, когда вырвусь на свободу… –прошипел фелис сквозь зубы. В глазах полульва читалась жажда мести.

     -Прекрасно, –не огорчилась она, сделай сейчас кое-что из этого, что ты собирался со мной сотворить. Чувствуй себя свободно, я разрешаю.

     -Ты не будешь этому рада, –прорычал он.

     -У тебя появился шанс надругаться над своей госпожой, –добавила девушка с надеждой.

     Он взглянул на нее, мечтая о чем-то зловещем.

     -Воспользуйся же шансом, раб. Я не думаю, что ты такой робкий, –улыбнулась Илиона. –Другой возможности у тебя может не быть. Ну же! Я твоя госпожа, само мое существование для такого гордеца оскорбительно! Брось меня на землю, повали, унизь за то, что ты раб!

     -Убери руки, –проворчал фелис, –я не люблю когда меня там трогают. Особенно враги.

     -А я не враг. Я твоя хозяйка.

     Илиона прижалась щекой к меху на его груди.

     -Твое тело слишком долго терпело, оно хочет заняться любовью.

     -Только не стобой, –откликнулся он зло.

     Впервые в своей жизни человеколев оказался в такой неловкой ситуации когда его домогается самка, а он пытается проявить стойкость. Но гордость не позволит ему проявить слабость и согласится на это с девушкой ненавистных лаутней.

     -Мне тебя не хочется, –хмуро процедил фелис, чувствуя, что отчасти лжет.

     -Ладно, поступим по-другому. –Вздохнула Илиона, прислонившись к боку фелиса. –Я расскажу тебя историю своей жизни…

     Я из знатной семьи, научилась читать и мало нашлось бы в нашей стране женщин, кто проводил с детства так много времени с книгами. Грезила о путешествиях, меня увлекали похождения авантюристов и храбрецов, хотя на самом деле я конечно никогда не была такой дурой, чтобы на самом деле хотеть приключений.

     Я была одновременно тихой но непослушной. На словах всегда соглашалась, но продолжала против запретов лезть к книжкам, которые девице читать не положено.

     Вообще-то я мечтала стать колдуньей и погрузиться в запретные знания.

     А однажды все вдруг оказалось кончено. Приходишь однажды в дом в котором появилось много незнакомых богатых гостей и узнаешь, что надо в самое ближайшее время ехать с ними. К кому? К будущему мужу, которому меня оказывается уже очень давно хотели отдать. Ради выгоды семьи и рода. Хоть об колонну убейся от такого известия. Знала конечно, что будут принуждать к браку с кем-нибудь знатным и богатым, готовилась спорить, сопротивляться, уговаривать родителей. А когда наступил этот миг не смогла даже рот открыть. Так все деловито решили меня не спросив. Едешь через неделю и все тут… Ах, не хочешь? Так значит предаешь свою семью, которая тебя воспитывала-откармливала.

     После утомительного путешествия, когда в неудобной тяжелой одежде недели три глотала пыль сидя на верблюде, я оказалась третьей женой одного из шахских сатрапов. Знатный господин имел свой гарем в закрытом дворцовом саду. – Она толкнула Сунру локтем в бок. –Вот представь, что тебя тоже выдали за муж за такого господина с бородой и аккуратным пузом в раззолоченном халате.

     Фелис поперхнулся, из чего следовало, что его разум такое воображать категорически отказывается.

     -Вот и я тоже, –одобрила Илиона. –Была в панике. Всеми средствами ухватилась за возможность отсрочить встречу с господином и слегла. Могла же я в дороге заболеть. К радости двух первых жен. К счастью они у него были и требовали внимания. Я ничего не требовала, кроме того, чтобы оставили в покое. Упорно не выздоравливала. Нет, муж не был ужасным тираном вроде страшного сказочного шаха, который ночами душил жен. Хуже. Он оказался самым обычным человеком. Ничем не хуже и не лучше других. До утомления заурядный.

     Я поняла, что жизнь потеряла для меня всякий смысл. Сама уже не соображала притворяюсь или на самом деле заболела. Вот такое чахлое, я бродило по дворцовому саду. Представляешь, я несколько месяцев так тянула. Не разговаривала даже с другими женами.

     А в глубине своей черной души злилась на весь мир, который вынуждает здесь вымучивать из себя алгуль знает что.

     Еще скажу об охране гарема. Ты наверное уже подумал, что я собиралась бежать? Охрану гарема не делают из нормальных мужчин, чтобы не было риска, что они прелюбодействуют с наложницами или женами. Но евнухи считаются никудышными воинами. Они вообще боль плохо переносят. Поэтому сатрапы шаха предпочитают кого-то понадежнее. Рабов из числа нелюдей, которым человеческие женщины не нужны. Самки фелисов доказали себя хорошими воительницами. И к тому же прелюбодеяние в их случае вдвойне исключено…

     Илиона на самом деле ухмыляется сейчас или кажется из-за шрама?

     Шепот девушки стал тише. – Я присматривалась к охранницам… У нас их обычно две ходило. И за одной человекольвицей я наблюдала особенно пристально. Да, это была свирепая воительница. Старше меня… Лет тридцать. Слегка сухощавая, мощная с золотисто-серой шкурой, слегка удлиненной головой, слегка выдававшейся вперед нижней челюстью на которой топорщился мех. Да… Я так любила гладить ее челюсть, глядя в ее хищные красные глаза… –голос Илионы стал еще более задумчивым. –Она ходила обычно вдоль стены с большой искривленной саблей. На руках блестящие железные браслеты, на ней еще был стальной пояс с продетой под него полосой ткани и еще что-то прикрывающее ее упругие груди с таким приятно скользящим под пальцами мехом… Я любила осторожно трогать губами ее надорванное ухо… Гладить горячее, под коротенькой шерстью, великолепное хищное тело. Мы ведь обе невольницы. Одна охраняет, а другая томится. Обе женщины, которые вынуждены терпеть, лишенные возможности проявить свои природные желания… Человекольвица такая жестокая, но оказывается никто еще просто не обращался с ней нежно.

     Это не она меня а я ее домогалась. Начала со случайных прикосновений, стремилась заговорить и подружиться. С ней ведь никто не общался.

     Продолжая рассказ, Илиона поглаживала бедра фелиса. –А еще в ее пасти немного крупноватые клыки… Да, я извращенка, ведь эта охранница стала первой в моей жизни, которой мне нравилось доставлять удовольствие. И мы вместе устроили побег, хотя она рисковала жизнью. Вы будете осуждать? Призывать на нас кару? Но кого же нам любить, если у нас больше никого кроме нас двоих? Вокруг жестокие чужие люди, рабовладельцы, бандиты… страх, обещание унижения и боли в каждой подворотне. Я же, сбежав, поставлена вне закона. И ничего не умела. Некоторое время мы бродяжничали вместе…

     Я до сих пор ее люблю и тоскую…

     Илиона продолжала рассказывать о том как она предавалась ласкам с бывшей стражницей, и фелис наконец начал поддаваться желанию, позволив женщине прижаться лицом к своей морде.

     -Скажи, Сунра, а что бы ты почувствовал или сделал, если бы встретил незнакомую женщину-полульвицу?

     -Незнакомую? Это значит не из нашего клана?

     -Да, если не из вашего клана.

     -Мы бы дрались. Она попыталась бы меня убить.

     -А потом? Если бы ты победил?

     -Изнасиловал бы, что же еще, –сказал он невинно и просто как само собой разумеющееся.

     -А если бы она, человекольвица не пыталась тебя убить? Не была бы врагом?

     -И тогда то же. Она же не из нашего клана.

     Я привык к Сунре и порой уже забываю, что он живет по дикарским обычаям своего племени.

     Илиона немного растерялась, даже возмутилась. Хм, девушка, наверное, воображала послушного звероварвара каким-то домашним львенком. –Как же так можно поступить с женщиной? Если она ничего тебе дурного не сделала?

     -По нашим обычаям нельзя против воли… самок из своего клана. Только добровольно. К ним надо уважительно относится. Потому, что они свои. А чужих, можно… прямо на месте, сразу как захватил.

     -Это же… дикарство.

     -Но если я не изнасилую самку из вражеского клана то она меня уважать не будет. Или даже обидится. Это же будет похоже на презрение, что я пренебрег ею. Все по-честному. Она может меня убить, если сможет, а я воспользоваться добычей. Разве это не правильно? Зато захваченных самок мы не убиваем, а воинов-мужчин в живых не оставляем.

     -И вы никогда не щадите полульвов-мужчин, таких же красивых как ты? Как это жестоко.

     Звероварвар мрачно кивнул. –Они враги и они нас тоже убивают беспощадно.

     Илиона теперь больше пожалела самцов. –Это как-то несправедливо, что им нельзя рассчитывать на милосердие. Нужно как-то равноправнее относится…

     -Что ты имеешь в виду? –Не понял Сунра. –Поступать с ними как с самками?

     -А кто вас знает…

     -Мы не лаутни. У нас такого извращения нет, –возмутился полулев.

     -Но разве не может быть простой жалости. Просто так…

     -Ненависть между кланами передавалась из поколение в поколение… –вздохнул Сунра.

     -И много ты так захватил самок?

     -Ну, в последнее время мы мало воевали… и вообще они хитрые твари их трудно поймать, –замялся Сунра.

     Илиона попыталась скрыть смешок. Она взъерошила его гриву.

     -Не отходите далеко от огня, –сказал я, увидев что они направляются вглубь подвала, куда свет почти не падал. –Там могут быть какие-нибудь опасные животные.

     -Мой раб защитит от них, –бросила она, –У меня есть свой опасный зверь.

     -Я вас предупреждал, –устроившись поудобнее я прилег около костра.

     Илиона успела ужаснуться тому, что творит. В подвал едва попадали отблески огня снаружи. К сожалению двери нет, но тот зануда оставшийся у костра, знает для чего они с фелисом полезли сюда и не станет заглядывать. Песок на полу мягкий. Девушка всем телом, всей кожей ощущала сверху мех человекольва. Глядела снизу на его морду, на которую свешивалась грива. В глазах Сунры поблескивали искорки, отсветы от огня.

     Кажется он впервые улыбается, но улыбка какая-то мученическая.

     Хозяйка задрожала но прижалась к его пасти, чувствуя мех ее краев. Облизнула верхний клык от верхнего кончика до десны.

     Теперь эти двое шептались уже в подвале и я плохо слышал. Но это продолжалось недолго.

     Крик, рычание, шум борьбы. Приподнявшись попытался разглядеть, что происходит. Потянулся за мечом и вскочил.

     На них напали? Ну не Илиона же со звероварваром такое творит. И высокий визг явно не ее, вообще не человеческий.

     В темном проеме подвала стоял обнаженный Сунра, хотя свет костра четко выхватывал только верхнюю часть тела. В руке человеколев держал тушку какой-то твари.

     Я разглядел труп зверя, похожего на невозможную помесь крысы и шакала.

     -Эти твари напали на нас там, –проворчал Сунра.

     -Ты хорошо дерешься, –похвалила Илиона, выглядывая из-за его плеча. –Представляешь, одной такой твари он голыми руками сломал шею, не слезая при этом с меня!

     -Они слабые, –кажется фелис смутился.

     -Ну как тебе? –спросил я его утром.

     -Что?

     -Как тебе понравилась эта ненормальная?

     -Очень странно. Вроде бы приятно, но слишком непривычно. Все равно, что с нашей женщины весь мех сбрить… Ррр-ррр-р. Если бы я так долго не терпел без самки то не поддался бы… –проворчал человеколев.

     ***

     Мы уже собрались уходить когда Сунра, а кто же еще кроме него, заметил опастность. Он сразу понял, кто лезет через кусты сразу с нескольких сторон. Меч он схватить успел и мгновенно приготовился к битве.

     -Алгули, –сплюнул он.

     Но его хозяйка не заметила опасность позднее да и стояла к кустарнику ближе. Бурая фигура появилась за ее спиной, схватила за горло и потянула назад. Ее вопль не произвел впечатления на гиенооборотня.

     -Защищай меня! –приказала тщетно вырывающаяся девушка. Сунра в этот момент отмахнулся мечом от нападающих и один из гиенолюдей, взвизгнув, отскочил назад, оцарапанный кончиком изогнутого клинка.

     Алгуль, державший Илиону, прижал ржавую саблю к горлу пленницы. –Прикажи ему сдаться! Или я перережу тебе горло! Остановитесь! Или я ее зарежу!

     Девушка отчаянно изогнулась и вцепилась зубами в руку, покрытую грубой шерстью. Гиенооборотень от неожиданности ее чуть не упустил, пораженный дикостью сотворенного. Но только усилил захват.

     -Сунра, стой! –вынужденно захрипела хозяйка.

     Человеколев крутнул головой, оглядываясь на врагов и издал разочарованный стон.

     -Я с ними справлюсь. Их не так много. Всех мог бы изрубить! –прорычал он.

     -Но… они успеют распороть мне горло! –хныкнула девушка.

     Они еще некоторое время пререкались. Я сел на каменный блок, ожидая чем же это все закончится. А что еще мне делать в такой ситуации? Взять палку и лупить ей гиенооборотней? Убежать от них все равно не смогу.

     Сунре до смерти не хотелось сдаваться. Особенно мерзким алгулям. Он оглядывался по сторонам, держа в руках меч.

     -Сдавайся, брось оружие… –взмолилась полузадушеная хозяйка.

     Человеколев обиженно на нее взглянул, но не подчиниться не мог. Он даже посмотрел в мою сторону как бы жалуясь. Но ничего поделать нельзя. Взревев от бешенства Сунра бросил меч, вонзившийся в песок.

     -Всех мог бы изрубить! –прошипел фелис. –Если бы не…

     Непонятно перед кем оправдывался звероварвар. Я знал как тяжело ему, воспитанному в воинственных кланах, сдаться врагу.

     Пока я сидел ко мне сзади кто-то подошел.

     -А ты почему не дерешься и не убегаешь? –спросил особенный голос из-за плеча, на которое опустилась когтистая рука.

     Обернувшись вижу женщину гиенооборотней. Она желтозубо ухмыляется. Нос черный, между закругленных на концах ушей, гребнем торчит нечесаная грива.

     Гиениха немного коренастее Илионы, мускулов под бурой шкурой побольше, но фигура даже более женственная. Из одежды клочок пятнистой шкуры на груди и ниже пояса. На поясе очень широкая сабля. Ржавая, выщербленная, но на вид очень острая.

     Предводительница подошла к Сунре, который с видом мученика сложил руки за спиной и его связывали. Со спины видно, что черная грива гиены сзади выглядит иначе чем у фелисов, продолжаясь до середины спины лохматой полосой.

     Воительница шла с ленивым превосходством, покачивая бедрами и положив ладонь на рукоять сабли. Сзади, свисающий с пояса клочок шкуры сверху немного раздвоен, чтобы пропустить хвост. Он короче чем у фелисов, без кисточки, но целиком лохматый. На ягодицах тоже пятнышки как и с внешней стороны бедер.

     Гиениха обошла человекольва кругом, смотря на пленника как на редкостный подарок.

     -Потом я с ними побеседую. А пока свяжите остальных и в ближний подвал, –распорядилась буропятнистая.

     В подвале, куда нас Сунрой уволокли, мы лежали некоторое время прежде чем привели Илиону. Ее связали и бросили рядом.

     -Почему тебя не было так долго? –поинтересовался я. –Что они с тобой делали?

     -Что делали? Затащили в кусты. Домогались, настойчиво пытались поиметь. Только вдвоем. –Хмуро ответила она.

     -Добровольно? Не могу поверить, что ты им понравилась, –издевательски заметил фелис. –Ты их, что тоже заставляла?

     Ему удалось ее разозлить.

     -А все потому, что ты приказала мне сдаться! –напомнил Сунра. –Я вынужден был сложить оружие. Перед кем? Перед вонючими гиенами! Тьфу! Позволить себя связать! Как раб…

     -Ты и сейчас мой раб!

     -Нет. Мы все пленники и находился в одинаковом положении.

     -В тебе до сих пор клятва. Я могу тобой управлять.

     -Управляй, –зло фыркнул Сунра, –на мне все равно веревки. Как и на тебе. А завтра всех нас как-нибудь изощренно казнят и сожрут. Но тебя сначала используют для собственного удовольствия. Поэтому убьют последней.

     -Какой еще казни? –вмешался я. –Алгули стараются превратить пленников в свое подобие. Поэтому будут кусать до тех пор пока не обрастем шерстью.

     Человеколев покосился на свой мех с некоторым облегчением.

     -Я слышала про это, –прошипела Илиона, наверное представляя перспективу обращения в гиену. Думала она долго. Хмурилась.

     -Когда станешь гиеной то это будет самая подходящая для тебя форма, –съехидничал Сунра.

     -Я буду самой красивой гиеной! –вскинула подбородок девушка, –Я стану необычной огненно-рыжей гиеной, может даже единственной такой во всей пустыне. И не грязной. Не как другие. Буду за собой следить, чтобы и волосы гривы блестели, и мех пушистый, золотистый с пятнышками…

     -Размечталась. Может ты еще не превратишься в гиену и не станешь… красивой.

     Она гневно блеснула глазами.

     Если нас собираются гиенопокусыванием обратить в алгулей то что они станут делать с Сунрой? Его хоть грызи, хоть пережевывай но гиенооборотнем фелису стать не суждено. Убьют? Фелисы их исконные враги…

     Мне надоело лежать в бездействии, я решил, что надо что-то делать. Но оказывается Илионе тоже наскучило переругиваться с рабом.

     Руки у нее связаны спереди, и она легко могла дотянуться до головы. В своих длинных растрепанных прядях девушка что-то поискала и вытащила небольшой, длиной всего в палец, узкий нож без ручки. Это лезвие незаметно приклеено в густых волосах. Перерезав веревки она встала. И торжественно улыбнулась.

     Я решил не дожидаться, пока Илиона нас освободит и сам принял меры. На случай захвата у меня есть секретное приспособление в обуви. Из подошвы пяток выдвигались острейшие ножи.

     Ими легко перерезать веревки, и причем, не важно связаны руки спереди или за спиной. В крайнем случае эти острые «шпоры» можно использовать в драке.

     Команда из трех придурков, подумал я про нас.

     Я уже прощупал пространство соседних подвальных ходов. Примерно ясно, где сидят ближайшие алгули. Не дожидаясь пока Илиона перепилит все веревки Сунры, которого скрутили особо настойчиво, я выглянул в коридор.

     Чтож, они несомненно попрутся напролом и отвлекут внимание от моей скромной персоны.

     Сунра грозился один перебить всех алгулей. Но тогда у него меч был. И самонадеянность. Впрочем ее и сейчас хватало.

     Пока гиенооборотни, навалившись всем скопом на полульва, пытаясь его опять скрутить, я, не мешая им, прошел вдоль стеночки. А Илиону опять поймали? Что-то ее не видно.

     Спокойным шагом побрел через развалины. Только куда мне идти?

     Уселся на обломок стены повыше и стал ждать.

     -Что это ты здесь делаешь? –уставился на меня алгуль снизу.

     -Жду вашу главную.

     -Ну и зачем ты меня ждешь? –показалась предводительница, которая только что проверяла новые узлы на Сунре.

     -Ты обещала поговорить. Кстати, где оружие, которое у меня отобрали? Просто хочу предупредить. Дротики из потайного кармана и стилет смазаны быстродействующим ядом. Вдруг кто уколется.

     Оружие у меня конечно отобрали, но баночки и мешочки с порошком алгули не посчитали опасными, просто не поняв, что это такое.

     -Хм. А еще что у тебя есть?

     -Ну, вот например порошок. От него жжет в горле, текут слезы и сопли и временно теряешь зрение.

     -Значит ты разбираешься в зельях и ядах? Это мне интересно.

     -Да, я сам приготавливал эти эликсиры.

     -Такие секреты мне нужны, –одобрила буропятнистая. –В опасной ситуации все может понадобится. Иногда спастись можно только удивив врага.

     -Вот именно.

     -Я еще не спросила куда вы шли и чего искали в пустыне. –Напомнила гиениха. –На купцов вы не похожи.

     -Меня интересуют древние развалины.

     -Ищете сокровища? –заинтересовалась предводительница алгулей.

     Может нашептать ей в уши побасенок про спрятанный клад древнего амира и нарисовать карту? Но в такой интриге легко запутаться. Буду играть ту же роль что и с Илионой.

     -Мы интересуемся древними храмами и магией огнепоклонников. Ищем их записи. Глиняные таблички с надписями.

     -А я знаю где много таких плиток, –оживилась гиеница. –Большой заброшенный город к юго-востоку. Там и храм есть, где огонь горит.

     Очень интересно. Попросить отвести нас туда? Но надо втереться в доверие предводительнице. Добровольно от нее укуситься что ли? Согласится вступить в племя?

     -А еще меня очень интересует древнее искуство управления мертвыми. Когда трупы поднимаются и слушают приказы колдуна… –продолжал я.

     -Черная магия… –произнесла гиенообразная с уважением.

     -Но не всякий может понять древние тайны… –добавил я многозначительности.

     Предводительница маленькой кучки оборванных алгулей мечтала о необычной силе, которой обладали древние маги. Ей нужно нечто больше чем просто командовать шайкой разбойников и вечно убегать от шахских наемников. Может быть и раньше в грезах воображала себя колдуньей. И у нее проснулась надежда найти сообщника в достижении могущества.

     Обострившаяся интуиция подсказывала, что гиениха умна. И хитрюга готова ухватиться за необычную возможность. Конечно нет гарантии, что мне удасться обрести магическую силу древних. Но в случае удачи алгульша тоже прикоснется к тайне.

     -Сейчас ты не очень привлекателен, –произнесла она. –Но из тебя бы получился крупный гиенооборотень. Если бы ты обучил меня своим хитростям, и мы бы добрались до тайн древних… Меня зовут Шева. Я согласилась бы чтоб ты стал в племени равным мне. Хотя самцы не бывают обычно предводителями, но ты другой…

     Я оказался лицом к лицу, точнее к самой морде предводительницы гиен. Челюсти сильные. На лоб до глаз падает челка черных грязновато-засалившихся волос. Гиенища оскалила пасть в ухмылке и запах из нее заставил просто задержать дыхание. Но тварюга медленно с игривой нежность схватила пастью меня за лицо, в подобии шутливого поцелуя. Лизнула шершавым языком и улыбнулась.

     -Ты ведь правда чародей? – снова уточнила Шева. –В нашем племени никогда не было колдуна. Хоть самого неумелого.

     Даже если не начну превращаться от ее укуса то и без того страшно представить сколько заразы на ее желтых клыках.

     -Если ты не хочешь, чтобы я тебя укусила… То есть другой способ… –намекнула она.

     Есть что-то притягивающее в предводительнице. Она одновременно мерзкая и привлекательная. Местный парадокс пустыни. Обаятельная падальщица.

     Я подбирал слова, чтобы потактичнее обьяснить почему отвергаю такую заманчивую возможность провести ночь любви с гиеной. Чтобы не обидеть ее надо отказаться найдя предлог…

     Но она не дура и сама догадывается.

     -Это я сейчас для тебя гадкая. А вот как превратишься…

     Ее бы в порядок привести. Получилась бы симпатичная сообщница во всяких темных делишках.

     -А почему ты передумала силой укусить меня? –поинтересовался я как-бы невзначай.

     -Не обижайся на меня и не таи зла. Я только забочусь о своем племени. Нас мало осталось. Я просто хочу, чтобы ты остался с нами. Стал одним из нас.

     Боится, что когда превращусь то стану сильнее и смогу отомстить?

     -Значит опасаешься, что став алгулем, сорву на тебе злобу за насильное превращение?

     -Угу, –просто кивнула она. –Вот почему нам так важно уговорить добровольно. Некоторых людей можно просто заставить силой и они смирятся. Но есть гордые. Вообще мы стараемся заманить к себе отверженных, несчастных если удастся встретить.

     После разговора с Шевой нам с Илионой дали больше свободы. Девушку держали в подвале не связанной. Мне вообще разрешено ходить где угодно. Но Сунру, как самого опасного охраняли еще строже. Но я понимал, что отпускать нас не собираются. Если попытаемся сбежать то все равно догонят.

     -Знаешь, эти алгули… –произнесла Илиона, –они мерзкие, грязные но если посмотреть иначе то есть в них какое-то обаяние. Отвратительные существа, но есть в них что-то… Они жалкие, то есть я хочу сказать, что мне их даже жалко.

     -После того, что они с тобой сделали?

     -Двое начали домогаться меня. У них грубые ласки, но искренние. Поняла, что от них не вырваться. Они пока еще не насиловали, только очень настойчиво… добивались согласия. Поняла, что не избежать мне… с ними. И тогда я поставила условие. Чтобы они помылись. Ради такого дела эти двое гиенов даже согласились. На такое непонятное дело. Но сами они еще не имели опыта помывки, немного растерялись. Поэтому мне самой пришлось отвести их к тому застойному пруду с тростником и зеленой водой. Завела, представляешь, за руку завела в воду и мыла этим дикарям шерсть. Зато потом они стали пушистые и чистые.

     -Ты делаешь значительные успехи в деле приучения к культуре одичавших гиенооборотней. –Поздравил ее я.

     -Смеешься?

     -Я серьезно. Если нас не выпустят и придется надолго остаться в этом племени, то ты удачно заложила начало превращения этого сброда во что-то приемлемое. Нам же жить среди них.

     -А ты, –съехидничала в ответ Илиона, –отмой хорошенько гиену-вождиху и стань у нее любимым главным мужем.

     Я чуть не хмыкнул, чуть не проговорившись, что подобное предложение уже поступало.

     -Ну, она может и тобой заинтересоваться, у нее еще не было такой рыжей подружки, –поддразнил я.

     Илиона беспокоилась о Сунре. Утешил ее, что Шева не собирается чловекольва убивать.

     -Скажи, –попросила девушка другим тоном, –ты ведь жрец. Должен разбираться в душах. Со мной Сунра какой-то… Даже после того как мы провели ночь. У него какое-то озлобление появляется рядом со мной, даже в любви он чувствует себя какой-то жертвой. Как бы я не старалась его приласкать. Но все бесполезно. Зачем он меня не любит? Только потому, что я хозяйка? Из-за гордости? Но мне ведь нравится его гордость. Или есть еще какая-нибудь причина? Сможем ли мы когда-нибудь хотя бы подружиться?

     -Нет, –произнес я приговор, –никогда он не будет любить тебя. Эту скрытую неприязнь преодолеть теперь невозможно.

     -Но почему? Только из-за того, что мы разных видов?

     -Это не самая большая беда. Его провели через ритуал порабощения. Ты для него боль и унижение. Навечно. Он никогда не сможет любить тебя.

     -Но что надо сделать?

     -Любые слова и ласки бесполезны. И ты для него черная незаживающая язва, рана в душе.

     Илиона недоверчиво слушала.

     -Ты его даже освободить не сможешь. Даже если у него будут другие хозяева, но ты будешь вызывать только привкус мучения.

     -А если… Есть ли магический способ избавить от последствий порабощения?

     -Возможно, хотя мне лично не приходилось…

     Впрочем мысль пришла…

     -Есть способ, –усмехнулся я, –но он не очень приемлем, хотя может быть даже неизбежен… Ты будешь всегда связана у Сунры с болью, но только до тех пор пока ты это ты! Однако если превратишься в гиенооборотицу, то изменишься и в памяти раба перестанешь быть госпожой.

     -Но мне не очень хочется стать гиеной…

     -Это уже от тебя не зависит. Заражение может произойти а может не произойти. Ты же была с алгулями.

     -Для Сунры гиены –исконные враги! Он меня все равно любить не будет.

     -Да, вполне вероятно…

     -Но если… Если бы он стал полностью свободен от меня то я бы его все равно потеряла. Зачем я ему? И в человеческом и полугиеновом виде. Он бы ушел и я не смогла б удержать…

     Илиона обдумывала два одинаково не нравящихся ей выхода. Или быть ненавидимой хозяйкой или знать, что он все равно уйдет.

     Вздохнув, поднялся из подвальчика на поверхность.

     И увидел неожиданную картину. В развалины шахристана с двух сторон врывались всадники. Красные накидки, шлемы, блестят кольчуги, которые заранее надели перед боем. Не по пустыне же в них ехали.

     Воины сатрапа. Но мне почему-то не хотелось с ними встречаться. Отступил в кусты, растущие над ямой. И обнаружил, что прячусь там не один.

     -Придется бежать. Их слишком много, у них посеребренное оружие, –прошипела она с досадой. –Пленников с собой тащить не можем. Если поклянешься о возвращении то я тебя сейчас же отпущу.

     Не спрашивая разрешения она схватила меня за руку, царапнула когтями и сразу лизнула. –Может ты станешь одним из нас, а может и нет. Если станешь алгулем то тебе одна дорога –в нашу стаю!

     А вдруг и правда заражусь? Второй день тайком пью чесночную настойку. Это должно предохранить от укуса, хотя уже желудок побаливает. Может и от простой инфекции поможет. Надо царапину чем-нибудь еще смазать на всякий случай.

     -Пообещать вернутся я могу. Но где вас потом искать?

     Шева замешкалась. Ведь я могу выдать их другое убежище всадникам. Потом решила.

     -К юго-востоку отсюда есть заброшенный город Ардашир. Туда за нами все равно никто не погонится. Это про него я говорила…

     Предводительница посмотрела мне в лицо и скрылась в чахлых зарослях.

     Понятно, что она всерьез не рассчитывает на мое возвращение.

     Всадники спешились и начали обыскивать руины. Из подвала вытащили Илиону, а затем и связанного Сунру.

     -Где-то этого акаража я уже видел, –заметил оди из воинов. –Снова он попался.

     -Это хороший повод продать его еще раз, –усмехнулся другой.

     -Я его хозяйка! –возмутилась Илиона.

     -Ты должна быть нам благодарна, что мы спасли тебя из гнусных лап алгулей.

     Она взвыла от возмущения.

     -У самих вас гнусные лапы!

     -Девица то хороша, хотя и с недостатком. Можно и за нее получить деньги от богатого человека.

     -Да как вы смеете! Я из знатной семьи, известной при дворе амира Кавада!

     -Что же ты делаешь в пустыне?

     -Так это же пропавшая жена сатрапа, –напомнил товарищу вояка, –ее родители объявили вознаграждение тому, кто найдет дочь.

     -Тогда надо найти способ переправить ее в амират Кавада. Это не так далеко.

     Когда они удалились я посмотрел с холма куда движется отряд.

     По пустыне воины двигались на верблюдах, но перед боем пересаживались на коней, поскольку горбатые не годились для вооруженного столкновения. Зато отличались выносливостью в пути и это помогало беречь силы лошадей.

     Сунру и девушку привязали к верблюдам. И вереница постепенно начала уходить за барханы.

     В одиночестве я бродил по опустевшему городку. Снова один.

     Итак, Илиону отправят к родителям. Там она пока будет в безопасности. Впрочем долго ее там не смогут удержать. Сунру опять кому-то продадут.

     Может сразу уйти к Шеве?

     Но я чувствовал глубокую вину перед человекольвом. Как буду себя чувствовать, если его убьют? Я втянул Сунру во всю эту историю. Придется идти за ним и снова пытаться как-то освободить.

 

 

 

 

     Сунра понял, что его перепродали другим людям. Вооруженные, в металлических доспехах, они затащили его на длинный корабль с множеством весел и бросили в трюм.

     До сих пор житель пустыни никогда не видел ни галеры ни такой широкой реки. Другого берега просто не разглядеть, вода соленая как в солончаковых озерах.

     Залив Эврип никогда не был рекой, но узкий и извилистый, глубоко вдавался в пустыню, между окраинных восточных провинций империи. Когда-то очень давно они не считались окраинными… В пустыне еще не занесены песком колонны и арки.

     Прямо по заливу можно достичь столицы –великого Диспатера. Сунре предстояло многодневное путешествие в трюме галеры.

     А еще его ждал очень странный сюрприз.

     По мере продвижения на запад во владения иного народа, который живет под властью других богов, начали происходить изменения в теле полульва.

     Никто не знает в чем из настоящая причина. Может быть иной климат или действительно сила богов сумрачного Диспатера.

     Но начала проявляться доселе скрытая сущность гиенооборотней, скрытая в каждом акараже. Они не хотят верить, что их предками были презренные алгули, которым древние создатели придали благородную форму человекольвов.

     Используя готовые свойства человекооборотней, оказалось проще сотворить новых существ, соединив их каким-то способом со львами, точнее добавить им определенные внешние признаки.

     Морда изменилась незначительно, только уши немного, хвост так и остался длинным с кисточкой. Но на плечах и внешней стороне бедер появились пятнышки. Хотя общая окраска так и осталась песочной. Но возникли и внутренние изменения, котрые не сразу заметишь.

     Сейчас он представлял из себя нечто среднее между алгулем и человекольвом.

     Все фелисы, ввозимые в империю становились такими, пока пребывали там. Мудрецы уже не пытались разобраться в причинах столь непонятного явления. Можно даже сказать, что человекольвов в этой стране нет и никогда не будет, потому, что это уже не человекольвы.

     Ночью галера вошла в порт, проплыв под кирпичной аркой. Когда разгружали трюм узника, стреноженного кандалами, при свете факелов затолкали в крытые повозки, окованные железными полосами и с зарешеченными окнами. Рядом шли люди в доспехах. Ехать оказалось недолго. В горе оказался туннель, ведущий в подземную тюрьму для опасных рабов.

     Очередной раз Сунра попытался взбунтоваться когда на него пытались одеть кандалы. Неосторожного стражника ударом кулака в челюсть аж подбросило так, что шлем тюкнулся о низкий потолок. Наполовину связанный фелис раскидал троих но тут на него обрушились удары остальных. Охранники в латах легионеров били его долго, но им и самим досталось.

     -Ах ты тварь… –начальник стражников сплюнул. По с края его губы сочилась кровь. –Совсем бешеный попался. Но мы это исправим. –Он стеганул Сунру по плечам цепью, по животу, хотел и по морде.

     -Убил бы тебя, но нельзя, –признался стражник, –положено целым доставить. Калечить нельзя. Такой раб денег стоит, а мы люди маленькие. Но мы твою гордость пообломаем. С грязью смешаем. Покорнее будешь.

     Вчетвером Сунру уволокли в полутемный подземный зал. Сводчатый потолок подпирало множество толстых кирпичных колонн. Железная решетка с дверью делила помещение пополам, ограждая камеру где содержались опасные рабы. Фелиса затащили к невольникам, большинство из которых составляли алгули. Поставили мордой к решетке, а руки просунули по ту сторону и привязали со стороны помещения стражников.

     -Мы тебя здесь в таком виде на всю ночь оставим, –пообещал стражник, –хоть ори, хоть скули, но за это время с тобой остальные рабы поразвлекутся.

     Уходя, охранник сдернул с фелиса клочок ткани, составляющий всю его одежду.

     Сунра от отчаяния заскрипел зубами. Он остался беспомощным, в камере с грязными, злейшими и презираемыми врагами, которые извращены длительной неволей. А он стоит к ним спиной со спущенной до колен повязкой. Дергайся или нет, но руки к толстой решетки привязаны накрепко. Как унизительна такая беспомощность. Если жертва будет выть или орать то это только больше развлечет их.

     Гиенооборотни, вонючие твари, и так славились аморальными привычками. Рабство у людей не могло сделать их лучше. Сунра понял, что с ним сделают все, что захотят. И его душу затопило отчаянье.

     Скрип зубов, утробный стон, в животе заледенело.

     Со спины кто-то подошел. Фелис повернул голову и покосившись через плечо.

     -А ты хорош, –произнес алгуль одобрительно. Гиеночеловек имел мощные челюсти, крупные желтоватые клыки. И это делало улыбку какой-то странной. Челка черноволосой гривы немного падала на глаза. Шерсть песочно-светлокоричневая, с пятнышками на плечах и бедрах. Этот молодой алгуль выглядел сильным, и даже в чем-то казался вожаком.

     И он крутился вокруг, желая что-то сказать.

     -Не хотел бы я отказаться в твоем положении, –произнес гиен. –Ты конечно посильнее каждого из нас, но в таком виде сопротивляться не сможешь.

     -Зато потом, если выживу… –прошипел Сунра.

     -Ты мне таким еще больше нравишься, –признался алгуль. –Но это будет потом, после очень длинной ночи. Нас все равно заставят сражаться насмерть на арене. Ты можешь угрожать расправой или не угрожать, но нам в любом случае придется друг друга убивать. Зато все смогут заранее из мести унизить, поразвлечься с тобой, ты же враг. Ты красивый и непокорный и я тебе сочувствую. Я хочу тебе предложить… Стань моим и я попытаюсь тебя защитить пока ты беспомощен.

     -Чтобы я отдался тебе добровольно? –тихо но яростно переспросил человеколев.

     -У тебя есть выбор. Или я или вся эта свора. А тут больше двух дюжин и многие от тебя не откажутся.

     Но разум фелиса отказывался делать этот выбор.

     -Чтобы я с грязной вонючей гиеной… –зародился рык в груди. –С драным похотливым…

     -Я не такой грязный и вонючий как остальные, –возразил алгуль. –По возможности моюсь. И я не облезлый и не блохастый как некоторые. А ведь тебя могут… и облезлые и блохастые… Буду тебя защищать от остальных. Мне самому тяжко придется. –Вздохнул гиен. –Они потом на мне отыграются…

     Мысли метались в голове Сунры. Он не находил выхода. Мелькнула даже трусливая, что лучше этот один, чем вся грязная свора. Но человеколев лязгнул зубами, словно перекусывая эту недостойную мыслишку.

     -Меня ведь ничего не ограничивает, –сказал серьезно гиенооборотень, –ты же беспомощен сейчас. Но я хочу обрести друга. Мне всегда нравились человекольвы.

     Сунра зажмурился, желая провалиться поглубже.

     Время тянулось.

     Часа два гиенооборотень охранял привязанного Сунру, не подпуская остальных. Алгуль показывал всем, что готов делать это решительно.

     -Подожди еще немного, –прошептал гиенообразный в самое ухо человекольва. –Стражники стали уже реже ходить, многие спят. Я попытаюсь тебя отвязать от решетки. Вдвоем нам будет легче защитится от этого сброда.

     Пока алгуль стоял прислонившись спиной к прутьям ограждения рядом с фелисом и сложив руки на груди.

     По ту сторону факелы перемещаться стали реже. Гиен просунул руки сквозь решетку и начал теребить затянутые узлы. –Потерпи, сейчас когтем подцеплю.

     Освобожденный полулев приподнял голову, устремив на алгуля взгляд пронзительных зеленых глаз. Но вообще Сунра чувствовал себя пришибленно.

     -Неужели я не заслужил хоть немного благодарности? –спросил гиен у фелиса.

     -Не могу я! Не могу! –простонал человеколев.

     Алгуль вздохнул, прижавшись к его плечу.

     -Нам придется друг друга охранять от остальных, –сказал гиен, –в одиночку не справимся. Даже спать по очереди придется.

     -Меня зовут Гай. Очень распространенное имя в империи, –добавил алгуль.

     Они расположились на лежанке в одном из углов. В камере много этих квадратных колонн и стены с выступами и нишами. Сунре не нравилось что сидя рядом гиен касается бедром его бедра.

     Но вот такого товарища по несчастью навязала ему судьба.

     -Хочу сказать… –произнес гиенообразный. –Если ты не хочешь стать моим… то я сам готов стать твоим. Я готов подчиниться твоей силе, быть снизу…

     -Снизу, сверху… Какая разница? От перемены мест суть не меняется… –презрительно фыркнул человеколев.

     -Ну, если ты такой… твердый… Я буду тебя уважать…

     Гай вздохнул, все еще поглядывая с тайной надеждой.

     -Возможно в тебе есть что-то хорошее, –сказал воин фелисов алгулю, –я не стану тебя отталкивать. Даже признаю как друга. Но если будешь трогать меня там, где не положено, дам в зубы. Сразу.

     Гиен, сдаваясь, пожал плечами.

     Лишь по слабому свету из крохотных полукруглых окошечек под потолком можно понять, что минуло два дня.

     Спали слишком близко. Почувствовав, что гиеношкурый как-то подозрительно прижался, Сунра двинул его коленом. Алгуль, вытолкнутый с лежанки, шлепнулся и проснулся на полу.

     -Я нечаянно! –обиженно посмотрел он снизу на упрямого полульва.

     Однажды Гай вернулся весь взъерошеный, побитый, с челюсти капала кровь. –Вот, –пожаловался он.

     -Что с тобой сделали? –хмуро поинтересовался Сунра.

     -То, что хотели сделать с тобой. Я, можно сказать собой за тебя пожертвовал…

     На следующий день рабов загнали в тесные закрытые фургоны с зарешеченными окнами и повезли куда-то-то. Оказалось, что в другую тюрьму. Но она сильно отличалась.

     Внутренний двор представлял собой выложенную изнутри кирпичом яму, глубиной в три человеческих роста. Сверху решетчатый навес. И внутри помещение разделено перегородкой.

     -Здесь нас будут готовить к боям. Учить драться. –Тоном знатока пояснил алгуль, когда они оказались в одной из камер, у которой вместо двери оказалась поднимающаяся решетка, выпускающая во внутренний двор.

     -Зачем все это? –Сунра имел в виду металлические преграды.

     -Мы слишком опасные рабы. Нас тренировать будут только под контролем человека по ту строну решеток.

     -Лаутни боятся нас.

     -Очень. –Подтвердил гиенообразный.

     -Значит ты говорил, что я должен драться на арене ради развлечения лаутней? –оскалился фелис.

     -В столице империи гладиатор, это не только боец для развлечения, но палач. Тебе придется быть и палачом арены. Против тебя будут выпускать преступников, приговоренных к смерти, чтобы ты их убил на глазах толпы. В этом городе вместо эшафота –арена. И почти все смертные приговоры в угоду богам, исполняются здесь, на песке. Убивать преступников-людей легко. Настоящий бой, если против тебя выпустят равного.

     -Убивать людских преступников? –звероварвар оскалился. –Это меня устраивает. Хоть ярость вырвется наружу…

     -Сейчас еще хорошо при нынешнем императоре. А вот во времена одного из прежних, Целера Безумного были обычаи похуже. Он, а затем и его жена устраивали закрытые бои во дворце, куда допускались не все. Побежденного не просто убивали. Победитель должен был во славу извращенного императора и его приспешников надругаться над поверженным.

     Морда фелиса исказилась от отвращения и гнева.

     -Считается, что безумца покарали боги. В конце концов император вконец потерял человеческий облик, заразившись от кого-то из алгулей из-за своего противоестественного порока. Он стал еще более безобразным чем любой из самых облезлых гиенооборотней. Но Целер не остановился, продолжая моральное падение. Император пытался скрывать свой облик, казнил всех, кто видел его в истинной форме. Но в конце концов его разоблачили и свергли, подняв на копья. А труп облили горящей смолой.

     А несчастные юноши и подростки, которых он… испортил, заразив и превратив в алгулей таким противоестественным путем, были отправлены на арену амфитеатра.

     С тех пор по дворцу ходит легенда о призраке, похожем на полуистлевший труп с обгоревшей висящей клочьями шерстью. С челюстей почерневшего нечеловеческого черепа стекает слюна. В общем это вранье, но им любят пугать друг друга по ночам.

     Слушая рассказ алгуля, фелис вспомнил о своей миссии. О странном ходячем скелете, который выкрал медальон их храма. Ведь на самом деле кто-то может управлять мертвыми?

     Сунру звал долг. Он должен разыскать залог клятвы. Даже если придется обойти весь мир, не зная гдне искать. Как же он далеко от своей цели, сидя в подземелье для рабов-гладиаторов…

     Как же перекорёчила его жизнь эта кража из святилища… Изгнанник, раб для кровавых развлечений в незнакомой стране…

     Пленники долго говорили друг с другом. Точнее фелис чаще только слушал рассказы алгуля.

     -Как случилось что мы так слабы по сравнению с людьми? Ведь мы сильнее. Но кланы фелисов разобщены, воюют друг с другом как и стаи алгулей. –Тихо но убежденно говорил гиеночеловек. –Нам следует прекратить разорительную вражду. Если кланы фелисов объединятся то они станут гораздо сильнее. Их не будут оттеснять на окраины, захватывать в рабство… Но этого мало. Надо прекратить вражду не только между вашими кланами, но и многовековую ненависть человекольвов к гиенооборотням. Лев и гиена сольются воедино!

     -И наступит заря новой эры, –полусонно пробормотал фелис. –Только мне то-то не хочется сливаться с гиеной. Особенно сейчас здесь на лежанке. У тебя все разговоры как-то к этому подходят.

     Однако Сунра уже задумывался о том, что разобщенность человекольвиных кланов вредит фелисам. Их легко громят поодиночке, хотя воины у них лучше людских. Если он обреет свободу и вернется… Если найдет пропажу и вернется, то начнет бороться за объединение. Но как же трудно будет племенам забыть пролитую кровь и причиненное друг другу горе.

     Сначала надо вырваться или погибнуть.

     Еще Сунра вспомнил о неуклюжем человеке с которым начал путешествие. Без этого типа в длинном балахоне он даже не знает куда идти и где искать проклятых колдунов… Звероварвар признался себе, что того человека ему очень не хватает. Особенно в чужой стране.

     -А это хорошая идея –стравливать захваченных в плен врагов для собственного развлечения, –заметил фелис. –Интереснее, чем просто убивать. Вот, если останусь в живых, вернусь на родину и попытаюсь ввести обычай в своем племени.

     -Тебе, нравится, что из тебя сделают гладиатора? –возмутился Гай. –Мне казалось, что ты понял ужасность и несправедливость… Когда ради кровавого зрелища…

     -Нет, сам я не хочу сражаться на потеху толпе. Но вот враги заслуживает такой участи. Ну, мерзавцы там всякие…

     Гиеночеловек понял, что звероварвар не желает терять своей кровожадности.

     -Но выживших мы бы честно отпускали, –сразу пошел на компромисс человеколев.

     Гиен быстро понял, что Сунра превосходит его в умении. Тренировались они вместе. Человеколев решил приложить все усилия, чтобы сделать из невольного товарища настоящего бойца. Делать все равно в тюрьме нечего. Гонял его нещадно. Так, что алгуль порой падал перед ним на колени, сдаваясь и не желая еще получить деревянным мечом.

     -Тебя никто не пощадит, –втолковывал Сунра. –Даже забудь о том, что можно сдаться. –И пинком опрокидывал согнувшуюся фигуру гиенообразного.

     Фелис вдруг припомнил, что очень давно в пустыне он сам не щадил, добивая раненых гиенооборотней.

     -Если тебя убьют то мне будет очень жалко, –растроганно признался алгуль. –Я дурак. Пытаюсь найти друга. Но здесь не может быть друзей. Мы предназначены, чтобы убивать друг друга. Здесь все как крысы. Знают, что завтра или послезавтра придется резать друг другу глотки.

     В глазах гиенобразного тоска.

     -Главное, я надеюсь, что нас не заставят драться между собой. –сказал Гай. –А нас ведь могут заставить. Ты ведь меня не зарубишь?

     -Нет, не зарублю, –вздохнул Сунра.

     Перед тем как его отправили в амфитеатр, точнее в его глубокие подвалы, Сунра видел и других гладиаторов из числа фелисов. Хотя они конечно во многом тоже утратили свой первоначальный львиный вид и были среди обреченных драться в меньшем числе чем алгули.

     -А когда начнутся бои? –поинтересовался звероварвар.

     -Это решает главный городской десигнатор. То есть распорядитель торжественных мероприятий.

     На арене очередная схватка подходила к концу.

     Двое алгулей, сошедшихся в смертельном поединке, остервенело рубили друг друга короткими мечами. Звеня железом, шипя от злости, нападая и отскакивая, они пытались убить друг друга к радости огромной толпы, заполнявшей неправильную чашу Виктимала.

     В большие праздники на арене друг против друга посылали отряды в сотни гладиаторов, но сегодня обычный день. Естественно, что сотен алгулей просто не найдется, поэтому большинство это конечно, люди.

     Бывало, что императоры, расправляясь со знатными семьями, посмевшими перечить воле властителя, выгоняли на арену не только глав семейства, но и жен с детьми. Девушек отдавали алгулям на поругание прямо на арене. После этого могли и пощадить, потому, что обесчещенные, они уже не могли претендовать на династические браки и становились никем, просто рабынями или бродяжками, которые убегали из города, где все знали и видели, что с ними случилось.

     А под ареной амфитеатра, чаша которого образована кратером потухшего вулкана, пропасть куда сбрасывают трупы. Но шкуры гладиаторов, проявивших себя хорошими воинами, стоят у фанатичных любителей боев очень дорого. Поэтому их продают болельщикам. В императорском дворце даже хранится коллекция чучел самых лучших гладиаторов.

     После одного из ударов безвестный гиенооборотень повалился на песок, зажимая рассеченную грудь и руку. Второй гладиатор стоял над ним, ожидая когда толпа зрителей даст ему команду прикончить противника, глядя как раб истекает кровью.

     Окинув взглядом зашумевшие ряды зрителей, гладиатор наклонился и рубанул мечом, подняв на вытянутой руке голову несчастного, держа ее за волосы. Капала кровь, а зеленые глаза головы полугиена невидяще смотрели на толпу, которая огласила амфитеатр довольным гулом.

     Проигравший здесь редко получал пощаду, ибо не ради пощады построен Виктимал.

     * * *

     Почти весь путь вглубь Диспатерианской империи я преодолел вместе с караваном. Восточные провинции давно стали засушливыми и обезлюдели. Но столица осталась на прежнем месте.

     Некогда могущественную империю губила потеря провинций, превращающихся в пустыню и одряхление власти, свойственное древним державам. На западе есть еще плодородные земли, но граница засушливых территорий подвинулась в сторону столицы.

     Караван двигался по прекрасному каменному тракту, тянущемуся вдоль узкого залива. Мы прошли через Эсседий, небольшой город, где, как повествуют хроники, один из прежних императоров во время похода случайно и нелепо попал под повозку.

     К северу вдоль всего пути тянулся невысокий горных хребет. Он заканчивается на западе огнедышащей горой Цекул, которая во время знаменитого извержения опустошила побережье там дальше за столицей. Это считалось карой богов за потерю империей величия.

     По слухам до сих пор в кратер грозного вулкана как и в древние времена ежегодно сбрасывают дюжину жертв из рабов, чтобы не повторялись землетрясения.

     Не раз в году случается так, что днем в Диспатере темно из-за черных туч растекающихся по небу от горы Цекул. Если во время извержения ветер дует в сторону столицы то даже выпадает пепел тонким слоем, а ночью за горами видно далекое зарево.

     Великий город Диспатер расползся на холмах, где застыли многоколонные храмы, и между ними. Его кварталы захватили дельту самой большой на континенте реки. Множество массивных арчатых мостов сковали острова в одно целое. Казалось, что еще выше мосты тянутся и посуху, через город, но это акведуки, несущие питьевую воду. Они достигают даже островов, ибо зеленоватая вода дельты непригодна для питья.

     У города нет крепостных стен, ибо он разросся далеко за их пределы. В период расцвета враги никогда не прорывались в глубь империи.

     По дороге рядом идут люди, их все больше и больше. Невольники несут тюки с товаром, подталкивают застрявшие телеги.

     В империи и ее окрестностях рабы не носили другой одежды кроме набедренной повязки. Рабыням еще разрешалась полоса ткани на груди. Свободные имели право одеваться как хотели или как принято у их народов.

     Полуобнаженность подчеркивала бесправность невольника. Исключение делалось для стариков. Но повсеместно распространен обычай давать свободу постаревшим. Все равно от них пользы мало. Правда есть еще мастера из ремесленников, которые с годами только набирают умения. Этим давалось совсем немного свободы, но выплачивались деньги. Конечно только жалкие гроши.

     И вот я иду по мостовой старой имперской столицы. Все ее улицы мощены камнем. Даже на окраинах, а центральные улицы выложены широкими плитами.

     Меня обтекает толпа горожан и приезжих.

     Большая часть населения носила туники. Простые, без рукавов или с короткими рукавами у тех, кто чуть побогаче. Чем старше человек тем длиннее у него туника.

     Если судить о возрасте по длине моего балахона то по мне лет двести.

     В этом обществе нет таких строгих запретов, касающихся одежды как в тех странах, откуда прибыл я.

     Меня обогнала группа девушек и юношей. Веселые, загорелые и стройные. У молодежи туники короче, так, что открывает ноги выше колен или середины бедер. Да еще у некоторых разрезы по бокам почти до пояса.

     Моя долгополая одежда выдавала чужеземца. Проходящая мимо девушка улыбнулась, посмотрев мою сторону и что-то насмешливо сказала своему спутнику. Веселые искорки в глазах, складки туники, обрисовавшие молодую грудь, разметавшиеся пряди волос, с которых знойный ветер сорвал запах чего-то свежего. Идущий рядом юноша тоже рассмеялся, скорее для поддержки подруги.

     В любом государстве и народе, какие бы не были времена, есть те, кто просто наслаждается жизнью. И я даже не рассердился, что насмехаются надо мной, чужаком.

     Своих убеждений и предпочтений в одежде я менять не собираюсь. Однако, чтобы не выглядеть варваром, может еще тогу поверх для маскировки намотать?

     Вижу длинную очередь из бедняков, перед дирибиторием –государственным зданием, где неимущим людям, у которых предки имели заслуги перед империей, выдают продукты. Или подарки от городского правительства перед праздниками.

     Ближе к центру снова замаячили колоннады храмов и дворцов. Я блуждал, поднимаясь среди праздного люда по широким лестницам, осматривал капители и широкие фронтоны зданий над которыми воздевали руки величественные статуи.

     Над этой частью города, словно парил, вознесенный на холм знаменитый Аэдес –пантеон богов империи. Рядом можно заметить по особым тогам-трабеям с пурпурным окаймлением фламинов –жрецов этого храма.

     Скульптур в центре немало. Из особого чисто белого мрамора, прочного, но легко поддающегося обработке, который добывали на склонах высохшего моря на юге.

     А вот эта длинная крытая колоннада, где много людей в длинных тогах мне известна. Здесь любили собираться важные, или считающие себя важными, любители вести долгие и напыщенные споры о патриотизме, политике и величии их империи. Если будет свободное время, посижу рядом и послушаю ораторов, которые от безделья годами состязались в пафосной риторике. Здесь даже настоящие сенаторы и выборные трибуны бывают. Может и сам в спор вступлю.

     Но сейчас не до этого.

     Надо узнать куда отправили Сунру. Подозреваю, что узнать не так уж сложно. Для звероварвара, тем более такого упорного, в Диспатере только одна судьба –стать гладиатором.

     Потом надо придумать как его оттуда вызволить.

     Что я могу сделать против имперской власти? Стражи, легионеров и прочих? Так недолго и самому оказаться распятым на кресте.

     Я заранее приобрел два плаща с капюшоном, которые здесь назывались лацернами, только один светлый а другой темный, сшил по краям. Нехитрый трюк иногда помогает при маскировке, хотя только на него надежды мало. Если за тобой следят, то можно зайти за угол или в темный переулок, вывернуть одежду темной стороной наружу и скоре затеряться в толпе. Издали кажется, что идет совсем другой человек, потому, что одежда другого цвета.

     Еще понадобится краска для изменения цвета волос, может быть и цвет лица потом придется немного изменить.

     Надо снять комнату или небольшой дом в нужном районе города, чтобы там я мог спокойно осуществлять приготовления. Пока еще не придумал какие именно.

     Еще на востоке, месяц назад во время блуждания по городу я заметил стекольную мастерскую. Я всегда интересовался любыми ремеслами, поэтому остановился посмотреть. Мастер хвалился, что может отлить из стекла любую форму. И я решил заказать несколько предметов, которые могут понадобиться в пути. Ремесленник не знал для чего изготавливает круглую выпуклую лепешку из расплавленного стекла. Остывшие заготовки я отнес ювелиру, лавка которого легко нашлась поблизости, и попросил отполировать. Обошлось мне это недешево, но зайдя попозже я получил три большие линзы.

     Этот простой прозрачный предмет, через который можно что-нибудь мелкое разглядывать, известен мудрецам с глубокой древности. А как удобно, путешествуя по пустыне, костер разжигать! Не надо целый час кремнем стучать, высекая искорки и надеясь, что от них наконец что-нибудь загориться. Вот поэтому я с собой носил эти линзы, как и множество других полезных и не очень полезных предметов. Я знал, что их можно применит и другим способом.

     Подготавливая план, я купил несколько длинных луков, масляную лампу.

     И смастерил нехитрое устройство. Луки сложил вместе и связал, получив многослойную дугу, которую укрепил на доске. Получилось что-то вроде примитивной баллисты. Натягивать ее обьединенную тетиву пришлось с помощью рычага. Очень туго. Но это как раз хорошо. Я изготовил толстостенный глиняный шар, наполнив его горючим маслом. В нем специальные отверстия, для горящих фитилей. Самодельное устройство было установлено на крыше одного дома, откуда хорошо виден амфитеатр. Туда и направлено. Натянутой тетиву удерживает веревка. Под ней незажженная масляная лампа. Главным хитростью было применение линзы.

     Ближе к полудню, в строго рассчитанный час, тень от угла соседнего дома отступит и линза окажется на солнцепеке. Линза подожжет пропитанный маслом фитилек, огонь пережжет веревочку, удерживающую тетиву, побежит дальше. И баллиста выстрелит горящим шаром. Главное, что меня, хитрого злоумышленника там не будет. По плану я в этот момент сижу в другом месте. А устройство само сработает с точностью солнечных часов!

     Но я в это время должен находится в другом месте.

     Вместе с толпой я шел в сторону Виктимала –знаменитого амфитеатра, самого значительного в империи. Изначально все бои проводились во славу предков, считалось, что кровь, пролитая на его песок обеспечивает связь поколений, дает их манам то есть духам влияние на мир потомков.

     Масса горожан внесла меня под своды огромного портала, поддерживаемого мускулистыми статуями минотавров.

     Большой амфитеатр мало напоминал классическую чашу, потому, что зажат между двух каменистых холмов. Две противоположные стены у него почти вертикальные, хотя и не равные по высоте и ширине. В стенах между массивных квадратных колонн, смыкающихся сверху арками, располагались ложи важных сановников. И широкий каменный портал императорской.Все выглядит тяжелым мрачным, красно-кирпичным. Между далекими противоположными стенами ними обычные ярусы с многочисленными рядами скамей для зрителей.

     Когда-то очень давно Виктимал построен на месте каменоломни, откуда добывался материал для постройки домов города. Говорят, что под ареной глубочайшая яма. А холмы, в склоны которых врезается этот цирк, все изрыты катакомбами и подземными ходами. Еще всем известно, что неправильная чаша большого амфитеатра –это кратер давно потухшего вулкана.

     Виктимал для столицы являлся центром развлечений, местом проведений публичных казней и удобной трибуной с которой император мог выступить сразу перед большим скоплением народа.

     Я сидел, затерявшись среди множества зрителей, мучаясь бессилием вмешаться в бой. Мог только смотреть, надеясь, что Сунра выживет.

     Изображая из себя начальника водовозов я спокойно проехал в амфитеатр. Никто не стал останавливать безоружного, с бочкой на телеге. Ее я завез на один из верхних ярусов. Там и приказал поставить двум нанятым грузчикам из числа местных бедняков, которых внешне легко принять за рабов. Что подозрительного в том, что в амфитеатр завезли очередную емкость с водой? Пустой Виктимал, пока там не было важных персон и гладиаторов, почти не охранялся. Рабы после представлений мыли затоптанные ступени и ряды скамей. На верхних рядах играли чьи-то дети, явно из оборванцев.

     Они и сейчас здесь. К зрителям их не пустили, поэтому несколько мальчишек залезли на одну из высоких двойных кирпичных арок, череда которых ограждала верхний край амфитеатра и смотрели за боем гладиаторов оттуда, азартно переживая за кого-то из фелисов. Ну и хорошо, что они там а не внизу среди толпы. Так будет лучше…

     Я все время посматривал на привезенную мной бочку. Ох и тяжелая. Мне и самому пришлось помогать ее выгружать.

     Нервно поглядел на солнце и тени.

     Мое устройство должно уже сработать. Скоро полдень.

     Вдруг что-то со свистом пронеслось высоко над головой, даже не заметил как мелькнуло. Глиняный шар разлетелся вдребезги, расплескивая жидкий огонь. Прямо на длинное полотнище, с имперским символом, свисающее по стене до нижних рядов. И оно тут же вспыхнуло.

     Огонь быстро побежал вверх, оживляя красную ткань настоящим пламенем. По вертикали он вообще взлетает быстро и через несколько мгновений полотнище почти до самого верха пылало. На горящую полосу обращало внимания все больше и больше зрителей. Толпа забеспокоилась, хотя и напрасно. В каменной чаше амфитеатра гореть почти нечему. Что опасного в том, что загорелась занавеска, хоть и длинная?

     Даже император отвлекся, чтобы посмотреть на это безобразие.

     Стражники бросились за водой, стремясь потушить полотнище как можно быстрее. Ближе всего оказалась бочка на верхнем ярусе. Та самая, которую привез я. Чтобы не было сомнений, на ней так и написал «Вода».

     С замиранием сердца я смотрел как бочку тащат в сторону пожара. Ой, что сейчас будет… Не долго думая, ее наклонили и опрокинули…

     Тряпка уже наполовину сгорела, но вдруг пламя взвилось с новой силой. Сверху хлынул поток жидкого огня. Как полыхнуло! Вспухло огненными клубами во все стороны. Ошарашенные люди от неожиданности выронили пустую бочку.

     Потому, что наполнена она оказалась совсем не водой.

     В амфитеатре почти все каменное. Поэтому, чтобы устроить небольшой пожар, приходится воспользоваться горючим маслом. Немало полных амфор я приобрел в разных местах, чтобы наполнить такую вместительную бочку. Суть плана была в том, чтобы устроить панику и дать возможность Сунре бежать. Я хорошо знал фелиса и понимал, что он непременно воспользуется любой возможностью. В панике зрители перемешаются с тем, кто на арене. Моя задача –это вместе с сообщниками помочь затеряться ему в городе.

     Я мог зловредно хохотать. Зачем делать что-то самому и рисковать, если другие могут это за тебя сделать? Стражники сами подожгли амфитеатр. И не скоро еще догадаются почему вместо воды в бочке оказалось масло.

     Огненный поток ринулся вниз, с яруса на ярус. Слитный вопль ужаса тысяч глоток заметался в амфитеатра. Толпа, заполнявшая ступенчатую чашу, пришла в движение. Люди ломились слитной массой, падая через скамьи и не вмещаясь в узкие проходы. Огонь бежал по ступенькам, по рядам, где только что сидели вскочившие зрители. Одежда многих охвачена пламенем. Размотавшиеся тоги знатных горожан волоклись полыхающим шлейфом. Через них падали другие, срывая с себя горящие тряпки. В толпе перемешались одетые и голые. И все вопили. От слитного воя гудела вся чаша амфитеатра.

     Паника передалась дальше и начали теснить друг друга даже на противоположном конце Виктимала. Хотя опасность грозила только тем, кто находился в непосредственной близости к огню. Здесь мне нечего боятся. Я остался на месте, не давая толпе увлечь в бессмысленное бегство. Только встал, чтобы лучше видеть.

     Они хотели зрелищ. Вот вам незабываемые впечатления. Чтож, это представление запомнится надолго. Такого еще никогда не случалось. Острые ощущения лучше чувствуются на своей шкуре.

     Император в своей ложе тоже вскочил, удивленно наблюдая творившееся безобразие.

     Толпа напирала так сильно, что люди посыпались на арену.

     До моего прихода подобного в империи не происходило…

     * * *

     Вокруг на арене лежали мертвые и умирающие. Он остался один, стоящий на ногах.

     Недалеко Сунра увидел тяжелораненным своего недавно обретенного товарища. Полугиен оказался в группе противников.

     Фелис подошел к нему. Толпа шумела, приказывая добить проигравшего, ждавшая, когда фелис вонзит в лежащего меч.

     Сунра обвел ряды зрителей ненавидящим взглядом. Они продолжали шуметь, жестами указывая убить поверженного.

     Ритмичный звук выкриков сливался в мощный гул.

     -Да идите вы все к диа-Ваалу! –заорал фелис.

     Опустившись на колени осторожно склонился над раненым. Тот закашлялся, выталкивая из пасти набившийся песок.

     Гиен узнал его. –Запомни, что я тебе говорил, –прошептал Гай.

     Не обращая внимания на шум толпы в амфитеатре, Сунра быстро наложил раненому жгут, затянув ногу выше раны полосой ткани, оторванной от одежды кого-то из убитых. Обломанную стрелу, торчащую из груди он трогать не решился. Но что делать с его животом…

     Полугиен нагнул голову, посмотрев на свои выпущенные кишки, отдернул задрожавшие пальцы.

     -Мне страшно… –простонал он, закрывая глаза…

     Фелис поднялся и выдернул из песка меч.

     -Вы все! –прорычал он, оскалившись тысячам зрителей, –Идите все сюда, я всех вас вызываю на бой! –в голосе Сунры гремело бешенство. –Идите сюда все!

     Он стоял посреди арены, запятнанный своей и чужой кровью, сжимая окровавленный меч, желая на самом деле бросить вызов этой кровожадно-ленивой толпе, драться с ними, пока жив.

     Но его не услышали. Слишком шумно. Или не приняли всерьез, даже если до некоторых рядов долетели невнятные обрывки слов.

     Странно, но почему-то загорелось полотнище висевшее на вертикальной стене. Сунра удивленно покосился на огонь вдали наверху но решил не отвлекаться.

     Фелис пошел по арене в сторону императорской ложи. Он был полон решимости исполнить задуманное. Как бы между делом в бою он связал вместе две сети, отнятые в драке с гладиаторами-ретиариями. Сейчас в одной мускулистой руке сети, а в другой меч. Щит он закинул на спину.

     И вдруг шум толпы изменился, обратившись в многоголосый вопль. Резкий поворот головы так, что взметнулась грива. Сунра удивленно увидел, что через нижние зрительские ряды понеслась река огня. Торжествующий рев. Так вам!! Сейчас! Более удобного момента и представить нельзя!

     Гладиаторы говорили, что арена всегда под прицелом лучников. Но на той галерее, где обычно располагались стрелки, сейчас все полыхает! Сунра не знал, что император Лакапин еще очень давно приказал убрать оттуда лучников. Слишком хорошо с той стороны просматривается ложа государя. Вдруг кто-то окажется заговорщиком и пошлет стрелу в божественную персону повелителя? Но гладиаторам конечно не сообщили, чтобы продолжали думать, что находятся под прицелом.

     Подбежав, фелис бросил связанную сеть, она зацепилась краем за герб под ложей императора, тут же подтянулся и быстро полез вверх, ожидая стрелу в спину, а точнее ниже, откуда хвост растет, потому, что за спиной щит. Сеть помогла ему преодолеть высокий гладкий участок стены. Все это произошло очень быстро.

     Прыжок достойный человекольва позволил ему зацепиться за край рельефного скульптурного бордюра. Он ухватился за второй, отчаянно рванулся вверх и успел перевалиться за бортик императорской ложи, прежде чем ниже в стену градом застучали стрелы. Никто не ожидал подобного поступка, а телохранители из-за бортика не успели вовремя заметить нападение фелиса.

     Император вдруг увидел перед собой грязного, покрытого пылью человекольва, который перепрыгнув через ограждение вдруг навис над ним.

     Телохранители бросились с двух сторон, но натолкнулись на императрицу. Отбросив сильный ударом загремевшего доспехами телохранителя, Сунра прижал императора к роскошному креслу. Прямо перед своим лицом император увидел яростные яркие глаза звероварвара, а на шее холод приставленного меча. Фелис тяжело дышал.

     -Слушайте меня! –рявкнул Сунра прямо в лицо Лакапина, –иначе я перережу его белую шею!

     Император побледнел. Он никогда еще не оказывался в подобной ситуации. Но в большей мере был растерян чем напуган.

     Телохранители застыли, не зная как действовать. Попытавшись убить фелиса, они подвергнут жизнь повелителя смертельной опасности.

     -Ээ… Стойте! –приказал Лакапин охране, заметно волнуясь. Он посмотрел на Сунру, ожидая разрешит ли он ему говорить дальше, –ээ… Что ты хочешь?

     -Слушай меня. –Фелис смотрел императору в глаза. –Там на арене умирает мой друг. Он раненый гладиатор. Алгуль. Прикажи прислать лекаря. И быстрее! Мой друг истекает кровью.

     -Хорошо, –прошептал властитель. –Немедленно пришлите на арену медикуса, –приказал он стоящему рядом малозаметному слуге, –тот гладиатор не должен умереть!

     -Правильно! –С угрозой в голосе согласился фелис. –Тот гладиатор не должен умереть.

     -Твои требования будут исполнены, –голос императора снова дрогнул. Гладиатор-полулев выглядел очень дико.

     Сунра опасался сейчас только, что императорская охрана броситься освобождать государя. Он не знал, что и гладиатор и захваченный им царственный заложник бояться сейчас одного и того же. Император больше всего страшился, что стража попытается убить фелиса и освободить повелителя, а гладиатор, прежде чем его убьют, успеет перерезать ему горло.

     Поэтому они оба хотели одного – чтобы охрана отошла подальше. Иначе в возникшей ситуации у кого-то могут не выдержать нервы. Лакапин надеялся, что фелис обладает хорошей выдержкой, поскольку он наверное был опытным воином, судя по тому как сражался на арене.

     И еще Лакапину очень досадно, что он, глава государства, выглядит так ничтожно, прижатый мечом к креслу.

     -Всем отойти! –Приказал император. –Пусть охрана отойдет!

     Фелис тоже был доволен приказом, видя как стража неспеша отступает, покосившись на прицелившихся ему в спину лучников.

     -Но повелитель… – нерешительно возразил офицер очень знатного вида.

     -Оставьте нас одних! –бросил император. –Выйдите. Не пытайтесь меня освобождать. Это приказ.

     Понимая, что полулев не собирается его убить сразу, император немного успокаивался. Он был готов соглашаться выполнять любые требования гладиатора. Главное сейчас выжить, выкрутиться из опасного положения. А потом… А потом, когда фелис его отпустит, император все равно сделает по-своему.

     Сунра заставил императора подняться и повел в комнату за императорской ложей. Все это время он не убирал меча с горла правителя. В той комнате тоже нашлось кресло, куда он посадил Лакапина.

     Фелис временно убрал меч с императорской шеи но остался рядом. Гладиатор не знал, что произойдет дальше. Он будет жив только до тех пор, пока держит в заложниках властителя. Но не может же он его удерживать всегда? Как бежать из столицы на свободу?

     Перепуганный император пообещать может что угодно. Но как только окажется свободным, сразу обманет и прикажет казнить. Положение оставалось безвыходным. Сунра уже чувствовал усталость, а слабеть ему нельзя. Совсем нельзя…

     Лакапин, машинально потерев шею, поглядывал на варварски выглядевшего фелиса, втайне и с удовольствием представляя себе, что будет стоять очень близко, когда наглого гладиатора начнут распинать на кресте. Приятно тогда послушать его рычание и стоны. Сейчас звероварвар стоит рядом с мечом, но император надеялся, что все скоро измениться на противоположное.

     Лакапин посмотрел на свой золотой перстень. В нем скрыт небольшой шип, смазанный ядом. Если уколоть фелиса, то гладиатор проживет недолго. Он наверное даже не заметит укола, поскольку и так ощущает боль от ран и царапин… Нет, решил император, не надо колоть, а то вдруг почувствует. Лучше просто приложить перстень к уже готовой ране. Тогда точно яд войдет незаметно. Полулев даже не поймет, отчего умирает. Но Лакапин опасался рисковать. Вдруг гладиатор, чувствуя, что умирает, не потеряет сознание внезапно и решит прикончить императора?

     Осторожнее будет пока подождать с действиями.

     Императора удивлял этот варвар, сумевший пробиться к нему и захватить. Фелис действительно очень ловок. Следя за гладиаторским боем он бы действительно болел за такого.

     -Эй, у тебя на спине кровь, –миролюбиво заметил властитель.

     По спине Сунры шла узкая дорожка, где шерсть слиплась и потемнела от крови. Гладиатор потрогал рану.

     -Это твой телохранитель успел полоснуть кинжалом. Неглубокая царапина.

     На предплечьи рана была хуже. Фелис понял, что ее желательно быстрее перевязать. В комнате он нашел, где оторвать клочок ткани.

     -Помоги завязать узел, –сказал он императору.

     -Я прикажу позвать лекаря, –предложил Лакапин, поднимаясь с кресла.

     -Не надо. Потуже завязывай. Вот так, –посоветовал он властителю, который возился с узлом.

     * * *

     Они не слышали и не могли слышать как далеко отсюда, в портике над краем амфитеатра громким нервным шепотом спорили несколько человек в длинных тогах.

     -Императора захватил взбесившийся гладиатор-фелис. Это самое удачное время устроить покушение. –Произнес консул Сервиний.

     -Это неожиданно, –откликнулся Цепион, один из начальников охраны.

     -Сейчас самый удобный момент осуществить заговор, –продолжил настойчиво консул.

     -Чем он удобен? Что мы можем сделать?

     -Император в заложниках у дикого варвара-фелиса. Надо просто воспользоваться случаем. Нас не в чем будет обвинить, даже если покушение не удасться. Мы отдадим приказ о штурме, чтобы освободить государя. При штурме Лакапин должен погибнуть. Или его зарежет озверевший фелис или мои люди убьют в неразберихе во время боя. В любом случае мы всю вину свалим на бешеного гладиатора. –Горячо уговаривал его Сервиний.

     -А если не получится? Если не получится то что я скажу императору?

     -Да пойми же! Мы же его как бы освобождать пытаемся…

     -Он сам приказал не вмешиваться!

     -А если ты не слышал приказа?

     Несмотря на настойчивость, сам консул на всякий случай уже приготовил быструю колесницу, зная, что охрана северных ворот пропустит его в любом случае.

     -Ну же! Такой возможности больше не будет!

     * * *

     Внезапно дверь распахнулась и в комнату начали вбегать легионеры в форме дворцовой стражи.

     Фелис бросился к ним, не раздумывая отбивая удары. Но ему нельзя отходить от императора.

     Сунра схватил драгоценного заложника за шею и прижал к стене. Он не мог поднять императора одной рукой, поскольку Лакапин был высоким и грузным, но государю пришлось подняться как можно выше, чтобы не задохнуться.

     -Я их не присылал! Они напали без приказа! –захрипел император, вцепившись обоими руками в жесткое предплечье фелиса.

     Звероварвар толкнул властителя на кресло и продолжил бой со стражниками, которые снова стали вбегать в комнату. Ему приходилось очень трудно. Силы были уже не те.

     -Назад! –вскричал император, –я приказываю прекратить бой!

     Но забежавшие в комнату легионеры его не слушали.

     -Прикажи им уйти! –заорал Сунра, на мгновение покосившись на Лакапина за спиной. –Или я тебя убью!

     -Они меня не слушают! –прошипел император.

     Бунтарю нельзя убивать Лакапина. Заложник был его единственным шансом выжить. Но, что делать, если враги не обращают внимания на угрозы? Скрипя зубами он вынужден держаться, продолжая бой.

     -Предательство! –понял вдруг император.

     Не прекращая махать мечом фелис оглянулся на повелителя.

     -Они мне не подчиняются! Меня предали! –дротик пролетел под рукой Сунры, пригвоздив плащ императора к креслу.

     Фелис отступил, схватив властителя за пояс. На поясе в ножнах висел меч. Он такой же длины, что и гладиаторский, но не окровавленный и ржавый, а блестящий и отполированный с позолоченной рукоятью. Сунра забыл разоружить императора. Лакапин же не решился напасть на фелиса, опасаясь на равных драться с настоящим гладиатором.

     Теперь фелис сражался с легионерами сразу двумя мечами.

     У заложника еще был кинжал. Но правитель столбом стоял за спиной звероварвара.

     Император опасался, что гладиатор долго не продержится. На нападавших легионерах шлемы и панцири, а человеколев почти голый. Ему очень трудно. Пока удавалось отбиваться, но мелких ран все прибавлялось.

     Нужно тянуть время. Чем дольше он просопротивляется, тем лучше. Возможно верные офицеры поймут, что происходит что-то неладное.

     В глазах Сунры темнело. Он понял, что скоро упадет в обморок, а это означало смерть.

     Император, стоя за спиной фелиса, тем временем, подобрал меч убитого легионера.

     Гладиатор пошатнулся. Кровавая мгла застилала глаза. Сунре становилось нехорошо.

     Фелис знал, что скоро потеряет сознание. Только не сейчас! Ему нельзя падать в обморок. Он до сих пор жив только потому, что держит в плену императора. Потерять сознание –это конец. Конец навсегда.

     Дурнота отступала, но не надолго. Голова кружилась, в глазах темнело. Как он будет сопротивляться слабости дальше?

     Сунра стоял около императора, окровавленный и еле держащийся на ногах. Струйки крови, сочащиеся из ран, бежали по груди, животу и спине, стекая на набедренную повязку, которая стала уже совсем красной.

     Ему еще долго нужно удерживать в заложниках властителя, чтобы выжить, а он с трудом цепляется гаснущим сознанием за каждую минуту.

     Человеколев, оперся рукой на покрытое железным наплечником с золотой гравировкой плечо императора, чтобы устоять.

     Кажется становиться немного лучше. О, нет, снова темнеет в глазах. Потерял слишком много крови и устал. Надо немного отдохнуть… Взгляд Сунры стал совсем мутным.

     Шум в ушах уже не давал ничего слышать, все погрузилось в темноту. Пытаясь удержаться, он навалился на Лакапина, и не устояв, упал. Падения уже не почувствовал.

     Император удивленно посмотрел себе под ноги.

     В этот момент в комнату вошли несколько верных государю офицеров.

     Они бросились к упавшему фелису, чтобы проткнуть его мечами.

     -Нет, –остановил их Лакапин движением руки. –Живым!

     -Ваше…

     -Я не ранен, –внес ясность император.

     Люди остановились.

     -В первую очередь я желаю знать, кто дал приказ о штурме, –в голосе Лакапина звучала смертельная угроза. –Я хочу узнать, кто предал меня.

     Офицер склонил голову. –Будет исполнено. Мы сейчас же выясним.

     -Пошлите к нему лекаря. Этот фелис должен быть живым.

     -Да, повелитель, он доживет до казни. –Тело Сунры вынесли.

     -Он дрался как демон, –произнес император, –я не представлял, что смертный может так сражаться.

     -Он так отчаянно бился именно потому, что смертный. Бессмертному все равно… –заметил придворный философ.

     * * *

     Я не мог ожидать такого поворота событий. Кто способен был предугадать, что Сунра сможет захватить в заложники самого императора? Но что произошло потом? После того как фелис ушел в глубину императорской ложи, держа меч у шеи повелителя?

     Получается, что я желая освободить гладиатора, нечаянно устроил государственный переворот в империи. Но удастся ли Сунре вырваться живым, даже если государь поклянется его освободить?

     Огонь на противоположной стороне амфитеатра догорал. Немало народа еще здесь. Не расходились, оставаясь на скамьях с моей строны и на лестницах между рядами.

     Прошел уже час, но ничего не известно.

     Вдруг послышался слитный вздох, прошедший по толпе. На краю императорской ложи показался человек. Он воздел руки, представая перед своим народом, чтобы все убедились, что Император жив. Но где же тогда Сунра?

     Убит? Все указывало на то…

     Люди группами расходились от амфитеатра. Дальше здесь не стоит оставаться. Сегодня уже ничего узнать не удасться. Подробности произошедшего придется узнавать из более поздних слухов.

     С тяжелым сердцем я направился к ближайшей знакомой таверне.

     В нелегких раздумьях за рассматриванием столешницы прошел час.

     Недалеко от меня расположился юнец в короткой тунике, попивающий вино. Я его здесь уже второй раз вижу. Каждый раз когда он здесь появлялся у входа располагались два человека в панцирях и с оружием. Похоже телохранители.

     Развязный юнец явно принадлежал к числу богатой молодежи. Гладкие и прямые черные блестящие волосы закрывали одну сторону лица до щеки, а с другой убраны за ухо. Стройное гладкое тело покрывает бронзово-золотистый загар, который явно столь же равномерен и под одеждой. Высокомерный юноша задрал ноги в легких сандалиях-солеях на невысокий стол, непринужденно держа в руке кубок с вином.

     Обласкан роскошью, но не изнежен, в нем чувствовалась опасная ловкость движений.

     К такому миловидному молодому человеку девушки должны просто липнуть. Но, увы они, похоже, его не заполучат. Я заметил, что только что этот аристократ поглаживал колено своего дружка, ведя ладонью под тунику. Нравы имперской столицы не отличались запретами. На востоке, во владениях сатрапов, могли и убить за такие пристрастия.

     Еще вчера хозяин трактира шепнул, что это Клодий, сын консула Сервиния. И он даже приходится двоюродным или троюродным племянником самому императору. Юнец популярен среди аристократической молодежи, а еще он хороший боец на мечах, очень опасный противник.

     Но сегодня консульского сына тянуло произносить речи. Этому способствовал и второй бокал, обещавший стать допитым.

     -Империя в упадке. Я, как и мой отец, всегда выступали за то, чтобы вернуть величие как в старые времена оружием. Надо идти на восток. Армии уже столько лет не воевали. Только война прекратит загнивание страны. Чужеземные купцы обосновались в нашем городе, но не желают жить по нашим обычаям. Живут по своим. И свободные жители Диспатера начали перенимать их богов…

     Непонятно перед кем выступал Клодий. Рядом только двое юношей, которые пришли с ним самим, я и пара пьяниц, которым уже нет дела до разговоров. Дружки посматривают на сына консула с обожанием подхалимов, и без того готовые поддержать речи знатного товарища.

     -Вот ты, чужеземец, –вдруг обратился юнец ко мне, –чужеземец с востока. Как ты относишься к идее, чтобы легионы империи принесли просвещение на земли шаха?

     -Почему ты считаешь меня, подданным восточного царя?

     -А разве не так? Разве ты не с востока?

     -Но я не подчиняюсь шаху. Мне ваше противостояние безразлично.

     -Наша власть несет свободу нравов. Демократические свободы, неизвестные на востоке.

     -Мне известно, что это такое. Но ваши свободы не распространяются на рабов.

     -Но это неизбежно. Как может существовать общество и государство в котором нет рабов? Именно на рабовладении основано современное общество, это основа его культуры и процветания. –запротестовал Клодий. –Если никто не будет работать, что станет со страной? Зато есть свободные люди, которые могут выражать свою волю…

     -Но император надо всеми вами.

     -Император– еще одно необходимое зло. Но я считаю, что император нужен только для решения военных проблем. Есть еще народные трибуны, которых выбирают простолюдины, трибуны вправе требовать от сената…

     -К ним давно никто не прислушивается… –у меня не было желания вести этот политический спор, ибо мысли заняты другим. –Единственное, что принесут ваши легионы на завоеванные земли это только новые хозяева рабов вместо прежних. Поэтому разницы не вижу.

     Клодий поправил волосы падающие на лицо, одним мизинцем, по-аристократически.

     -Мы должны отвоевать восточные провинции, захваченные армией шаха. Вернуть эти земли.

     Я скептически хмыкнул. –Давно ли благородный Клодий посещал эти бывшие восточные провинции, которые хочет отвоевать? По сути эти территории уже почти ничьи. Шахиншах Велед давно мечтает избавится от этих земель, потому, что не видит смысла охранять пустыню и тратить деньги на содержание войск на ненужной границе. Поэтому я не сомневаюсь, что тебе бы удалось их вернуть. Только моего скромного разумения не хватает понять какую выгоду империя получит, заполучив пустоши.

     По виду молодого человека я понял, что он о тех краях имеет весьма смутное представление, едва ли удаляясь от столицы дальше загородной виллы своего отца.

     -Но мы должны показать свою силу, –настаивал он не с меньшей горячностью.

     -Царство шаха тоже не процветает. Еще при Ардашире Восемнадцатом, прадеде нынешнего царя территории плодородной земли сократились на четверть. И каждое столетие продолжают сокращаться. Развалины в пустыне говорят о том, что пустыня начала наступать очень, очень давно. И в сатрапиях шаха и во владениях, которыми правят амиры, давшие ему вассальные клятвы, больше пустыни чем зеленых земель. Не только империя погрузилась в упадок.

     Заметил, что Клодий посмотрел куда-то поверх меня.

     -Именем императора ты арестован! –прогремел голос за спиной.

     Я подскочил как ткнутый мечом, резко оборачиваясь. У входа в таверну стояли в ряд несколько человек в легионерских доспехах, но в красных плащах городской стражи. За их спиной на улице тоже поджидали. Слова произнес офицер со свитком в руке.

     Но как! Как меня могли разыскать так быстро?! Я же старался менять внешность, и дома, где останавливался. Двое двинулись в мою сторону, правда почему-то не смотря мне в лицо. Едва справившись с шоком, я сунул руку под балахон и бросил в стражников полную горсть едкого летучего как пыль порошка, вызывающего жжение в глазах и горле. А сам в этот момент отпрыгнул, переворачивая стол. В том углу трактира выход на кухню, где на апаларах, таких сковородках с множеством углублений, жарятся пирожки. Через это помещение можно выскользнуть на улицу проходящую за дворами. Там же, очень торопясь, выворачиваю плащ темной стороной и скрываюсь в сумерках. Кажется удалось затеряться среди темных фигур людей, еще бродящих по улицам.

     Офицер городской стражи Цингоний, откашливаясь, протирал глаза.

     Из-за спин временно ослепленных выскочили еще двое стражей, уже выдернувших из ножен гладиусы и бросились к тому, кого по императорскому указу должны арестовать.

     -Что вы делаете? –возопил Клодий, –Я сын консула Сервиния!

     -Ты арестован по указу императора! –прохрипел офицер, призывая проклятие Эреба на какую-то сволочь, бросившую порошок и сбежавшую через кухню. Наверное сообщник сына заговорщика.

     -За что? –остолбенел молодой аристократ.

     -Твой отец участвовал в заговоре, против повелителя. –Глаза Цингония слезились, по щекам против воли катились слезы. Но он надеялся, что это пройдет. Стражник уже принес воды чтобы промыть глаза командиру и двум несчастным, которым порошок тоже попал в лицо.

     Клодий обмер. Он почувствовал себя так будто в этот момент жизнь его кончилась. Отчаяние вдруг придало сил. Издав стон как умирающий, юноша бросился со всех сил под ноги крайнего стражника, того, кто еще плохо видел после порошка. Вырвал из руки споткнувшегося меч, вскочил, отбивая выпад стоящего рядом и выскочил в дверь кухни.

     Но там уже были двое тех, кто погнался за сообщником, бросившим порошок, но потерявшим его. Вот с ними столкнулся Клодий. Меч звякнул по панцирю, руку консульского сына перехватили, в живот ударили коленом и усадили на пол.

     -Мы вынуждены тебя связать. –Юноша упирался, сбил ногами скамью, но его держали за локти.

     Связанным вели до самого императорского дворца. За это время дух Клодия упал окончательно.

     Правда перед входом в императорские покои руки освободили. Несчастному уже было не до сопротивления. Он думал, что же с ним сделает Лакапин.

     В светлой комнате на биселлии расположился император. Повелитель, не снял панцирь с золотым гербом. Плащ с золотой пряжкой, на поясе меч.

     -Я не знал, что отец замышлял заговор! –с ходу начал юноша. –Он никогда со мной ни о чем не советовался, да я его вообще редко видел!

     -Похоже он тебя бросил, –заметил Лакапин. –Еще до вечера покинул город на колеснице. Сейчас он на своей вилле, и сбежит оттуда раньше чем туда доскачет конная ала, которую я послал чтобы арестовать.

     -Но, мой император, что же будет со мной?

     -Имущество твоего отца конфискуется в казну. А что делать с тобой –это еще вопрос. Как сын заговорщика ты становишься нежелательным. Любой император казнил бы тебя в отместку за мятеж родителя, или хотя бы отправил в рабство. Тебя бросят к гиенолюдям-гладиаторам. Скоро ты обрастешь шерстью и станешь сражаться на арене амфитеатра. Никто тебя уже больше никогда не узнает.

     Клодий упал на колени перед креслом Лакапина. Он еще никогда не стоял на коленях, но ведь никогда еще не пребывал в таком смятении.

     -Но, император… Я же ваш двоюродный племянник… Неужели вы отдадите меня гиенам, на смерть ради потехи плебса?

     -Как мне не жаль, но я вынужден быть жестоким ради блага государства.

     Клодий всхлипнул, злясь на себя. Ему казалось, что стоя на коленях, он разыгрывает какой-то нелепый спектакль. Но правда ужасна. Все по-настоящему.

     Политика безжалостна. А он живой и беспомощный перед государственной махиной.

     -Но разве нельзя что-нибудь сделать? –взмолился он двоюродному дядюшке.

     Лакапин встал и прошелся вдоль стеллажа, где рядами уложены капсы со свитками. Извлек один и развернул.

     -Шахиншах Велед, после того как я заключил с ним очередной договор, очень незначительный договор, требует прислать к нему родственника императорской семьи. Чтобы тот послужил залогом добросовестного исполнения договора с моей стороны.

     В глазах Клодия затеплилась надежда.

     -Ты ведь только что напомнил мне о родственных связях? –уточнил император.

     -Да, –выдохнул юноша.

     -Значит ты попросишь тебя отправить к шаху?

     -Я поеду, –охотно согласился сын неудачного заговорщика.

     -Правильно, мальчик мой, я ценю твой патриотизм и желание послужить империи в этой дипломатической миссии. Я долго думал кого же послать. Рад, что ты оказался самым подходящим.

     Впереди далекая дорога и жизнь политическим заложником в чуждой стране. Но это станет ценой спасения от скорой гибели.

     -Не пугайся, –утешил его император, –все не так ужасно. Ты будешь жить в столичном шахристане, в его садах. Если империя не нарушит соглашения то обращаться с тобой будут хорошо, содержать в роскоши.

     -А если соглашение… нарушится?

     -Тогда шах пришлет мне твою голову.

     Клодий сник.

     -А почему я оказался самым лучшим кандидатом, чтобы меня послать?

     -Тебя не так жалко, –ответил ему честно Лакапин.

     Понятно.

     -Можно я задам последний вопрос? –прошептал юноша. –Надеюсь, что вы не разгневаетесь, что я его задаю… Но это для меня… важно. Вы будете нарушать договор?

     -Сейчас нет необходимости его нарушать. А потом… потом не знаю. Все зависит от необходимости для империи.

     -Я… с гордостью умру за величие нашей страны… –заставил себя выдавить эти слова Клодий. Из-за слез прядь волос прилипла к щеке.

     Его вывели и императорского кабинета. Сейчас сын консула рад до смерти, что удалось отсрочить смерть. Но чувствовал, что пройдет совсем немного времени, придет осознание, что прежняя жизнь потеряна навсегда и он начнет на себе волосы рвать от досады.

     Он оказался без друзей. Ему придется жить в стране этих восточных варваров, ожидая топора, если Лакапину взбредет в голову пересмотреть какой-то мало кому известный договор. Клодий некстати припомнил, что там на востоке существует отвратительная извращенная казнь, когда человека сажают на кол.

     * * *

     Лакапин Шестой спускался в дворцовое подземелье. Сзади с лязгом опускались решетки. Гвардейцы несли факелы, освещая ему путь.

     Сунра проснулся, почувствовав, что лежит в кровати, а не на голом полу или на кучке соломы как обычно. Раны перевязаны и он ощущал запах незнакомой лечебной мази.

     Медикусы позаботились о его здоровье. Гладиатор доживет до казни. Такую немыслимую наглость как захват самого императора, отметят не простой казнью. Несомненно властитель долго будет наблюдать как его прибивают гвоздями к кресту, наслаждаясь мучениями небывалого наглеца и радуясь, что удалось выкрутиться.

     Захват в заложники станет для Лакапина просто воспоминанием, прошедшей опасностью, которая теперь не страшна. Он может даже посмеяться над неудачливым гладиатором, который посмел ему угрожать.

     В пасти пересохло от жажды. Человеколев смотрел в потолок.

     Запястья побаливали, словно чувствуя куда вобьют гвозди. Не в ладони, в запястья. Ладонь, пробитая гвоздем не выдерживает веса тела. Если конечно заодно веревками не привяжут.

     Хотя лекари за ним ухаживали, Сунра прикреплен к кровати. Встать нельзя.

     Привязали его зря. Сейчас его может свалить одним ударом самый хилый ученик медикуса, который заваривал травы для лекарей.

     -Эй, дайте воды! –хрипло проворчал фелис.

     Через некоторое время перед глазами появился стакан, который держала белая холеная рука, кисть которой хоть и выглядела сильной, но казалась слишком ухоженной. Зубы позвякивали о стакан, когда Сунра, едва не захлебываясь, глотал воду, которую лили ему в пасть. Перстень на руке, держащей стакан, показался смутно знакомым.

     Фелис повернул голову. Над ним стоял император.

     -Как ты себя чувствуешь? –осведомился Лакапин. Странная выходка для повелителя –поить пленного раба. Хотя зачем думать? Императоры все с причудами.

     -Не беспокойся, до казни не сдохну, –Сунра ответил почти не разжав зубов.

     -Я еще не решил, что с тобой сделаю, –заметил повелитель.

     -Еще не выбрал вид казни?

     -Может быть, тебя не будут казнить. Знаешь, ты меня удивил, а я люблю необычные личности.

     -Мой друг… он выжил?

     -Тот гиенооборазный, изуродованный на арене? Медикусы пытаются привести его в порядок. Эти твари очень живучие, я имею в виду не лекарей, а человекогиен.

     Сунра отлеживался, глотая снадобья только один день. А потом потребовал чтобы лекари от него отстали. Они сделали это с удовольствием, ибо опасались необычного пациента.

     Император вышел вместе с фелисом на балкон, откуда виден амфитеатр, портики и фронтоны с роскошными барельефами, колоннады дворцов и храмов.

     Лакапин вызывал у Сунры странное настороженное уважение, которое испытывают перед более сильными. Этот человек правит такой огромной массой людей, что фелис даже не знал, что их столько в мире, таким громадным городом который житель пустыни раньше даже не мог представить. Взгляд против воли пытался найти в нем что-то особенное только потому, что он властелин таких невероятных толп. Но у лаутней всего так просто не понять.

     -Ты видишь величие нашей столицы. Но это величие не сегодняшнего дня, а прошедших столетий. Ничего нового. Империя приходит в упадок и у нас не хватает средств, чтобы даже поддерживать уже созданное в порядке, а не то, чтобы строить новое. Я император, но знаешь ли ты, что имею очень мало реальной власти? В большей мере я что-то вроде раскрашенной статуи, которая сидит на виду и принимает почести, участвуя в традиционных мероприятиях. Присутствовать в сенате, во время боя гладиаторов, на праздниках. Приходится все время интриговать и балансировать, чтобы оставаться на троне.

     Император превратился во что-то вроде распорядителя увеселений и непрерывно должен выдавать всем подачки.

     За последние десятилетия ни один император не продержался у власти долго. Месяц, год, неделю. Но я стараюсь это изменить. Я не могу доверять никому. Любой самый преданный сенатор в любой момент может оказаться убийцей. С уверенностью могу сказать, то все самые угодливые придворные скорее всего уже участвуют в заговоре. Я живу во дворце как в на территории врагов. В любую ночь могу не проснуться задушенный, как уже случалось со многими императорами, или скрючится после сытного обеда, что бывало столь же часто в истории, или просто ударят чем-нибудь тяжелым по голове.

     Лакапин прочитал много исторических свитков с описаниями покушений.

     Новый император однако принял меры, чтобы хоть частично оградить себя от произвола. Раньше, при прежних повелителях в спальне повелителя дежурили отборные легионеры. Даже когда правитель развлекался с девушками. Так было всегда. Но Лакапин понимал, что самые лучшие стражи тоже могут оказаться предателями. Впервые он приказал убрать охрану и вместо нее поставить железную дверь. Император спал один, доверяя больше металлу, чем рукам, которые вместо чтобы защитить, могут вонзить в спящего холодный клинок. Но на этом он не остановился, приказав организовать несколько спален, связанных потайными дверями. Никому не известно в какой именно из комнат спит в данную ночь повелитель. Пока заговорщики ломают дверь, Лакапин должен иметь возможность бежать по тайному ходу. Самые засекреченные работы вели люди от которых потом пришлось избавится. Это были в основном преступники и захваченные иностранные враги.

     Кроме того в отличие от изнеженных предшественников, Лакапин почти всегда носил под одеждой искусно сделанные малозаметные доспехи. Это может предохранить от кинжала убийцы или стрелы из-за угла.

     Придворные замечали, что образ жизни нынешнего императора сильно отличается от прежних. Этот повелитель принимал ванны в одиночестве, без услужливых рабов или немалого числа девушек. Лакапин помнил, что одного из его предшественников слуги утопили в бассейне по приказу заговорщиков.

     Императорская лаватрина, то есть ванная комната, хотя она конечно больше похожа на целую галерею с бассейнами и статуями, теперь запиралась изнутри на кованую задвижку толщиной в руку. Тараном не прошибешь. Никакие заговорщики не должны ворваться внезапно. И никаких обнаженных девочек или юношей, которые подают бокалы с напитками нежащемуся в воде повелителю. Для Геродиана Лакапина власть это одиночество. Если придворные считают, что император не может одеть на себя тунику самостоятельно то они ошибаются.

     Еще ни при одном правителе во дворце не было столько железных дверей.

     Злоязыкие аристократы тихо шутили, что если повелитель вдруг утонет в своем бассейне то его некому будет вовремя спасти потому, что заперто. А еще пошли слухи, что он скрывает тело потому, что оно обезображено шрамами или болезнью. И с бессмысленными россказнями не так просто бороться. Но пусть лучше сплетники за шторами чем вооруженные мятежники, пронзающие копьями безоружного прямо в воде.

     Нынешний император не отличался любвеобильностью или развращенностью, не имел толпы любовниц или любовников, как некоторые. К нему трудно втереться в доверие.

     Была еще идея завести двойника, отыскав среди населения похожего человека, но Лакапин опасался, что двойника смогут использовать враги, чтобы заменить им самого императора.

     -Мне пришла идея, –сказал властитель Сунре. –Я понял из кого набрать личную охрану, которую не смогут использовать заговорщики.

     Фелис начал догадываться.

     -Я наберу ее из освобожденных из гладиаторов-фелисов и алгулей. Вигилы –неспящие, ночной дозор. Так станет называться новая служба охраны. Всем твоим соплеменникам будет предложен выбор. А ты назначаешься ее начальником.

     Человеколев смотрел на город, чьи древние величественные храмы окрашивал восход. Птицы все так же кружили над колоннадами.

     Сунра упрямо наклонил голову. –Я не могу принять должность твоего телохранителя. Предо мною клятва и долг, который должен исполнить даже ценою жизни.

     Лакапин нахмурился и приказал продолжать.

     Как мог, фелис рассказал о своем пути, начиная с похищения залога из храма.

     -Занимательна история, –отметил император. –Вы вдвоем шли очень долго. Но куда дальше? В пески мертвого юга? В оставленный богами Стикмет?

     -Да, туда, если нужно. Но я расстался с человеком, который что-то знал о той стране…

     -Над храмами Стикмета лежат пески Вечной пустыни, –произнес император. –Если верить многократно переписанным свиткам нашей библиотеки… Стикмет существовал много тысяч лет и за это время никому его не удалось захватить. Самих жрецов не интересовали войны, Стикмет никого не завоевывал. Но в войне, если на него нападали, Стикмет всегда побеждал… Пять тысяч лет назад огромная армия восточного царя подошла к границам Стикмета. Двести шестьдесят тысяч солдат, двигались через пустыню, чтобы разорить это государство, как многие страны до этого. В те времена не было военной мощи, превосходящей эту по численности.

     Но Стикмет ответил завоевателям… Царь Стикмета послал против них ТРЕХ жрецов. Через два дня двухсот шестидесятитысячной армии не существовало! Где-то в пустыне до сих пор под песком лежат целые поля скелетов. Самое странное в том, что жрецы Стикмета могли уничтожать в одиночку целые армии, даже не применяя никакой магии…

     А еще у Лакапина появилась новая идея как обезопасить свою жизнь и власть. Он создаст тайное общество убийц. Всем им дано задание перебить верхушку аристократии. Но они будут бездействовать пока он жив. Император не знает какой из знатных родов подготовит следующее покушение. Поэтому в случае его смерти, независимо от ее причины, вырезаны будут все.

     Пусть придворные знают о существовании организации. Пусть боятся гибели повелителя как своей собственной. Тогда будут приглядывать друг за другом, не допуская покушений.

     -Я в следующем месяце решил посетить сивиллу и посоветоваться о будущем моего государства. И так уже давно откладывал. Можешь идти со мной. Может провидица укажет тебе путь или хотя бы как найти того человека, с которым вы шли через пустыню. –Предложил Лакапин.

     Все это время Сунра жил во дворце, он узнал, что Гай поправился. Хоть жизнь гиенообразного висела на волоске, на нем все действительно зарастало быстрее чем на собаке.

     В сопровождении охраны император отправился в долину находящуюся выше за городом. Алгуль вошел в число стражи. Пока еще единственный из гиенообразных.

     Это путешествие по обычаю даже повелитель должен совершать пешком. За храмами Аэдеса находился район склепов. Тут покоились предки аристократии и древние императоры. В мрачной торжественности высились статуи перед колоннадами мавзолеев.

     Но Лакапин в сопровождении Сунры продолжал неспешно подниматься по дороге, от одной широкой многоступенчатой лестницы до другой.

     -За этой долиной находится храм, где обитает сивилла. Посредница между живыми и богами. Там же хранятся свитки предсказаний будущего, написанные прежними сивиллами, которые даже императору выдают только в дни, когда решается судьба империи.

     -Эта ваша колдунья действительно видит будущее? –засомневался Сунра.

     -Будущее открыто богам. А она лишь пользуется тем, что ей открывают они.

     Честно говоря, Лакапину хотелось иногда силой захватить книги, в которых записаны пророчества. Но недолго он продержится у власти, если жрецы объявят его проклятым богами. Отверженный богами повелитель приносит только несчастья своему народу и народ от такого поторопится избавится, пока страну не постигли бедствия.

     Сам он, Кат Геродиан Лакапин, может не верить в кару богов, это его личное дело, но целый народ, озабоченный такой угрозой и на самом деле привлечет к себе бедствие.

     За мавзолеями они вошли в подземный туннель с высокими сводами. Он вел вглубь горы и возможно это переделанная пещера.

     Через некоторое время процессия очутилась в подземном храме. Полы из черных базальтовых плит, отполированные темные колонны.

     -У вас очень много статуй везде, –заметил Сунра.

     -Приглядись к ним повнимательнее, –шепотом посоветовал Гай.

     -Они разные. Как будто живые люди окаменели…

     -Да, –тихо согласился алгуль, –выглядит будто горгона Медуза обратила их в камень. Сколько же искусных скульпторов должны работать, чтобы изваять такое количество… Но правда страшнее… –гиен явно вспомнил какую-то мрачную историю.

     -Если их делали не мастера то кто же? –спросил Сунра.

     Император прекрасно слышал как они перешептывались.

     -Такие статуи изготавливались в Диспатере еще в древности. И мастерство скульптора часто здесь ни при чем.

     -Но как же они сделаны?

     -Настоящее человеческое тело обмазывали специальной глиной, очень толстым слоем, пока оно не превращалось в круглую колонну. Смесь застывала и его опускали в на цепях в трещину, где бурлила лава. Там жар сильнее чем в кузнице. Тело внутри раскаленного монолита полностью выгорало. Потом колонну с пустотой внутри поднимали, вытряхивали пепел и обломки обугленных костей. А в пустоту заливали специальный легкоплавкий но прочный камень.

     Если разбить уже ненужную форму то получится почти готовая статуя. Ее только отполировать, потому, что поверхность шершавая. Но для этого дела скульптором не надо быть и рабы справятся.

     -Так вы из живого человека такое делали? –ужаснулся Сунра.

     -Сначало это был такой обряд погребения у жителей древнего Диспатера, –пояснил император. –В статуи превращали мертвые тела знатных, кто удостаивался такой чести. Но в таком случае пепел не выбрасывали а добавляли в расплав из которого отливалась статуя. Ее потом устанавливали в гробнице.

     Но, поговаривают, потом некоторые правители начали делать статуи для красоты из рабов. Выбирали с наиболее развитым телом девушек, юношей или мужчин. Нет, конечно их умертвляли перед тем как замуровать в форму для отливки. Но были, были исключения… Живыми замурованных опускали в трещину с лавой известных мятежников. Их каменные тела потом оставляли в назидание потомкам, как доказательство неумолимости императорской власти. Считается, что их дух до сих пор томится в камне. Потому, что они умерли так жутко внутри формы, которая сохранила отголоски их страдания.

     -Какой ужас… –прошептал Гай, хотя он конечно частично знал историю.

     Отсветы пламени факелов на колоннах уже казались светом раскаленной лавы, хотя гора Цекул еще в полудне пути.

     -А еще статуи делали из лучших гладиаторов, погибших на арене. На память императору и зрителям.

     Император сегодня явно был в настроении читать лекции.

     -Нынешний Диспатер построен всего две тысячи лет назад. Столица восстановлена после извержения немного подальше от вулкана. Колонны старого Диспатера вплавлены в лаву в дне пути западнее.

     Он бы рассказывал и дальше, но все уже входили в зал, где их ждала сивилла. Курильницы на высоких подставках дымились между колонн с капителями в виде голов змееволосой горгоны.

     Перед императором стояла женщина в строгом длинном облачении с вертикальными складками.

     -Я знала, что ты придешь… –произнесла она императору. –И тебя, звероварвар, ждала давно…

     Сунра почувствовал холодок под шкурой в районе лопаток.

     -Она всем так говорит, –шепнул Лакапин. –У нее лучшие шпионы в городе.

     Конечно сивилле уже донесли, что у повелителя появился какой-то фелис.

     -И тебя я тоже ждала, –сивилла вдруг обратила внимание на Гая. –Я знаю, кто ты на самом деле, истину не скрыть под шкурой… хоть вся империя уже давно считает тебя мертвым…

     Алгуль остолбенел, морда застыла выражая холодный ужас, чуть не подогнулись колени.

     А провидица смотрела испуганному в глаза, чувствуя свою власть. Одно слово и… Но сивилла не стала продолжать. Гай понял, что теперь император может поинтересоваться, что имела в виду жрица и чего так испугался гиен. Придется врать и выкручиваться, зная, что его жизнь в руках чертовой колдуньи, которая неизвестно как прознала о кошмарном прошлом. Неужели она и правда ясновидящая? У гиенооборотня чуть не выступили слезы. Так нечестно, если некоторые, неизвестно как, видят насквозь прошлое и будущее, а может быть и мысли.

     О чем император говорил с провидицей дальше человеколев не узнал, потому, что им с Гаем приказали выйти. Но чуткий слух позволил выявить гнев в отзвуках долетающих голосов. Император после разговора выглядел недовольным.

     Затем Сунра встретился с сивиллой наедине.

     -Ты хочешь узнать будущее. О тебе и том человеке отверженном богами, который замахнулся на тайны запретные для смертного.

     В руке женщины появился флакон.

     -Выпей одну каплю этого эликсира и засни в храме. Во сне боги явят тебе грядущее, если на то будет их воля. Твой новый господин, император, всегда отказывался засыпать в этой обители. Это его выбор. Пусть живет как хочет.

     Сунра тоже сомневался, но пришла мысль, что терять ему особенно нечего. Вряд ли жрицы его осмелятся отравить или зарезать вопреки воле повелителя.

     Он позволил уронить каплю себе в пасть и устроился на ковре у подножия статуи. Непонятно кого изображало изваяние, факелы освещали только складки тоги, свет не достигал головы под потолком.

     Дым курильниц добирался до мозга, появилось безразличие клонило ко сну.

     А пробуждение оказалось иным…

     Фелис лежал в незнакомой комнате на какой-то непонятной поверхности, похожей на каменный стол. Руки и ноги привязаны к ней, он совершенно обнажен, если не считать собственного меха. Он не помнил, кто с него снял одежду, но ошейник оставили.

     Шаги. К нему подошла сивилла. Но он не успокоился, не понимая зачем ей понадобилось его привязывать.

     -Что ты хочешь со мной делать?

     Ответа не последовало.

     -Ты меня обманула. Император…

     -Император ничего не узнает. Он самоуверенный идиот, который вообразил себя самым великим и коварным.

     Она подняла с маленького столика рядом острый кинжал. К сожалению на этом столике оказалось весьма много подобных инструментов. Поигрывая кинжалом она разглядывала фелиса. Его мышцы напряглись, но привязан фелис так умело, что не мог пошевелиться.

     -Ты, что собираешься принести меня в жертву?

     -Нет, боги найдут тебе другое применение, –усмехнулась она.

     Ему не понравилось как она его разглядывает и направление взгляда.

     -Выпей это, чтобы не было больно, она поднесла чашу к его зубам. Поддержав голову подождала пока он выпьет.

     Сивилла игриво кольнула его кинжалом. –Не бойся, я не собираюсь ничего у тебя отрезать. Но потерпеть придеться. Только не шевелись.

     Кинжалом она начала делать разрез на его животе.

     -Ты хочешь меня выпотрошить?!

     -Не дергайся, или я задену кишки, а это будет совсем плохая рана. Потерпи и останешься в живых.

     Боли он почти не чувствовал из-за ее снадобья, но ощущал, где проходит разрез. Постепенно питье действовало сильнее и фелис погрузился в беспамятство.

     Он не видел, что сивилла положила ему в брюшную полость странный медальон и закрыла разрез. Потом в ход пошла магия и многочисленные снадобья.

     -Не шевелись, –предупредила она, когда фелис очнулся, –Я ускорила с помощью магии заживление ран. Через час они срастутся, поэтому пока нельзя двигаться, иначе срастутся неправильно.

     -Ты за все ответишь!

     -Скоро ты все забудешь. Ни ты ни император не узнают, что здесь произошло. Ты выполнишь предназначение помимо своей воли.

     * * *

     Император все еще не мог прогнать преследующее его странное видение.

     Он плохо спал вернувшись во дворец после визита к сивилле. Доверять ей он не собирался. Мелькнула потаенная мысль, что если он в открытую не может отобрать у нее свитки пророчеств, то почему бы не подослать грабителей. После того как он ознакомится с содержанием, можно будет «найти» пропавшее и вернуть в храм. Сивилла конечно догадается. Ну и пусть злится, она ничего доказать не сможет.

     Еще император подумал, что надо бы поинтересоваться, почему провидица обратила внимание на Гая. Может она своими словами просто хотела запутать повелителя, но никакая проверка не повредит.

     Если сивилла на самом деле обладает сверхъестественным знанием, то по легендам платит за это тем, что почти не имеет собственной воли, слепо подчиняясь богам. Надо и такую возможность учесть. А боги, как утверждают мудрецы, видят мысли всех, кто им поклоняется. Впрочем, вдруг она и сама обладает такой способностью. Из предосторожности повелитель специально не думал ни о чем важном во время встречи со жрицей.

     А потом, на грани сна и яви к Лакапину явилась идея. А что если специально превратить много людей в алгулей? Тайно заражать, накапливая небывалую армию. Эти твари живучи.

     Может быть это шанс восстановить угасающее величие империи? Враждебные народы падут перед легионами тварей.

     Нет, такие приготовления не скрыть. И не согласятся солдаты добровольно стать гиенолюдьми… Нужен особый подход.

     К сожалению или к счастью от гиенооборотня не всякий сразу заражается. Очень долго преобразовывать отряды в алгулей. Однако надо подумать… Не от всех алгулей и не всем людям одинаково переходит способность к превращениям. Но если проводить отбор… Искать более заразную разновидность…

     Но если получится то что станет с империей? Как сохранить порядок, если все больше людей будет становится алгулями?

     Император понял, что эта идея еще долго будет будоражить его ум.

 

 

 

 

     Я вынужденно бежал из Диспатера. Как разузнать что-то о дальнейшей судьбе Сунры, если самого разыскивают?

     Опять скитания.

     Мне надоело странствовать одному. Постоянно опасаться, что в любом темном или не очень темном переулке ограбит какое-нибудь отребье. Они же из-за монеты голову проломить могут.

     Может последовать примеру Илионы и купить себе раба для охраны? Но на территории империи фелисы попадались редко и стоили гораздо дороже чем в приграничной пустыне.

     В некоторых хорах, то есть некрупных поселках прошелся по рынкам, но пока ни одного не видел. Марция тоже небольшой город, но зато на торговом пути.

     Но когда увидел выставленного на продажу несчастного, мне стало не по себе. Его же положено провести через изуверскую пытку подчинения, чтобы сделать моим рабом. Я стану его страхом. Должен буду в обязательном порядке наблюдать за ломанием его воли.

     Продаваемый фелис почти такого же цвета как и Сунра, только цвет глаз синий, а не зеленый, грива длиннее, до середины спины. Обнаженный и напуганный. Менее мускулистым кажется по сравнению с звероварваром, а вообще-то по человеческим меркам можно причислить к хорошо развитым.

     Существо просто придавлено страхом. Он даже стоял как-то сгорбившись, опершись на одну ногу, все норовя стыдливо повернутся боком. Глаза заполнены слезами и предчувствием боли.

     Я внутренне дрогнул. Это отчаяние призывало отойти, оставить его в покое. Это покупателя обреченный боялся, ведь хозяин станет неотъемлемой, главной частью того, что вторгнется уродующей силой в его душу.

     Я могу пройти мимо. Отсрочу на час или на день его неизбежную участь. Но что дальше? Подойдет другой покупатель. И неизвестно, что это будет за человек. И он вторгнется в сломленную пыткой душу. Или раба могут с очень большой вероятностью приобрести ради того, чтоб сделать гладиатором, кровавым мясом на арене.

     Человеколев посмотрел на меня с ненавистью, но это не свирепая ярость звероварвара вроде Сунры, а просто вспышка злости, порожденная безнадежностью.

     Пришлось торговаться долго, спорил за каждую не только золотую, но и серебряную монету.

     А потом лениво пришел колдун из гильдии работорговцев, натянув веревки несчастного опустили на колени и стал свидетелем и участником пытки.

     Когда все закончилось, с фелиса сняли кандалы о сделал пару шагов и съехал на землю, оставив на углу здания полосы от когтей, прочерченные сверху вниз. Так и держался за стену, содрогаясь от пережитого. Шок оказался слишком глубоким.

     Я взял его за руку и потянул, призывая подняться.

     Вскочил как ужаленный, отшатнувшись так, что уперся спиной в оштукатуренные глиной кирпичи. Морда вся мокрая от слез, губа прокушена до крови.

     Повел его в свое временное пристанище.

     -Тебя еще ни разу не продавали?

     -Нет, –всхлипнул он.

     -Но как могло получится…

     -Я с детства принадлежал одной богатой семье. Был слишком маленьким, чтобы меня делать рабом таким способом. Потом ко мне все привыкли и не стали ничего делать. Обращались очень хорошо… они разорились, а я продан как часть конфискованного имущества. Я никогда не думал, что со мной сделают такое…

     Понятно. Он рос милым домашним львенком, повзрослел оставаясь беспомощным и неспособным выжить в окружающем мире.

     Кажется я просчитался, покупая его как телохранителя. Его самого придется защищать. Это создание совсем не похоже на Сунру.

     Но что же с ним делать, придется взять с собой. Мысль о том, чтобы перепродать даже не лезла в голову. Бедняга просто не выдержит еще одного ритуала.

     Домашнее существо плелось за мной, пребывая в чернейшей депрессии. Как бы не вздумал покончить с собой.

     -А что ты умеешь делать?

     -Ну… –замялся невольник… –кажется ничего. Правда могу читать… На самом деле, не удивляйтесь, хозяин.

     Хм…

     -Придется тебе путешествовать вместе со мной. Я иду через пустыню. Теперь на восток.

     -Вы купец? Я должен буду охранять вас и разгружать товар?

     -Нет. Я стремлюсь достичь древних заброшенных городов. Дорога трудная… но раз уж так получилось… для нас теперь одни и те же опасности.

     В жизни Симхи произошли пугающие изменения, боль и страх казались окончанием жизни. Но мысль о путешествии вдруг напомнила страницы прочитанных книг. Там ведь тоже в жизни героев происходили страшные несчастья, которые вынуждали отправится в странствия, полные приключений. Но ведь все по-настоящему, больнее чем в книгах и на душе тягостнее. После такого надругательства его не манили тайны дальних стран, вообще ничего не хотелось. Свернутся клубком, заснуть навсегда.

     Если погибнет в дороге, то даже лучше. Но это так сейчас кажется. А умирать все равно будет слишком ужасно.

     Но ведь тем путешественникам тоже может было очень плохо.

     Симха не знал, что его ждет в дороге и куда поведет ненавидимый им человек.

     -Меня звали Симха. Новый хозяин волен называть как пожелает.

     Однажды в пути я забылся и назвал Сунрой.

     -Нет не буду давать тебе другого имени. Оставайся Симхой, хотя это имя немного созвучно другому…

     * * *

     В небольшом городке Никерот я почувствовал приближение неприятностей. Провинцию имперская власть почти не контролировала. Временами вторгались банды с востока.

     Так случилось недавно. Грабителями оказались сожжены две деревни. Недовольные местные жители сорвали злость на случайно подвернувшихся купцах. Под влиянием толпы начальник городской стражи начал аресты людей выглядевших как иноземцы с востока.

     Об этом я узнал слишком поздно и не успел покинуть негостеприимные улочки. Надо было быстрее идти к таверне и, забрав Симху, удирать.

     В спину уперлись острия копий. Неожиданность заставила растеряться. А за спиной стражников кто-то выкрикнул. –Чужеземцев на арену!

     Горожане жаждали публичной расправы, поданной как зрелище. Меня погнали в сторону местного амфитеатра.

     Судьба продолжала надо мной издеваться. Мало того, что я уже побывал рабом, но теперь из меня собирались сделать гладиатора. Безумие.

     Стражник сказал через решетку, что долго держать здесь не будут. Как только поле полудня соберется толпа то выгонят на арену.

     У меня в карманах еще остались баночки с порошком, все выжидал момента, чтобы применить пока сюда вели, но возможность так и не представилась.

     В узилище вместе со мной оказалась полульвица-фелис. Красивая женская фигура несколько атлетического сложения, сильные мускулы под золотисто-песочной шкурой. Обычные львицы гривы не имеют. Но у этой длинные черные волосы. Так забавно топорщился мех на нижней челюсти. Золотистые глаза напротив моих.

     Здесь слишком тесно и мы скорчились очень близко.

     -Тебя заставят драться со мной, –развеяла она сомнения.

     -Поединок какой-то неравный получается.

     -Мне не дадут оружия, –хмуро пояснила она. –А у тебя будет меч.

     Как-то раз я уже говорил, что даже с безоружным фелисом мне не хотелось бы связываться.

     Живот полульвицы наискось пересекал еще кровоточащий шрам, прерывающийся и заканчивающийся на бедре.

     -Кто это тебя так?

     -Прежний противник, которого с мечом посылали. Твой предшественник.

     Можно не спрашивать, что с ним стало, если я говорю с ней живой.

     -Но теперь из-за раны, силы действительно сравнялись. Ты вполне можешь меня убить, –призналась гладиаторша.

     Возможность равного сражения меня тоже не радовала.

     -Ему все-таки удалось тебя зацепить.

     -Он был вторым.

     За спиной шарканье сандалий стражника, который вошел в коридорчик.

     Я прижался лицом к ее морде.

     -Что ты делаешь? –зашипела она когда я почувствовал мех краев ее сомкнутой пасти.

     -Сделаем вид, что мы сильно заняты… друг другом.

     -Тебя только что сюда посадили а ты уже…

     -А может я безумец.

     Нравы, как я уже отмечал в империи очень свободные. Никого особенно не удивит странность связи между разными видами.

     Зубы заскрежетали вплотную к моим губам. Груди, прижатой к ее груди, передался рык.

     -Можешь прижаться ко мне щекой, или обнять. Но не больше!

     Рядом хохотнул охранник, заметивший нашу возню. –Смотри осторожнее, а то она тебя укусит!

     Я перебирал ее волосы, поглаживая.

     -Зачем ты…

     -Мне нужно твое ухо.

     -Для чего? –подозрительно прошипела она.

     -Не бойся, не откушу. Я туда говорить буду. Тихо, чтоб никто не услышал.

     -Ну и что ты хочешь сказать, человек?

     -Я не буду с тобой драться.

     -Ты хочешь сразу умереть? Если мы не будем драться то нас обоих расстреляют лучники. Но ты прав, человек. Я не хочу больше развлекать людей на арене. –Решительно прошипела она она мне в ухо. –Лучше восстать и погибнуть! Не ожидала такой решительности от тебя, человек! –растроганная и восхищенная мной львица приникла пастью к моим губам, в благодарном поцелуе. Я даже растерялся.

     Но с боем тянуть не стали. После полудня начал собираться народ. И двух часов я не провел в темнице.

     Это явно не большая арена имперского амфитеатра. Правда вокруг арены каменные стены, но все остальное деревянное. Полное убожество. Нас вытолкали копьями на середину. Точнее почти на середину. Потому, что в центре глубокая яма в которой что-то шевелится… Там этого много ползает…

     -В эту яму бросают побежденных, –обьяснила львица. –Они еще бывают живыми. Но недолго…

     Черные стикметские аспиды. Не просто змеи а просто воплощение отравы.

     В моей руке меч. Полульвица стоит напротив. –Ты на самом деле не собираешься со мной драться?

     -Не буду. Зрители обойдутся.

     Меч летит в яму со змееобразными. На рядах вокруг озадаченно зашумело.

     На глазах у изумленной толпы я шагнул в яму… Последнее что услышал –было аханье зрителей.

     А потом все отступило в темноту. В тело вонзилось множество укусов.

     Крик получился самым настоящим.

     Неподвижность, главное неподвижность. Чтобы не продолжали кусать. Еще когда готовил яд для своих запасов то привил себе устойчивость к их укусам. Теперь не действовали дозы многократно превышающие смертельную. Это посчитал разумным, ибо мог нечаянно поранится собственным оружием и вообще удобно, когда отрава, которой пользуешься в бою, на самого не действует.

     Яды бывают разные. К некоторым нельзя приспособится, пока приучаешь организм малыми дозами то заработаешь хроническую болезнь. Это грубые яды, но есть более тонкого действия. Они очень сильны, смертоноснее примитивных, убивают в мизерных количествах и очень быстро, особенно паралитические, но после некоторой тренировки можно не боятся количеств, годных, чтобы угробить целую толпу.

     Вот поэтому мне так нравились стикметские аспиды. Их укус болезненный, но почти мгновенно неприятное ощущение пропадает.

     Вообще я не питаю отвращения к змеям, но когда они кусают трудно сохранять неподвижность, но если дергаться то они будут продолжать. Яда может оказаться многовато. Очень действует на нервы когда по тебе ползет что-то что уже очень больно вонзало свои зубы и может проделать это в любой миг.

     Запастись терпением.

     Больше всего куснули за ноги. Чувствовал легкое онемение.

     Сверху, заглянул человек, посмотрел в сумрак ямы, где по телу ползали змеи. Наверху очень яркое солнце, дно кажется темным только по сравнению. Потом надо мной задвинули крышку. Я видел только свет сочившийся в щели между досками. Хорошо.

     А то ждать еще очень долго. Можно задремать, пока меня охраняют змеи. Они не съедят. Я гораздо крупнее мыши, чтобы проглотить целиком.

     От растекающегося по жилам яда наступала странное состояние. Оцепенение в котором можно ни о чем не думая пребывать в неподвижности.

     Кажется и правда задремал.

     Над головой пропал свет в щелях. Пора вылазить. Хорошо, что меч со мной. Не зря я его кинул в яму и, естественно, не нашлось желающих вытащить железку.

     Вылезти, не потревожив змеятник, оказалось сложновато. Я совсем не акробат. Внизу еще можно ставить ногу в щели между камнями кладки, но по краю ямы полоса гладкой стены, мешавшая змеям выползать. Надо сильно подтянуться и перевалится через край.

     Еле выкарабкался. Крышку я к тому времени сдвинул. Над пустой ареной ночь.

     На беду оказался человек, который видел как я выползал.

     -Мертвец! –пятясь возопил несчастный.

     Шел прямо на него. Вот дверь в подвал, где держат пленников.

     На крик высунулся стражник, ошарашенно увидел меня. Я сунул ему под нос живого аспида. Человек с изменившимся лицом осел по стене.

     Ну раз он без сознания, то копье ему не понадобится.

     Расширил свою ауру, прощупывая местность. Ночью стражи в этом жалком подобии амфитеатра почти нет.

     На решетчатой двери камеры, где держали человекольвицу замка нет. Только задвижка, расположенная так, чтобы нельзя открыть изнутри.

     -Ты же мертв!? –полульвица от неожиданности вжалась в угол.

     -Я вернулся, –сказал это как можно более зловеще.

     -И что же дальше?

     -Дальше дорога из этого городка.

     -Даже если ты мертвец то я с тобой.

     Мы вышли. Меч я сразу передал подруге.

     -Не подходи ближе, –предупредил ее. –Я весь обмотан змеями.

     Я надвинул капюшон и мы быстрым шагом пошли по темной стороне улицы. У небольшой арки нас пытались остановить пятеро стражников.

     -Живые! –взвыл я.

     Из-под черного провала капюшона, скрывавшего лицо начала выползать змея. Я услышал вздох ужаса. В руках тоже змеи, и я сделал вид, что собираюсь кинуть их в людей. Стражники резво отскочили освобождая дорогу. Один правда попытался проткнуть полульвицу, но она срубила наглеца на ходу.

     Я повернулся назад к стражникам, вытягивая рку и направляя указующий перст на кого попало. –Твой прадед в мире теней, просил передать тебе, о живой, что вы скоро встретитесь. –Из рукава поползла змея. Голос у меня в это время не походил на прежний. В горле пересохло после сидения в яме под ареной.

     Стражники не знали кого из них я имел в виду, поэтому повод волноваться есть у каждого.

     Совсем скоро в этом городе появится легенда о мертвеце, который покончил с собой прыгнув в яму со змеями а потом восстал и пророчествовал о смерти.

     Может быть, подумал я со смехом, в здешних местах еще не раз будут видеть «мой» призрак, предвещающий несчастья.

     Мы пошли не сразу к воротам из города а в таверну. Я хотел разыскать Симху. Но он пропал. Караванщик говорил, что его хотели забрать стражники, но он так перепугался, что снова пройдет через ритуал внушения, что вышиб заднюю дверь и сбежал по крышам куда-то.

     Когда за нами погоня искать его невозможно. Но я говорил своему рабу, что иду на восток и даже указывал какой город будет следующим на нашем пути. Если он спасется то знает где меня искать. Вероятность встречи невелика, но это все же надежда.

     С полульвицей мы распрощались в пустыне. Она обрела свободу и стремилась скорее вернутся в свой клан.

     Но с Симху я так и не встретил в следующем караван-сарае.

     Придавленный неудачами я шел на восток, возвращаясь из империи.

     В Набисе пришлось опять уточнять путь, чтобы найти дорогу в заброшенный город Ардашир. Люди считали меня безумцем. Туда никто не ходил. Один человек за золото обещал меня проводить, но не до конца. Но вместо обещанной половины пути до города, удрал пока мы не прошли и трети.

     По его мнению только сумасшедший, которому солнце иссушило мозги, хочет идти в безжизненные развалины. Там искать нечего нормальному человеку. Только жалкие и гнусные алгули иногда прячутся в Ардашире. А может быть я непонятный колдун, настолько погрязший во зле, что не страшусь встречи с ними и духами забытых руин?

     Проводник боялся, что я разгневаюсь и пошлю ему в след проклятье, за то, что он отказался вести раньше времени. Поэтому даже вернул часть денег и ныл, что не хочет попасть к людям-гиенам и обрасти шерстью как они. Ведь у него в деревне останется жена и несколько детей которых некому прокормить. Я махнул рукой и отпустил его с миром.

     Обьяснения куда идти, оказались путанными. Видимо сам до конца ненадежный проводник путь никогда не преодолевал. Может ему дед или прадед рассказывал.

     Удалось миновать зыбучие пески. Я ощупывал путь впереди себя палкой но к счастью опасный участок оказался где-то в стороне.

     Города я достиг вечером, когда солнце погрузилось за иззубренные гряды низких рассыпчатых скал. Остановился и застыл перед впечатляющими круглыми башнями-минаретами, увенчаными каменными куполами. Две-три из них поднимались очень высоко, к ним жались те, что поменьше, соединенные на высоте переходами в виде арчатых мостов. Основание у башен шире, сложенное из чудовищных блоков, а выше минареты сужаются. Ближе к вершине башня снова немного расширяется, образуя под куполом ободок с краем как у зубчатой крепостной стены. Из-за этого они чем-то напоминают колоссальные шахматные фигуры, вытянутые к небу. Минареты словно вырастали из скал, над гребнями обвалившихся стен.

     При свете ущербной луны я прошел через внушительную арку главного входа. Мостовая глубоко под слоем песка. Как и первые этажи. Входами стали закругленные сверху окна следующих этажей.

     В тенях кто-то прятался. Над руинами разнесся клич, похожий на хохот гиены.

     Прекрасно. Они здесь. Но может меня еще не узнали.

     Им интересно, что делает одинокий путник, забравшийся так далеко в их затерянное пристанище?

     Специально брел очень медленно. Около выщербленного угла здания заметил фигуру, прислонившуюся к старой кладке, руки ожидающе сложены на груди. Вдруг незнакомка быстро сделала шаг навстречу.

     -Ты? Ты вернулся? Нашел нас? –на морде Шевы изумление и в то же удовлетворение. Ухмылка специфическая. Глаза под нависшей гривой блеснули при свете луны.

     -Я же обещал.

     Гиена бросилась ко мне и заключила в обьятия мордой к морде.

     -Ты не мог прийти просто так. Ты что-то задумал.

     Она то глядела на меня с превосходством, то наоборот крутилась вокруг как кошка, которая трется, выпрашивая подачку.

     Мы бродили по мертвому городу в свете луны. Что можно сказать о человеке, который ночью прогуливается по заброшенным развалинам любезно беседуя с гиенами? Как минимум, его можно назвать очень странным.

     Ардашир заброшен потому, что для населения не хватало воды. Но для небольшой группы скрывающихся здесь алгулей ее еще достаточно. Они знают колодцы в подвалах, которые не занесло песком.

     Я рассматривал купола в лунном свете. Они сложены из массивных блоков, которые снаружи закруглены, для придания всему куполу округлой формы. Камень сглажен ветром и песком.

     Некоторые купола поднимались почти из земли, другие вознесены на вершину башен. И над ними в небе очень сильно наклоненный серп полумесяца. Кажется, что он прикреплен к вершине.

     Хотя никто и никогда не украшал минареты полумесяцем, но это создавало какое-то странное впечатление, наводящее на мысли о чем-то нездешнем.

     Я поднялся по винтовой лестнице внутри минарета. Издалека окошечки в толстых стенах казались маленькими. На самом деле в проеме можно встать во весь рост. Где-то на середине подъема я увидел выход на мост, который аркой соединял с соседней почти такой же высокой башней. Но ступить на него не решился. Потому, что еще снизу видел впечатляющие трещины, хотя наверное, эти развалины простоят и другую тысячу лет.

     Сверху видно поле, покрытое оплывшими квадратными холмиками, оставшимися от глинобитных домов и их фундаментов. Лишь каменные башни стоят веками.

     Оказалось, что гиенообразная не боится ходить здесь, уже давно облазила развалины. Спустилась со мной вниз, продолжая показывать.

     -Здесь необычное место, –сказала Шева. –В другом конце города есть храм, где всегда горит огонь.

     -Пойдем туда.

     Гиенка явно опасается заходить в древнее чужое святилище. Но передо мной ей стыдно показаться трусливой. И она повела.

     Темнеет портал входа. По бокам, как и положено, массивные кентавробыки с крыльями.

     Мы шли в темноте, только слабые отсветы огня в глубине здания едва трогали черный камень.

     -Как горит огонь? Я не видела дров, ни одной веточки.

     -Какой-то газ поднимается из глубин земли.

     -Что поднимается?

     -Это такой… воздух, который горит.

     -Может быть ты чародей, но я, только никому не говори, что-то чувствую себя неуютно здесь. Аж шерсть дыбом. –Удрученно скалилась полугиена.

     Мы чуть не провалились в странный квадратный колодец, облицованный черным камнем.

     Я тоже чувствовал. Что-то пронизывающее в воздухе. Какое-то напряжение, словно сквозь тело струится щекочущий поток, от которого ноют, гудят даже кости. Кровь в жилах словно готовится закипеть.

     Не стоит здесь задерживаться. Я чувствовал жар, тепло, которое начало разгораться внутри.

     Я протянул руку на колодцем и моментально отдернул! Такое впечатление, что ошпарили кипятком. Мгновенно, изнутри, до костей. Как убрал то сразу прошло. Ни какой остаточной боли как от настоящего ожога.

     Подержал конец посоха над колодцем, но сухая деревяшка даже не стала теплой.

     А если плеснуть воды?

     Вдруг мы заметили, что в глубине разгорается слабое свечение.

     -Пойдем, –и мне стало не по себе.

     Но не успели далеко отойти от колодца как за спиной что-то озарило комнату словно факел. Обернулись мгновенно.

     Посреди комнаты висел светящийся шар. Наверное он поднялся из колодца. На мне волосы встали дыбом.

     Шаровая молния плыла на высоте груди над полом в нашу сторону.

     -Не шевелись, –прошептал я, запоздало понимая как опасно оказалось соваться в тайны древних огнепоклонников.

     Сейчас огненный шар совсем близко. По поверхности сгустка движутся завихрения, разводы от огненно-красного до оранжевого. От него ощутимо веет жаром. А воздух в комнате сгустился, даже дышать страшно.

     Шева прижалась к стене, ее шерсть встала дыбом, наэлектризовалась, волосы гривы потянулись в сторону энергетического сгустка, потрескивают. Если он разрядится то нас мгновенно зажарит насмерть.

     Морда гиенообразной, подсвеченная снизу, исказилась от ужаса.

     Только когда шар уплыл, мы наконец вздохнули. Мог ведь взорваться.

     -Э…э… я сюда больше не сунусь. –прошептала полугиена. –Это все для сумасшедших чародеев…

     Я тоже еще не отошел от страха. Но тем заманчивее представить такую силу в своих руках, научится управлять ей… Держать пылающий шар, наполненный энергией между ладоней, знать, что не прикасаясь можешь швырнуть его.

     Однако я помнил сколько самонадеянных магов сгорело во время попыток вызвать такой сгусток жара или направить его полет.

     -У-уффф! –ошалело вздохнула Шева. –Живы…

     Когда поднялись на поверхность, я заметил, что гиеница улыбается. Над обитательницей развалин висел серп луны.

     -Теперь я убедилась, что ты один из тех чародеев, что готовы рисковать ради тайн не понятных простым смертным, хотя с виду не отличаются храбростью в обыденной жизни. Я всего лишь простая предводительница кучки бродяг, все эти загадки магии недоступны моему пониманию, но к ним влечет…

     Мы встретились взглядом и установилось взаимопонимание.

     -А еще говорят о таинственном искусстве власти над мертвыми… –многозначительно произнесла она.

     Шева повела меня в укрытый под обломанным минаретом подвал. Пока мы спускались по винтовой лестнице, гиенка начала рассказ.

     В детстве и юности ей приходилось много прятаться, прибиваясь то к одной стае то к другой. Однажды она жила в подземном кладбище фелисов одного позабытого клана. Эти человекольвы давным давно научились у людей мумифицировать своих покойников. Хотя получалось это у них намного грубее. Впрочем труп в безводной пустыне и так хорошо высыхает. Они только вымачивали его перед этим в содовых солончаках. Своих умерших воинов с оружием они стоймя ставили в потаенных катакомбах. Юная Шева нашла пролом и залезла в эти ходы.

     Конечно оружие у мумий теперь отсутствовало. Кто-то из алгулей уже побывал здесь и все, что мог обшарил. Но сами покойники остались. Они несъедобны из-за пропитанности содой поэтому не представляли интереса для гиенооборотней.

     Пока Шева скрывалась в катакомбах мумии фелисов были для нее игрушками. Милые такие пушистые игрушки для маленькой девочки. Хм, ложат иногда рядом с ребенком мягкую игрушку, чтобы он не плакал и уснул спокойно. Но представить в этой роли настоящего высушенного мертвого льва-покойника, даже покрытого мехом…

     Мумия гораздо легче живого, она могла их легко переставить с места на место. Может одевала-раздевала как куклы.

     Шева привела меня в подземную комнату, где хранилась ее нынешняя коллекция. Гиенша, помня о детских годах, и здесь держала несколько случайно найденных в пустыне мумий человекольвов. Руки и ноги стоящих у стены трупов усохли, стали намного тоньше, но мех это несколько скрывал. Грудь, ставшая рельефней, резко выступала над впалым животом. Глаза на морде глубже ушли в глазницы, шкура натянулась, обнажив зубы и десны. Мертвый лев казался постаревшим и дико разозленным. Но грива хорошо сохранилась.

     Я представил одинокую гиенодевчонку, которая темными ночами спит, в нишах стен между скалящимися мумиями. Неужели ей не страшно было?

     Но она хищница, даже падальщица по своей природе. А для детенышей хищников естественно с раннего детства играть в логове костями жертв, убитых родителями. Шева шепотом рассказала, что иногда ночью некоторые мумии немного шевелились. То челюсть немного приоткроют то утром обнаружится, что тело немного сдвинулась.

     Может это просто что-то естественное… Из-за изменения температуры или влажности жилы сократились…

     -И тебя это не пугало?

     -Пугало сначала, но они почти не могут двигаться. Что они со мной могли сделать? Я даже привыкла и потом не обращала внимание.

     Действительно. Усохшие тела совершенно не гнутся как доски. Даже если в мумии остались отзвуки какой-то некротической силы то физически навредить она не в силах.

     Шеву интересовало все, что связано с некромантией.

     У такого существа как гиенооборотень отношение к оживлению трупов может быть совсем другим, совсем не похожим на отвращение человека к мертвечине. Поэтому ей во многом проще иметь дело с гнилью. Для гиенихи оживший труп или мумия может пахнуть… вкусно, как ни ужасно это звучит. А мумии еще обычно всякими травами обрабатывали. Для алгуля это может пахнуть как острая приправа, хотя подобный продукт мумификации, пропитанный содой и смолами, конечно жрать не будут.

     Хорошая из Шевы некромантша наверное получилась бы. Неудавшееся или взбунтовавшееся зомби можно сьесть.

     Предводительница призналась, что давно мечтает заполучить живого человекольва. Чтобы ласковый. Она бы его любила и заботилась.

     Ближе к рассвету мы пошли спать. Но еще долго шептались в маленькой каморке.

     -Ты ведь жрец… –сказала она мне.

     -Бывший.

     -Но все равно имеешь понятие о богах. Мы, алгули, считаемся отверженными богами. Что с нами случается после смерти?

     -Думаю, что то же самое, что и с остальными.

     -Но все думают, что нас не принимают боги.

     -Я хоть и жрец, но не уверен в существовании самих богов. Есть какие-то потусторонние силы, но даже простолюдин в какой-то мере понимает, что статуи которым поклоняются в храмах имеют мало общего с действительностью.

     -Да знаю я. Но ведь какая-то крупица истины во всем этом есть?

     -Даже если верить догмам то боги не всегда согласны между собой. То, что богов много –это хорошо для свободолюбивых. Всегда найдется та сила, которая примет тебя таким какой ты есть. Готовая оказать покровительство даже за то, что тебя отвергли остальные. Иногда я думаю, что какое счастье, что в мире никогда не было религии в которой только один единственный бог. Это было бы кошмаром и воплощением несвободы и безнадежности для смертных, если представить такую несуществующую религию теоретически.

     Конечно я увлекся и не все слова привычны гиенооборотнихе, но суть она поняла.

     -Да уж…

     Шева жаловалась, что поблизости уже несколько лет банда озверевших и опасных фелисов очень жестоко грабит караваны. Эти не дают пощады никому, вырезая всех, попавшихся на пути. Конечно ей, предводительнице кучки полугиен нет дела до жизни торговцев. Но это безобразие, творимое неуловимыми убийцами создает большие неприятности. Во-первых, купцы напуганные разбоем ездят теперь только большими караванами с многочисленной охраной. Они стали не по зубам шайке алгулей. Теперь не остановишь в пустыне несколько торговцев, чтобы потребовать или выклянчить у них чего-нибудь съестного. Раньше давали, чтобы отвязались. Во-вторых, начались облавы но их жертвами становятся не фелисы-грабители, а гиенолюди. Уже двоих из племени потеряли из-за этого. Шева опасалась, что несчастных шахские воины изрубили или даже посадили на кол.

     -Что же можно сделать? –задумался я вслух.

     -Мы знаем, одно из мест, где скрываются акаражи-убийцы. Но сами с ними не справимся. Они очень опасны и беспощадны.

     -Может быть выдать это место шахским солдатам?

     -А как же я его выдам? Сначала зарубят а потом спросят зачем пришла. Может они даже выслушают, что я захочу сказать а потом все равно с меня шкуру сдерут. Никого из своих не пошлешь на такое дело, жалко, всем жить хочется.

     -Можно меня послать. –Но мне не нравилась идея натравить воинов сатрапа на фелисов-разбойников. У меня зародился другой план. Мы с Шевой должны действовать вместе, чтобы осуществить для взаимной пользы.

     На следующий день отдыхал, спал почти до полудня. А подружки предводительницы ушли на разведку, чтобы выяснить местонахождение банды кошачьих. Надо узнать когда они возвращаются в одно из ближайших убежищ, когда покидают. И надолго ли уходят.

     А потом мы с Шевой отправились в путь. Она показывала дорогу.

     Идея моя проста, хотя и бесчестна, с точки зрения воина, но воином я себя никогда не считал. Источники воды в пустыне редки. От этого страдали все. На территории лагеря банды фелисов, хозяйничающей на пути следования караванов, расположен один такой источник. Полупересохший родник, похожий в засушливое время на ямку с водой, который можно назвать и колодцем, если бы он не был таким неглубоким. Брать из него воду надо осторожно, чтобы не взбаламутить песок на дне.

     Вода непроточная и не совсем свежая, но после перехода по пустыне, пить даже такую влагу казалось райским наслаждением и единственной возможностью выжить. Другой ближайший источник в дне пути; и конечно банда зубастых разбойников вернется сюда.

     Об этом я и думал, щедро насыпая белый порошок в источник. Растворяется он медленно, но до возвращения отряда время есть. Осквернять источники, особенно там, где их мало, несомненное кощунственное злодеяние, но это мне требовалось для победы.

     Чем же я лучше тогда этой банды, если пользуюсь такими методами? В некотором смысле ничем не лучше. Конечно этот отряд фелисов грабит караваны и трудно предположить,что они даже иногда щадят своих пленников, но ведь я затеял это дело не для того, чтобы защитить купцов, а для собственной выгоды, как и сами разбойники.

     Теперь оставалось только укрыться и ждать где-нибудь подальше отсюда. Воды я себе с Шевой перед этим набрал, потому, что еще не один день источник будет непригоден.

     На другое утро я снова вошел в лагерь, обнаружив там двенадцать тел, принадлежащих фелисам. Мое зелье подействовало не через час и не через два, поэтому напиться воды успели все. Когда они почувствовали что-то странное, происходящее с ними, стало уже поздно.

     Я сел рядом с одним из них, приложил руку к шее, приоткрыл его желто-зеленый глаз, прислушался, выясняя, что хотя котообразный разбойник хоть и без сознания, но жив. Все в таком крепком забытьи, что разбудить я их не смог бы, даже если б начал всех подряд бить и пинать. Это мне и нужно.

     После этого занялся обыском, похожим на мародерство. Тщательно обшаривал все пояса с кармашками, выуживая оттуда серебряные и золотые монеты. Снимал с разбойников кожаные перевязи с ножнами. Набралась устрашающая коллекция разнообразных мечей и ножей. Прямых, кривых, ржавых, новых блестящих отполированных, и старых зазубренных. Но несмотря на разницу, все, даже самые ржавые мечи оказались остро заточены. Отдельно складывал луки и арбалеты.

     Посмотрел на внушающую уважение своей тяжестью, накопившуюся кучку золотых монет. Неплохо, но у разбойников кроме того должны быть тайники, ведь они разграбили немало караванов. Должно быть еще золото.

     Излишнее оружие отдал Шеве, поделился с ней деньгами. Гиенооборотниха смотрела на меня с обожанием. Еще ни один человек не заслуживал такого уважения предводительницы. То, что я победил хитростью, делало меня в ее глазах еще более ценным.

     Конечно после нападений караванщики нанимали все большую охрану, но чтобы драться с фелисами, которые в бою почти не боятся смерти, нужны крепкие нервы. Попросту говоря, появление охраны среди караванщиков, ни на минуту не остановило разбойников, которые с прежней кровожадностью и бесшабашностью нападали на них. Я вертел в руках ржавый немного изогнутый широкий меч, на котором еще видны следы засохшей крови и понимал, что сражаться с таким противником, который может кинуться на превосходящее число людей, простому ополченцу страшно. После нескольких минут бой с звероварварами превращался в бойню, в которой разбойники рубили всех струсивших. Поэтому я не стал сражаться сс отрядом фелисов. Я их просто захватил…

     Кровожадные, бесстрашные, которых боялись на всем протяжении пути, но для меня они сейчас беззащитная добыча.

     Но придется заняться делом. Действие средства не бесконечно, через полсуток они начнут просыпаться. Сейчас я мог бы спокойно и неспеша перерезать всем горло, но мне фелисы нужны живыми. Связывать всех нужно тщательно. Для этого предназначался целый моток веревки, захваченный с собой. Работа нудная, но делать нужно. Впрочем Шева мне охотно помогала.

     Но в город со мной она пойти не могла. Взяв горсть монет из отобранного у банды, я нанял колдунов из гильдии рабовладельцев. Это обошлось недешево. Провести ритуал порабощающего внушения стоит примерно как половина стоимости самого раба, если покупать на невольничьем рынке. Особенно если учесть, что колдунов пришлось везти в скрытый оазис, доплатить им за путешествие, нанимать для них верблюдов.

     За то, что отправились в пустыню, эти двое мерзавцев содрали с меня дополнительно целый кошель. С ними еще охрана. Я опасался, что колдуны меня обманут, поэтому Шева с ее подругами прятались неподалеку. Адепты гильдии рабовладельцев умело превращают в невольников связанных нелюдей. Но алгули на свободе порвали бы любого из них.

     А вообще гиенооборотни гораздо хуже поддаются обработке. Все дело в лунном цикле их частичных превращений. Во время полнолуния они становятся не такими какими проходили внушение. Поэтому власть над ними пропадает.

     Колдуны уехали. С этой минуты все эти фелисы становились моими.

     Разбойники сидели угрюмой кучкой, опустив головы. Доигрались, подумал я. Трудно описать их подавленное состояние и ярость. Знали бы, что я заплатил за подчинение их же награбленными деньгами! Они могли ненавидеть меня сколько угодно, но веревки уже не требовались. Причинить вред разбойники мне не способны.

     -Ну, пошли, –позвал я, направляясь к ближайшему городу. Они поплелись следом. Теперь фелисы шли в город, от которого всегда старались держаться подальше, потому, что там их ждала ненависть обитателей и стражи, в виде мучительной казни. Охрана каравана и дружина правителя просто мечтала поймать хотя бы одного из них и сорвать всю накопившуюся злость за убитых товарищей и неудачи.

     Поняв, что человекольвы, которых я вел, невольники, стражники у ворот пропустили меня, после того, как я обьявил, что веду разбойников к гильдии купцов. Но они еще не знали, что эти рабы и есть та банда, нападавшая на караваны.

     Гильдия купцов должна выплатить мне вознаграждение за то, что я обезвредил головорезов.

     Когда я им обьяснил, что караванам больше не нужно опасаться захваченных мной фелисов, глава гильдии, сначала засомневался. Он не мог поверить, что один человек смог их победить.

     -Источник в стороне от караванного пути, –обьяснил я, –Пусть еще примерно неделю никто не пьет и не берет из него воду. И животных не поят.

     Купец меня понял. –Вы налили туда маковый отвар?

     -Не маковый отвар, но зелье не слабее.

     Вознаграждение оказалось побольше той кучки золота, собранной у разбойников. Глава гильдии еще выторговал у меня секрет зелья, которое усыпило банду, когда мы попивали каркадэ в чайхане.

     С торговцами проще и безопаснее общаться чем с властями.

     Я попрощался, уверяя что мне предстоит дальний и срочный путь.

     У ворот гильдии меня встретил человек в богатых доспехах, сильный, с аккуратной черной бородкой вокруг рта. С ним было несколько стражников с круглыми щитами и копьями.

     -Я начальник стражи правителя, –представился он.

     Глава гильдии, который еще стоял около входа в здание, поприветствовал воина.

     -Вы должны отвести пленных разбойников ко дворцу правителя, чтобы они были преданы казни. Правитель щедро вознаградит тебя за захват этих преступников.

     -Казни?

     Я обернулся на ощетинившихся фелисов, которые молча скалили зубы.

     -За то, что они изрубили множество людей и разграбили караваны, их казнят как самых злых преступников. Некоторых расчленят, предварительно подвергнув пытке, других, после истязаний, посадят на кол.

     В глазах разбойников, шерсть которых стояла дыбом, я заметил мучительный страх. И невероятное страдание от своего бессилия.

     -Это мои рабы и я заберу их с собой.

     -Но правитель дает вознаграждение за их голову, –возразил начальник стражи.

     -Они мне понадобятся, я пожалуй откажусь.

     -Советую не гневить правителя, –тоном, который не терпел возражений, посоветовал воин.

     Глава гильдии купцов не настаивал, чтобы я передал рабов палачам. С той минуты как разбойники стали рабами, в глазах опытного купца они превратились из врагов в товар. Поэтому он оставлял за мной право поступать с ними как мне заблагорассудится, забыв о мести. Но начальник стражи не собирался успокаиваться, пока не увидит, как убийцы его воинов не почувствуют как тупое острие кола, на который их посадили, через задний проход постепенно проталкивается сквозь тело, наконец показавшись из окровавленной пасти или не взвоют, на плахе, когда топор палача начнет отделять от них кусок за куском.

     Не знаю более извращенной казни чем посажение на кол. Продолжительная мучительная боль и одновременно надругательство. Пусть будут прокляты богами, если они существуют, те, кто расправляется подобным образом.

     Разбойники стояли за моей спиной и ждали решения.

     -Знаю, что ты хочешь их смерти, –произнес я. –Но могу сказать, что там, куда я их собираюсь послать, они тоже вряд ли избегут мучительной смерти. Я заберу их собой.

     -Куда же ты отправляешься чужеземец? –спросил начальник стражи.

     -В пески Стикмета.

     -Эта пустыня, проклятая духами! –изумился купец, –не советую туда отправляться. Сомневаюсь, что ты даже сумеешь добраться до самой этой навеки заклятой страны. Еще по пути встретятся очень опасные и кровожадные племена. Но лучше погибнуть от их копий, чем попасть в мертвые города, где смертные гибнут от руки забытых богов.

     -Поэтому мне и нужна армия, чтобы пробиться через территории дикарей.

     -Хорошо, чужеземец, –услышал я басовитый голос воина, –если ты собираешься в столь опасный поход, то я уважая твою решимость, не буду тебе мешать.

     Я пошел к выходу из города. Стражники не стали нас преследовать.

     -Значит нам всетаки суждено погибнуть в бою, а не визжа под топором с хлещущей из обрубков кровью, –произнес один разбойник, один глаз которого был завязан.

     -Чтож, гибель в неизвестной стране мне больше нравиться, –сказал однозубый. У этого фелиса один из крупных клыков был обломан. Хотя я и называя его однозубым, с остальными зубами у него в порядке. –Веди нас! –сказал разбойник, взглянув на меня.

     Прекрасно. Как я и догадывался, трусов среди моего отряда не оказалось. Напротив. Эти решительно пойдут в такую резню с превосходящими силами противника, что другие, болеее благоразумные, на их месте постарались бы не только оказаться подальше, но даже и не видеть происходящего. А куда им еще деваться?

     Чувствовать за своей спиной этих головорезов боязно, но приятно. Они отправятся за мной в любое пекло.

     Не останавливаясь, мой отряд шел до ближайшего оазиса. Вот и привал.

     Из общего числа разбойников выделялись двое.

     Сухощавый, но невероятно жилистый и сильный одноглазый, шрам значится не получился, фелис со шкурой песочного цвета, длинной черной гривой и в черной под цвет набедренной повязке. Движения выдавали невероятную смертоносность, взгляд пылал жестокостью. Истинный убийца. Возможно бывший вожак.

     Человекольвица, чей короткий мех золотистого оттенка не скрывал тела сочетавшего красоту и не меньшую смертоносность. Ее длинные волосы того же цвета. Полоса ткани, закрывающая ее грудь и другая ниже пояса, вся покрыта мельчайшими крапинками от высохших капелек крови. Она убивала много, сражаясь в брызгах крови своих жертв. И я подозреваю, что никто не мог получить пощады.

     Она подошла, как бы невзначай коснувшись меня бедром, пасть близко от лица, улыбка хищная и одновременно льстивая.

     -Ты победил, –произнесла она. –Я ценю коварство. Оно влечет меня больше всего. Поэтому я согласна подчиняться…

     Я схватил ее за мех на нижней челюсти и она посмотрела в глаза.

     Старается втереться в доверие. Ощутила во мне нового вожака.

     Я заметил, что черногривый убийца вне себя от скрытой ярости. Не ожидал предательства? Неужели ревность?

     Знали бы они куда я из сейчас поведу еще до похода на юг.

     Не так много прошло времени и мы уже бредем по улицам Ардашира. Полульвы почуяли присутствие гиен. Черногривый скривился.

     Из окон и теней начали боязливо появляться фигуры алгулей. Только Шева сразу вышла навстречу.

     Разбойники схватились за оружие, но я запретил им защищаться. Они скалились, но ничего не могли поделать с обступающими их полугиенами.

     Гиенооборотниха встала рядом со мной, уперев кулаки себе в бока, и рассматривала человекольвов с выражением полнейшего превосходства.

     -Эти гиены тоже служат тебе? –недовольно поинтересовался черногривый. Его оскорбляло, что они, поняв беспомощность фелисов держатся наглее. Особенно Шева, которая вела себя вообще как подруга.

     -Они союзники. Особенно их предводительница. Теперь мы с ней хозяева этого заброшенного города.

     Золотистогривая человекольвица, посмотрела на гиенку с выражением, которое обычно предшествует вонзанию ножа под ребро во время дружеских обьятий.

     Черногривый приблизил морду и прошептал еле слышно в ухо. –Только прикажи! И мы вырежем всех алгулей в этом городе.

     Бывший главарь разбойников ненавидел меня, но готов на некоторое время, ради более старой вражды к мерзким тварям забыть о недовольстве и выплеснуть ярость устроив кровавое побоище. Он изрубит гиенообразных, мстя за все, за свое нынешнее унизительное подчиненное положение. Вырвется бешенство за насилующее, корёчащее действие магического укрощения.

     -Зачем тебе эта гиенша? Прикажи ее искромсать мечами и сам владей развалинами, если они тебе так нужны. –Тихо прошипела рядом львица-разбойница, вторя бывшему любовнику.

     -Нет, вы ее не тронете. И не причините вреда ни единому алгулю, –строго произнес я. Тон голоса ясно давал понять, что это приказ.

     -Но они же гадкие жалкие твари…

     -Алгули этих развалин мне еще понадобятся.

     Я велел разыскать тайники, в которых фелисы прятали награбленное золото и перепрятать в Ардашире. Немало отдал в руки Шеве.

     * * *

     Однажды утром подруги Шевы сообщили, что ночью в город вошло изможденное существо. Они его окружили но он был безоружен и слаб.

     Я поспешил вниз из башни и увидел Симху. Похудевший, уставший. До смерти боящийся гиенообразных.

     Какая-то противоестественная сила заставила его идти через пустыню, порой он сам не знал куда и зачем идет. Но его вела магическая связь, ритуал сделавший рабом хозяина.

     Я не удержался и прижал к себе, потрепав гриву. Человеколев вымученно улыбнулся.

     У меня есть предположения о природе магической клятвы, которая заставляет служить рабов-нелюдей.

     Жертва не помнит как из нее делают подчиненного невольника. Воспоминания о внушении скрыты под слоем боли. Там зияющий провал, куда нет доступа воле и разуму.

     Когда шок от боли и колдовского зелья достигает определенной силы то несчастный не сможет потом вспомнить, что с ним происходило, он по сути без сознания. Но внушение, остается, отпечатывается навсегда, незащищенный агонизирующий мозг не может сопротивляться.

     Такое случается со многими в бредовой горячке во время сильной болезни или травмы. Просто, к счастью, рядом обычно нет того, кто мог бы жестоко воспользоваться ситуацией и провести в это время внушение, превратив в раба. И не важно кто ты, человек или фелис. Все, в этом смысле, устроены почти одинаково.

     Жертва запечатлевает внешность, голос и даже запах господина, который одним своим видом пробуждает в глубине души отголоски непреодолимого ужаса.

     Поэтому раб всегда испытывает смутный страх перед хозяином, хотя не может понимать откуда эта неловкость взялась. Невольник еще может на словах возражать, даже огрызаться, если храбрый. Но стоит владельцу повысить голос и раб чувствует, что становится неуверенным и податливым как тряпка, будто из него вынули какую-то твердую основу. Хозяин легко может затронуть незаживающую рану душевной травмы.

     Мне бы, например, не хотелось, чтобы слуге одно мое присутствие доставляло страдание.

     Вот Илиона как не пыталась приласкать Сунру, но он отшатывался от нее как от палача.

     Я попросил Симху честно ответить плохо ли ему со мной.

     Он склонил голову и сказал нерешительно. –Вы добрый. Пытаетесь заботится. Я боялся, что у меня будет плохой хозяин. Вы не такой. Но рядом… Я не нахожу себе покоя. Мне нехорошо, невыносимо. Я не знаю зачем. Вы же вроде бы так хорошо относитесь. Я злюсь даже на себя,не знаю откуда непонятная неприязнь к вам… Простите, что так говорю…

     Да, он признался, что мучается. Любые утешения и слова не помогут. Это глубже.

     Тогда стоит ли его брать с собой в поход? В пути от Симхи мало толку. Все его мытарства не принесут никакой пользы. Только измучается. Необходимо приказать оставаться на месте а то против своей воли потащится через пустыню и погибнет. И я решил его оставить у Шевы. Надо попросить ее и других гиен не обижать человекольва. Он не такой как все. На гиенооборотниху можно положиться. За внешностью грубой твари скрывается заботливая женщина. Правда заботливая не для всех. Подозреваю, что полулев станет для нее живой игрушкой, но вреда она ему не причинит.

     Я задумывался как избавить любого раба от последствий пытки-внушения, изломавшей душу. Решение может быть простым. Надо пролить свет разума во тьму памяти скрытой болью. Надо только вспомнить и закабаляющая сила развеется. Здравомыслие и гипноз несовместимы.

     Но как пробиться и как вспомнить? Колдуны Гильдии рабовладельцев используют гипноз, подкрепленный одурманивающими зельями. Не все поддаются гипнозу без эликсиров. Значит и я для освобождения разума жертвы могу прибегнуть к этим же средствам.

     Однако пока не буду пытаться. Я не имею опыта в такой деятельности и у меня сейчас нет ингредиентов для создания зелий. Поблизости просто негде достать нужные растения или плесени.

     Я взял черногривого разбойника, человекольвицу и Шеву, чтобы отправится к запасному логову разбойников. Там должен быть еще один тайник. Перепрячем в каменный город.

     По пути разбойница сказала мне, что у них там еще пленник заключен. Про него чуть не забыли.

     -Кто?

     -Да вот разграбили недавно караван. Всех изрубили, но один стал нас умолять пощадить. Вопил, что он племянник самого императора Диспатера. Ехал к шаху. И что за него западный повелитель заплатит любой выкуп. Мы его не стали пока рубить, бросили в яму.

     -Ну, покажите вашу важную персону, –велел я, когда добрались до крохотного оазиса между двумя холмами.

     Фелисы отодвинули каменную плиту, бросили в лаз веревочную лестницу и рявкнули вниз, чтобы вылазил.

     Щурясь от света, так, что не видел нас из дыры поднялся юноша с черными растрепанными волосами в грязной драной тунике чуть ли не порванной на вертикальные полосы, колени расцарапаны как и плечо, оставшееся без оторванного короткого рукава. На ноге пленника одна сандалия.

     -Ты, –ахнул он, проморгавшись.

     Я его вдруг тоже узнал, несмотря на чумазость и посредственную память на лица. Клодий, сын консула.

     -Ты на самом деле восточный шпион, –обвиняющим тоном сказал юноша. –Это ты устроил покушение на императора и это ты натравил своих фелисов на караван, который меня вез к шаху.

     Я мог бы обьяснить, что тогда разбойники мне еще не принадлежали.

     Но меня занимал другой вопрос.

     -А ты зачем отправился на восток к шаху? Завоевывать страну? Тогда где же твой меч? –поинтересовался я ехидно.

     -Над пленником просто насмехаться. Меня арестовали сразу как ты сбежал. За то, что мой отец организовал заговор.

     Теперь я все понял. Тогда в таверну стража пришла арестовывать не меня! Они пришли за Клодия а я перепугался и швырнул в них порошок. Зря, оказывается сбежал.

     Что же теперь с этим юнцом делать? На кой алгуль он мне здесь нужен?

     Сплавлю его Шеве. А она пусть делает с ним, что пожелает. Хочет в гиенооборотня покусанием превратит, а захочет –отправит к шаху пешком.

     Заметил небольшую арфу, лежащую около входа.

     -Ты на арфе умеешь играть? –спросил невпопад я.

     -Нет, плохо умею. Это от тоски и безделья перебирал струны.

     -Значит будет у меня к тебе такое задание. Научишь Шеву, главную гиениху, играть на арфе.

     -Зачем?! –ошалел Клодий.

     -А чтобы я это увидел и со смеху в песок провалился.

     * * *

     Вместе с собственной маленькой армией я не боясь шел через пустыню не опасаясь теперь разбойников. На нас не решались напасть.

     Но мы не грабили селения а предпочитали покупать пищу, чтобы ничто не отвлекало от главной цели.

     На юге пустыня Зар сливалась с еще более безжизненной. Самые ужасные пустыни возникают на месте высохших морей.

     Имено высохшее море уничтожило полузабытые царства древнего мира. Многие тысячелетия назад. Сейчас толстые, в сотни человеческих ростов, пласты соли занесены песком нанесенным с окраин. Но тогда с бывшего дна вторгались бури, страшнее обычных песчаных, несущие губительную соляную пыль, делая земли окружающих стран непригодными для земледелия.

     На дне омертвевшей впадины еще сохранились пересыхающие озера, настолько соленые, что выталкивали тело, не позволяя тонуть.

     Острова стали высокими горами. Там на вершине еще можно увидеть руины храмов, облицованные плитами причалы для обратившихся в прах кораблей.

     Спуск во впадину шел через веер извилистых долин и каньонов, разбегающихся веером от основного русла. Это дельта высохшей реки.

     Мы видели странный сухой водопад, вместо которого песок сыпался вниз с уступа на уступ. Вниз к бывшему морю.

     Впадина глубока, в нее ведут долины и каньоны. Говорят, что по дну некоторых таких каньонов песок течет как вода. Но мы такого не видели.

     Разница в высоте не меньше чем у очень высоких гор. Долина внизу видна через дымку толстого слоя нагретого воздуха.

     Постепенно склоны становятся более пологими, больше песка. И вот бредем через мертвые дюны-эрги, которые постепенно уходят вниз на страшную равнину.

     Я знал еще одну пугающую до дрожи особенность высохшего моря. Подземные воды, которые местами еще остались в глубине, местами размывали пласты соли. Образовывались скрытые карсты. И огромные участки пустыни порой проваливались в них. Никогда не знаешь где под ногами пустота. Песок устремлялся в провал, закручиваясь огромной воронкой. Эта воронка могла утянуть в себя целый караван.

     Здесь губительное пекло. Мы стараемся передвигаться только ночью.

     Питьевую воду на дне высохшего моря найти вообще невозможно. Ее здесь просто не может существовать. Только концентрированный горький рассол.

     Там дальше на равнине песка становится меньше. Его приносят только ветра из-за пределов высохшего моря. Дно покрыто слоем соли. Я боялся одного чудовищного явления, которое здесь частенько бывает. Соляные бури еще опаснее песчаных.

     Воздух похож на расплавленное стекло. Он колеблется как над остывающими углями костра.

     И вдруг перед нами возникли, поднялись из небытия колоссальные скалы, разделенные глубоко уходящими вдаль каньонами. Горы Стонущих Духов –противоположный берег высохшего моря. Зрелище оказалось настолько впечатляющим, что я и разбойники застыли, смотря на нависающие громады.

     Вверх по этим каньонам предстоит подниматься. Но очень не скоро. Погода в течении дня немного изменилась и горы растворились в горячем небе, отступив назад. Мы будет идти в сторону миража когда солнце немного опустится.

     Почти весь наш груз составляла вода. Мы переходили высохшее море через один из самых узких бывших проливов. Воды и так едва хватило на дорогу. В других местах соляную впадину вообще не преодолеть. Это воистину гиблые равнины под раскаленным воздухом, которым невозможно дышать из-за испарений и жара идущего от раскаленной соли.

     Горы Стонущих Духов названы так потому, что скалы ночью издают звуки, остывая после жаркого дня.

     О том как мы лезли по каньонам наверх можно рассказать очень много. Это величественные и грозные места.

     Я выбивался из сил не не известно сколько бы пришлось лезть, если бы не сопровождающие фелисы. Черногривый с таким сожалением подавал мне руку, помогая подняться, что видно как он мечтает столкнуть меня в пропасть, но не может.

     Дальше на юг от соляной впадины начиналась обычная пустыня. Немного подальше можно найти источники воды. Есть даже небольшие оазисы.

     В пустыне начали встречаться мастабы. Это такие гробницы, похожие на большой кирпич к которого верхние углы закруглены. Входы заложены камнем, хотя некоторые проломлены. Видимо очень давно здесь побывали искатели сокровищ.

     Заброшеные храмы в стикметской пустыне имели странную с точки зрения других стран архитектуру. Толстые бочкообразные колонны, широкие пилоны, мощности которых позавидовали бы крепостные стены, украшенные барельефами и иероглифами. Статуи, которые изображали людей или существ с человеческим телом и со звериной головой, сидящие или стоящие в мрачной неподвижности и в безжизненных неживых позах.

     Эти храмы и гробницы строились не на века. Они строились на тысячелетия. Во всем чрезмерная устойчивость, тяжеловесность.

     Но мы шли дальше, надеясь что найдутся развалины, сохранившиеся лучше.

     Не зря я тогда полез в подвал под одним из небольших храмов.

     На глубине нашел небольшую комнатку с нишами в стене, где хранились свитки и плитки, исчерченные знаками. Но вначале не это привлекло внимание.

     В углу на подставке лежала голова, когда-то принадлежавшая фелису. Выглядела она не совсем так как должна смотреться мумифицированная. То есть вроде бы не до конца усохла. Помещение до нашего приходя оставалось хорошо замурованным, поэтому внутри скопилось не так много пыли. Можно даже примерно представить какого она изначально цвета. Паутина есть, но ее мало. Паукам здесь питаться нечем.

     Глаза явно искуственные из прозрачного отполированного камня. Грива клочковатая, ее длина достигала бы плеч, если б они существовали. Морда в шрамах, достигавших местами кости.

     Пасть отрубленной головы приоткрылась.

     Чепуха, успокоил я себя. Это от колебания моих шагов у головы отвисла челюсть. Она просто плохо держалась.

     Даже хотел дотронуться до головы, но передумал. Хотя ведь это часть чучела, а не просто падаль. Просто она пыльная очень…

     Но тут, прямо на моих глазах, челюсть медленно закрылась. Я отступил. Показалось, что голова смотрит прямо на меня. Из мертвых челюстей послышался неразборчивый шепот.

     Нежить! Вот так я впервые увидел проявление не-жизни.

     -Не уходи! –донесся умоляющий шепот. Это говорила отрезанная голова. –Помоги мне…

     -Кто ты? –спросил я, стараясь предположить, какой вред может причинить голова. Все знали насколько опасны ожившие мертвецы и мумии. И самые храбрые стараются спастись бегством. Ведь встреча с нежитью это кошмар, к которому не готов обычный человек. Но передо мной не бродячий мертвец, который мог набросится, а только голова. Она не в состоянии двигаться. Только открывать пасть.

     И тут я понял, что на самом деле голоса как такового не было. Только неразличимый шелест, а слова звучали прямо в сознании.

     -Очень давно, века назад, я был магом. –Голова могла только говорить и она отвечала на вопрос! –Не человеком, а колдуном акаражей. Я обучился вопреки воле человеческих магов. Пытался сопротивляться, скрывался. Не скрою, я сам был жесток, пытаясь выжить. Но потом им удалось победить и захватить меня живым… Это был самые ужасные дни в моей жизни… Последние дни… Колдуны людей сделали их последними и самыми мучительными. Они глумливо жестоко расправились со мной. Отрезали у меня… и затолкали в пасть, содрали мою шкуру, не давая потерять сознание и умереть. А потом мою голову сделали трофеем, поставив в своем храме на память о победе. С помощью черной магии они дали моей голове вечную некротическую жизнь. Голова –это все, что от меня осталось. И я не могу умереть, хотя мертв… Нет, умер я не здесь, все случилось не в этой стране. Потом кто-то из стикметских мудрецов принес меня сюда. Ему не было дела до моих страданий. Я был только образцом для его коллекции.

     Интересная история… Голова продолжала говорить, потому, что человек может быть не уйдет пока слушает.

     -Забери меня отсюда. Столетия одиночества в этих руинах… Я больше не выдержу, я сойду с ума…

     Голова понимает, насколько безнадежно просить любого человека забрать с собой хотя бы часть тела нежити. От живых мертвецов бегут, и даже вещи, к которым прикоснулась нежить, сжигают.

     -Возьми меня. Я же не опасен… У меня нет ни рук не ног. Я просто не способен причинить вред. Где меня положат там и буду лежать…

     Большинство людей выбежало бы из зала, едва голова начала бы с ними говорить. И этот человек уйдет. И снова долгие дни, месяцы, годы, десятилетия висеть на столбике, сходя с ума. Хотя человек еще может рубануть голову мечом или ударить дубиной. Тогда голова откатится в угол и будет валяться следующие столетия там, покрываясь пылью среди битых кирпичей.

     -Я пригожусь, –умоляюще прошептала голова.

     Надо все обдумать. Покинул комнату, поднявшись на несколько ступеней. Очень интересно с точки зрения магических знаний. Да и сочувствие это создание вызывало. Вот только стоит ли забирать сейчас? Следовало бы тщательно взвесить степень угрозы…

     -Не оставляй меня здесь! –с отчаянием и последней надеждой взмолилась голова, видя, что я ухожу.

     Ругая себя за сентиментальность я понял, что не могу просто так уйти. Оставить ЭТО на новые века забвения и равнодушно забыть было для него трудно. Можно пожалеть живое существо, но можно ли пожалеть мертвое? Но ведь оно страдает…

     Я вернулся и заметил как изменилось выражение на морде головы. Ее надежда возвратилась с новой силой и с новой силой возрос страх, что путешественник уйдет.

     -Куда же я тебя дену?

     -Положи в мешок…

     Я позвал одного из своих фелисов, приказав принести мешок. Он передал его еще на лестнице поэтому не видел, что в него положу.

     Вдруг еще цапнет? Клыки, хоть и покрытые пылью, были в отличном состоянии.

     -Вон там, в углу, шкурка валяется. Такая рыжеватая. Это моя. В пустыне холодно ночью. Возьми. Пригодится постелить на ночлег, –предложила голова.

     Я приподнял шкуру, оказавшуюся дырявой. В нее он завернул голову и положил в мешок.

     Ну вот. Подобрал дохлую разговаривающую голову. Ну не дурак ли, подумал про себя я, выходя из подземелья.

     На поверхности я достал и развернул голову на глазах разбойников, сидевших вокруг входа. Самой голове они сначала не удивились, но вот когда я начал с ней разговаривать…

     -Кто эти акаражи с тобой? Они твои рабы? –спросила голова тихо.

     -Да.

     Кажется это не обрадовало мертвого фелиса, но он ничего не сказал.

     -В мире все так же.

     -Может быть. Но многих государств уже нет.

     -На их месте поднялись новые.

     -Не везде. Пустыня поглотила их земли. –поправил я.

     -Это все из-за высохшего моря.

     -Ты это знал?

     -Я интересовался многим. Но мне это не помогло выжить.

     Черногривый косился на говорящую голову, но внимательно слушал. Моя слава колдуна среди разбойников укрепилась.

     -Почему ты разговариваешь? Ну, я имею в виду, почему ты нормально говоришь… Ведь ожившие мертвецы не ведут себя так. Они только нападают или просто одержимы какой-то одной идеей, например местью… – полюбопытствовал я.

     Вообще мне пришло в голову отойти подальше, чтобы остальные не слушали странного разговора. Хотя, если учесть чуткий слух фелисов…

     -Те, кто сделал из меня говорящую голову, смогли сохранить всю мою память, чтобы мне было мучительнее. Какой им смысл держать в таком плену не-жизни обычное зомби, даже если оно являлось магом. Они хотели потешится властью именно надо мной… Чтобы я развлекал их разговорами, когда им станет скучно.

     Вроде бы с погибшим надо разговаривать серьезно, почти в траурном тоне. Сочувствовать что ли… Но он стал мертвые за тысячи лет до моего рождения. Соболезнования запоздали до неуместности.

     -Хм, ты бы очень понравился одной моей подруге, которая любит мумии фелисов. Она алгуль.

     -Гиенша? Она же меня сожрет.

     -Ты же несъедобный.

     Наступило время ночлега. Я, ложась спать, опасался класть рядом с собой мертвую голову. Мало ли? Все таки нежить.

     Завязывал покрепче мешок и клал подальше. Голова умоляла его каждый раз, опасаясь, что он потеряет мешок. Тогда сверток занесет песком и его больше никто никогда не найдет. А это ужасно. Вечное захоронение заживо.

     Я вынул голову из мешка. От пребывания в нем голова не изменилась. Только уши загнулись и их пришлось расправлять.

     -Знаешь, –предложила голова, –не надо меня ночью в мешок класть. Поставь повыше, вот например на этот камень. Буду сторожить. Я не нуждаюсь во сне.

     Но у меня уже есть дозорные. Живые разбойники.

     Постепенно можно ко всему привыкнуть. Я спокойно брал ее в руки, чтобы стряхнуть пыль или песок. А ложась спать, без брезгливости стелил рваную шкуру. Для головы удобнее говорить, когда держу ее в руках перед собой потому, что так челюсти ничего не мешает открываться.

     Вечерами голова долго рассказывала о своем прошлом. Про то как была еще магом. Про войны и магические деяния.

     -Тебя тяготит жизнь. Точнее это даже не жизнь, а совсем неизвестно что. Ты ведь наверное хочешь совсем исчезнуть? Умереть и успокоится?

     -Нет. Раньше желал, но теперь хочу жить, –ответила голова. –Тебе покажется странным, почему я, всего лишь говорящий обрубок, который не имеет ни рук ни ног и даже туловища, хочет жить? Я слишком много страдал. И теперь, когда наконец встретил кого-то, кто может со мной поговорить, когда ты меня вынес на поверхность и я снова увидел небо, я не хочу умирать. Мне кажется, что если просто умру, то все века, которые провел в подземельях, окажутся потерянными зря. У меня какое-то предчувствие… И мне надо что-то совершить, чтобы многолетние мучения для меня завершились не смертью а чем-то другим. Меня не может двигать месть врагам. Они умерли от старости, несмотря на то, что маги, очень давно. Я могу им отомстить только одним способом. Тем, что выживу и верну себе полноценную жизнь.

     -Но ты же всегда ненавидел людей?

     -Ты вытащил меня из подземелья, ты единственный, кто отнесся ко мне с жалостью, не бросил. Хоть ты человек, хоть я мертвец, говорящая падаль. Я почти ничего не могу делать, но я маг, хотя и неудачный. Я могу помогать тебе советом, могу обучать тебя той магии, которую знал… Я могу читать стикметские свитки. Вместе мы добьемся многого…

     Вот это меня заинтересовало.

     Голова мертвого мага мечтала, что вместе, если он поделится своими знаниями, мы сможем изготовить для него недостающее тело из частей других мумий. И тогда он обретет более самостоятельное подобие жизни…

     * * *

     Идя дальше на юг добрались до скопления храмов. Все такие же массивные с толстыми колоннами они образовывали настоящий лабиринт, куда мы осторожно начали пробираться.

     Создание, оказавшееся перед нами не являлось мумией человека. Снизу его тело немного усохшее но вполне человеческое, гладкое без меха. Из-за частичного мумифицирования мускулы рельефнее проступали под почерневшей лоснящейся кожей, живот впалый. Но у этой мумии была голова пса.

     Никаких доспехов на ней нет, а из одежды только пояс с клочком полуистлевшей ткани спереди. В жилистой руке мертвое создание сжимало слегка искривленный меч.

     Собакоголовая мумия открыла пасть с прекрасно сохранившимися белыми зубами и издала рычание, которое получилось похожим на хрип.

     Как известно, к живому нельзя пришить часть от другого тела. Она просто не прирастет из-за отторжения. Возникнет воспаление и болезнь. Но отторжение отсутствует у мертвого. Мертвая плоть в руках опытного некроманта гораздо пластичнее к таким опытам. Парасхиты Стикмета пришили что-то наподобие пёсьей головы к человеческому трупу. Конечно размеры этой головы соответствующие, чтобы в нее поместилась часть человеческого мозга, достаточная, чтобы мумия разумно исполняла приказы. Хотя, ведь обычно в головах мумий нет мозга… Неизвестно, что в этой.

     Но голова явно не принадлежала какому-то существу, а собрана из частей. Слишком грубо выглядит морда, словно вытесанная из камня, вся в шрамах и почти без меха на лицевой части. А то, что череп скреплен из отдельных кусков хорошо скрыто длинной гривой.

     Вслед за этим мертвым созданием из храмовых дверей показались еще две, подобные, а за ними группа обычных человеческих. Без слов они направились к нам, вступая в бой.

     Если бы под моим командованием были простые люди, то положение создалось бы тяжелое. Но фелисы сильнее человека, а в подвижности превосходят мумий.

     Мумию убить невозможно, даже разрубленная, она предпринимает попытки драться. На песок упала замотанная в бинты иссохшая рука, под ударом другого фелиса слетела голова, которая даже упав, пыталась вцепиться в кого-нибудь зубами. К счастью во внутреннем дворике храма было достаточно места для маневра, чтобы более подвижным фелисам было удобно драться.

     Я не лез в драку, стоя за спинами моего отряда.

     Когда осталась одна собакоголовая мумия, я приказал использовать сети. Они были крепкие, и наброшенные на мумию спутали по рукам и ногам. Запутанного врага сшибли ударами тупых сторон копий и повалив прижали к земле.

     Лежа на песке собакоголовый выгнул спину дугой, хрипя и пытаясь вырваться, пока его держали за руки и за ноги. Я подошел ближе.

     Похоже мы первые, кому удалось захватить в плен мумию… В некотором смысле «живьем».

     * * *

     Недалеко от того места, где начинались самые величественные гробницы, я заприметил храм. Тоже окруженный рядами колонн с несколькими длинными залами внутри. Есть под ним и подземелье. В нем нашлось множество больших амфор и не все пустые.

     В храме я решил расположиться.

     В длином зале несколько каменных столов. Скорее всего это мастерская парасхитов.

     По приказу разбойники стаскивали туда амфоры и кувшины. Вместо того, чтобы как раньше бездумно разбивать их на своем пути, надеясь что-нибудь обнаружить. Я расставлял найденные баночки. Раскладывал по порядку свитки, обнаруженные в соседних святилищах.

     Под дырой в потолке расположил очаг. Еще понадобится жаровня.

     Нашлась кое-какая мебель, я поставил в одной комнате кресло. Целыми днями я читал свитки, думая каким образом лучше подойти к изучению мумий. Говорящая голова помогала расшифровывать тексты.

     Меня охватывал восторг понимания. Я переписывал строчку за строчкой.

     И так продолжалось неделями.

     Мои разбойники в это время занялись разграблением могил. Я приказал им не соваться в большие гробницы, но негодники нашли, где порыться увлекшись кладоискательством.

     Вскоре ко мне пришли трое. Впереди топтались Черногривый и его подруга.

     Один из человекольвов пропал.

     Искать пошли все. Тело обнаружили на следующий день. Фелис провалился в колодец-ловушку. Труп оказался насажен на острый штырь.

     Разбойники присмирели, понимая, что с любым из них такое же могло случится.

     Я приказал вытащить тело.

     -На кой он теперь нужен? –равнодушно искривил пасть Черногривый.

     Но волю мою все равно выполнили, положив труп на песок.

     Над оскаленной пастью кружилась одинокая муха. Мертвец он и есть мертвец. Ни жизни ни души в нем уже нет. Через день-другой начнет превращаться в смердящую разлагающуюся массу. И останутся только кости с присохшими сухожилиями.

     Такой материал для опытов по некромантии пропадет.

     Некоторое время я терзался мыслями о том этично или не этично поступить так с мертвецом но потом велел перенести труп ко мне в лабораторию.

     Я остался в зале перед уложенным на каменную столообразную площадку телом. Хорошо сложен, короткий мех обычный, цвета рыжеватого песка. Пасть приоткрыта, грива разметалась по камню, остекленевшие глаза запрокинутой головы уставились в потолок.

     И я приступил к делу, осторожно пуская в ход эликсиры и магию. Все вокруг увешано свитками. Я делаю на листах расчеты. Еще никогда не приходилось браться за задачу такой сложности.

     В котле бурлит смесь. Кувшины наполнены порошками и жидкостями, пол исчерчен магическими фигурами.

     Некроманты-парасхиты Стикмета применяли особые способы создания движущихся мумий. Они не высушивали их полностью, поскольку иссохшие, они не смогли бы шевелится, а пропитывали особым маслянистым веществом, которое почти не испарялось со временем и при этом препятствовал разложению.

     Его нашел в высоких амфорах, хранившихся в соседнем подвале.

     В зомби, которое создал я, еще теплилось что-то похожее на жизнь. Оно было полуживым, в нем циркулировало что-то вроде крови. Но, хотя я был магом, не мог знать, по какому принципу движутся мумии Стикмета. И каковы особенности магии, что поддерживает в них подобие мертвой жизни.

     Я положил ладонь на говорящую голову моего мертвого советника отправляя его в глубокий сон на неопределенное время. Сейчас я уже способен на такое. Пусть отдохнет до того времени пока снова понадобится. Что-то я не совсем доверял голове мага фелисов, особенно в решающий момент эксперимента.

     Пришло время испытать магию Стикмета. Созданное мной зомби обязано мне подчиняться. Оно не может поступить иначе, поскольку его мозг пуст. Прошло слишком много времени от момента смерти до оживления и нет никаких шансов, что память сохранилась. Осталось только тело, которое даже нельзя назвать по настоящему живым и оно, может не способно передвигаться самостоятельно. Это даже не животное, поскольку инстинкты слишком искажены.

     Из-за полной безмозглости изготовленного мной ходячего полутрупа, его нельзя послать в путь самостоятельно. Зомби не может понять, что я прикажу. Неуправляемое, оно возможно, способно наброситься на кого попало и драться, но проделать сложный и опасный путь не может. Мне придется управлять им все время.

     Было бы безумием соваться в подземелья из лабиринтов заброшенных храмов и гробниц самому. Живого там ждет смерть. Я не справлюсь охраняющими катакомбы мумиями, могу заразиться смертельными болезнями, которые приготовили коварные жрецы или отравиться ядами.

     Но зомби неуязвимо для этой заразы, не умрет от яда. И способно на равных драться с мертвыми стражами. Конечно мумий в подземельях много, но я буду управлять своим зомби осторожно и не лезть по возможности в самую гущу.

     К тому же мое зомби не является мумией. Этот недавно умерший фелис имеет большую подвижность, чем древние мумии, он и при жизни был сильнее человека.

     Я осторожно разгладил листы с описанием способа, которые переписал со Стикметских свитков. Прежде чем приступить, заучил все подробности.

     Зомби фелиса стояло прямо передо мной, смотря невидящим взглядом. Было даже страшновато находится рядом, поскольку припоминались рассказы о неуправляемых мертвецах, которые могли разорвать любого, кто им встретиться. У него были некоторые признаки жизни. Широкая покрытая мехом грудь тихо вздымалась от дыхания. На лице никаких эмоций, но оставалось опасение, что зомби внезапно набросится, даже не изменив выражения.

     Чтобы управлять этим зомби на расстоянии, мне придется как бы оказаться в его шкуре, видеть его глазами, чувствовать его руки как свои, ходить по земле его ногами. Это все равно, что самому стать зомби, влезть в тело мертвеца.

     Это чрезвычайно опасно и для жизни и для души. Создав магическую связь между собой и мертвецом, означает нанести своему астральному телу повреждение, которое может привести к смерти. Жизненная сила будет утекать к мертвому. К счастью это зомби не совсем мертво и если я правильно приму меры предосторожности, описанные в свитках, то не умру, не сойду с ума или не зачахну в течении нескольких часов.

     Как же тогда древние некроманты Стикмета управляли настоящими мумиями н некросозданиями, вредоносность которых несравненно выше? Их методы мне не известны. Я понимал, что их знание некромантии несравненно выше моего. В сравнении с ними, мои новые знания в этой области всего лишь импровизация новичка.

     На моей шее висел самодельный амулет, который поможет управлять зомби на расстоянии. Точно такой же амулет, сделанный из второй половинки камня, вшит в грудь зомби. Конечно, можно его повесить на шею мертвого фелиса на веревочке, но если амулет сорвут в драке или он случайно потеряется, связь прекратиться и зомби станет неуправляемым.

     Мое сознание начало входить в тело мертвого человекольва. Это весьма сложно, и непереносимо для неподготовленной психики. Никакого переселения души при этом не происходило и даже астральное тело не входило на самом деле в этот полутруп, но постепенно я начинал себя чувствовать в его шкуре…

     Настал момент, когда начал видеть его глазами и вдруг увидел самого себя со стороны. Взгляды меня-зомби и меня-колдуна встретились. Мы посмотрели друг на друга, голова закружилась и я потерял сознание. Разум не мог больше нескольких мгновений выдержать такое раздвоение.

     Очнулся сразу, поднимаясь с каменного пола. Зомби лежало рядом, оно тоже упало, когда мое сознание помутилось.

     Стало ясно, что управлять сразу двумя телами не смогу. Возможно для этого нужна тренировка, но даже при наличии такой это чрезвычайно утомительно и поглощает все внимание. На остальные действия просто не остается сил и времени.

     Значит смогу управлять одновременно только одним телом. Или своим или зомби.

     Пусть зомби ходит под моим контролем по подземельям, а я в это в ремя в полной безопасности буду неподвижно сидеть в кресле с закрытыми глазами. Возможно погрузившись в транс, чтобы ничего не отвлекало.

     Я так и поступил, стараясь не обращать внимания на свои собственные ощущения.

     Теперь оказавшись стоящим в другом конце комнаты, с непривычным и довольно таки шокирующим чувством осматривал себя в теле зомби. Сжал в кулак сильную когтистую руку, посмотрев на предплечье где под мехом напрягались непривычно большие мускулы. Сделав несколько шагов чуть не споткнулся на ровном месте, но быстро привык.

     Некоторое время придется посвятить тренировке и подготовке. Научится нормально ходить и бегать в чужом теле. Пройдясь по комнате я видел себя, сидевшего в кресле с закрытыми глазами и амулетом на шее. Но зрение изменилось. Цвета стали не такими. Возможно в этом виновата некоторая неизбежная подпорченность тела после смерти, но имелось и другое обьяснение. Фелисы тоже видят цвета, но их зрение несколько другое.

     Взял большой полутораручный меч, который вдруг показался мне гораздо легче. Сказывалась другая сила. Я смогу им теперь махать одной рукой.

     Встряхнул гривой, приоткрыл клыки.

     Из моей глотки вырвался хриплый торжествующий смех, который был похож на чудовищное рычание.

     Так непривычно ощущать себя человекольвом. Как будто залез в тело Сунры. Правда это мертвое тело, но оно теперь не способно разлагаться. Я пропитал его ядами от которых муха на лету дохнет.

     Особо странно видеть и чувствовать у себя хвост с кисточкой на конце. Морда у меня грозная, с крупными клыками, глубоко посаженными зелеными глазами, по-настоящему фосфоресцирующими в темноте, а не как у Сунры.

     Я истерически хихикал, представляя какой мрачный красавец из меня получился. Если б не не являлся трупом то нравился бы человекольвицам. А Шева, учитывая ее странные вкусы, попыталась бы попытаться соблазнить меня и в таком виде.

     Я застегнул на себе широкий пояс с кармашками, в которых уложены бутылочки с красной жидкостью. Это снадобье, которое дает телу зомби ресурс для самозаживления ран. И восполняет потерю его крови, вытекшей из ран, хоть эта кровь и не такая как у живых.

     Набросил на плечи черный плащ. Нечего в одной набедренной повязке ходить, это не по мне.

     Вот еще бы доспехи раздобыть. Человек или живой фелис в железе под солнцем пустыни долго не выдержит, загнется от теплового удара. Но мертвецу это не грозит.

     Я неторопясь практиковался, бродя в теле зомби по окрестностям храмов и пока не заходя в подземелья. Это тренировка. Мое настоящее тело в это время находилось в запертой изнутри комнате.

     Когда мне требовалось прервать управление мертвым фелисом, я вставал с кресла позаботившись прежде, что мое зомби находиться в безопасном месте и за время пока я занят, с ним ничего не произойдет. На ночь или если перерыв долгий, я заводил тело фелиса в свое убежище.

     Хотя ясно, что зрение зомби гораздо хуже, чем у живого фелиса, оно не намного отличалось от моего собственного.

     Когда разбойники вдруг увидели своего бывшего сообщника живым то нескоро пережили этот шок. Отныне я, становился в их глазах страшнейшим чародеем, способным оживлять мертвое. Уважение резко пошло вверх. Даже Черногоривый, обращаясь ко мне, проявлял почтительность.

     Пробиваясь с боями через подземелья, я находил там различные предметы, в том числе части доспехов. К сожалению большинство их не подходило фелису. Только те, что самого большого размера.

     В доспехах мое главное преимущество. Большинство мумий, хотя их сложнее убить, чем мое зомби, доспехов не имели, а если и имели, то неполные.

     Другим моим преимуществом являлось, что отправляясь туда, я имел с собой запас бутылочек с восстанавливающим снадобьем. Получая раны, я их залечивал и на регенерацию уходило всего несколько часов. Но время от времени приходилось возвращаться в мое убежище, чтобы пополнять запас снадобья.

     С каждым днем я удалялся в подземелья, уходя на более глубокие уровни. При этом методично и осторожно очищал от мертвых стражей коридор за коридором, чтобы знать, что на уже пройденных участках врагов нет.

     Много раз меня полосовали мечи или заразные отравленные когти неживых обитателей катакомб. Человек при этом уже давно был бы мертв.

     Маги нашего мира, в теории, делили зомби на три главных группы. Зомби живые, зомби полуживые, и зомби мертвые.

     Живые зомби ничем не отличались в основном от обычного живого существа, из которого сделаны. Мне известно, как они появлялись.

     Бывало, что коварный колдун подсыпал своему врагу или просто жертве, особое снадобье, в которое входил яд с очень странным действием. Этот порошок погружал человека в летаргический сон, почти не отличимый от смерти. Заснувшего хоронили, проходили дни… Потом колдун проникал на кладбище и выкапывал из могилы тело. Вынутого из гроба, пробуждали но при этом жертва часто теряла память. Возможно, что из-за ядовитого снадобья. Или многочасового удушья под землей. После ритуалов и дурманящих зелий, не помнящий своего прошлого, пробужденный становился рабом колдуна. Это и было живое зомби. В нем нет ничего магического или мистического и к некромантии такое создание почти не имело отношения.

     Гораздо необычнее обстояло дело с полуживыми зомби. Эти полумертвые почти не выделяли собственного тепла и бывали созданы из по-настоящему мертвых. Их тела уже имели некоторые повреждения из-за последствий умирания и разложения. Но полностью мертвыми эти зомби не являлись. В них еще была какая-то жизнь, и при этом их нельзя убить ранами смертельными для живого существа, они почти не нуждались в дыхании.

     Мертвые зомби были всецело созданиями некромантии. Такими были ходячие мумии в подземельях Стикмета.

     Я все больше времени проводил в теле моего зомби. Появились опасения, что я слишком сильно привыкаю к нему, чувствуя более удобным, чем живое. Сживаюсь с этим вторым телом и уже не представляю как существовать только в одной оболочке.

     Возвращаясь в свое человеческое, тут же погружался магические опыты.

     Перед моим сознанием проходили картины былого. Я смотрел в темную поверхность отполированного шара из полупрозрачного фиолетового камня, но видел иное.

     Бывшее в этих видения соперничало с не бывшим. И порой было сложно понять что же означают увиденные события.

     -Великий царь, повелитель трех миров, умер, –возвестил жрец, –а значит тебе предстоит сопровождать его в загробный мир.

     -Меня только везли сюда, чтобы я служил царю. Я его даже не видел! –это произнесло странное высокое существо, произнесло не голосом, ибо многозубая пасть его не выглядела способной изрекать человеческие слова. Длинная крокодилья голова немного суженая с боков, удлиненная шея, бочкообразная грудь с проступающими ребрами, впалый живот, длинный хвост. Но в отличие от крокодила, у существа длинные конечности. На задних оно стоит, на передние временами опирается только для поддержания равновесия. Чешуйчатая шкура обтягивает его, оно кажется изможденным. И при этом страшным, похожим на странного горбатого и бескрылого мифического дракона.

     -Твоя судьба предопределена. Значит именно тебе последовать за царем.

     -Но что значит, сопровождать царя в загробный мир? –с тревогой спросил сгорбатившееся чудовище.

     -Ты принадлежишь мертвому царю, значит будешь вечно служить ему. Вместе со многими другими рабами ты будешь умервщлён и похоронен в его гробнице.

     Нескладное создание остолбенело, словно его ударили по голове. Сейчас за него решали судьбу, а он не мог ничего сделать.

     -Но я не хочу умереть! В этом же нет смысла…

     -Таков обычай. Не ты один последуешь в смерть за повелителем. Вместе с царем хоронят и других, кто должен и мертвым служить царю.

     -Но это же жестоко, хоронить живых, чтобы они служили мертвым!

     -За те семьдесят дней за которые будет проходить подготовка к погребению, тебя тоже сделают мумией. Ты принадлежишь мертвому и последуешь за ним. Это твой священный долг.

     -Я не хочу никому принадлежать!

     -Воля смертных не может сломить предначертанное богами…

     Странное видение.

     Что это было за существо? Почему оно не хотело умереть, ведь я видел, что в момент разговора оно уже не являлось живым.

     Оно было не тощим, а уже мумифицированным.

     Парасхиты не могли сшивать части живых тел, они изготавливали мертвых чудовищ. Это явно было собрано из кусков. Я отчетливо видел швы на чешуйчатой шкуре. Применяли явно что-то из тел крокодилов и других животных. Не понятно чьей была душа, вселенная в мумию сторожевого монстра.

     Но они лишили несчастного памяти и неизвестно зачем внушили ему, что он был живым, что он жил с рождения в этом сшитом теле, что это его родный внешний вид.

     Зачем?

     Наверное так они хотели чтобы это внушение помогло вести себя естественнее в этом собранном из кусков организме. Помогало сроднится с ним душе. Чудовище будет думать, что когда то было живым и целым, а не кучей разнородных частей.

     Гробница великого царя строилась много лет еще при его жизни. На поверхности высилась многоярусная ступенчатая пирамида, украшенная гигантскими статуями и террасами с массивными колоннами. Но большая часть гробницы располагалась в лабиринтах подземелий под ней.

     И эти лабиринты не только содержали многочисленные ловушки. Тысячи воинов были превращены некромантами-парасхитами в оживающие мумии. Эти полу –мумифицированые зомби предназначенные вечно охранять гробницу, могли веками и тысячелетиями ждать, чтобы уничтожить всякого, кто осмелиться войти в эти подземелья. Их сон чуток и они могут восстать в любой момент. Многие замурованы живьем в нишах стен и взломав тонкую перегородку могли неожиданно напасть на проникшего в гробницу грабителя.

     Это не посто безмозглые ходячие трупы, которые поднимали простые некроманты. Зомби, охранявшие гробницы, созданные некромантами Стикмета, сохранили даже какую-то способность к мышлению. Их иссохшие тела пропитаны специальными маслами, которые давали им необходимую гибкость для движения.

     Эти зомби плохо поддавались обычным заклинаниям упокоения. Даже с помощью некромантии с ними сложно справиться. Жрецы учитывали, что среди грабителей гробниц мог быть и маг, жаждущий найти здесь золото и тайные знания.

     Но и это еще не все. Черные чародеи Стикмета особым мучительным образом умертвляли жертв внутри специальных непроницаемых для магии амфор высотой в рост человека. Дух умирающего оказывался заключен в вечном узилище и превращался там в ненасытную астральную тварь. Если ее выпустить то она впивается в душу любого живого и способна высосать жизнь в считанные мгновения и даже опытный маг не успеет защититься от нематериального создания.

     Вот еще одно преимущество того, что я отправился в подземелья в теле зомби, а не собственной персоной.

     А там глубже…

     Еще глубже я не мог войти и в исскуственном теле, только проникать духовным зрением сквозь нарисованный ритуальный вход что находится в самом сердце гробницы. Реального входа пока найти не удавалось. Но и проникновение с помощью магического зрения сопряжено с крайним риском.

     Саркофаг мертвого царя находился в одном из самых недоступных залов. Он стоял на специальном возвышении, а рядом была обычно прикована мумия собранного из частей крокодилоголового чудовища, который обязан охранять покой правителя и после его и своей смерти.

     Мумии ненастоящего сшитого дракона жрецы-некроманты предавали особую живучесть и сопротивляемость магии. Мертвый недракон был последним стражем саркофага но не последним препятствием к нему.

     Резной каменный гроб почти двенадцати шагов длиной, стоял в центре начертанной на полу пентаграммы. Неосторожный чародей, попытавшийся бы снять магическую защиту вокруг саркофага, превратился бы в пятно сажи на полу. Вокруг пентаграммы нарисованы на полу гробницы и другие магические фигуры. К гробу невозможно приблизиться живым. И мертвым тоже, даже если ты призрак. Магическая защита испепелила бы наглеца или сотворила бы что-то с его духом, будь он бестелесным. Причем она устроена таким образом, что если удастся обезвредить одно смертоносное заклинание, то на мага сразу же обрушивается другое. При этом жрецы использовали силы из разных областей магии. Поэтому даже лучший специалист в какой-то одной области чародейства бессилен распутать этот клубок заклинаний, который сплетал весь совет жрецов.

     Внутри громоздкого каменного саркофага находились еще четыре, вложенные один в другой. Они высечены из особых пород ценного камня, который мог лучше сохранять магию. Вся их поверхность покрыта магическими знаками и причудливым орнаментом.

     Последний каменный гроб содержал внутри себя семь вложенных один внутри другого и тщательно подогнанных по размеру деревянных саркофагов. Они изготовлены из ценного редкого дерева и позолочены. Внутри них находились также вложенные один в другой семь саркофагов из золота.

     Попытавшемуся открыть эти гробы грозила бы не только магия. Все они внутри содержали споры инфекционных болезней. Чума была только одной из них и причем не самой опасной.

     Правители страны, которая раньше располагалась среди развалин древнего царства, построившего эти гробницы, жестоко карали воров, пытавшихся разграбить погребения. И не только из-за религии, но и потому, что вернувшиеся из катакомб и мавзолеев царей, воры могли, заразившись, принести с собой страшные болезни.

     Коварные жрецы заражали гробы не какой-то одной опасной болезнью, а сразу несколькими, потому, что вряд ли у кого-то имеется иммунитет от них всех. Самые лучшие целители не разберутся как бороться с начинающейся эпидемией, если в ней перемешано несколько болезней с разными признаками и все эти болезни смертельны. Гробницы древних царей стали настоящим хранилищем несчастий и смерти, грозящей целым народам.

     Поэтому я уже не встречался со своим зомби физически. И оставлял во время перерывов в подземелье. Оно могло вынести из катакомб смертельную заразу.

     В некоторых гробницах вместо ловушек хранились замурованные, но готовые проснуться и вырваться опаснейшие порождения некромантии. Бывали случаи, когда неосторожные охотники за сокровищами выпускали чудовище, которое преследуя воров, вырывалось наружу и затем, расправившись с грабителями, опустошало целые поселения. Это могло быть огромное умертвие, собранное из частей людей и огромных хищных животных. Они никогда не могли насытится, их почти невозможно убить. Кровь они не пьют, хотя разрываю все живое, чтобы пролить ее, привлекаемые ее эманациями, излучаемыми в момент пролития. Жрецам не сразу удавалось обезвредить этих монстров, потому, что многие из них создавались так давно, что секреты их магии уже затерялись. Чудовище приходилось уничтожить или загнать обратно в гробницу.

     Я уж не вспоминаю о искуственно созданных мумиях очень больших четвероногих львов. Некоторые с гребнем острых костяных шипов по спине. Пасти мало отличаются от крокодильих.

     Таурон (с) 2003-декабрь 2007

 

 

 

 

     Илиона пребывала в тяжком раздумии. Ее собирались передать мужу, из гарема которого она с таким трудом сбежала. Но непросто сбежать было в первый раз. Может быть после странствий, которые ее немного закалили снова удрать будет проще?

     Она до смерти не хотела снова в гарем!

     Да, в последнее время в с девушкой случалось много всякого. И за жизнь и за честь приходилось бороться и однажды она даже досталась двум алгулям сразу! А ведь алгулей ее как и всех приучали бояться с детства, от них вообще все нормальные люди приходили в ужас.

     Странно, но именно то, что ее изнасиловали алгули, придавало Илионе уверенность в себе. Она даже рассмеялась. Теперь ей вообще жить не так страшно.

     Почему?

     Доставаться старому мужу она до сих пор не собиралась. И тогда увиливала от близости с ним по любой причине, и теперь не подпустит.

     Не хочет и все тут. И ведь не мерзавец он, даже добродушный вроде. Но не ляжет она с ним в постель и не только потому, что он толстый.

     А еще кольнула мысль, что невзначай еще и забеременеть можно. Вот тогда останется в гареме с нелюбимым мужем навсегда. И вообще, она тогда не останется прежней. Это будет уже другая Илиона…

     Девушка сплюнула песок, скрипевший на зубах и решила, что надо прекратить раздумывать о несчастливом будущем и начать бороться.

     Раньше ей избежать обьятий супруга помогала вымышленная болезнь. Можно попробовать повторить. Но теперь доводы станут серьезнее. Однако надо учесть, что ей могут слегка не поверить.

     Надо, на всякий случай, вспомнить стражников, которых она знала с тех пор как они еще служили у ее отца…

     И вот наступил тот день когда она вошла в дом законного мужа. Непонятно сильно ли он рад возвращению пропавшей жены. На нем расшитый атласный халат, живот перетягивал золотой инкрустированный пояс.

     Супруг всплеснул руками, протягивая ладони к жене, но не спешил обнять.

     Понятно, что его волнует где была Илиона все это время. По версии отца девушка была похищена из гарема, а не сбежала. Но все равно мужа терзали нехорошие сомнения.

     Вот этим она и займется!

     Девушка опустилась на толстый ковер, потупив взгляд. Будто упала на колени, словно чувствуя вину.

     -Я… я должна о многом рассказать.

     Резким взглядом муж приказал стражнику смыться. Присел на край низкого дивана, положил мягкую руку на плечо Илионы, стараясь успокоить.

     -Пока я бродила, заблудившись в пустыне, со мной произошло… несчастье о которой женщине трудно сказать.

     -Кто-то из разбойников обесчестил тебя? Я мог о таком догадываться и печалился. –Вздохнул супруг. –Одинокая беззащитна в диких землях. Но в этом нет твоей вины, это не измена. Тебе трудно было сохранить свою честь. Я прощу… К счастью ты не понесла новую жизнь из от того, кто обесчестил тебя. Тебе надо забыть о прошлом.

     -Все гораздо ужаснее. О, муж мой, умоляю сохранить все в тайне. Ради меня и твоей дружбы с моим отцом. Пусть меня отведут в пустыню и оставят там, оставив немного хлеба и воды для пропитания. Пусть скажут что я умерла.

     -Что ты…

     -Когда я брела по пустошам, после того как убежала от похитителей, я стала добычей алгуля.

     Супруг вздрогнул, чуть не съехав с дивана на ковер.

     -Как же ты осталась в живых? –шокированно произнес он с нехорошим предчувствием.

     -Нечеловек оставил меня в живых, потому, что я женщина. Но утолил свою страсть, как они иногда делают. Теперь, муж мой, умоляю не прикасаться ко мне, я могу быть заражена. Мой долг предупредить своего законного супруга о том, что я не годна больше в жены как оскверненная.

     Муж смотрел на нее вытаращив глаза и как-то незаметно отдернул руку.

     Но вдруг будет сомневаться, подумает, что Илиона опять врет?

     Однако, разве нормальная женщина возведет на себя такую напраслину? Это же всё! Обьявить себя изгнанной из рода людей, отверженной, которая может стать тварью.

     -Я уже чувствую, –продолжала вдохновенно признаваться Илиона. –Я уже чувствую, что меняюсь. Порой во мне что-то просыпается, я могу набросится, хочется зарычать. Что-то со мной творится.

     -Мы должны подождать, –опомнился муж. –Может быть все обойдется, может ты останешься прежней.

     Подозревает, что она способна врать?

     -Нет. Может уже поздно. Надо мне уйти в пустыню до того как я превра… стану другой. Только не здесь, в твоем доме среди людей. Это будет позор для нашей семьи. Если стану алгулем в городе то меня убьют, а я не хочу умирать.

     Муж выглядел весьма озадаченным. Слишком сложная проблема свалилась на его голову. Пожелает ли он близости с ней? Осмелится ли теперь после таких признаний? Нет, теперь точно нет. Но отпустит ли? В этом нет уверенности. Может приказать запереть и хорошо сторожить.

     -Пойдем, –позвал супруг, вставая.

     Неподалеку от дверей до сих пор ждал один из стражников отца Илионы, провожавший ее до мужа.

     Она недоверчиво посмотрела на супруга, а потом лицо исказила ярость. Девушка оскалилась, издав звук похожий на сдавленный вой, сделав резкое движение в сторону мужа, вдруг развернулась и прыгнула на стражника. И на глазах у супруга с ревом разодрала на груди стража стальной бегтер почти сверху до низу…

     На мраморном полу зазвенели колечки, скреплявшие пластины чешуйчатого нагрудника. Оба мужчины уставились на дело рук Илионы. Требовалась нечеловеческая сила, чтобы вот так просто в приступе гнева рвать надежно склепанный закаленный металл.

     Девушка дико взглянула на мужа и он отшатнулся.

     -Мне все труднее сдерживаться. Кажется со мной начинается. Мне страшно…

     Стражник Мидхат попятился к двери, придерживая то, что осталось от его брони.

     -Стой, –прохрипел муж стражнику. –Останься.

     -Мое место не среди людей… –с горечью произнесла Илиона.

     Супруг посмотрел на жену, потом на стражника и решился.

     -Я заплачу тебе. Ты сейчас слышал и видел слишком многое. Поэтому именно ты увезешь мою жену в пустыню. И будешь молчать, потому, что тебе будет заплачено и за молчание. Иначе лишишься головы.

     Мидхат кивнул так что звякнуло то, что осталось от бегтера.

     -Но мне страшно везти ее…

     -Отвези меня недалеко. Дальше я сама. Я еще могу сдерживаться. Смогу уйти далеко в безлюдные места, где никому не смогу причинить вреда. Или в сторону империи.

     Империю мужу видимо не было жалко и он наклонил голову, соглашаясь.

     Прощание решили не затягивать. Все трое волновались и чувствовали себя нервозно.

     Мидхат вел Илиону по улице в сторону городских ворот молча. Но перед тем как отправляться в путь, пришлось заглянуть в чайхану.

     -Добавь еще десять золотых драхм.

     -А не много ли будет? –вяло возмутилась перенервничавшая девушка.

     -Мне еще кузнецу заплатить бегтер чинить, который я из-за тебя испортил.

     -Слушай, я тебе уже заранее заплатила и за кольчугу твою и за то, что ты позволил ее на себе разорвать. Тебе пришлось только стоять как истукан. А еще тебе мой муж заплатил гораздо больше. И тебе все мало?

     -Мне теперь куда возвращаться? А вдруг этот твой муж решит меня приказать зарезать, чтобы я не разболтал что случилось с его женой? Мне теперь в этом городке появляться нельзя будет. Я всю ночь зубилом и молотком кольца размыкал, потом ниткой незаметно скреплял, чтобы разорвалось легко, по пальцам себе попадал… Если амир про нашу хитрость узнает, он же голову мне прикажет оторвать.

     -Как он узнает? Кто ему скажет?

     -Да ты же сама разболтаешь! Знаю я вас, женщин. Язык у вас без костей…

     -Я разболтаю? –возмутилась Илиона. –Да знаешь ли ты… И вообще. Чтобы починить бегтер хватит и двух золотых. Там же не очень много колец скреплять, это же не новый делать. Так что не морочь мне голову. Я знаю что у кузнеца сколько стоит.

     -Откуда ты можешь знать? –бросил стражник.

     -Пришлось много одной бродить и оружие самой покупать и точить.

     -Ну ты удивила, женщина.

     -Мне надо еще перед дорогой в кузницу зайти, оружие купить. Не безоружной же мне одной в пустыне оставаться.

     -Хм, зайдем.

     Они зашагали в сторону ворот.

     -Но хоть еще пять драхм мне заплатишь, –снова прицепился стражник.

     -На что я потом сама жить буду? Ну хорошо, я тебе даже десять дам, но ты за это меня в сторону имперской границы проводишь. Ты же все равно решил в этот город не возвращаться.

     -Согласен, моя госпожа. Но тогда может быть ты будешь во время пути благосклонна ко мне? Ты красивая женщина.

     -Помнишь, что я рассказывала мужу, что меня поймал алгуль? Так вот это почти правда.

     -Как это почти?

     -Там было два алгуля.

     Стражник уставился на девушку и замолк.

     Илиона вместе с попутчиком заглянула в придорожную кузницу, где долго осматривала готовое оружие и наконец выбрала саблю и точильный камень. Приценивалась долго, понимая, что хотя деньги у нее еще есть, но со временем они будут только убавляться, а не наоборот.

     С оружием у девушки постоянно получалась одна и та же история. Она любила большие сабли, но они для нее были тяжеловаты. Ей бы сабельку полегче, чтобы ловчее орудовать женской рукой, но хотелось внушительности. И к тому же она все равно не умела сражаться. Для Илионы было важнее чтобы нападения вообще не произошло, поэтому пыталась произвести впечатление. Порой этои попытки оказывались наивными. Иногда срабатывало.

     Потом девушка заглянула к лекарю, оставив стражника у входа.

     Оттуда Илиона вышла, пряча небольшую баночку в сумку.

     -Что за снадобье? –усмехнулся стражник.

     -Мазь.

     -Что-нибудь женское, для красоты?

     -Нет, для сабли.

     -Какой мазью тебе надо смазывать саблю? Она у тебя больная что ли?

     -Мазью из яда скорпионов. Лекари частенько приторговывают ядами. –Улыбнулась девушка.

     Стражник в очередной раз поцокал языком, поражаясь.

     Через день пути по наезженной дороге Илиона и ее спутник присоединились к каравану. Девушка вздохнула свободнее, да и стражник понимал, что ему одному сопровождать ее через пустыню не очень безопасно. Разбойники поодиночке редко ходят. Двое или трое на вооруженного стражника в кольчуге напасть бы не решились, а вот если дюжиной окружат то деваться некуда.

     Вечерами купцы садились вокруг пары костров, обменивались слухами и рассказывали страшные истории. Иногда про страшных гиеноооборотней. Считается что они иногда они плетутся следом за караванами, чтобы ночью настигать отставших. Правда чаще им достается захромавшая или приболевшая скотина, которую приходится резать или бросать, чтобы не задерживаться из-за нее надолго и не тратить воду.

     Илиона тайком улыбалась. Знали бы торговцы кто с ними путешествует рядом. Если прознают то неприменно изгонят из каравана, даже несмотря на то, что теперь девушка была уверена, что она из тех, кто плохо поддается заражению и не превратится.

     Дорога ждала еще очень долгая. Караван неспеша двигался на запад.

     * * *

     Гай чувствовал себя ужасно подавленным. У алгуля до сих пор не могли выйти из головы слова сивиллы.

     А ведь император все слышал… Гиеночеловек все время ждал, что повелитель поинтересуется. Лакапин не тот человек чтобы просто забыть. Гай просто шкурой чувствовал, что столь подозрительный владыка отличается вниманием к деталям.

     Однажды идя по дворцовому коридору алгуль встретил служанку, несущую цветы в вазе. –Сивилла помнит о тебе, –мимоходом заметила девушка, но пока ошарашенный гиен оглядывался, сказавшая затерялась среди других рабынь. Лицо ее он не успел разглядеть.

     -Ты должен прислушаться к воле сивиллы. Твое прошлое можно спрятать под шкурой от императора но не от богов. –В другой раз вкрадчивый голос добрался до чувствительных ушей с другой стороны зеленой изгороди из замысловато подстриженного кустарника. Алгуль дернулся, но обходить препятствие слишком долго, а за это время говорившая скрылась.

     Гиеночеловек сел на край мраморной скамьи и обхватил голову руками.

     Во дворце среди служанок шпионки сивиллы. Это-то понятно. Но самое неприятное, что колдунья прицепилась к нему, Гаю. Она невероятным образом знает его личную тайну и похоже, что этим его собираются шантажировать.

     Сивилла хочет запугать и заставить действовать в своих интересах. Но чего она от него хочет? Втянет в какой-нибудь заговор. Не иначе. Молодой алгуль понял, что оказался меж двух огней. Гиен застонал сквозь зубы. Если император узнает кто Гай на самом деле то… что тогда? Что тогда будет? Но с другой стороны подчиняться сивилле означает, что он все равно попадет в неприятности. Такими как он часто жертвуют во время дворцовых заговоров. Не хватало еще чтобы его казнили, свалив всю вину… Но как пройти против воли мерзавки, если она видит его насквозь?

     Никто же в целом мире давно не должен знать кем был алгуль когда-то. Неужели она правда провидит мысли и судьбы? Это нечестно, против правил, но бесполезно причитать и жаловаться богам. Сивилла говорит, что действует от их имени.

     Что будет, если повелитель узнает о прошлом Гая? Алгуль смутно представлял такой исход событий.

     Вроде бы император хорошо относится к Гаю, жизнь начала устраиваться. Но сивилла все испортила! Но рассказывать Лакапину нельзя. Теперь гиеночеловек боялся повелителя.

     Алгуль долго терзался сомнениями.

     Идти на поводу у сивиллы опасно для жизни. Она знает насколько Гай боится разоблачения и умело пользуется его страхом. А может быть страх преувеличен и все не так ужасно? А если взять и назло мерзавке добровольно рассказать все императору? Чистосердечно, не дожидаясь пока провидица его выдаст.

     Идя как на казнь, алгуль не с первой попытки смог встретится с Лакапином.

     Император встретил его благосклонно.

     -Я должен рассказать. Даже если потом вы прикажете меня убить.

     -Почему я должен тебя убить? –поинтересовался повелитель, присаживаясь в кресло посреди своего кабинета.

     -Потому, что я дурак, –буркнул гиен.

     -Если я казню всех дураков то кем же я буду править? –улыбнулся император.

     Алгуль вздохнул.

     -Сивилла…

     Лакапин сразу насторожился.

     -Она грозила, что раскроет кто я на самом деле. Если я не буду тайно служить ей. Против вас. И я решил сам… –произнес Гай.

     -И чего же она знает о тебе такого интересного?

     -Я не представляю как она это узнала. Никто не мог догадываться о мой прошлом. Я уже сам начал забывать! А она напомнила…

     -Кто же ты такой, что я должен тебя убить? Почему же мне придется? –полюбопытствовал повелитель Диспатера.

     -Как соперника. Я имею больше прав на престол по праву рождения.

     Лакапин странно посмотрел на гиенообразного.

     -Ты утверждаешь, что ты законный император?

     -Я не хочу быть никаким императором, –взмолился Гай, у которого холод, пробежавший по спине заставил шерсть на загривке подняться дыбом, –я просто хочу жить!! Просто дышать, пить, любить кого-нибудь. Мне большего не надо. Когда год за годом ожидал, что меня зарежут в амфитеатре, я просто мечтал, чтобы все это прекратилось и никто не хотел бы мне выпустить кишки.

     -Тогда почему же ты говоришь, что имеешь больше прав на престол?

     -Я не хочу даже, чтобы об этом кто-нибудь знал! Просто ненужных наследников всегда убирают… Я же говорю, что не хочу быть императором.

     Лакапин внимательно на него посмотрел, оценивая абсурдность ситуации.

     -Так кто же ты? Точнее… как же ты тогда выжил? Ведь тебя тогда подняли на копья и облили горящей смолой.

     -Нет, это не меня…

     -Итак, Целер Безумный жив… Хотя все его много лет считают мертвым.

     -Нет! Я не это чудовище. Меня тоже много лет считали мертвым. Гай-это мое настоящее имя. Я его племянник и жертва. Целер не просто решил убрать малолетнего мальчишку, который должен был стать императором, когда повзрослеет. Просто убить ему показалось мало. Этот извращенец уже тогда заразился… так и я стал алгулем. Безумному, как вы знаете, нравилось устраивать гладиаторские бои между подростками. Он заставил меня участвовать в этом развлечении. Я до безумия боялся крови, но больше чем на кровь ему нравилось смотреть на отчаяние и страх. Того, кто ему понравился, он приказывал приводить к себе…

     -Любопытно. Одна из выживших жертв ненормального Целера, да еще мой родственник… –улыбнулся император. –Гиена, хотя и не претендующая на престол, что странновато для моего родственника.

     -Повелитель, как вы распорядитесь на счет меня?

     -Не думаю, что ты опасен для престола. Твой нынешний облик навсегда закрыл тебе дорогу к трону. Продолжай жить во дворце, так… естественнее. Я привык, что многие кто меня окружает во власти, гиены по своему моральному облику, пусть же среди них будет тот, кто таков внешне. Думаю, что ты мне еще пригодишься. Именно потому, что ты жертва Целера и его родственник… я даже рад.

     Император явно что-то уже задумал.

     -А как же угрозы…

     -Что же касается сивиллы, то мы подождем. Посмотрим, что она предпримет. Это правильно, что ты мне сказал.

     * * *

     Гай и Сунра продолжали обитать во дворце, хотя их положение было еще не очень определенным. То ли приближенные императора, то ли телохранители.

     Гиеночеловек немного дурея от свободы, еще не мог до конца поверить, что ему можно почти везде бродить по дворцу, отдыхать в его садах.

     Щурясь от солнца, чувствуя слабый ветерок, Гай просто наслаждался жизнью.

     В тени оплетенных вьюнками колонн им с Сунрой накрыли стол. Гиен разлегся на ложе вдоль стола, как было принято возлежать за пиршеством у аристократов. На алгуле теперь была короткая белая туника модная у молодежи. Взяв с подноса кисть винограда и задрав ноги на край ложа, Гай неспеша отрывал по сладкой сочной виноградине, посматривая сквозь нее на солнце. И не всегда сплевывал косточки.

     Нежное прожаренное мясо, с ароматной маслянисто блестевшей золотистой корочкой, еще в начале трапезы тоже сгрызено с костями.

     После не очень свежих мослов, которые бросали в кашу гладиаторам, здешняя пища была слишком изыскана.

     Неужели у него будет нормальная жизнь как у свободных людей?

     Недалеко был наполнен небольшой бассейн.

     Гай остановил за руку служанку, проходившую мимо. Девушка, испуганно дернулась и вся как-то поникла.

     Наверное она все еще не привыкла к виду гиенооборотня, а то, что он ее схватил ее совсем шокировало.

     -Не бойся, я не причиню тебе вреда, –спохватился алгуль. –Ты ведь в этой части дворца служишь?

     -Да, я рабыня бассейнов.

     -Это что, ты помыться помогаешь, спинку потереть? –улыбнулся гиеночеловек.

     -Да… да, –она почему-то задрожала, словно готовая зарыдать.

     -Неужели я такой страшный? –тихо спросил гиен, ободряюще улыбаясь. Но это ее нисколько не успокоило.

     -Не знаю…

     -Я же не кусаюсь… –честно сказал Гай. –Погладь меня, я совсем не злой. Не надо меня бояться.

     -Ты наверное добрый, –согласилась рабыня, –хоть и как зверь.

     -Хотя чего же ты боишься?

     -Я обычно… в бассейне служу… помогаю мыться господам, а они перед этим мной пользуются. Каждый из гостей, живущих во дворце, имеет право использовать меня для получения удовольствия. И даже ты… Только не делай этого со мной. Прошу, не надо…

     -Ну, что ты… Нет, я тебя не трону. Только скажи, я такой безобразный?

     -Нет, я не это хотела сказать. Кажется ты даже обаятельный. Но если ты воспользуешься мной как мужчина, то я заражусь и обрасту шерстью. И меня отдадут в Виктимал.

     -Не бойся, я не пожелаю для тебя такой участи. Хотя сейчас император не отправляет всех алгулей на арену. Меня ведь оставил жить во дворце.

     -Раз император поселил тебя здесь, то я и тебе должна прислуживать.

     -Но я же не человек, мне многое нельзя, наверное.

     -Может и нельзя, только мне потом поздно будет жаловаться…

     Гай влез в бассейн, а рабыня была вынуждена своей профессией последовать за ним. Вода была теплой, а ловкие пальцы служанки втирали в мех алгуля какую-то душистую жидкость. Вдвоем там было не очень просторно и обнаженность девушки придавала этому мытью совсем уж интимный смысл, особенно, если учесть, что рабыне рано или поздно придется добраться до всех мест.

     -Ты ведь добрый, –полуутвердительно предположила служанка с немалой надеждой.

     -Тебе не следует опасаться, –в очередной раз успокоил гиеночеловек. –Если бы ты знала, что я… никогда не занимался этим с женщинами, только с себе подобными.

     Гай решил, что это признание уменьшит страхи рабыни. И точно. Она явно стала ему больше доверять. Мяла его мех как-то ласковее, явно в ее глазах угроза от зверочеловека как-то уменьшилась.

     -А тебе совсем не нравятся женщины? –любопытства она теперь не сдержала, –у тебя от них нет удовольствия?

     -Я же просто не пробовал никогда.

     -И не хочется?

     -Хочется. Но я же не собираюсь превратить тебя в гиену.

     Девушка насторожилась. Ведь ничто кроме доброй воли полузверя не отделяет ее от участи быть зараженной и превращенной. Гай конечно чувствовал соблазн, но о существовании собственной совести он тоже старался никогда не забывать.

     Поэтому просто прикрыл глаза, запретив себе злоупотреблять бесправностью рабыни.

     Через некоторое время он расположился на освещенной солнцем скамье в саду, просушивая мех на солнце. А рабыню лукаво подослал к Сунре, долго рассказывая ей какой он хороший друг, несмотря на то, что дикий варвар, и что человекольва не надо боятся.

     * * *

     -А почему бы нам не прогуляться по городу? –заметил Гай. –Я с детства не бродил по улицам Диспатера. Все же родные места.

     Сначала алгуль сам сомневался, что их пустят. Неизвестно как воспримут прохожие гуляющего рядом гиеночеловека. Ведь их раньше горожане могли видеть только на арене. С фелисом попроще, но человекольвы-рабы тоже не ходили просто так без присмотра хозяина. Но гиен догадался позвать с собой слугу. Так хотя бы их не остановит уличная стража. Впрочем если остановит, то она наверное уже осведомлена, о новой причуде императора, который решил брать в телохранители алгулей. Они же теперь как бы на императорской службе.

     Гай обнаружил, что со времен его мальчишества, когда он был еще человеком, город почти не изменился. Знакомые улицы настроили гиеночеловека на ностальгический лад.

     В Диспатере было много старых переулков где почти прижимаясь к стенам домов росли деревья, чьи узловатые корни вспучили мостовую. Улицы шли немного под уклон, иногда разделяясь пологими лестницами. Гай помнил все это с детства, когда-то давно, в человеческой жизни он бродил здесь с друзьями…

     Гиеночеловек понял, что Сунре не обьяснить какие чувства вызывает Диспатер у его родного жителя, для Гая это была родина, которая могла быть такой разной, от тихих переулков до торжественных проспектов, заполненных народом. От грязной клоаки канализационных траншей до возвышенных храмов. И одно не могло без другого.

     А Сунра до этого еще ни разу не ходил сам по такому необъятному городу, еще дивясь, что людей так много, хотя уже видел большую толпу в амфитеатре.

     Алгуль показывал человекольву храмы и мосты, большие статуи и площади.

     -А вон там собираются мудрецы, –показал он на беломраморные портики колонн ниже аэдеса. –Любой может подойти и послушать. Или поспорить, если захочет.

     Небольшими группами сидели немолодые уже люди в длинных белых тогах до пят. У некоторых на тогах пурпурная полоса каймы, но эти спорили о политике.

     Другие что-то писали мелом на плитах, которыми вымощен портик изнутри. Седобородый мудрец водил клюкой по полу. На конце его палки скорее всего выемка, куда вставлялся кусочек мела, поэтому ему не надо нагибаться. И он мог гордо начертить геометрическую фигуру, не унижаясь ползанием.

     -Они иногда спорят о странных вещах. –Заметил Гай. –Вот сейчас спорят можно ли делить на ноль.

     -Что делить?

     -Цифры.

     -Зачем их делить? Мудрецы же грамотные, каждый может себе сам сколько хочешь нарисовать.

     Один из спорящих обратил внимание на фелиса.

     -Они пытаются выяснить что будет если что-то разделить на ноль. Может бесконечность. Но может быть деление на ноль это бессмыслица.

     -Конечно же бессмыслица, –без сомнения произнес Сунра. –Это же понятно.

     -Что может понимать в философии звероварвар? –откликнулся расслышавший эти слова ближний мудрец.

     -Но почему же сразу отвергать его мнение? –снизошел самый старший. –Мы должны быть готовы выслушать и его слова, если он попытается их логически доказать. Почему при делении на ноль не может получится бесконечность?

     Внимание людей в тогах обратилось на человекольва. Некоторые посматривали так, будто вообще удивились, что он вообще может говорить.

     -Потому, что я знаю как делить добычу на нескольких товарищей. Но как можно делить добычу на никого? И разве она от этого станет бесконечной? –фелис посмотрел на мудрецов снисходительно как на умалишенных. Пошел дальше, оставив их в озадаченном состоянии.

     * * *

     На одной из улиц в нижней части города, перед входом в какое-то здание, которое можно принять за таверну, Сунра увидел фелиса, апатично сидящего в стенной нише. Человеколев оказался прикован цепью, идущей от ошейника. Кроме этого ошейника на нем больше ничего не было.

     -За что его так? –спросил звероварвар Гая. –Здесь торгуют рабами?

     -Нет, его не продают. Точнее продают, но не насовсем. Просто на этой улице можно заполучить раба на время для утех.

     -Для каких утех? –подозрительно уточнил Сунра.

     -Для телесных. Некоторые жители Диспатера предпочитают для любовных развлечений не людей.

     Звероварвар гневно оскалился и с презрением посмотрел на прикованного.

     -Ну, во-первых, знатные диспатерианки знают, что можно не опасаться забеременеть или подхватить болезнь. А еще некоторые молодые люди… тоже находят своеобразное удовольствие…

     -Что?

     -Я хочу сказать, что не только женщины иногда платят за время с таким рабом.

     Сунра зарычал. И прежде чем Гай его успел остановить, шагнул к прикованному сородичу. На глазах замешкавшегося алгуля, он схватил раба за шею и поднял на ноги.

     Невольник так растерялся, что только захрипел, ошалело глядя на разгневанного.

     -Сунра, что ты делаешь!? Ты же его задушишь!

     Звероварвар с самым решительным выражением на морде, двинул раба об стену.

     Гиен схватил разъяренного друга за руки, пытаясь оттащить от несчастного.

     -Но его то за что? –вопросил Гай, –Я понимаю, что ты разозлен, что твоих сородичей используют в Диспатере таким позорным способом, злился бы на людей! Но этого беднягу за что?

     -За то, что он позволял с собой это творить. Он покорностью опозорил наш род!

     -Он же не виноват!

     -Он должен был умереть, но не позволить себя осквернять! –прошипел Сунра.

     -Но он же не из твоего клана!

     -Все равно! –не унимался фелис, –Это слишком сильный позор, позволять с собой такое людям делать. Этот позор на весь род акааражей, даже если он не из нашего клана.

     -Но, Сунра, этот фелис никогда не был в ваших кланах! Откуда ему знать про ваши правила чести? Он же, скорее всего уже рожден рабом, его вырастили послушным и ласковым.

     -Такой ничтожный не должен существовать!

     -Ты, что всерьез его захотел убить? –Гай все еще безрезультатно пытался оторвать друга от жертвы.

     -Отпусти его! –вмешался еще один голос. Рядом появился молодой человек нескладного телосложения, который тоже полез защищать прикованного, безрассудно вклиниваясь между ним и Сунрой.

     Звероварвар удивленно посмотрел на человека, который так самоотверженно полез прикрывать собой раба.

     -Не трогай его! –возопил молодой диспатерианин. –Он хороший…

     Теперь Сунру держали за руки вместе Гай и этот человек. Впрочем от его помощи было мало проку. Алгуль опасался как бы звероварвар ненароком не свернул этому защитнику шею. Он же человек и, скорее всего гражданин Диспатера. Тогда жди большой беды.

     Да и на всю эту возню сейчас кто-нибудь выйдет из дома, еще стражу позовут.

     -Сунра, ты дикарь! –с чувством высказался Гай.

     Однако фелис нисколько не обиделся. На языке акаражей слово дикар, как и на языках сатрапий востока, означало «идущий покорять». То есть алгуль его просто обозвал захватчиком, что для воина было вполне приемлемым.

     К счастью Сунра немного успокоился.

     А молодой человек вместе с Гаем начали утешать полупридушенного раба, ошейник которого немного защитил от железной хватки звероварвара.

     Прикованный фелис не выглядел слабаком, но он просто не приучен был защищаться. А еще его шокировало за что его грозились убить.

     Сунра посмотрел, сплюнул и отвернулся, проворчав что-то о мерзости жителей Диспатера.

     А Гай заинтересовался почему это молодой гражданин столицы ни с того ни с сего проявил неравнодушие к какому-то прикованному рабу. Диспатерианин тоже явно недоумевал, как здесь оказался алгуль.

     -Зачем этот фелис напал? –поинтересовался молодой человек.

     Гай подумал как же обьяснить причину ярости своего друга жителю столицы. Может и не понять. И все же вкратце обьяснил ему смысл обычаев жителей пустыни.

     А сам к тому времени понял, что неспроста гражданин города защищал прикованного раба и вообще здесь оказался.

     -Я собирался его выкупить, –признался диспатерианин. –Я давно здесь бываю.

     -Так вот оно в чем дело. –Догадался гиен. Нескладный молодой человек, изгой, которого скорее всего обижали сверстники в детстве, который не нашел себе любовниц или любовников из молодежи, сексуально самоутверждался с таким рабом. С фелисом, который намного сильнее и красивее его, но вынужденный быть послушным.

     -Неправда, –весь красный, возмутился молодой человек. –Мы не просто… не только… он стал моим другом, я давно обещал, что накоплю денег и возьму его к себе. Мне и любить то в жизни больше некого…

     В чем-то Гай его понимал. Странные формы порой принимает рабство и взаимоотношение хозяина и невольника, особенно в этом городе.

     * * *

     Геродиан Лакапин поглощенный своими идеями, которые продолжал скрывать от окружающих, в раздумьях бродил не только по дворцу. Время от времени он снова собирался за город. Своего нового телохранителя и Гая брал с собой не всегда, но на этот раз позвал.

     Сначала император тайно прибыл в одну из своих загородных вилл и уже оттуда решил двинутся пешком. С собой еще взял двух доверенных легионеров из новых преторианцев и какого-то старика в белых одеждах жреца аэдеса.

     Сунра, привыкавший к своему месту в свите императора, не спрашивал куда они идут. Понял только, что об этой прогулке повелитель, разумеется, опять не предупредил никого из придворных. Да и своим телохранителям Лакапин обычно заранее не сообщал куда направляется.

     Наверное считал, что лучшая защита –это когда заговорщики, не зная где им поджидать императора, не сумеют подготовить засаду.

     Миновали кладбища и мавзолеи в северной части города. Местность становилась все гористее и пустыннее. На северо-западе от столицы поместий и садов почти не было. Дорога полого вела вверх.

     Иногда навстречу двигались телеги, сопровождаемые рабами в запыленной одежде. Эта зловещая серая пыль мало напоминала обычную. Невольники возили с отрогов горы вулканический пепел. Фелис не мог знать, что после смешивания с водой и шлаком, если до этого пепел еще не попадал под дождь и не отсырел, он твердеет. Получаются блоки достаточно прочные, чтобы строить дома. Такой материал пользуется особенным успехом у небогатых жителей этой местности, которым не хватает денег на кирпич.

     -Мы идем по дороге, которая вела из старого Диспатера к морскому порту, –Гай вернулся к привычке рассказывать на ходу Сунре куда они идут. –Город с каждым веком смещался ближе к побережью. Сначала столица была вынужденно перенесена подальше от вулкана. А потом уже медленнее передвигалась вслед за отступающим морем.

     -Похвально знать свою историю, –благосклонно отметил император.

     Как замечали многие, повелитель часто предпочитал ходить пешком, хотя мог бы велеть прислать рабов с носилками. Но в лектику почти никогда не усаживался, справедливо полагая, что длительные пешие прогулки не дают ему потолстеть больше, чем есть сейчас.

     Впрочем сегодня намечалась не простая прогулка для улучшения самочувствия императора. Только сейчас Сунра узнал, что Лакапин для чего-то решил посетить развалины прежней столицы.

     Темной массой нависала гора Цекул над сумрачными долинами у ее подножия. Гай ощущал робость при мысли, что они сейчас идут туда.

     И с каждым часом пути, по мере того как земля становилась бесжизненнее, эта робость перед громадой вулкана возрастала, но так же росло и любопытство, свойственное молодому алгулю.

     А Сунра хмурился. Хотя фелисы не обладают столь чувствительным нюхом как настоящие львы, но сернистый дым, извергаемый глубокими трещинами, немилосердно бил по обонянию жителя пустыни. Даже горожанин Гай с неимоверным трудом выносил испарения, когда не удавалось обойти расщелину стороной.

     Путешественники видели одну из тех трещин, которые светились в глубине, будто наполненные углями.

     Гора становилась все внушительнее и чаще попадались развалины. Загородные виллы богатых жителей старой столицы. Веками эти черные стены и колонны стоят среди мертвой серой земли и камней. И трудно представить, что здесь были сады и виноградники.

     Но прежняя столица дальше по пути к темной громаде горы, которая закрывала половину горизонта, и даже обхватывала с других сторон кряжами отрогов.

     По хорошо сохранившейся дороге оказалось легко идти. Ее расчищали потому, что пользовались.

     Недалеко в побочном ущелье трудились рабы. Разбивая сцементировавшуюся корку они добывали из под нее еще не затвердевший от влаги тяжелый пепел. Полуобнаженные люди с замотанными лицами все в серой пыли. Ее нельзя вдыхать, жжет попадая в горло, оставляя едкий привкус во рту. Еще хорошо, что пепел уже слежавшийся, иначе от его вдыхания не защитили бы такие простые меры предосторожности как тряпка, закрывающая нос и рот.

     Вулкан давал городу материал для строительства, хотя его темный конус маячивший вдалеке был постоянным напоминанием об угрозе.

     Твердеющий материал, который в Диспатере получали из пепла здесь называли просто кемент, из него в столице, в нынешней и в прошлой, было много чего построено, поскольку он отличался долговечностью, которой хватает на тысячелетия. Если конечно, знать как правильно готовить смесь и как строить.

     Но путь продолжался. Уже никто не встречался на дороге и как-то потемнело.

     В сторону мрачной горы идти становилось все страшнее. Руины прямо в одной из долин у подножия.

     Гай чувствовал боязливый восторг, что окажется там, в тех безжизненных местах, куда все нормальные жители Диспатера предпочитали не ходить.

     Постепенно стало понятно, что путники бредут уже по тому, что осталось от старой столицы. От хижин бедняков на окраинах ничего не сохранилось, поэтому понять что вошли в город можно только по домам попрочнее. Их крыши давно провалились, не выдержав веса пепла. Видны лишь стены и колонны.

     Мрачное освещение делало дальние строения все более красноватыми. Чем дальше тем более зловещими казались под оранжевеющим сумрачным небом руины храмов.

     Украшенные барельефами фронтоны с колоннадами величественных зданий не имели крыш. Хотя с некоторых еще не упали статуи.

     Красноватый сумрак позволял видеть недалеко. В нем терялись дальние здания и ряды колонн.

     Впечатлительному Гаю мерещились под застывшими лавовыми потоками вплавленные в камень скелеты людей. Хотя это конечно только фантазии. Костей не остается при таком жаре.

     Некоторые колонны стояли поднимаясь из застывшей лавы, некоторые вплавлены в поток наклоненными или упавшими.

     Аэд по пути рассказал, что под верхней частью старого Диспатера сохранились подземелья. Лава затопила не все из них.

     -Туда наверное лазают искатели сокровищ? –поинтересовался Гай. Ему самому было жутко и он сам в таком состоянии представить не мог что сам бы полез.

     -Иногда отправлялись, –зловеще улыбнулся жрец, как и ожидал алгуль.

     -И они, конечно не возвращались живыми? –Гаю не надо было подсказывать.

     -Почему же? Пару раз кто-то даже вылезал на поверхность. Правда ничего не нашли. Один на поверхности умер, долго кашлял в судорогах, другой память потерял.

     -А что там?

     -Обычно надышутся ядовитым дымом из глубин и умирают еще в подземельях. А сокровища, те, что не успели вывезти, скорее всего под толщей застывшего камня. Не достать. Один выживший рассказывал, что их по глупости угораздило залезть в подземный коридор, затопленный застывшей лавой почти до потолка. Они ползли протискиваясь между потолком и шершавым камнем бывшего потока. Там очень тесно было. Выживший догадался вовремя вернуться. У них одна масляная плошка со слабым огоньком на всех была. Когда тот попытался бежать ему свет не дали, самим нужен был, но он так жить хотел, что в темноте наощупь полз. А эти… так он их и запомнил. Там где-то остались…

     Гай поежился. Страшные истории он любил, но не когда их рассказывают в таком месте.

     Похоже аэд разговаривать о подобном обожал еще больше.

     -Когда погибал старый Диспатер часть людей пытались спрятаться в подземельях. Но их замуровало в разных местах стекающей сверху лавой. Если пробить слой камня то мы нашли бы пустоты с грудами спекшихся костей.

     Алгуль оглядел мертвые улицы и покосился в сторону горы.

     Сунра здесь себя чувствовал до нервозности неуютно. Чуждый мир застывшего камня под багровеющим небом, обожженная едким дымом гортань. Носом он вообще ничего не чувствовал уже.

     Вулканический пепел оказался совсем не похожим на пепел обыкновенный, по сути являясь каменной пылью, оставляющей на зубах скрип песка, и при этом едкий. Попадая при вдыхании в горло он обжигал даже холодный.

     -Там дальше нижние кварталы, –указал аэд, –их придется обходить. Это несколько улиц в нижней части долины. Спускаться туда нельзя.

     -Почему? –встрял Гай.

     -Оттуда не возвращаются.

     На взгляд алгуля развалины ниже ничем не отличались от тех, где сейчас остановились путники.

     -Смерть наступает быстро. Она не видна, ее трудно почувствовать, а потом бывает поздно.

     В красноватом сумраке Гай видел широкие ступени, полого уходящие на улицу немного ниже. Там такие же дома без крыш, стены и фундаменты. Спуститься так легко…

     Алгуль оглянулся на жреца и императора.

     -В тихую погоду смерть может настигнуть уже на середине ступеней, –предостерег аэд. –Но обычно умирают там внизу на мостовой. Можешь попробовать спуститься на несколько шагов, но не отходи далеко, чтобы тебя успели вытащить.

     Любопытный Гай спустился на несколько ступеней и ничего особенного не почувствовал. Сначала все было по прежнему. Но от волнения у него участилось дыхание. Алгуль стал дышать чаще и гораздо глубже.

     И тут он понял, что дышит так не от волнения. Дыхание стало каким-то конвульсивным. Тело против воли жадно хватало воздух, но не могло им насытится. Пока в этом не был ничего мучительного. Даже любопытно.

     Но весьма быстро Гай понял, что у него сейчас закружится голова. И он поспешил поскорее подняться на несколько ступенек повыше, испугавшись, что вскоре это станет для него сложным делом.

     Краем глаза алгуль уловил, что Сунра готов был уже его вытаскивать, заметив, что друг покачивается.

     -Что это было? –спросил Гай, пытаясь отдышаться.

     -В долинке скапливается мертвый воздух, которым нельзя дышать, –улыбнулся аэд. –Сейчас ты смог вылезти, тебе даже забавно, а вот если бы потерял сознание там внизу около домов то тебя некому было бы вытащить. Некоторые там и оставались.

     * * *

     Уставшие присели отдохнуть в сумраке тени здания, залитого теперь лавой. Оно еще стояло, но языки расплавленного камня прошли через него проломив местами стены. Алгуль подумал, что под этой коркой сморщенного камня могли находится останки тех, кто не мог спастись.

     -Я слышал старую легенду… –почти шепотом начал рассказывать Гай, пользуясь мрачностью обстановки, хотя понимал, что в таком месте ему самому от такой истории станет жутко. –Про этих людей, которые сгорели в пепле. Ну, я же говорил уже, что от них остались только пустоты в окаменевшем слое пепла. И… эти пустоты… пустоты в камне, повторяющие формой бывшего человека, они… ну, ходит такое страшное поверье, что они продолжают жить собственной жизнью.

     Место и время для подобных суеверий было явно неподходящим, потому, что слушавшие и так слишком поддались впечатлению, которое наводил мертвый город.

     -И они… как бы движутся в камне, эти пустоты, оставшиеся от человека. Но мы это не видим. Но эти пустоты, они жаждут заполнить свою пустоту и не могут. Хотят засосать в себя человека.

     Даже здравомыслящий Сунра поежился, чувствуя, что сидит на камне, а несносный Гай это заметив, так же шепотом добавил:

     -Они могут снизу протянуть руку сквозь камень и коснуться…

     Мало кому удалось не вздрогнуть. Сунра сощурился, подумав, не залепить ли гиену затрещину, чтобы не болтал всякую чушь.

     Император улыбнулся, хотя тоже вроде бы на мгновение поддался общему настроению.

     -Эти легенды о пустотах, которые могут двигаться в пепле, не совсем лишены логики. –Начал неспеша говорить Лакапин. –Потому, что по размышлению мудрецов Диспатера любая пустота-это форма. А в нашем городе, где обычным делом является отливать статуи по форме, такая мысль приживается. Мудрецы такие люди, что могут месяцами, годами развивать какую-то мысль, приходя к весьма странным выводам. Например, они дорассуждались до того, что живой человек тоже имеет какую-то форму, за пределы которой он не выходит когда растет. Иначе он был бы бесформенным. А когда человек умирает, то вместо него остается пустота в пространстве, его тень. Не та тень, которую вы видите под собой, а тень иного свойства, пустота бывшая при жизни его формой. Хотя, если подумать, то и любая тень это тоже пустота, отсутствие, например отсутствие света.

     -Но раве простая тень может быть формой? Она же… плоская. –усомнился алгуль.

     -Представь себе закрытый кувшин. Вокруг него свет, но внутрь он совсем не попадает. Так что весь кувшин заполнен тенью.

     -А… понятно. Значит тень может быть такая… –Гай развел руками, –объемная. Но как представить пустоту внутри другой пустоты? Значит тени мира мертвых в Дис Манибусе это такие пустые формы умерших людей?

     -Об этом идут давние споры среди мудрецов и служителей богов. Мы не можем знать, что такое существование в подземном мире теней. Но мифы Диспатера, которые являются одним целым с религией его народа, основаны и на этом.

     * * *

     Путники снова шли по плитам верхней улицы, с которой ветры местами сдули пепел, видели провалившийся посередине массивный древний мост, опоры которого были намертво вплавлены в замерший навеки лавовый поток, заменивший реку.

     Нижние кварталы пришлось обходить стороной, но так маленькой группе бредущих удалось подняться к тому месту, где когда-то находились храмы у верхних ворот.

     Они подошли к высокой арке, которую поддерживал две огромные статуи обнаженных минотавров. Их подножия утонули в лаве но все равно колени исполинов были выше головы путников. Император и его спутники поднялись между ними по застывшему потоку. Выпуклые каменные глаза смотрели сверху на нечасто появляющихся здесь живых.

     Гай все еще не мог привыкнуть к раскатам грома, которые идут не с неба, а из неведомой бездны под ногами.

     -И город и гора теперь принадлежат подземному миру и подземным богам, –тихо произнес аэд.

     Здесь в это верилось.

     Император изъявил желание подняться на гору.

     -Я знаю, что иногда жрецы вашего храма взбираются к самому кратеру.

     -Это не всегда удается. Нужно заранее точно знать, как будет себя вести Цекул. Быть застигнутым пепловым дождем где-то на склоне…

     -Вы из поколения в поколение следите за горой и ее нрав вами хорошо изучен.

     -Сейчас период спокойствия. Вулкан просыпается по-настоящему раз в два-три года. Мы почти сроднились с недрами горы и чувствуем заранее выбросы пепла, которые происходят и чаще. Но опасность сохраняется всегда.

     -Так что же вы скажете?

     -Сегодня гора будет спокойна. В такие периоды мне удавалось подниматься на нее. Но ошибка возможна всегда. От гнева недр не спасут даже небесные боги, потому, что там в глубине власть других богов…

     Гигантский мрачно-серый конус без вершины казался ровным только издали. Его изрезали многочисленные вертикальные борозды оврагов. То, что с некоторого расстояния выглядело как бороздки на склоне, оказалось целыми долинами, идущими сверху вниз. На дне этих оврагов лежали самые огромные глыбы размером с дом, пространство между которыми сглаживалось глыбами поменьше и пеплом.

     Аэд находил тропинку не спускаясь в овраги.

     Учитывая, что грузноватый император не отличался особой прытью, подьем мог растянуться на много часов.

     Удивительно было откуда, у привыкшего к дворцовой жизни, Героидиана Лакапина берется такая настойчивость, но он казался одержимым непонятной целью. Быстро начал страдать одышкой, но шел с упорством, развеявшим презрительное отношение, которое должно быть у гладиатора к, вроде бы изнеженному, сидельцу на троне. Тем более, что сам Гай никогда в одиночку в здравом уме не полез бы на вулкан. Ему и сейчас вся их компания взбирающаяся по мрачному склону, казалась безумной.

     Но если повелителю взбрело в голову заглянуть в кратер, то телохранителю тем более не годится проявлять робость, даже если придется лезть за императором в преисподнюю.

     Сунра тоже всем нутром чувствовал угрозу, исходящую из недр страшной безжизненной горы. Все понимали, что если что начнется, то они даже спустится не успеют, но поднимались выше, не желая отставать от императора.

     Двуногие фигурки как едва заметные мелкие букашки ползли по наклонной бороздчатой поверхности, напоминающей очень старую грубую древесную кору из камня. Порой вереница скрывалась в борозде оврага и не скоро снова поднималась на открытую поверхность.

     И вот наконец они стояли на краю кратера.

     Колоссальная чаша утопала во мраке испарений. Амфитеатр Виктимала показался бы ничтожным по сравнению с ней.

     Один край, обращенный в сторону старого Диспатера, был обломан. Именно в ту сторону изливались во время извержений основные лавовые потоки.

     А в центре чудовищной чаши чернел страшный провал. При взгляде на него бросало в дрожь. Тьма багровела в нем ощутимым жаром. Иногда казалось, что облака дыма над провалом еле заметно подсвечиваются снизу.

     Не каждый день видишь воочию настоящий пролом в иной мир, потусторонний загробный мир нижних богов Диспатера. Гай с замиранием зачарованно смотрел в гипнотизирующую бездну провала, понимая, что видит то, что не положено видеть еще живым.

     Крохотная группа застыла на краю кратера и только он остался в окружающем мире. Склон вулкана ниже тонул в серой мгле облаков, а впереди дымы ползли по склонам чаши.

     Гаю вспомнилось что он читал о жертвоприношениях Цекулу, которые совершались в древние времена и возможно тайком проводятся и сейчас.

     Представилась теряющаяся на фоне склонов чаши цепочка обнаженных юношей и девушек, спускающихся в кратер и бредущих в сторону провала. Хотя только где-то в невообразимой глубине бездна отсвечивает далеким огнем, но подойти к ней непросто из-за палящего жара.

     Гай подумал, что представившаяся ему трагическая картина жертвоприношения сомнительна. Ибо жрецам самим не очень то захочется подниматься на вулкан и уж тем более никто в здравом уме не поведет жертв в кратер. Еще неизвестно можно ли вообще добраться до провала живым.

     Император стоял на краю кратера. И никто, кроме разве что подземных богов, не мог догадаться о чем он думает. Раскаты подземного грома в невообразимой глубине казалось зачаровали его.

     И вдруг к Гаю пришла смутная мысль, что для того, чтобы вот так стоять и глядеть в бездну для того, кого объявили неугодным богам, требуется нечеловеческое мужество. Неужели может быть человек столь безумен, чтобы бросать вызов богам, прямо в кратере вулкана под угрозой власти пугающей стихии?

     Легко ироничным философам насмехаться над богами солнечным днем в легкомысленном саду собственной виллы. Но не каждый решится на такие мысли в грозу, сотрясающую небо, или здесь почти на краю бездны, когда в любой момент гора может проснуться. Когда человек почти что отдает себя во власть подземной мощи, которая превыше сил любого смертного.

     А может быть император пришел сюда, чтобы проверить свою стойкость?

     Алгулю стало страшно.

     Геродиан Лакапин созерцал бездну, очень долго не желая уходить. Огневеющий провал словно влек императора, словно желающего приобщится к силе подземного мира.

     А может быть повелитель, смотря во врата мира мертвых, узрел свой рок или грядущее своего народа?

     * * *

     -Любой император лучше сената.

     -Не удивительно, что так говорит сам император, –осмелился высказаться Гай.

     -Нет, дело не в том, что я сам император, –отмахнулся Геродиан. –Император несет гораздо больше ответственности за свои действия, за свои ошибки и неудачи. Кого винит народ, если в стране жить плохо? Императора! Потому, что это он для всех лицо власти. Он на виду, все знают, что это он принимает решения и его будут ненавидеть и ругать в подворотнях все недовольные. А сенаторы? Они не несут никакой личной ответственности за любой самый нелепый закон, их в сенате много и непонятно кто из них виноват. Народ их почти не знает, и даже если они выступают перед толпой, то говорят совсем не то, что среди своих. Могут на виду ораторствовать о любви к народу, а сами принимать непопулярный закон, который обозлит население. А когда поднимется народное недовольство, оно обращается на кого? На императора, ведь он –власть! Двуличность этих деятелей доходит до того, что они намеренно принимают негодный закон, чтобы все начали ненавидеть правительство, в лице императора, ведь он за все в ответе. А сами при этом, на волне недовольства ораторствуют, разглагольствуют перед плебсом, чтобы еще сильнее обратить народ против императора.

     Геродиан прошелся от колонны до колонны.

     -Я знаю эти игры. Сенату весьма часто удавалось вести такую предательскую деятельность против императора. Разжигать недовольство они умеют, а плебс и рад поддаться. Доходило и до свержения. Поэтому императору всегда надо следить, чтобы его не подвели. Они могут уверять с своей истинной преданности, но следует вникать в реальные последствия законов. Я имею право вето, могу заставить их принять нужный мне закон, но всегда есть возможность недоглядеть, не заметить побочное действие какого-нибудь закона, который обозлит против меня население так, что трон подо мной зашатается. Так что любой император лучше сената, кроме совсем безумных вроде Целера.

     Гай помалкивал, предоставив государю продолжать.

     -Я расскажу тебе еще один эпизод нашей поучительной истории. Еще задолго до твоего рождения столица начала ощущать нехватку воды. Ведь вода в дельте не пригодна для питья, а небольшие речки которые идут издалека, чтобы наполнить акведуки, стали мелеть. Это тоже были последствия изменения климата, которое хоть и не коснулось нас так сильно, но все равно отразилось на водоснабжении. Диспатер всегда потреблял много воды, мы же культурное государство. И расточительное. Тогдашний император решил повернуть две реки, направив их по эту сторону хребта. Это было очень затратно, приходилось копать глубокие каналы, местами прорубая их в камне. Туда было направлено огромное количество рабов, которых отвлекли от других дел, на несколько лет. Казна опустела, государство не могло позволить себе устраивать пышные праздники и гладиаторские игры для развлечения. А пресыщенные жители Диспатера привыкли получать хлеба и зрелищ вдоволь, даже последний плебей столицы считал себя вправе требовать увеселений не хуже, чем были раньше.

     Сенаторы воспользовались недовольством народа и раздули его, направив на императора. Были спровоцированы беспорядки, и толпа растерзала императора. Ей не было дела до того, что они расправились с человеком, который старался для них. Он попытался позаботится о будущем, зная что скоро всему этому плебсу будет нечего пить, но упустил из внимания ту вещь, что зрелища и развлечения им нужны прямо сейчас, и мало кто задумывается о том, что будет через несколько лет.

     Это происходило во времена когда Целер был еще ребенком. Может быть именно увиденное и понятое повлияло на его будущее безумство.

     Геродиан Лакапин остановился.

     -Впрочем в чем-то даже безумец Целер лучше сената.

     -Чем же он лучше?

     -Тем, что у него одна шея, а у сената много. –Просветил император.

     -А что было потом, ведь сейчас воды хватает?

     -Потом… потом новые акведуки были достроены уже при другом императоре, который приписал себе основную часть работы.

     -А вы, мой повелитель? Вы же решили отменить гладиаторские бои.

     -Я не собираюсь запрещать их совсем. Освободив тех алгулей, что получше, я просто набирал себе охрану неподвластную аристократии. Просто я не хочу, чтобы на арену попадали все подряд, кому просто не посчастливилось, что их туда продали. Для развлечения толпы должны умирать преступники. Это справедливо, чтобы убийца сам почувствовал себя жертвой на песке Виктимала. Да и граждане города с удовольствием посмотрят как убийцы и главари шаек, наводящие на них страх в неблагополучных кварталах, будут резать друг друга визжа от боли.

     * * *

     Два человека беседовали встретившись в тени портика, укрытого во внутреннем саду одной из богатых вилл в центре города. Только доверенные рабы, служащие семье хозяина как и их предки, могли знать что за гость явился к благородному сенатору Целию Габиниану.

     Этому человеку не полагалось быть в столице, поскольку его розыски еще не прекратились, но тем не менее Сервиний решился пробраться в город. Впрочем стража ворот служила еще его отцу, и регулярно подкупалась аристократом, как и многие другие, кто должен был следить за порядком. А шпионы императора в поместье друга не проникнут. Так что за жизнь беглый консул пока мог не опасаться.

     -Вы вовремя вернулись, мой дорогой друг, –участливо произнес Габиниан. –Отряды императора преследуют вас где-то на дороге ведущей в дальние провинции, а их повелитель не знает, что вы в это время находитесь в столице под самым боком…

     -Немного мне от этого пользы. После неудачного заговора, в который вы меня втянули, я потерял почти все. У меня отобрали все владения, все имущество. И даже сына.

     -Не падайте духом. Не сомневаюсь, что у вас припрятан в нужных местах еще не один сундук с золотом. А Клодия, насколько мне известно, император отправил на восток, к шахиншаху.

     -Заложником, –невесело уточнил Сервиний.

     -Зато он жив и здоров. Если нам удасться победить, то мы его вернем.

     -Но для этого надо чтобы власть в Диспатере поменялась.

     -Она поменяется. Император делает ошибки.

     -Все делают ошибки.

     -Правильно, –согласился Габиниан. –Но ошибки того, кто находится высоко у власти, лучше заметны окружающим. Признаюсь, что нам не понятны многие мотивы императора. Непонятно чего он хочет. Заключил бессрочный мирный договор с шахом Востока, посылает ему какие-то письма. Многим стало известно, что император в огромном количестве закупает рабов на востоке. И отправляет караваны невольников куда-то на запад. На это уходит много, очень много денег.

     -Все это очень странно. Но как же можно начинать план против врага, чьи действия непонятны?

     -К счастью все понимать не обязательно. Достаточно, что многие им не довольны, а сивилла предсказала, что он навлечет гнев богов, особенно ее богини… Это может усилить недоверие народа к императору.

     -Вы думаете, что этого достаточно? У Геродиана Лакапина есть верный легион и он находится в паре дней пути от города. –напомнил Сервиний.

     -Жители Диспатера не отличаются особой набожностью, но как известно у всего есть свои пределы. Мы решили… поспособствовать пророчеству сивиллы. То есть поможем навлечь гнев богини на императора.

     -Обвинить его в святотатстве?

     -Да. Как всем известно, Лакапин, не доверяя никому, набрал себе личную доверенную гвардию из алгулей, освобожденных из амфитеатра, –напомнил Габиниан. –Из-за этих зверогладиаторов до императора стало трудно добраться. Они верны только ему, потому, что при другой власти они опять отправятся на арену. Эти будут защищать повелителя до последнего. Но многим жителям нашего города не понравилось, что августейший государь нашего священного города отдал предпочтение грязным тварям и они теперь служат во дворце. Их побаиваются. Вот на этом недоверии можно сыграть.

     -Как же?

     -Разумеется, что в состав вигилов были набраны те из алгулей, которые получше, а не все мохнатозадые гладиаторы подряд. Ведь среди них есть совершенные подонки, которых превратили в алгулей и отправили в Виктимал за многочисленные преступления. Убийцы, насильники и прочее отребье. Они так и остались для развлечения плебса, народ нельзя оставлять без кровавых зрелищ, да и преступников надо куда-то тратить. Не знаю кто составлял для императора списки благонадежных тварей и как их отбирали, но в гладиаторских тюрьмах еще осталось несколько дюжин тварей. Они нам пригодятся.

     -Выпустить их? Добропорядочные граждане после этого действительно возненавидят Лакапина с его телохранителями-звероварварами. Однако это может быть опасно.

     -Не очень, –снисходительно улыбнулся Габиниан. –Некоторое количество жертв пойдет на пользу городу и отечеству. Не думаю, что алгули многих успеют покусать. Не все же заражаются. Ну допустим, десяток или два мирных жителей превратится в алгулей, но мы позже их выловим и уничтожим.

     -О, боги… –вздохнул бывший консул. –Мне это что-то не очень нравится. Выпущенных алгулей надо будет как-то держать на виду, не дать им разбежаться по городу, я настаиваю на этом.

     -Все будет именно так. Мы же благоразумные политики. Квартал, где находится храм богини, отделен от остального города стеной, в нем потом можно будет окружить тварей. Зато жрицы… они станут неплохой жертвой. Ведь сивилла предрекала гнев своей богини? Не знаю как богиня, но народ Диспатера будет возмущен святотатством, узнав что девственные жрицы стали добычей мерзких тварей, которых распустил император.

     -План дерзок, но мне становится немного не по себе, хотя я уж сам давно не верю в богов, как и многие в этом городе. –признался Сервиний. –Ведь по сути это мы на самом деле совершим святотатство против богини. Или она тоже поверит слухам распространяемым среди народа? Неуютно становится как-то. Ну, ладно, даже если не учитывать богиню, то сивилла все равно узнает кто на самом деле устроил осквернение храма и жриц. У нее хорошие шпионы, да и о ее способности слышать чужие мысли все говорят.

     -Не опасайтесь, мой друг. То, что мы сделаем, в интересах самой сивиллы. Она сама хочет избавится от императора. То, что все жрицы погибнут за свою богиню, это тоже неплохо, боги любят жертвы.

     -Все жрицы храма?

     -Увы, придется пожертвовать всеми. После того насилия, которое учинят над ними вырвавшиеся твари, они станут попорченными, придется перебить их чтобы сами не превратились в алгулей.

     * * *

     А за месяц до этого в бескрайней восточной пустыне сын консула одиноко брел по песку, уже слишком далекий от дел в столице.

     Наверное не стоило убегать.

     У Клодия было время задуматься о своей судьбе. Отправленный дядей императором на восток в качестве живого залога, по сути заложника в какой-то интриге, потерявший родной великий город и друзей. Ему не повезло даже добраться до владений шаха, попал в плен фелисам-головорезам, а потом оказался в племени мерзких алгулей.

     Но становится человекообразной гиеной молодой аристократ из Диспатера не желал. Это ниже его достоинства, это было бы совсем невыносимо для его гордости, он потеряет причастность к нации своих предков, да и вообще утратит облик человека, созданного по образу богов. Для того, кто гордился своим народом, стать полуживотным недопустимо.

     Бесславно затеряться в пустыне, на всю жизнь стать безвестным гиенооборотнем среди запустения и камней…

     Пока гиены его не трогали, но ведь не поймешь, что у них на уме. В любой момент, если заблагорассудится, могут сделать себе подобным. Как он заметил главной среди алгулей была одна гиенища, которая как-то странно посматривала на стройного молодого человека. И это вызывало у него нехорошие подозрения.

     И Клодий решил сбежать. Только куда? Куда он пойдет?

     Решимость формировалась постепенно, наполняя патриотическими чувствами. Он выполнит долг перед своей родиной. Да, дядя послал его к восточному шаху несправедливо. Но если это нужно стране… Может быть все обойдется, он поживет у Веледа, а потом ему разрешат вернутся?

     Значит надо идти на восток. Там он должен рано или поздно повстречать пограничных воинов шаха, которые обязаны отвезти к повелителю.

     В это время Илиона двигалась с караваном через пустыню в противоположном направлении, но разумеется среди такого огромного пространства повстречаться у них не было ни малейшего шанса.

     Бредя на восход, Клодий чувствовал себя в в какой-то мере героем. Вот он добровольно идет выполнять приказ несправедливого императора, но если это нужно Империи, то он пойдет! Особенно, если заодно он удирал от гиеноподобных.

     Иногда молодому человеку казалось, что в пустыне он замечал тропку, а иногда просто шел на восток, ориентируясь по солнцу. Ему становилось все хуже.

     Шелушилась обожженная кожа. Она была загорелой, но жестокость пустынного солнца больше, чем ему приходилось терпеть ранее. Туника превратилась в драные полосы, еле держащиеся на плечах. Волосы присохли ко лбу, губы потрескались, покрасневшие глаза слепило сияние неба. Пот моментально слизывал горячий ветер. Он врывался в грудь с дыханием, казалось пересохло уже не только во рту и в горле, но и до самого нутра.

     Клодий хромал, подволакивая ногу. Ремешок одной сандалии оторвался и это тоже оказалось катастрофой. Раскаленный песок обжигал, идти босым невыносимо, немного защищали только сандалии, но из-за ремешка одна из них спадала при каждом шаге. Вот ведь мучение. Приходилось двигать ногу немного боком, чтобы она не сваливалась. Но от такой походки он еще быстрее натер ступню.

     Хотелось снова и снова присесть, отдохнуть, однако опускаться исцарапанными коленями на горячий песок больно. Не усидеть, да и голову продолжает напекать.

     Время от времени молодой человек закрывал макушку ладонями, чувствуя как нагрелись волосы. Главное не потерять сознание от перегрева. Валяясь на песке под палящими лучами он вообще сдохнет.

     День назад Клодий обнаружил в овражке под фундаментом какой-то обломанной колонны небольшую яму, наполненную солоноватой водой. Насквозь прогретая, она стала мутной, от песка на дне, как только беглец опустил в нее руки. Но он пил и оставался рядом чтобы немного прийти в себя. А вот теперь снова бредет.

     Надо идти ночью, как делают все нормальные пустынники, а в самую жару, отдыхать где-нибудь в тени. Только вот убежища здесь не найти, а на солнцепеке сидеть нет смысла. Еще Клодий боялся, что ночью без солнца он потеряет направление. Находить дорогу по звездам городской аристократ не умел. Самое страшное, если будет снова и снова повторять путь, пока не свалится. Пустыня не заметит, если в песках будет одним скелетом больше.

     И никто никогда не узнает, что любитель вина и вечеринок, всем нравившийся Клодий, к которому тянуло и девиц, и друзей, это теперь только несколько разрозненных убеленных костей, которые трудолюбиво полирует песок вечности.

     Такие мрачные мысли приходили к парню все чаще. Он брел постоянно прищурившись, полуприкрыв воспаленные глаза. В его мозг то врывался яркий свет, то все становилось красным. Солнце прорывалось через веки, от него не спастись, даже если закрыть глаза.

     На зубах скрипело от песка. Клодий попытался сплюнуть, но слюна не отрывалась от потрескавшихся губ.

     Он мечтал увидеть хотя бы полузасохший чахлый куст, чтобы свалится под ним, хотя бы в слабой тени, а не солнцепеке. Иначе он уже больше не очнется. А то, что потеря сознания неминуема, молодой человек уже чувствовал по накатывающему временами помрачению.

     Нашел ли он временное укрытие, так и осталось для него неизвестным. Последние часы блуждания оставили слишком смутные следы в его памяти, превратившись в череду провалов.

     Клодий не помнил как его нашли. Сначала он думал, что люди явились ему в видениях. Но они стали поить его водой. Конечно теплой, тоже сильно нагретой. Даже лицо умыли. Голоса он слышал, но не понимал.

     Потом его повезли куда-то. Правильно, найденного в пустыне надо куда-то везти. Не бросать же.

     Еще несколько раз его помаленьку поили, когда он ненадолго просыпался. Клодий чувствовал твердые мозолистые руки, прикасающиеся к лицу.

     Судя по длиннополым одеждам и полосам ткани, которым обернуты головы людей, это восточники. Наверное из подданных шаха. Позднее Клодий заметил, что кое-кто из них вооружен.

     В это время у молодого диспатерианина не было сил, чтобы задумываться о своей дальнейшей судьбе. О нем заботились, один из нашедших еще раз промыл ему глаза. Вроде бы не просто водой, а теплой заваркой их восточного питья.

     Кадется они называли это чаем, но заварка кажется помогла воспаленным векам.

     Через некотрое время Клодия осторожно накормили каким-то жидким варевом, поддержав за спину, чтобы он мог сесть. Молодой человек пытался задавать вопросы. Он знал, что они сейчас еще на территории пограничной ничейной пустыни или неглубоко во владениях шаха. В ближних сатрапиях большинство народа еще знало язык державного Диспатера. Но эти люди почему-то не понимали или просто не хотели отвечать.

     Потом его опять везли и везли. В пути молодой организм Клодия постепенно восстанавливал силы. Бывший аристократ видел глинобитные поселки, куда они заезжали, но старался не отходить от людей, которые его подобрали. Его устраивало, что вместе с ними он продолжает двигаться на восток все дальше. Везут, кормят, и ладно, а там дальше видно будет. Надо только обьяснить, что его надо доставить к шаху.

     Жители поселков с Клодием не разговаривали, как и везущие, хотя в отличие от них, язык его понимали. Но что толку говорить с местными крестьянами? Вот когда он встретит кого-то поважнее тогда придется рассказать, о том, что его сам император Диспатера отправил к шаху Веледу.

     Клодий помнил дворик с глинобитными стенами, где к уже немного знакомым людям подошли другие, видел как передают деньги, в ответ им улыбались. На прощание его похлопали по плечу и оставили с незнакомцами.

     Жителя Диспатера пронзила догадка, он шагнул к спасшим пустынникам, но его оттолкнули к новым людям, что-то сказали, продолжая улыбаться.

     Продали.

     Клодий резко обернулся к купившим.

     -Вы не понимаете… Я…

     Его конечно же не стали слушать. Двое бугаев схватили его за локти и повели по узким улочкам. Хорошо, что хоть колодки не одели.

     Ладно. Бесполезно орать на этих слуг. Еще изобьют. Он попытается обьяснить хозяевам, кому-то поглавнее. Ведь его приведут куда-то.

     И привели.

     Сердце Клодия наполнилось тоской. Посмотрев на себя, он с пугающей отчетливостью понял, что ему бесконечно сложно будет доказать, что он племянник императора Диспатера. Исхудавший, грязный, исцарапанный со слипшимися волосами, практически голый.

     Сумасшедший раб, который требует, чтобы его отвели к священному шахиншаху Востока?

     Единственным человеком, который их встретил, был привратник, сидевший в глинобитной комнатушке у ворот ведущих по ту сторону высокой стены из необожженного кирпича, которой было огорожено большое пространство за городом. Над ней виднелись кроны деревьев.

     Деревья манили тенью, сопротивляться не было ни сил ни решимости.

     Отныне Клодию предполагалось работать в садах, на плантациях кого-то из местных вельмож. Новенького не стали долго знакомить с обстановкой, а сразу дали в руки ведро и приказали таскать воду из одной емкости в другую.

     Кроме него в этой части плантаций, отгороженной забором от других садов, проживало еще двое рабов примерно его же возраста, в обязанности которых входил полив всех этих длиннющих рядов деревьев и кустов. Еще бывший воин по имени Аглаб, надсмотрщик, который временами уходил, чтобы дать приказания другим рабам.

     Тогда Клодий оставался один с этими двумя невольниками, которые любопытно и нагловато на него посматривали, ухмыляясь. Они были местными жителями с черными почти прямыми волосами, неровно откромсаными у плеч, с немного более темной кожей, хотя черты лица не сильно отличались от тех, что присущи жителям империи. Наверное все таки отчасти полукровки. Хотя диспатерианин теперь тоже сильно загорел на солнце, но этих загар сделал почти коричневыми. В другое время они могли бы показаться ему даже симпатичными, но не сейчас.

     Похоже им приходилось поливать все только вдвоем, а теперь удасться свалить часть работы на нового раба. А еще им скучно и поиздеваться над чужаком тоже могут захотеть.

     Не стоило и сомневаться.

     Насмешки последовали сразу же.

     Двое парней одновременно не находили себе места от любопытства, им был интересен новенький. Но с другой стороны он был их чужеземным врагом, которого можно поунижать. Вот так эти двое, оглядываясь друг на друга, ехидничали с диспатерианином.

     Молодой аристократ срывался на гнев, хотя понимал, что это их только забавляет.

     -Поторапливайся! –прикрикнул один на Клодия. –Если не успеем нас всех троих выпорют!

     С непривычки у диспатерианского аристократа болела спина. Он был подвижным и гибким, вот только таскать ведра и нагибаться с ними час за часом не привык.

     К тому же еще споткнулся, расплескав ведро. Один из парней, ухмыльнувшись, пнул его сзади и Клодий уселся на мокрую песчаную землю дорожки. Второй со смехом вылил на него ведро сверху.

     -Пошевеливайся! –прикрикнули на Клодия невольники.

     Злой аристократ вскочил. Впрочем тут же растянулся, со смехом отправленный снова в грязь.

     Ради забавы эти двое изваляли его в мокром песке. Хотя неудобств от этого было немного потому, что на всех троих одето было мало чего, но родственник императора не привык, чтобы с ним так обращались.

     Сильно они его не били, но с двумя сразу Клодий не мог справится. Будь у него меч, он бы их заставил пожалеть о дерзости, но здесь все были безоружными. А одеть ведро на голову они и сами ему могли.

     И, разумеется, одели.

     Весь день диспатерианина сопровождали насмешки этих двоих, которые не желали от него отставать. Они просто разрывались между скрываемым желанием подружиться и показным желанием поизводить неизвестного.

     -Ну чего не встаешь?

     -Устал, –буркнул Клодий.

     -У тебя же еще половина не сделана!

     -Не могу сегодня больше!

     -Мы из-за тебя взбучку от Аглаба получать не собираемся.

     Невольники переглянулись. Один из них подхватил ведро Клодия.

     -Непривычный он, –сказал раб. –Изнеженный какой-то.

     В этот вечер двое полили за диспатерианина оставшуюся часть сада. А Клодий разозлился еще больше.

     Это снисходительная жалость показалась ему не менее унизительной. Его рабы пожалели. Правда при этом сквозь показную враждебность наконец проявилось человеческое отношение, но гордость аристократа это не утешило.

     Клодий думал, что сдохнет от усталости, особенно завтра днем. Но оказалось, что днем невольники отдыхали. Растения нельзя поливать в самую жару, это их губит. Основная работа в саду начиналась вечером, до самого заката надо было успеть перетаскать неисчислимое количество ведер воды. Торопились, обливались на ходу, к наступлению темноты были все мокрые, и от воды и от пота.

     Спать рабов запирали в деревянный сарайчик-клетку в одном из углов сада. У нее были решетчатые стенки из толстых палок, а внутри лежанкой служил весь пол, который немного возвышался над окружающей землей.

     Впрочем дверь снаружи закрывалась на задвижку, которую изнутри можно было отодвинуть, просунув руку и выйти, если надо по нужде. Возвращаясь задвижку сдвигали на прежнее место, чтобы утром сторожа не злить. Вокруг сада все равно стена, а бежать никто отсюда никогда не пытался.

     Темными душными ночами Клодий ублажал обоих невольников. Хотя в основном это была просто возня нагишом, даже какая-то наивная в своей бестолковой бесхитростности. Молодого аристократа из Диспатера возмущало не само стыдное занятие, а то, что его заставляют это делать против своей воле. Раньше он и сам порой развлекался подобным образом со сверстниками-рабами, которые не могли отказать сыну хозяина, но тогда сам решал чего хочет, а чего нет, был господином. А теперь эти безобразники распоряжаются им самовольно.

     Клодий бы сопротивлялся, но в один из первых вечеров он оказался слишком уставшим, а они взялись за него вдвоем. Все трое были совершенно мокрые от пота, но похоже поздняя духота не уменьшила пыл разгоряченных, даже переживавшего такое унижение аристократа.

     -А чего ты такой недовольный? –сказал невольник в темноте рядом. –У вас же в вашем Диспатере все это бесстыдство разрешено.

     Восток, Запад… Какая разница, везде человек одинаков в своих потребностях и пороках. Только где-то это не считается большим преступлением, а где-то стыдливо скрывается. Но везде, где есть рабство, где люди содержатся в неволе, обязательно начинает процветать однополая любовь, даже там, где в открытую считается, что такого порока в их стране нет. Тюрьмы, каторги, рабские бараки… Даже в стране с самыми строгими нравами очень многие в таких условиях не могут сдержать обманутых животных инстинктов.

     После того как Клодий сдуру проговорился, что в своей стране он аристократ, его гордыня стала главной и бесконечной темой насмешек. Рабы теперь не упускали возможности саркастически называть его господином, порой их это забавляло даже ночью.

     Особенно ночью.

     Клодий лежа смотрел на звезду сквозь деревянную решетку.

     Может ли аристократ Диспатера пасть еще ниже? Один, в чужой стране, он с удивлением чувствовал, потребность в общении и дружбе. В беде такая потребность возрастает. И понимал, что разговаривать ему больше не с кем.

     Однажды, после очередной ночной возни Клодий устало отодвинулся, убирая с потного лба волосы.

     Парням захотелось поговорить о чем-то другом. О различиях и сходстве их стран. И неминуемо речь должна была зайти о древнем соперничестве держав.

     Клодий быстро понял, что знания о этих войнах у его собеседников какие-то односторонние.

     И немудрено. Если вспомнить, то так и должно быть.

     Клодий слышал однажды от наставников про одну восточную особенность. Восточные цари в своих хрониках никогда не записывали поражения. Никогда. Если потомки прочитают надписи высеченные на скалах или клинопись на обожженных табличках, то там всегда про победы. И эти победы всегда потрясающие и сокрушительные, не иначе. Восточный царь всегда гигант, давящий ничтожных врагов.

     А память об ошибках и неудачах не сохраняют никогда и стараются истереть из памяти народа. Так что не пройдет и поколения как все становятся все уверены, что это они сами победили в прошлой войне, а не ничтожные враги.

     В Диспатере на западе все немного иначе, конечно тоже ставятся помпезные монументы в честь побед, даже не слишком значительных. Но там всем рот не заткнешь, к неудовольствию сенаторов и императоров. Поэтому там в большей мере помнят поражения.

     Клодий горько усмехнулся.

     Он помнил много рассказов о победах Диспатерианской империи, о поражениях тоже немного встречалось. Правда обычно не более того, чтобы контрастнее подчеркнуть важность триумфов. Обученный грамоте как и всякий из аристократической семьи, Клодий любил читать такие патриотические свитки, которые во множестве переписывались ради воспитания богатой молодежи.

     Клодий мог бы рассказать много историй о походах легионов Империи на восток. И он начал рассказывать как все было на самом деле, ну по крайнем мере как это виделось со стороны империи.

     Эти двое слушали. Но наверное как сказку о чужих странах. Слишком привыкли к догме о том, что власть шахов никогда не испытывала ни малейших поражений.

     Молодой патриций переубеждал их с жаром, наученный спорами с аристократической ровней в которые часто вступал в Диспатере. Порой он даже забывал, что рядом с ними рабы, мнение которых не должно его вообще интересовать. Клодий привык к этим двоим, своим единственным собеседникам, они уже стали для него личностями, хоть и относился он к ним свысока.

     Как то раз освоившийся Клодий разошелся больше чем обычно. Проговорился даже, что сам размышлял о том как мог бы провести военные походы против Востока.

     -Это нас ты собирался завоевать?

     -Да, –откликнулся второй со смехом, –давай, начни завоевывать прямо с нас!

     Все это переросло в потасовку, правда не очень серьезную, и по возможности тихую, чтобы не разбудить сторожа.

     Какие-то странные отношения сложились у Клодия с этими двумя рабами. С одной стороны они над ним всегда потешались и унижали, но с другой стороны ему здесь больше не с кем было дружить. Да и свои развратные потребности удовлетворять тоже больше не с кем было. Хотя днем все трое про ночные гнусные безобразия старались забывать и не вспоминали даже, будто ничего и не было.

     Хотя именно в этом вопросе Клодий мог поглядывать не невольников свысока. У него-то были в Дспатере девушки, причем красивые. А эти двое подобного своим рабством лишены.

     Несмотря на неволю молодой диспатерианин старался следить за собой.

     Двое хихикали, смотря как Клодий поливает себя из ведра. Но аристократ не смущаясь наготы, старался высокомерно не обращать на рабов внимания.

     -Господин, –притворно обратился к нему один из них, –может тебе спинку потереть, или что пониже?

     -Отстаньте, надоели вы мне. Не видите, я как культурный человек привожу себя в порядок, в отличие от вас, дикарей, моюсь.

     -Хы. Ну тогда поливайся, сколько хочешь, мы тебя еще из ведра польем если хочешь. А мы обычно мыться на речку ходим. Там за кустом дыра в заборе есть, а за ней ниже до берега недалеко.

     Клодий замер.

     -Так что, получается, вы все время можете через дыру в заборе на реку ходить, и ни разу не попытались бежать?

     -Ты что, с ума сошел? Мы только туда и обратно, далеко не отходим. До речки только.

     -И у вас никогда не появлялось желание удрать на свободу?

     -Дурак что ли? Куда мы отсюда побежим? Потом поймают, до полусмерти запорют. Нет беглыми рабами становиться в своем уме мы не собираемся. Нам и тут не так плохо живется, в других местах похуже. Вот мог ты попасть в пустыню каналы копать или чистить. Вот там тяжело, лучше уж воду в саду таскать.

     -Ну, сводите меня тогда к речке.

     -Нет уж, если ты убегать собрался, мы тебя не пустим. И нам заодно влетит, если ты глупость такую удумаешь.

     -Да не собираюсь я сбегать!

     Клодий понял, что и сам не решился бы на побег. Действительно, куда он отправится? Вокруг чужая незнакомая страна, а с беглыми рабами везде неласково обращаются, еще вдруг клеймо поставят… Нет, молодой диспатерианин понял, что думать о подобном рановато.

     -Честно, вернусь с вами, –добавил он, спокойно.

     Двое поверили, пожали плечами и отвели его в дальний угол сада, где в глинобитной стене зиял пролом, он располагался низко, скрытый кустами с обоих сторон. Пролазить в него приходилось на четвереньках, рискуя ободраться об колючие ветки.

     Можно даже предположить, что лазейка эта мало для кого является секретом, только заделать лень, ведь все равно рабам бежать некуда. За ней обнаружился каменисто-глинистый спуск через не менее колючие кусты к неширокой полосе спокойной воды, оказавшейся тепловатой, прохлада ощущалась только если бросится в середину неторопливого потока.

     Клодий заметил, что его восточные товарищи боялись заходить туда, плескались зайдя в речку едва по колено, иногда садились в воду так, что можно достать рукой до берега. Понятно, что плавать они совсем не умели. Немудрено для жителей пустыни.

     А вот житель Диспатера плавал отменно, правда ему тут нырять негде, самая большая глубина оказалась по грудь. Клодий, ощутив превосходство, попытался с мстительным ехидством затащить туда своих товарищей.

     Тот, которого удалось оттащить от берега, истерически замолотил по воде руками, когда течение ненавязчиво оторвало его ноги от песчаного дна.

     -Он меня утопить хочет! –завопил раб.

     -Давай барахтайся, –смеялся житель империи, –здесь утонешь только если в дно закопаешься.

     Наконец все трое вылезли на берег, усевшись под низкими колючими кустами.

     -А давай сбежим? –шутливо предложил Клодий, вытянув длинные ноги на разогретом солнцем песке.

     -Ты бы еще восстание рабов предложил устроить, –фыркнул один из невольников.

     Диспатерианец попробовал представить мятеж из трех оболтусов и предпочел рассмеяться первым.

     -А что? Было как то у нас восстание гладиаторов… –ухмыльнулся аристократ.

     -И что с ними потом было?

     -Ничего хорошего, –вынужден был согласится Клодий.

     -Вот именно, знаем мы вашу имперскую казнь. Прибивают гвоздями живого человека, еще цивилизованными себя называют!

     -Кто бы говорил! У вас вон вообще! Сказать срамно, на кол сажают.

     -Так это ведь не всех, только самых… и то обычно мертвых уже, чтобы другие боялись, обычно голову рубят. Глупую голову то в любом царстве срубят…

     -Ну, пошли тогда, глупые головы, головам правда не достанется, но вот пониже надсмотрщик кнутом огреет, если если вовремя не придем.

     Однажды Клодий набрался решимости и направился к надсмотрщику Аглабу, скучавшему в тени. Диспатерианский аристократ решил, что будет вести себя с достоинством, как и положено патрицию, иначе ему не поверят.

     -Чего тебе надо? –осведомился пожилой солдат.

     -Я просто обязан объяснить как я к вам попал и кто я на самом деле.

     -Да слышал я, ты какой-то бред нес когда тебя привели первый раз. Что ты какого-то там высокого происхождения.

     -Это не бред.

     -И кого это здесь волнует? Какая нам разница кем ты был у себя там? Лучше помалкивай.

     -Это может касаться интересов обоих наших государств.

     -Эх как ты заговорил! –удивился Аглаб.

     -Я должен рассказать. Дело государственной важности. А если ты не веришь, то я готов доказать, что владею мечом как и положено аристократу.

     -Ну, глупостями заниматься я с тобой не буду, мечом махать на жаре, еще порежу раба, а потом за тебя платить, засранца такого. Вот палкой отлуплю, посмотрю как ты умеешь драться, но позже, не сейчас. Да и вообще надсмотрщику с рабами драться –баловство это.

     -Я настаиваю, чтобы раскрыть правду.

     -Кто же тебе мешает? И не стой столбом, садись и говори, если не терпится. Все равно скучно.

     -Меня сопровождал караван, направленный к вашему царю. Но на полпути, в пустыне караван был уничтожен бандой фелисов.

     -Бандой кого?

     -Этих разбойников у вас называют акаражи, аражи в общем.

     -Знаю про таких, сущие звери яримановы, мало их но к ним лучше не попадаться. Но кто ты такой, если говоришь, что тебя, оболтуса, сопровождал караван? Сынок кого-то из богатеньких?

     -Сын консула и племянник самого… в общем гада всем известного, который отослал меня к шаху Веледу.

     -Мудрому шахиншаху, царю царей Веледу, да продлят боги его дни, надо говорить.

     -Ну, в общем к нему. И я должен туда прибыть. Это нужно для моей страны и для вашей.

     -Ты смотри, такими вещами не шутят. Мы люди маленькие.

     -Меня ищут, должны же искать, может император уже запрашивал дошел ли караван до столицы востока. Может вас наградят, если вы доложите, что я жив и здоров.

     -Может наградят, а может и нет. Раб денег стоит, хотя такой как ты вряд ли много, но эти деньги для нас небогатых, тоже не лишние.

     -Я не прошу везти меня в столицу, просто сообщите кому надо, если поиски меня идут.

     -Сказать-то я могу, но только хозяину поместья, без его разрешения никакие слухи про его рабов распускать не буду, я немолод, а эта работа для меня подходит и терять я ее не собираюсь.

     -А мне что делать?

     -А ты помалкивай. Если тебя действительно ищут, то господин решит, что дальше с тобой делать. А пока ты просто раб, и будешь работать так же как работал, не вздумай возгордится.

     После этого разговора шли дни, а потом начали сменять друг друга недели. Сын бывшего консула постепенно привык к такой жизни, она уже не казалась ему особо тяжелой. Клодий больше не подходил к надсмотрщику Аглабу, запретившему даже упоминать при нем, о аристократическом происхождении.

     Молодой диспатерианин, начал подумывать, что действительно никому не нужен. Ну, допустим, сгинул нелюбимый племянник императора в пустыне. Повелитель сожалеть о нем не будет, ведь все равно хотел отделаться.

     * * *

     Вечером Гай тихо прокрался в императорские покои. Геродиан Лакапин ждал его.

     -Мой господин, –произнес алгуль, –вы говорили, что я могу пригодится вам для какого-то замысла?

     -Садись. Да, появилась у меня идея. Она может показаться немного странной. Это связано с твоим прошлым.

     -Но чем я могу помочь?

     -Империя нуждается в деньгах, казна почти пуста, этого недостаточно для плана, который я задумал. Мне необходимо много тратить на нужды, которые приходится скрывать от всех. Известно, что перед смертью Целер безумный, твой мучитель, где-то спрятал золотой запас накопленный за несколько лет сбора налогов. Сейчас эти деньги очень бы пригодились империи.

     -Но я не знаю, где Целер мог укрыть свой клад, –испугался алгуль.

     -Никто не знает как вообще можно было втайне от всех спрятать государственную казну. Слишком многие бы узнали. Но, ты же знал этого царственного мерзавца, вроде бы нашего общего родственника. Он не останавливался перед жертвами. Похоже прикончил всех, кто был причастен к переноске денег и устройству тайника. Под Диспатером немало подземелий, есть где замуровать и сундуки с золотом и тех, кто их перетаскивал.

     -Тогда мы никогда не найдем богатства, –произнес Гай.

     Слова императора раздразнили его романтическую натуру, пообещав кладоискательский азарт и участие в зловещей и таинственной истории. Но с другой стороны, растревожили былые страхи и унижения прошлого. Целер оставался для гиена кошмаром даже после своей смерти.

     -Да, никто из живых уже не знает тайны безумца, –согласился Лакапин.

     -Но нельзя же спросить у мертвых. Мертвые не говорят.

     -Да, мертвые не говорят. Но живые говорят с мертвыми.

     -Как это можно понять, мой повелитель?

     -Живой может задавать вопрос мертвому. Древние мистики считали, что умерший слышит слова и мысли, обращенные к нему. Но не может ответить. Живой может говорить с упокоившейся душой, если во время разговора сам отдает умершему жизненные силы, и пока делится с духом, разговор продолжается. Это утомительно и опасно для здоровья.

     -Но ведь живой не услышит, что ему ответила душа.

     -Да, самое сложное, что ответ не слышим в этом мире. Голос мертвого может услышать тот, кто обладает чувствительностью как у сивиллы. Простой смертный может получить ответ с той стороны бытия только во сне. –Пояснил император.

     Гай начал понимать к чему клонит Лакапин.

     -Вы хотите, чтобы ко мне во сне явился покойник и рассказал, где сокрыт клад Целера? Но у меня никогда не наблюдалось особых талантов…

     -Надо попробовать. Нам нужен не просто любой из знавших, куда перенесли золото. Ты ведь никогда не был с этими землекопами или кто там его прятал. Ты их не знал при жизни, они тебе не могут присниться. Поэтому нам нужен сам Целер.

     Алгуль не смог скрыть испуга.

     -Да, надо потерпеть ради империи. Ты ведь его не просто знал. Ваша связь сильнее из-за того, что он с тобой делал.

     -А может быть можно как-то обойтись без Целера?

     -У нас нет больше ни одной зацепки. Никто не может знать, где клад. Лишь у тебя из всех известных нам живых есть незримые нити связывающие с этим проклятым духом.

     -А если он не скажет, где спрятал свои богатства? –пригорюнился Гай.

     -Никто не знает какие мотивы могут быть у духа. Некоторые мистики считают, что душа мертвого плохо соображает и может проговориться помимо воли. Потому, что этой воли у нее может и не быть. Всего можно ожидать.

     -Ну, я не знаю… –вздохнул алгуль. –Мне никогда не приходилось… Император, вы уверены, что у меня что-нибудь получится?

     -Нет. Вероятность удачи, что дух тебе приснится и раскроет тайну невелика. Но ведь империя ничего не теряет в случае неудачи. Я вообще не уверен, что получится, это только предположение. Еще давно я слышал о старых свитках, которые называются Книгами Ахерона. Там даются советы как общаться с мертвыми, правда от этих записей остались не все. Но надо попробовать проверить. Вдруг получится?

     Да, в случае неудачи Лакапин ничего не терял. Попытки поговорить с бывшим тираном в сновидении могут оказаться бессмысленными. Многие здравомыслящие люди вообще утверждают, что снам не стоит верить.

     Но если Гай получит намек где искать припрятанную казну свергнутого императора, то Геродиан получит немалую прибавку денег для себя и всей страны. Дело касалось всего государства. И кому есть дело, что для алгуля все это означает самого себя вгонять в ночные кошмары.

     Скорее всего затея бессмысленна. Хотя бывало, что мертвый Целер гиену иногда снился, впрочем многие видят во сне покойников, ничего мистического в этом может не быть.

     Один из таких снов, про который Гай уже давно хотел забыть, явно оказался кошмарным. Безумный император привиделся ему уже убитым, скаля желтые клыки, шерсть с обваренной кипящей смолой головы почти облезла, сквозь висящую рваную шкуру просматриваются кости, все тело в черных потеках, а в спине еще торчат обломки пары копий. Целер осклабился, смотря в душу молодого алгуля провалами глазниц и приблизил морду, раздвигая мощные гиеньи челюсти.

     Без слов несчастный понял, что бывший мучитель и после смерти хочет, чтобы Гай оставался его любимой жертвой. Развращенный безумец, пренебрегая тем, что мертв, явно хотел делать с ним то же, что творил при жизни. Почерневшие когти провели по живому телу.

     Гай беззвучно закричал, понимая что не хочет попасть в мертвые обьятия, но чувствовал унизительную беспомощность, руки и ноги не желали слушаться. В этот момент алгуль проснулся, чуть не подскочив на лежанке. Тогда он еще был гладиатором.

     А теперь Геродиан Лакапин хочет, чтобы Гай сам желал себе таких снов, чтобы сам искал встречи со своими кошмарами ради блага императора.

     Чтож. Сны это только сны, а владыка Диспатера помиловал его по-настоящему, избавив от участи невольника для кровавых развлечений толпы. Больше всего благодарностей за это заслужил Сунра, но император ведь мог их обоих казнить, но ведь не сделал этого, сдержав слово.

     Может быть не все сны будут такими кошмарами.

     Гай припоминал что надо делать по народным поверьям жителей Диспатера, чтобы приснился вещий сон. Надо пожевать свежих лавровых листьев и лечь спать в храме. Разумеется алгуля ни в один храм не пустят. На первый раз можно просто так попробовать, главное думать перед сном об Целере, задать ему мысленно вопрос, хоть и не хочется о нем думать. За окраиной города в сторону вулкана много полуразвалившихся небольших святилищ или просто статуй богов. Можно попробовать заснуть там. Под кустами растущими на руинах. Эти места ведь тоже не хуже.

     Но это следующей ночью, а эту он проведет на постели во дворце. Сейчас уже поздно куда-то тащиться.

     Разумеется ему даже не удалось заснуть. Тревожные мысли привели к бессоннице. До самого утра алгуль ворочался. А перед рассветом ненадолго заснул и поутру даже не помнил видел ли он вобще сны.

     * * *

     Сны. Император в ответ на жалобы молодого гиеночеловека говорил, что Целер в кошмарах ведет себя ужасно потому, что он остался именно таким в воспоминаниях Гая, что реального вреда он причинить не сможет.

     Геродиан Лакапин отличался здравомыслием и, как чувствовал алгуль, действительно не верил, что из этой затеи со снами может что-то получится, однако дал еще один совет, известный всем жрецам.

     Человеческая кровь, если верить преданиям может на некоторое время пробуждать тени мертвых от их вечного сна, особенно, если обращающийся к духу воспользуется собственной.

     Гай сначала хотел сказать, что его кровь не человеческая, но потом сам сообразил, что Целер перед смертью ведь тоже уже не принадлежал к роду людскому.

     Наверное надо попробовать, но алгуль никак не мог преодолеть страх, да и как проводить ритуал императору пока некогда было объяснять, ибо у него в этот момент и так было много дел важнее сомнительных мистических опытов.

     Может следует поговорить еще с кем-нибудь знающим? Гай вспомнил жреца из аэдеса, того, что водил их на вулкан. По-видимому император с этим стариком часто беседует.

     В Диспатере вообще любили всякие пророчества. Набожность жителей великого города давно ослабла так что во многие храмы чаще обращались за предсказанием, а не за благословением.

     Однажды алгуль попросил дворцовых стражников проводить его к аэду. Потому, что в одиночку, без человека гиенообротню ходить по городу неблагоразумно. Гораздо не благоразумнее чем фелису. Все ведь до сих пор привыкли, что место гаэнандрам только в Виктимале.

     Гай понимал, что в аэдес его не пустят, но старый жрец провел его обходным путем в какой-то темный зал, где по кругу стояли колонны, а через отверстие в потолке проникал луч света, падавший на какие-то знаки, выбитые на плитах пола.

     -Ты пришел спросить меня про сны?

     -Да. И еще я удивлен таким доверием ко мне…

     -Я слишком много лет прожил среди людей, чтобы не замечать их животной сущности. Поэтому меня не пугает внешнее сходство со зверем. –Ответил аэд.

     -Но ты же служитель богов, а мы отвергнуты богами…

     -Не все боги одинаковы, а свобода смертных в том, что они не пребывают в согласии. К тому же они не совсем то, что о них говорят.

     -Да, я пришел, чтобы распросить о том, как можно во сне задать вопрос давно мертвому… нечеловеку. Как это вообще возможно? –поинтересовался Гай.

     -В разговоре с ушедшими главенствует принцип тени. Представь себе яркий день, ты стоишь на солнце и тебе плохо видно, что находится в тени. Вход в подземелье для тебя –сплошная темнота. Мертвые –в тени, они сами –тени оставшиеся от живых.

     -Но как же спустится в тень к ним?

     -Туда? –усмехнулся жрец. –Самому придется стать мертвым.

     Гая это как-то не воодушевило.

     -Но есть другой путь, –добавил аэд и алгуль сразу навострил уши.

     -Это через сон?

     -Малое погружение в тень, –подтвердил жрец. –Когда ты спишь глаза твои закрыты. Уши твои не слышат, тело твое не чувствует… Значит свет не слепит твои глаза, громкие звуки не заглушают шепотов потустороннего, а вещи материального мира не отвлекают прикосновением.

     -Я слышал, что древние называли сон малой смертью.

     -Сон это не смерть, совсем не похож на смерть. Просто сон ненадолго отгораживает разум от реального мира, давая почувствовать другой.

     -Император все это знает. Поэтому он предложил мне поговорить с… мертвецом.

     -Да, он знает не меньше чем я, –согласился жрец. –Но все же ваша затея не гарантирует успеха. Давно никто не занимался этим, знания утрачены, и на что-то реально надеятся было бы наивно.

     -Понятно…

     Гай обозрел темный зал.

     -А чем вы здесь занимаетесь, что это за место?

     Аэд указал наверх.

     -Календарь основан на круге созвездий, и небо мысленно поделено на области соответствующие каждому периоду года. Такая область-созвездие называется темплум. Потому, что имеет отношение ко времени. Именно потому храмы на нашем языке тоже называются тоже темплумами. Но изначально это слово относилось только к небу, а не к земным постройкам.

     -То есть темплум –это созвездие? –удивился Гай. –Вот уж не знал, что храмы это символ созвездий на земле.

     -В этом есть нечто возвышенное, ведь храмы как бы считаются земными домами богов, их представительствами в мире смертных.

     -Значит здесь жрецы занимаются астрологией? И вы?

     -Я больше приглядываюсь к недрам земли, чем к небесам, но поскольку весь мир един… Иногда и положение светил может отчасти подсказать… Император не зря беспокоится. Земледелие на востоке империи становится все хуже. Знатные евпатриды бросают свои поместья, продают рабов один за другим в течении последних поколений переселяются в Диспатер. Цены на рабов за последнее время уменьшились… впрочем во владениях шаха это произошло еще раньше.

     Алгуль вернулся во дворец, немного уверенней относясь к затее спросить о сокровищах у мертвого Целера. Но еще отчетливей понимал, что дело это слишком необычное, советов никто не даст. Поэтому придется рассчитывать только на себя.

     Алгуль зубасто зевнул и отправился на кровать.

     Гай проснулся, едва не приподнявшись. Он повернулся, отгоняя остатки сна.

     Приснился ему, однако не прежний император, а нынешний. Геродиан Лакапин. Ничего удивительного, если видишь его каждый день во дворце.

     Гиен вспомнил теряющийся в горячем тумане край пропасти, руки, вцепившиеся в камень, пальцы с дорогими перстнями. Они разжимаются. И не видя лица, Гай понимает, что это император, он падает в провал…

     Что это за провал? Из него идет пар, даже показалось, что вулканический.

     А на краю пропасти остаются стоять двое, видна только их обувь. Пальцы сорвавшегося разжались за миг до того как на них с силой хотели наступить.

     Приснится же такое… Ничего удивительного, возможно отголоски впечатлений после их восхождения на гору.

     Но с другой стороны, Гай ведь готовил себя к вещему сну. Может быть приснившееся имеет какое-то отношение к будущему? Это же не означает, что император на самом деле сорвется в пропасть. Сон может в переносном смысле означать падение повелителя Диспатера. Какую-то неудачу, потерю власти…

     Хотя, чего гадать? Гай никогда не был толкователем снов. И то, что сон вещий, это еще не истина. Можно месяцами ждать вещего сна и при этом каждый раз видеть бессмысленный бред.

     Поднявшись на ноги и одев тунику, гиеночеловек уже практически позабыл, что ему снилось.

     Утро выдалось солнечное, наверное служанки принесли еду, все хорошо и незачем придумывать себе мрачные сны.

     Гиеночеловек посмотрел на виноградины, пронизанные светом, кистями свисающие с лозы, оплетающей колонну, постоял на краю портика, наслаждаясь свежим ветерком, забирающимся под тунику. Настроение его улучшилось. Особенно потому, что за спиной к тому времени уже принесли подносы с пищей и вином.

     Можно жить, на время забыв о мрачном и потустороннем.

     * * *

     После полудня в комнату вошел центурион новых преторианцев, вытаскивая свернутый лист пергамента из под наруча.

     Гай повернул к нему голову, ожидая.

     -Поступило новое распоряжение насчет вас. Вы временно назначаетесь телохранителями императрицы Ниобеи и переводитесь в ее часть дворца.

     -Но почему? –не сдержался алгуль.

     -Не могу знать. Это приказ самого императора, написано его рукой. Еще вчера.

     Гай обернулся к Сунре. –Ничего не понимаю. Зачем император отсылает нас к жене?

     -Очевидно, он вам решил доверить ее защиту, –высказал свои соображения центурион. И не желая дальше обсуждать распоряжения императора, удалился.

     -Надеюсь, это временно, –вздохнул Гай. –Что бы это могло значить? Он нам перестал доверять и отсылает от своей персоны? У него появились какие-то подозрения? Или напротив, узнал, что императрице грозит какая-то опасность и больше никому не может доверить ее охрану в этот момент?

     -Узнаем, –рассудил Сунра.

     Фелис снова задумался о том, что проводя в столице империи очередной месяц, он ни на шаг не приблизился к основной цели своего путешествия. Теряет здесь время, и наверное уже никогда не отыщет залог своего народа похищенный в пустыне. Он все больше втягивается в чужую жизнь, забывая зачем вообще отправился в путь, дав клятву старейшинам.

     Мелькнула мысль, что надо наконец покинуть Диспатер. Но, разумеется сначала надо сообщить о своем уходе императору. Он ведь обещал отпустить Сунру. А без грамоты подписанной Геродианом Лакапином, фелис не доберется до границ, его примут за беглого раба.

     Вздохнув, человеколев пошел вслед за Гаем через дворцовый парк, решив обсудить свой уход при первой же встрече с императором.

     Стражники пропустили Сунру и его друга в полутемный зал задрапированный длинными шторами, за ним продолжалась анфилада таких же залов, где обитала Ниобея. Там ее и удалось повстречать.

     -Значит Геродиан назначил вас моими новыми телохранителями? Мне интересно почему? –поинтересовалась императрица. Гаю показалось, что с легким оттенком недоверия в голосе.

     -Если честно, то мы сами не знаем, –пожал плечами алгуль, робея перед этой женщиной и чувствуя себя увальнем.

     -Я привыкла к его несколько странным поступкам. Но он наверное первый в империи, кто доверил охранять свою жену гиеночеловеку.

     Гай замешкался, не зная что ответить.

     Ниобея засмеялась.

     -Смею вас заверить, что я постараюсь вести себя подобающим образом, –начал алгуль, – и мой друг, хоть и звероварвар из далекой пустыни, но…

     -Фелисы в качестве телохранителей, это как раз не является чем-то необычным, так бывало. Не было только гиен.

     -Я тихий и не кусаюсь, –заверил Гай.

     -Тихость характера, это весьма сомнительное качество для телохранителя, –улыбнулась императрица. –Ну, если Геродиан не задумал все таки найти себе другую жену, а от меня избавится, подослав гаенандра для покусания, то пусть будет так. И вы станете меня охранять. Я мало с кем общаюсь, поэтому мы еще успеем поговорить.

     Распорядок дня Ниобеи не отличался разнообразием. Во вторую половину дня она обычно сидела в кресле и читала. В ее покои не допускался никто кроме служанок, хотя однажды Гай заметил молодого тихого фелиса в ошейнике, разумеется раба.

     Императрице было очень интересно распросить алгуля и Сунру об их жизни. Но разговор не состоялся.

     Быстро вошла одна из служанок, склонилась к госпоже и Ниобея отошла в сторонку выслушать ее тихий, но взволнованный рассказ. После этого императрица взглянула на телохранителей в состоянии растерянности. Или изобразила растерянность. Такие как она умеют владеть выражением своих лиц.

     Гай смотрел на нее и ждал, скажет ли она что нибудь. А Ниобея прошлась по комнате, сминая в руке одну из лент своего одеяния. Кажется пальцы ее тряслись. Наверное на самом деле взволнована.

     Вдруг она с подозрением посмотрела на своих новых телохранителей, будто ожидая от них чего-то ужасного. Потом вроде бы опомнилась.

     -Моих служанок не выпускают из дворца, из этой части дворца, –сказала она.

     -Кто? –удивился Гай. И его удивление показалось императрице достаточно искренним. Поэтому она продолжила.

     -Внешняя охрана. Я подумала, что это распоряжение Геродиана, но сейчас служанка рассказала мне… Я не могу это проверить, но во дворце ходят слухи… Что императора больше нет.

     -Как это нет??

     -Сегодня ночью Геродиан Лакапин был убит.

     -Но как??

     -Я могу посчитать эти слухи хитростью Лакапина, может он специально проверяет меня, запретил выпускать из дворца моих служанок. Может он меня проверяет.

     -Зачем?

     -Гиеночеловек, если тебя приставил сторожить меня мой муж, то ты сам об этом можешь знать больше меня! Хотя… скорее всего ты простой исполнитель, Геродиан обычно никому не раскрывает всего плана. Может он проверяет меня? Заподозрил меня в заговоре и смотрит как я себя поведу. Несмотря на то, что называл себя моим другом, все так же подозрителен. Он ведь даже друзьям никогда не доверяет. Правильно. Императоры всегда должны больше всего подозревать тех, кто ближе всего. Хочет узнать не связана ли я с заговорщиками, как я отреагирую на известие о его смерти. А вас послал наблюдать. –Либо эта женщина хорошо играет свою роль, либо на самом деле готова подозревать подвох абсолютно во всем. И мысли ее одолевают сейчас самые противоречивые.

     -Нет, он нам не приказывал наблюдать, –покачал головой Сунра.

     -Он нам вообще ничего не приказывал, –добавил гиен. –Нам просто принесли его подписанный приказ.

     -Но если он действительно мертв, все меняет дело. Это значит, что я теперь вдова, и стану игрушкой в политических играх претендентов и сената.

     Гай похолодел. Потому, что подумал о собственной участи в случае смерти императора. Снова кандалы, снова кровавая арена Виктимала и боль. Они с Сунрой опять бессловесные рабы. Если их не убьют сразу, то точно загонят в невольничьи подвалы под амфитеатром. Всех алгулей, которых Лакапин набрал себе в охрану.

     О, боги!

     Гай начал лихорадочно думать, что же делать дальше.

     -Он доверил нам охранять тебя, –произнес Сунра для императрицы, –значит мы так и будем делать.

     К вечеру наконец дошли сведения, что же стало с императором.

     Прошлой ночью Геродиан Лакапин тайно покинул дворец, согласившись на тайную встречу с кем-то из высокопоставленных сенаторов. Они встречались на окраине города, недалеко от храма при горячем источнике. Сей храм был известен кипящим озерцом в расщелине и по той же причине популярным.

     Император о чем-то разговаривал с пришедшими на площадке перед этой расщелиной. Непонятно почему им удалось выманить его на встречу, но известно, что место назначил сам император.

     Были намеки, что там был один из немногих людей в Сенате, которым Геродиан доверял, а переговоры шли, предположительно о дополнительных деньгах в казну. Императору требовалось еще золото на какие-то непонятные нужды и он, по-видимому предлагал этому человеку тайно вести в Сенате деятельность на стороне Лакапина. Отсюда и секретность встречи. Геродиан предлагал сенатору пойти против своих коллег.

     Но сенатор и его друг были не одни. Несколько ударов гладиусами прикончили телохранителя, которого император взял с собой. Потом меч был направлен уже на Геродиана. Его оттеснили к краю обрыва, император попятился и сорвался. Говорят, что он даже успел зацепится, но сенатор наступил ему на пальцы и Геродиан рухнул в расщелину, где, источая едкий густой пар, клокотала разъедающая жидкость.

     Слушая этот рассказ, Гай вздрогнул, вспоминая свой сон. Там была эта пропасть, отдергивающиеся пальцы на которые опускается подошва котурна и беззвучный крик падающего.

     Значит сон сбылся. Не такого вещего сна ждал молодой гиеночеловек, не такого.

     -Я бывала там, –произнесла императрица, –пропасть возле того храма посвящена подземным богам. Не так давно там еще приносили человеческие жертвы. Это ближе, чем вести рабов к горе Цекул. Я видела этот кипящий водоем, от его пара слезятся глаза. Но ни разу еще туда не падал император Диспатера. Вот значит какая жертва досталась богам… Жрецы рассуждают, что жертва знатного человека значительнее, чем простолюдина… Спасет ли это нас? Спасет ли это город, от которого давно отвернулись боги?

     * * *

     -Мертв!? Не могу поверить, что этого проклятого богами отравителя больше нет.

     -Да, я сам столкнул его! –произнес сенатор Клавдиан, –видели бы вы как он цеплялся за край провала.

     -Император Диспатера сварился в кипятке. Все же достаточно ужасная смерть даже для тирана.

     -Да бросьте! Он не мог долго мучится. От ныряния в кипяток сердце остановится сразу.

     -Сердце? У Геродиана? Сомнительно, что у этого мерзавца было сердце. Труп уже достали?

     -Пока что выловили только плащ. Спустится поближе к источнику очень трудно, пока только шивыряли крюками на длинных палках. Но в этой едкой горячей воде тело за день растворится. Пожалуй, если тело достанут, то теперь его будет трудно опознать.

     -Значит узурпатор обойдется без мавзолея. Но все же стоит выловить хоть какой-то труп! Мы то можем быть уверены, что он мертв, но в этом должны быть уверены и другие! И аристократия и народ. Иначе аристократы будут медлить с поддержкой, опасаясь обмана, а среди плебса начнут ходить слухи, что император жив.

     -В этом мы можем быть спокойны. Аристократия никогда не любила Геродиана. Плебс тоже не слишком восторгался.

     -Дело не в том любила его аристократия или нет, а в том, что она его боялась. Кто поддержит заговор, опасаясь, что Лакапин вернется?

     -Хм, самые решительные. И поскольку он точно не вернется, нам даже лучше, что вокруг нас раньше времени не появятся многочисленные приспособленцы. Что касается слухов среди плебса, то мы сможем опознать труп. Я приказал своей охране тщательнее следить за рабами, которые пытаются выловить тело, чтобы они не украли перстни. Да, впрочем рабы из мои домашних, проверенные. Мы сможем опознать Лакапина по перстням на пальцах.

     -А если не найдем?

     -Тогда сами какой-нибудь труп сбросим. Чтобы все знали, что время Геродиана Лакапина закончилось. А то еще самозванцы пойдут, которые начнут выдавать себя за спасшегося императора.

     -Кто же поверит этим самозванцам? Как вообще можно выжить, упав в бурлящее озеро?

     -Это жители столицы не поверят, а в провинции народ другой. Помните, как однажды самозванец выдавал себя за живого императора и несколько лет удерживал две восточные провинции? Дело дошло до гражданской войны.

     -Перейдем к самому главному. Почему рядом нет сенатора Кальвизия?

     -Он отправился арестовать императрицу.

     -Не нравится мне это. Мы еще не решили, что будем с ней делать.

     -Справившись с Геродианом, не справимся с его никчемной женой? Да он к ней не приходил никогда, и к власти она доступа никакого не имела.

     -Однако у нее есть знатные родственники. То есть поддержка не последних в империи семей. Но главная опасность не в этом. Пока общий враг был жив, мы с сивиллой действовали сообща. Но теперь, когда Геродиана нет, у нас с сивиллой разные интересы. Она тоже не отказывается от власти, хотя не может править напрямую. Ей привычнее превратить кого-то в свою марионетку. Особенно, если эта марионетка-женщина. Как мы знаем, на женщин сила сивиллы влияет гораздо надежней.

     -Сивилла подчинит императрицу?

     -Полагаю, что это в ее интересах. Править с помощью Ниобеи ей будет удобно. Во дворце полно шпионок сивиллы, несомненно среди служанок императрицы они есть.

     -Сенатор Кассий Кальвизий как раз отправлен, чтобы не допустить подобного.

     Разговаривающих прервали. Хозяин виллы отошел на некоторое время, чтобы выслушать донесение раба. Вернулся он явно нервничая.

     -У нас две новости, –сообщил Габиниан. –Во-первых труп нашли. На пальцах есть перстни, правда только два. И другая новость… Императрицу переправили из дворца в храмовый квартал. Без сивиллы тут не обошлось.

     -Надо этому немедленно помешать! Послать наших людей в храм. И как Кассий это допустил? Мы же доверили ему не выпускать императрицу из дворца!

     -Он нас предал. Вот в чем разгадка.

     -Предал? Зачем?

     -У него собственные интересы. Похоже он видит в императрице собственный шанс добраться до власти. Кассий из знатного патрицианского рода, а императрица осталась вдовой. Он предложил ей стать ее мужем. Мне уже донесли.

     -Что же она ответила?

     -Как минимум, обещала подумать над его предложением, если уж Кассий помог ей выбраться из дворца.

     -Ну и чего же мы в результате добились? Раскола в своих рядах, как только столкнули узурпатора в пропасть? Сейчас существует как минимум четыре варианта как поделить власть. Сивилла хитро предложила Кассию храмовый квартал, чтобы дать убежище императрице, сам Кассий Кальвизий хочет взойти на трон став мужем Ниобеи, большинство Сената рассчитывает посадить на этот же трон малолетнего Авла. –Рассудил Сервиний.

     -А ты мечтаешь усадить туда же своего Клодия.

     -Я вам пока не соперник. Клодий где-то далеко на Востоке. И маловероятно, что он сможет скоро возвратится.

     -Значит ты вместе с большинством Сената?

     -Пока я просто твой союзник. Если, конечно, ты не собираешься сам предложить императрице стать ее мужем.

     -Не собираюсь. Наш старый план остается в силе. Одним ударом мы нарушим расчеты всех остальных. И сивиллы, и глупого Кассия, и всех, кто рассчитывает на императрицу. А заодно сделаем так, чтобы никто и никогда не посмел даже подумать, чтобы выдать себя за Лакапина. Никаких лже-Лакапинов не будет. Потому, что сама память о Геродиане Лакапине останется в истории как о величайшем нечестивце. Даже если вообразить, что император каким-то невероятным чудом действительно выжил, хотя я сам видел, как он падал, он не посмеет вернутся на престол. О нем останется такое мнение в народе, что любой на его месте предпочел бы остаться «мертвым».

     -Это ты о плане выпустить гладиаторов из Виктимала? –эта идея Сервинию до сих пор не нравилась.

     -Да. Все знают, что только Лакапин приблизил к себе этих тварей, доверял им больше чем людям. Значит вина за их бесчинства –на нем. Живой он или мертвый. То есть виновного мы уже нашли, а виновным он будет в разгроме храма и осквернении жриц. Это даже хорошо, что императрица находится там. Ниобея окажется среди погибших, или среди оскверненных. В любом случае императрицей ей уже не быть. –Пообещал Габиниан.

     -Я как в прошлый раз сомневаюсь, что стоит затевать это дело.

     -У меня две когорты легионеров, мы справимся с ситуаций, все гиенолюди и зараженные жрицы будут уничтожены сразу же. План уже заранее подготовлен, еще до смерти Геродиана я внедрил своих людей в Виктимал. Достаточно только моего сигнала.

     -В таком случае, повременим пока сообщать народу о смерти Лакапина. Для народа злодей пока должен остаться живым, чтобы было кого обвинять в злодействе. А мы скромно возьмем на себя роль спасителей отечества.

     * * *

     Вечером в дворцовые покои императрицы вошли вооруженные люди, сообщив, что императрица переходит под охрану Сената. Это означало, что ее телохранители должны сдать оружие.

     -Значит я пленница? –прямо спросила Ниобея.

     -Это для вашей же безопасности. –Угрюмо ответил командовавший пришедшими.

     Сунра посмотрел на императрицу, не убирая руки с рукояти своего гладиуса. Гай напрягся, понимая, что дело плохо.

     В этот момент из-за спин стражников вышел человек в тоге с пурпурной каймой.

     -Сенатор Кальвизий, вы что здесь делаете? –презрительно спросила Ниобея.

     -Ваше величество, полагаю, что сейчас обстоятельства против вас, –сенатор знаком приказал людям на время покинуть комнату и продолжил. –Сенатское большинство видит в вас препятствие, а я не совсем с ними согласен. У меня будет к вам предложение, которое пока лучше сохранить в секрете. А пока вам, к сожалению, придется подчинится воле Сената. Ваши телохранители должны быть обезоружены.

     -Что же это за предложение?

     -Ваши позиции сейчас очень слабы. В одиночку вы не удержитесь на престоле. Женщине не под силу единолично править Диспатером.

     -Кажется я догадываюсь, чего вы хотите. Стать моим мужем, а значит и императором.

     -У нас не так много времени, поэтому не буду скрывать. Да. Я становлюсь императором и этим спасаю вас.

     -Я подумаю над этим предложением. Я ждала подобного, как только узнала о гибели Геродиана.

     -Но пока вашим телохранителям стоит подчиниться.

     -Но я не хочу, чтобы их отбирали у меня.

     -Хорошо. Понятно, что вы боитесь остаться в одиночестве. –Посочувствовал Кассий. –В таком случае, мы оставим их с вами, но оружия у них не будет.

     В очередной раз в своей жизни Сунре пришлось бросить к ногам врагов оружие. И снова его к этому принудила та, которую ему было положено защищать. Человеколев мысленно пообещал себе, что больше никогдане будет телохранителем женщин. Не обошлось без уговоров Гая, который понимал, что из дворца прорваться не удасться, стражи слишком много.

     Алгуль старался его успокоить, но фелис упрямо дернул плечом, сбрасывая руку и не захотел больше разговаривать.

     -Ну что с тобой? Нам же все равно не справится, –попытался оправдываться Гай, когда их вместе с императрицей привели в храмовый квартал и разместили в какой-то каморке, соседствующей с комнатой, в которую поселили Ниобею.

     Сунра сидел на полу рядом с алгулем, положив руки на колени, не желая ни на кого смотреть.

     -Я, живя среди вас, все больше становлюсь трусом. Меня, воина акаражей, снова заставляют сдаться, а я опять подчиняюсь, вместо того, чтобы драться насмерть.

     -Но ведь перевес сил не на твоей стороне.

     -Это неважно. Плен для нас всегда был приравнен к смерти, а я дошел до того, что попадаю в него снова и снова. Похоже, пожив среди людей можно на самом деле стать трусом.

     -Сунра, в империи много фелисов, которые с рождения живут в рабстве у людей.

     -Вот об этом я и говорю. Но я не стану таким как они.

     -Я уже понял, что домашний котенок из тебя не получится, я и люблю тебя такого. Но посмотри, мы даже не в кандалах, мы по прежнему телохранители императрицы, потому, что сенатору надо, чтобы она пошла на соглашение. Мы даже можем выйти из этого здания в сад. Правда дальше идти нам некуда, мы не выберемся из города. Остается только ждать.

     Проходил день за днем с тех пор как их вместе с императрицей перевели в храм, где Ниобея по сути стала пленницей сивиллы. Они видели ее не часто, больше времени проводя в храмовом саду.

     Постепенно приходило привыкание к новой жизни.

     Гай и Сунра были не только обезоружены, но и раздеты, будучи снова низведены до уровня простых рабов.

     Тревожность ожидания сменилась скукой. Гай понимал, что состояние неопределенности их положением может длится не одну неделю. Здешняя остановка и безделье постепенно расслабляли. А может служанки сивиллы что-то подмешивали им в пищу, чтобы снять агрессию.

     В здешних местах действовали весьма консервативные нравы. Распорядители храмового городка старались во всем действовать духу старых законов и обычаев.

     Жители Диспатера поклонялись богам, которые создали смертных людей по своему образу и подобию. Поэтому нелюдям во многом отказывалось.

     Понятно, что человекозверь мог быть только рабом. Но им запрещалось носить оружие даже для защиты своего хозяина. Раз он имел признаки зверя значит его вооружение могли составлять только собственные клыки и когти.

     Одежду тоже запрещалось носить совсем. Она считалась только привилегией человека, даже если это скудно одетый раб. А фелис или алгуль на своем теле могли носить только рабский ошейник.

     В других кварталах города людям было уже безразлично, как одеваются рабы-нелюди. Обычно они носили то же, что и рабы человеческого происхождения, но не здесь.

     Сунра, хоть и являлся варваром и не обременял себя лишними предрассудками, все же чувствовал себя слишком неуверенно из-за смущения, когда шел в таком виде по улице. Мех человекольва слишком короткий и облегающий фигуру. Злился, стискивая челюсти, чтобы не вырвалось рычание. Гай смущался даже еще больше. Ему тоже не приходилось в таком виде по просторной улице ходить.

     Навстречу попадались группки молодежи.

     Несколько девушек в коротких туниках с разрезами, нисколько не скрывающих загорелые ноги, явно заинтересовались идущими куда-то рабами.

     Сунра чувствовал как его рассматривают.

     -Это молодые жрицы, –негромко произнес Гай. –Они служительницы богини и им запрещено осквернять себя с мужчинами. Они должны соблюдать непорочность. –При этих словах гиен посмеивался. –Бедняжки.

     -Зверь, –обратилась одна к Сунре, –поговори с нами.

     -Они страдают. Им нельзя. Иначе их могут убить за святотатство. В смысле из зависти другие жрицы постарше.

     -А чего же они так интересуются мной?

     -А им с человеком нельзя. А от тебя им забеременеть невозможно и никто не узнает.

     Девушки продолжали рассматривать Гая и Сунру, скользя взглядами по их мускулистым телам. Алгуль почувствовал, что ему становится жарковато и что, если бы не мех, то наверняка бы покраснел. Удивляясь самому себе, чуть не прикрылся ладонью, но вовремя остановил руку. Надо вести себя раскованнее. Но уши сами поджимались.

     А вот Сунра напустил на себя еще больше гордости, убеждая себя, что воину акаражей нет причины стыдится и смущаться, особенно перед самками лаутней.

     Из любопытствующих рядом остановились четыре девушки и парень. Правда Гая они немного сторонились. Все же алгулей больше привыкли видеть на гладиаторской арене, а не рядом на улице.

     Девушки переглядывались, улыбаясь.

     -Мы вот поспорили… Говорят фелис может несколько раз подряд. Интересно, а сколько бы ты мог нас… –поинтересовалась девушка, которую явно подтолкнули подруги.

     -Всех троих бы смог, –угрюмо буркнул Сунра.

     -Правда?

     -А мы слышали, –тихо произнесла одна из подружек, –что фелис делает это быстрее человека, так что женщина не успевает достичь полного удовлетворения.

     Другая загорелая и светловолосая улыбнулась, изображая из себя знающую. –Но человеколев ведь, как и настоящий лев, делает это подряд, так что за пару раз не останавливаясь любую доведет до…

     -А давай проверим? –боязливо предложила первая.

     Алгуль видел, что хотя он тоже был интересен, но его сторонились, отдавая предпочтение Сунре.

     -Как фелис то сразу лев, благородный зверь. А как вспоминают об алгуле так сразу называют грязным животным. А я между прочим только что из бассейна. Еще даже обсох не полностью. –Ворчал Гай.

     -Не обижайся. Но с тобой нам тоже нельзя. Если не хотим обрасти шерстью. –Примирительно сказала одна из юных жриц. –Ты тоже симпатичный.

     -Но хоть приласкать то меня можно?

     -Можно, можно! –согласились обе.

     Гай позволил себя погладить.

     Парень, вслед за подружками, тоже потеребил алгуля за ухо.

     Пока девушки что-то весело шептали в ухо Сунре, молодой человек из их компании спросил алгуля.

     -Интересно, а твоего друга потискать можно?

     -Лучше не надо к нему с такими предложениями, –скорее предупредил Гай.

     -Почему? –спросил молодой диспатерианин.

     -Потому, что у тебя не такая крепкая челюсть как у меня, –пояснил алгуль.

     -А при чем тут челюсть? –удивился тот.

     -А потому, что моя выдерживает, а твоя сломается. Он сразу бьет, если к нему полезешь.

     -Он ударит гражданина Диспатера?

     -Он сначала ударит, а думать о том гражданин ты или не гражданин может и не будет.

     -А, понятно…

     По мнению Сунры немного чести овладеть самками лаутней, но если они сами липнут, рассуждая то том на что он способен, то тогда сами виноваты. После всех мытарств в этом городе человеколев был не против ненадолго отвлечься. И поэтому пошел вслед за ними в отделенную часть сада, заслоненную высокими цветущими кустами.

     Гай и парень из компании тех девушек остались вдвоем.

     -Может посмотреть со стороны, –предложил диспатерианин. –Полное право имею.

     -Почему?

     -Потому, что одна из них моя подруга. Поэтому имею моральное право посмотреть как ее…

     -И ты не ревнуешь? –поинтересовался алгуль.

     Молодой человек усмехнулся.

     -Нет, это же фелис, а не человек. И мне бы доставило удовольствие посмотреть на свою девушку под ним.

     Услышь этот разговор Сунра, его бы в очередной раз удивили нравы диспатерианской молодежи. Но Гай его понял. Да и подружек у этого молодого человека, наверное, много.

     Но как знал гиен, все же распущенность в Диспатере нельзя считать абсолютной. Многое позволялось молодым, но с возрастом требования общественной морали к гражданам усиливались. Мужу свыше тридцати лет неподобало вести легкомысленный разгульный образ жизни. По крайней мере это не должно быть явным.

     И зная о том, что впоследствии им придется стать строже к себе и серьезнее, диспатериане пользовались преимуществами молодости, ведь она рано или поздно проходит.

     * * *

     На следующий день Гая и Сунру наконец пустили к императрице. Их привела в комнату рабыня из тех, что служили своей госпоже уже много лет, почти с подросткового возраста. Они с хозяйкой были почти ровесницами.

     Ниобея была все так же молчалива, на столике рядом лежало несколько свитков.

     -Луциана, –ты хочешь мне что-то сказать? –пошевелилась императрица, видя, что рабыня присаживается около ее ног.

     -Я должна передать вам предостережение от сивиллы, –потупившись произнесла женщина. –Она говорила со мной.

     Ниобея вздохнула. Она давно подозревала, что среди ее служанок большая часть шпионят для сивиллы. И не удивилась, когда открывается, что даже та, которую знала почти с детства тоже одна из них. Но сивилла имеет особую власть именно над женским разумом.

     -Госпожа, я вас люблю и благодарна за все эти годы. Поэтому скажу даже больше, чем велела мне сивилла. –Рабыне была мучительна ее двуличная роль, она чувствовала себя предательницей, мечтая найти компромисс между приказом настоящей госпожи и чувством вины перед императрицей. А предательство раба –это серьезная провинность.

     Но сейчас Луциане пришлось раскрыться, потому, что время требовало решительных действий.

     -Сивилла почему-то решила, что здесь вам грозить опасность.

     -В храме Тиррены, где все контролируют лояльные ей жрицы?

     -Из ее слов я поняла, что сивилла сама не знает, какая опасность вам здесь угрожает. Но она чувствует, что здесь вам нельзя оставаться. Это предчувствие неясно…

     -Она хочет перевести меня в другое место?

     -Сивилла приказала мне увести вас во дворец, я позвала ваших телохранителей, чтобы они сопровождали…

     -Что? Сивилла даже согласна отпустить меня обратно во дворец?

     -Там сейчас будет безопаснее. Но нужно это сделать так, чтобы даже жрицы не узнали.

     -Как же мы отсюда выйдем?

     -Мне уже показали подземный ход, начинающийся под храмовыми банями. Им пользуются рабы, обслуживающие бассейны с подогретой водой.

     -Похоже на ловушку, –вздохнула Ниобея. –А у мня даже телохранителям не позволяют иметь оружие.

     -В случае чего постараюсь отобрать, –без особого энтузиазма пообещал Сунра.

     Именно надежда, что в драке он сможет отнять оружие у врагов, немного смиряла его с мыслью, что приходится быть безоружным. Иначе бы он даже под угрозой смерти тогда не разоружился.

     Впрочем опасения были напрасны. Через некоторое время вместе с императрицей удалось пробраться во дворец.

     * * *

     За века существования религия Диспатера обрела как-бы двойное дно. Есть общая религия для простолюдинов и ее теневая сторона для жрецов и других посвященных. Некторые боги почитаются в разных ипостасях, их новые имена больше известны народу, а древние только их служителям. И это понятно. Ведь крестьянину не нужно постигать всю глубину происхождения культа божества. Ему достаточно знать какому богу надо принести подношение чтобы надеятся на урожай вина, а какому помолится о защите. Положил монетку на алтарь и спокойнее станет на душе такому простолюдину.

     В Диспатере нередко можно увидеть статуи минотавров. Они часто применяются для украшения зданий и арок, поддерживающие карнизы и своды входов в храмы и дворцы.

     Есть и отдельные алтари в неприметных небольших храмах, где стоит не просто минотавр, а Муг, как называют эту ипостась рогатого божества. Его практически обнаженная безупречная мускулистая фигура считается воплощением мужской силы во всех ее проявлениях.

     С ним связано несколько культов, о некоторых из которых не очень принято говорить. Например существует обряд, в котором девушки готовят себя таинству, которое можно считать чем-то вроде не смертельного жертвоприношения. Они посвящают себя Мугу, как символу мужской стороны природы, соблюдая чистоту и ограничения. Однажды, когда приходит срок, такую посвященную на ночь приковывают к статуе бога-минотавра и оставляют одну в закрытом храме. Она, совершая обряд, должна лишить себя девственности. По-идее, считается, что она отдалась божеству. А завеса таинственности вокруг сего этого должна усиливать впечатление, хотя, разумеется никто не верит, что каменный минотавр на самом деле оживает. Однако, в полумраке ночи, не привыкшей к одиночеству мрачного храма может и действительно с перепугу почудится что-нибудь.

     Учитывая, что в Диспатере, с его нравами молодежи, не очень требуется, чтобы выходящая за муж была девственна, посвящение Мугу, практически не сказывается ни чем на дальнейшей жизни женщины. Причем, никто не запрещает даже какому-нибудь сумасбродному юноше попросить приковать себя на ночь к статуе, хотя такие просьбы случаются реже.

     … Статуи Теониса, обычно ставят в садах, в небольших тихих храмах с одними колоннами без крыши и обязательно они увиты виноградной лозой. Это не мрачное божество, близкое к простонародью в отличие от грозного Теовола, бога подземного мира. Теовола тоже нередко изображают в виде могучего минотавра, но только темного, словно закопченного, объятого пламенем бездны. Беспощадная природная сила разрушения –его стихия, а ипостасей у него много, внешний вид только условность. Но не только неживая природа является его сутью, но и все дикое звериное и необузданное в человеческом естестве.

     Теовол –главный темный бог Диспатера, но он не считается однозначным злом, поскольку природа не может без тех могучих сил, которые простому маленькому человеку в своей недальновидности покажутся пугающими. И сам человек не способен жить без своей животной природной сути. Да и не хочет он без нее жить.

     Тот же Муг был лишь одной из ипостасей Теовола, лишь очень небольшой частью его сущности.

     Выси небесного мира холодны и равнодушны, это отстраненная красота, которой сыт не будешь, обманчивые облака слишком неосязаемы. Подземные бездны, в отличие от них, наполнены жаром, а Теовол покровитель земных богатств, всего что дают недра смертным. Его огненная кровь горяча, гнев страшен, но он щедр, давая силу и удовольствия. И несмотря на мрачность, порой справедлив.

     Статуи Теовола и других темных божеств часто делали из вулканического базальта. В империи давно поняли, что этот почти черный камень удобно плавить, для расплавления местного базальта порой требовался жар меньше чем для плавления меди. По прочности он превосходит и мрамор, и порой даже гранит, по долговечности -тем более, почти вечный материал, а то, что выглядит мрачновато -это даже хорошо. Логично изготовлять статуи бога преисподней из вулканического камня.

     Марес –бог войны, покровитель воинов, любящий обагрять оружие кровью. В некоторых провинциях его называли Ярес. Его изображали в виде воина в шлеме полностью скрывающим лицо. Лик войны бесчеловечен и страшен.

     Далеко на востоке бог войны вообще лишен человеческого облика. Зловещий Яриман, бог ярости постепенно стал там считаться воплощением зла. Только некоторые племена воинственных фелисов, перенявшие у людей обрывки религиозных верований, считают его своим покровителем.

     А еще существует не очень распространенное поклонение богу ужаса Деймосу. В Диспатере его изображают в виде фигуры, закутанной в плащ с капюшоном, под которым вместо лица темнота. Ибо неизвестность пугает. Народ мало посещает его храмы, где царит сумрак. Но поклоняющиеся ужасу считают его одним из самых полезных богов, которого глупые люди недооценивают. Воистину, если бы ужас не предостерегал смертных то они все бы давно вымерли. Он отпугивает от опасностей и тем спасает.

     Мудрецы говорят, что к глупцам и любопытным ужас относится иначе. Глупны его не видят, словно слепые, и гибнут, или видят не там где надо. А любопытных он влечет, заманивая тайнами...

     * * *

     Илиона, вместе с караваном пересекшая две имперские провинции, в конце концов решила побывать в Диспатере.

     Она многое слышала о свободных нравах его жизни, не похожей на повседневность обитателей ее родных восточных сатрапий. Кроме того она все еще не теряла надежды найти след Сунры.

     Стражник, участвовавший вместе с ней в обмане мужа помог ей, за несколько динаров разыскать отряд, который когда-то захватил ее в развалинах вместе с фелисом. От них удалось узнать, что человеколев был продан имперцам.

     Илиона, рассуждая логически, пыталась представить куда после этого мог попасть Сунра. Империя большая, но путей для фелисов в ней не так уж много. Разумеется он там стал рабом. Девушка только надеялась, что его снова не подвергли процедуре ломания воли. Утешало, что на Западе колдунов из гильдии рабовладельцев намного меньше, чем во владениях шаха.

     В Диспатере разумеется держат рабов-фелисов даже в домашних условиях, причем иногда без кандалов и даже магического укрощения. Но это касается тех, кто уже родился в рабстве, приученных с рождения. Такой звероварвар как Сунра не годится на подобную роль. Поэтому путь ему открыться мог только один –на гладиаторскую арену.

     А где самая большая гладиаторская арена? Правильно, это знаменитый диспатерский Виктимал. Города поменьше не часто могут позволить себе бои с участием настоящих пустынных фелисов, разве что те, что с восточной стороны, которые ближе к местам обитания полульвов.

     Если ее Сунра еще не погиб, то есть смысл поискать его в самом Диспатере.

     Вот так путешественница со временем добралась до столицы империи. На постоялом дворе она жила второй день, бродя по незнакомому городу.

     Беломраморный храм богини всем своим видом предназначался внушать ощущение чистоты и непорочности. В его колонные залы не допускались мужчины и даже стража всего квартала состояла из девушек.

     Искусно выточенные кариатиды поддерживали портики над входом, а на ступенях внизу стояли живые стражницы в позолоченных шлемах с гребнями. Теплый ветерок легко касался их туник из тонкой материи, слегка просвечивающих под прямыми лучами солнца.

     В стражницы-жрицы старались набирать только красивых и стройных и даже тренировали, развивая ловкость. Конечно эту стражу не все воспринимали всерьез, но патрулировать храмовый квартал и сады, а так же, разумеется, внутренние помещения, куда не допускались посторонние, было их обязанностью.

     А вот во внешний двор храма посторонние допускались, поэтому девушки стоящие на страже, привычно ловили на себе взгляды, даже не всегда разыгрывая неприступность. На бесстрастные статуи походить не удавалось.

     Страннца глазея на архитектуру, неспеша прошла по великолепной улице виа Фламиниата и миновала внутренний двор.

     В Диспатере одежда Илионы выглядела не так вызывающе, как на Востоке, тут привыкли к коротким туникам, не скрывающим ноги. И верхняя часть одежды, не закрывающая живот и плечи, тоже не была чем-то необычным. Но цвет одежды у местной молодежи был посветлее, а еще на путешественнице было больше металла, начиная от цепного пояса до браслетов-наручей. А главное, большая слегка изогнутая сабля на поясе, на рукоятку которой девушка держала обветренную руку.

     Двухцветная окраска волос и шрам в уголке рта тоже привлекали к ней, внимание. По крайней мере жрицы-стражницы посматривали на это пришлое чудо с интересом. Тем более, что они всегда скучали.

     Сама же Илиона не против была поговорить, надеясь, что это поможет ей в поисках, да и завести знакомых в чужом городе неплохо.

     Конечно Илиона, будучи женщиной, могла входить в храм, но с оружием ее туда скорее всего не пустят. Оказалось, что саблю можно сдать на хранение стражнице которая стояла изнутри у входа. На тонкие кинжалобулавки, спрятанные в наручах никто не обратил внимания.

     Зал внутри был очень длинным, и разумеется с высокими колоннами, посетительницы и жрицы бродили там, негромко разговаривая, останавливаясь у статуй и фонтанов.

     Илиона не заметила как все началось. Она в этот момент была далеко от входа, а жрицы тоже не сразу сообразили, что происходит.

     Их растерянность была столь велика, что они даже кричать стали не сразу. Стражницы забежали внутрь храма, вместо того, чтобы понадеяться вырваться со двора побежав за подмогой.

     Илиона видела, что около входа возникло небольшое столпотворение, потом жрицы отхлынули от входа, но от кого они бегут за их спинами пока не было видно. В храм забегали еще жрицы, крики усилились.

     Что же это там творится? Илиона понимала, что она здесь не местная и может не понять, что происходит. Как бы не попасть в какую-нибудь неприятную ситуацию, особенно по незнанию. Она ведь восточница, вдруг еще попадет в виноватые…

     Драка там что ли? Слышен визг и крики о помощи, но стражницы пятятся внутрь зала.

     Может в городе беспорядки?

     Илиона оглянулась на стоящих рядом жриц, но те тоже выглядели непонимающими. Они ведь тоже находились внутри зала когда все началось.

     Может пойти посмотреть? Но это, наверное, неблагоразумно. Еще и правда влипнет в беду. Правда настораживает, что там единственный видимый выход. А то как испуганно от него отступают стражницы уже тревожит.

     С воплем из освещенного проема выскочила девушка, проскочив мимо своих, а потом появились они…

     Жрицы дрогнули, выставив свои пики, а в зал заходили алгули. В основном гиенообразные даже не были вооружены, но стражниц они всерьез не воспринимали.

     Илиона видела как одна из жриц в съехавшем набекрень гребнистом шлеме пыталась сделать выпад копьем. Алгуль перехватил его одной рукой около наконечника, потянул на себя. Пытавшаяся удержать древко от рывка растянулась на полу, шлем окончательно упал, разметались волосы.

     Гиеночеловек довольно рыкнул, поднял стражницу за рвущуюся тунику, лапая гладкое тело. Сопротивление стражниц только раззадоривало алгулей. Они отбирали у девушек пики и мечи, задирали им туники, стягивая из под них узенькие повязки и тут же на храмовом полу давали волю своей истомившейся мужской плоти. Илиона видела как дрожит меч в руке стоящей рядом стражницы, которая смотрит как ее подружек, насилуют зверогладиаторы. Они даже не обращали внимания, что часть стражниц еще не бросили оружие.

     Путешественница за свою жизнь видела многое, но такого разгула похоти наблюдать ей еще не приходилось. Перепуганных стаскивали в кучу, срывая одежду и овладевали следующей прямо на телах уже подвергшихся насилию подруг.

     Илиона ошалело смотрела на творящееся в храме. Алгуль побери, как здесь оказались алгули? Илиона, конечно, много чего нехорошего слышала о Диспатере и его развратных нравах, но это уже слишком! Вряд ли, то что она видит это нормально даже для храмов, осуждаемой на востоке, имперской столицы!

     Ненасытность похоти зверюг просто поражала, еще не закончив с одной, они тянули к себе другую девушку, а сами при этом жадно смотрели уже на то, как товарищ подтаскивает третью. Жертвы, ожидающие своей очереди прижались к стенам и колоннам.

     За час этого святотатственного разгула пара дюжин алгулей лишила девственности наверное не менее двух сотен жриц. Хотя может, у многих и не было этой девственности но, попортили они их это уж точно, если вспомнить чем заканчивается подобное занятие с гиенообротнем.

     Илиону как и любую из стоящих рядом, сейчас могли затащить в эту кучу тел, где ей займутся сразу несколько дорвавшихся до насилия зверюг. Ей стало жарко.

     И почему судьба как-то ненормально ее всегда сталкивает с алгулями? Что это за рок такой, сунутся в далекий незнакомый город и там тоже нарваться на этих, непонятно как здесь очутившихся гиенолюдей? Они, что преследуют ее что ли!?

     Илиона признавалась себе, что равнодушно смотреть ей на это не получается. Она и сама считала себя любительницей женской красоты, да и на всяких зверолюдей ее всегда ненормально тянуло.

     Но надо попросить, если ее схватит алгуль, хотя бы за колонну завести что ли!

     Илиона прошла вдоль стены, где съежились несколько растрепанных заплаканных жриц, которые уже побывали в лапах алгулей. Села на основание колонны, ожидая что будет дальше.

     Интуиция подсказывала путешественнице, что добром это все не кончится. Поэтому она, немного краснея от того, что вокруг творится, прошла до ниши около входа и забрала свою саблю, сданную на хранение стражницам. Вырваться из здания она не пыталась, не дадут, никого не выпускают. Поэтому Илиона повесила саблю на пояс и снова попыталась ждать.

     Прямо перед ней подмял под себя жрицу матерый алгуль, явно много повидавший в жизни. Вся его шкура представляла собой прихотливый узор из шрамов штрихами, линиями и бороздами деливших небольшие уцелевшие участки меха, а порой шрамы шли один поверх другого. Даже у алгулей способность к регенерации имеет свой предел. Это в какой же резне надо бывать, чтобы даже у гиенооборотня оставались такие отметины! И какое же упорство надо иметь, чтобы выживать в таких боях. И, главное какое же надо жизнелюбие, чтобы выжить ПОСЛЕ таких боев.

     У алгуля с одной стороны не хватало глаза, а с другой рваный шрам на челюсти открывал отсутствие клыка, а от уха остался невысокий обрубок.

     У Илионы просто дух захватывало при взгляде на этого зверюгу.

     Путешественница снова поразилась причудам своей души. С одной стороны ей было очень страшно, что именно ее сейчас этот монстр выберет следующей жертвой. А с другой стороны он ее впечатлял и даже как-то возбуждал.

     Путешественница присела рядом со жрицей, с которой наконец слез алгуль. Девушка, если ее теперь можно было в некоторых смыслах назвать девушкой, поджала колени, прижавшись к стене, к мокрому от слез лицу прилипли волосы. Черные, слегка вьющиеся, а сама она вся была бледнее остальных.

     -Прости, что я задаю вопрос в такое неподходящее время, –обратилась к ней Илиона, но что здесь вообще происходит?

     -Из… из Виктимала… вырвались зверолюди-гладиаторы, –заикаясь промолвила жрица.

     -И часто они у вас так вырываются? –ужаснулась восточница.

     -Никогда еще…

     Илиона подумала, что несчастную надо как-то утешить, но не знала что говорить.

     Однако эти раздумья прервали громкие звуки от входа, не просто крики, а звон стали.

     Путешественница сообразила, что наконец вмешалась городская стража. И почему они, интересно тянули так долго? Собирали подмогу? Три десятка алгулей собранных сразу –это немало, тут уличными патрулями не обойдешься, причем это же не просто бродячие гиенолюди подбирающие объедки за караванами, а гладиаторы, которых приучили драться насмерть.

     Сначала как и в прошлый раз не было ничего видно за спинами столпившихся, но жрицы, кутающиеся в рваные остатки туник жались к стенам, а алгули спешно готовились сопротивляться.

     Илиона подошла поближе и приподнялась на основание колоны, чтобы видеть, что там происходит.

     Легионеры наступали плотно, выставив копья и прикрывшись щитами. Наверное это даже не просто стража, а военные. Власти наверняка понимали, что такое количество гиенооборотней на свободе несет угрозу для города, поэтому могли отправить целую когорту, а то и две.

     Легионеры заметно нервничали, с озверевшими алгулями им сражаться еще не приходилось, противник заметно более сильнее и живучее человека. Правда численное превосходство, организованность и доспехи давали преимущество против почти голых зверогладиаторов, которые были в большинстве безоружны. Алгулей начали оттеснять, но обагрившись кровью от первых ран гиенолюди начали драться за жизнь и тогда убитые появились уже с обеих сторон.

     -Убивайте всех! –громко произнес легионный офицер и Илиона это прекрасно слышала. –Не щадите никого! Жриц тоже убивайте, не смотрите, что они женщины! Они уже попорчены, заразились и сами станут такими зверьми!

     Командир явно уже не первый раз повторял это своим воинам, чтобы те не колебались, видя перед собой девушек.

     Илиона видела как попавшаяся под руку легионеру жрица рухнула на пол, обливаясь кровью от удара гладиуса. Подчиненные усвоили приказ.

     -Они убивают всех! –женский крик перешел в визг.

     Стоящий рядом алгуль ошеломленно посмотрел на лежащую в кровавой луже жрицу. А сами обитательницы храма поняли, что долгожданные спасители, пришли не убивать, а уничтожать всех подряд, словно заразу. В лицах идущих легионеров они видели теперь не освобождение, а смерть, которую несет им этот штурм.

     Толпа в рваном и белом отхлынула от этого конца зала, только Илиона задержалась за спинами алгулей. В глазах одного из зверолюдей она заметила странную обиду, или возмущение.

     И тут произошло неожиданное. Увидев как легионеры убивают их беспомощных жертв, алгули пришли в ярость и бросились защищать жриц. Словно своих самок, как могло показаться.

     Продвижение легионеров замедлилось пред таким ожесточенным сопротивлением, упало несколько человек, правда организованные воины тут же заменили упавших, не допуская бреши в стене щитов.

     Илиона понимала, что ее несомненно убьют вместе с другими жрицами. Среди находившихся в храме женщин не все были изнасилованы, но во время резни проверять не будут, так что изрубят всех. И алгулей и их жертв.

     Пора отсюда бежать. Впрочем, бежать надо было с самого начала. Но теперь появилось одно немаловажное обстоятельство. Теперь алгули сами здесь в ловушке и препятствовать не будут.

     Илиона подошла к все еще скорчившейся у стены бледненькой черноволосой жрице и наклонилась над ней, –скажи отсюда есть какой-то другой тайный выход?

     -Через подвалы, –прошептала девушка.

     А если потайной выход тоже на всякий случай перекрыт? Правда в храме просто обязаны быть ходы известные только жрицам. Наверное даже многие из них успели через эти лазейки сбежать еще от алгулей. Но на всякий случай нужен защитник, которого лучше послать впереди, чтобы не напороться на засаду.

     Илиона ухмыльнулась, понимая кого бы она выбрала защитником. Да, защитников находить она умела.

     Тот весь покрытый шрамами зверогладиатор удивлено обернулся когда путешественница дернула его за плечо.

     -Пойдешь с нами, –сказала ему Илиона, пока он не опомнился, –тут есть запасной выход. Она покажет дорогу.

     Алгуль глянул на бледненькую, узнавая свою недавнюю жертву и на его морде появилась улыбка. Но, потом глянул на других гладиаторов дерущихся с легионерами. –А они?

     -Они пойдут за нами потом. Лучше будет, если мы успеем втроем отбежать подальше, прежде чем остальные начнут уходить. Малой группой легче незаметнее выбраться из города.

     Зверогладиатор согласно рыкнул. Товарищи имели для него ценность, но своя рваная шкура для него все же ближе к телу. Да и какая дружба может возникнуть между гладиаторами, которых постоянно стравляют между собой?

     -Я вообще не понимаю зачем вы задержались в храме, и устроили эту оргию, а не прорывались из города сразу, –проворчала Илиона, когда они пошли вслед за полуобнаженной жрицей.

     -Такое было условие, нам обещали те, кто нас выпустил. Нам было обещано, что нам после храма позволят вырваться из города.

     -Так вас кто-то специально выпустил?

     Гиеночеловек оскалился.

     -Понятно, –пришла к выводу Илиона, –а после того как вы все натворили, вас ведь все равно собирались перебить. И вы же никому не рассказали бы, что вырвались вы с чьей-то помощью.

     -Мы думали, что жрицы будут нашими заложницами. А их начали убивать. –Скривился зверогладиатор.

     Тем временем жрица, которая постоянно косилась на алгуля, отодвинула каменную панель в стенной нише. Впрочем панель оказалась не каменной, а деревянной, только поверху покрытой витиеватой лепниной имитирующей штукатурку.

     Ступени повели в темноту, которая после недолгого привыкания оказалась вполне проницаемой для зрения, поскольку на стенах местами горели масляные светильники. Сначала были какие-то подземные залы и комнаты, потом начались хранилища припасов. Коридор проходил через большие комнаты с песчаным полом. Там рядами стояли амфоры, нижним концом уложенные в ямки. Именно потому концы амфор делают заостренными, чтобы втыкать в песок.

     Илиона решила, что алгуль идущий рядом будет нелишним и потом, когда выберутся из храмового квартала и полезут через сады к окраине города, а то вдруг там теперь всех женщин хватают. Неспроста же на жриц храма устроили это нападение. Илиона не знала подробностей того, что творилось в городе, но ведь кому-то нужно было, чтобы алгули напали именно на этот храм, значит можно прийти к выводу, что жриц хотят уничтожить. А так же тех, кого примут за жриц.

     В конце коридора с амфорами была уже видна окованная металлическими полосами дверь, когда Илиона почувствовала, что ее снова покачивает. Наверное сказывалось нервное перенапряжение последних двух часов. Так что неудивительно, если ее слегка трясет.

     Правда почему позвякивают кувшины сложенные в углу? А гиеночеловек вдруг тихо зарычал и оглянулся.

     Внезапно всех качнуло, с потолка посыпался песок. Вроде непохоже, что просто закружилась голова.

     Пол под ногами ощутимо ушел вниз, дернулся, сразу же вернувшись так, что идущие чуть не упали. звякнула глиняная посуда, но воткнутые в песок амфоры не попадали. Для того их такими и делают.

     -Землетрясение. Слабое, –пролепетала жрица.

     Однако толчки хоть и ослабли, но стали какими-то плавными, равномерными вроде покачивания. И это покачивание никак не прекращалось, хотя стало совсем слабым.

     Гиеногладиатор оскалился, шерсть у него на загривке поднялась дыбом. Он лучше чувствовал подземный гул.

     Илиона забеспокоилась. А вот жрице было не до того. В Диспатере никого не удивишь мелким землетрясением, здесь они бывают часто.

     Алгуль, попривыкнув к дрожи земли опомнился и снял засов с двери, но та все равно не собиралась открываться.

     -Наверное из-за землетрясения заклинило, –теперь жрица задрожала.

     Илионе стало не по себе. Не только потому, что она почувствовала себя замурованной в подземелье. Это же не обвал, просто дверь застряла. Есть ведь другой выход, но самое страшное то как раз в том, что с той стороны преследователи. Если дверь не откроется, то они оказались в тупике с погоней за спиной.

     Илиона, чувствуя, что сейчас поддастся страху, призвала всех не паниковать. Гладиатор тем временем начал ковырять дверь мечом, наверное пробуя где ее можно прорубить.

     -Давно открывали? –спросил он.

     -Даже не помню, чтобы открывали, –ответила жрица.

     Бывалый алгуль ненадолго отошел и возвратился с одной из амфор. Ее он не долго думая грянул об дверь, залив петли, а потом навалился на дверь плечом. Храмовая служительница оторопело на это смотрела, а Илиона полезла помогать. Правда поскользнулась на разлитом масле, но от совместных усилий дверь сдвинулась с места.

     -Тут еще и петли приржавели, –проворчал гладиатор. Вдвоем перепачкавшись в масле и штукатурке осыпающейся с верхней балки, алгуль и Илиона возились еще несколько минут. Это могло показаться странным со стороны, но стремление выжить заставляет бороться вместе и более непохожие существа.

     Дверь наконец открыли, ожидая выйти на свет. Но света наверху не было… Несмотря на то, что сейчас должен был быть полдень…

     За дверным проемом все тонуло в кромешной тьме.

 

 

 

     Люди во всем Диспатере почувствовали как покачнулась земля у них под ногами, от следующего толчка они едва удержались на ногах. И попятились от стен домов.

     Впрочем строили в столице прочно, привычные к подобной дрожи недр.

     Опасения, что посыпется черепица, заставили кого-то посмотреть наверх. Погода стояла безоблачная, если не считать легкой дымки. Поэтому так отчетливо оказался виден серый неровный столб появившийся над горой вдали.

     Его форма неспеша менялась, он рос в высь и вширь, вспучиваясь клубами словно наростами. Но землю больше не качало, она только слегка подрагивала, словно от гула неслышного человеческому уху.

     Некоторые из жителей Диспатера поднимались на крыши домов, правда любопытные мальчишки залезли туда раньше, чтобы лучше видеть облако над горой, постепенно принимающее грибообразную форму. Оттуда можно было разглядеть, что понизу оно как-бы окутано пылью, которой виделся издали дождь глыб падающих на склоны.

     -Смотри, смотри! –раздавались поверху детские голоса, а взрослые поглядывали в сторону горы не столь весело.

     Верх грибообразного облака становился все более плоским, снизу оно казалось совершенно черным, а поверху серым, пока край его не закрыл солнце.

     Из-за цвета туча совсем не напоминала обычную грозовую, она казалась бугристой каменной плитой, неизвестно как зависшей в небе. Правда, в отличие от настоящей тверди, эта поверхность постоянно менялась, вспухая вниз новыми холмами.

     Тень постепенно наползала на город, закрывая улицу за улицей. Последним она закрыла от света беломраморный многоколонный Аэдес, который еще некоторое время возвышался над погружающимся в сумерки Диспатером.

     Начало темнеть, хотя только еще наступил полдень. Матери звали детей требуя, чтобы они вернулись домой, пытались бранью заставить слезть с крыш непослушных.

     К тому времени облако заслонило большую часть неба и стало гораздо темнее, чем в самую пасмурную погоду. Вначале чернота шла со стороны далекого Цекула, но когда черным стало все, то стало заметно зарево над горой. Которое становилось единственным освещением.

     Это зарево показывало, что клубящаяся туча над головой становится вроде бы все ниже, словно почерневшее небо опускается. Аэдес видный на холме в слабых красных отсветах начал пропадать, погружаясь во мглу.

     Тревожное напряжение усиливалось, люди или собирались группками на улицах, или шли в храмы, а кто-то просто запирался дома.

     Совсем низкое небо озарило всполохом молнии, на мгновение высветившим что храмы на холме уже не видны, и облик других зданий стал плохо проглядываться сквозь мрачную пыльную завесу.

     Пепел начал оседать на всем, на камнях, на одежде людей, сразу заскрипев на зубах.

     * * *

     Следующий день так и не начался. Во дворце как ночью горели большие масляные светильники, а свет проникающий снаружи был слишком тусклым и серым. За прошлый вечер все улицы покрыл слой пепла, город стал страшным и чужим.

     Народ, взбудораженный слухами о резне в храме и неопределенностью с властью стремился собраться на площади, но этому мешал все не прекращающийся пеплопад.

     Впрочем он не помешал прибыть сенатору Кассию.

     -Сенат распространяет мнение, что бедствие послали боги за злодеяния императора.

     -А что они хотят от меня?

     -Чтобы вы либо отреклись от деяний своего мужа и посвятили свою жизнь служению богам. Впрочем, если не хотите, то можете не отрекаться, а громко оплакивать супруга, но ваше горе должно быть столь велико, чтобы вы в знак траура все равно ушли в храм, отстранившись от власти. Такой вариант Сенат тоже устроит.

     Ниобея горько хмыкнула.

     -Значит в любом случае я попаду под влияние сивиллы. От меня зависит, выберу ли я траур или порицание.

     -Именно так.

     -Сенат хочет, чтобы я посыпала пеплом голову в знак горя по нелюбимому мной мужу. Или называла его тираном и богоотступником… Да, я его не любила, но уважала и предавать его память я не буду. Я выбираю траур.

     -А почему надо посыпать голову пеплом? –тихо спросил Сунра.

     -Обычай в Диспатере такой. В горе волосы пеплом посыпают, –еще тише пояснил Гай.

     -От вулкана?

     -Нет, можно обычным.

     Однако императрица услышала.

     -Да, пеплом… –произнесла Ниобея. – Сейчас на улицах города много пепла! Идем, я хочу выйти перед народом! –Озаренная какой-то идеей императрица рванулась вперед так что взметнулись края ее просторного одеяния.

     Конвой из представителей Сената пошел за ней, ничего не подозревая.

     На улице все так же были сумерки и тихо опускался пепел, но народа на площади перед дворцом было сравнительно много, если учесть, что в такое время лучше сидеть по домам. Люди прикрывали лицо краями одежд, у многих лицо было замотано полосами ткани.

     С истинно царственной решимостью Ниобея вышла на край возвышения, пафосно подняв руки. Все смотрели на нее, стоящую под темными небесами мрачного города.

     -Народ Диспатера! –произнесла она. –Горе постигло нас… смотрите на небо… это пепел траура. Боги плачут вместе с нами! Мы потеряли моего мужа, императора, всю свою жизнь боровшегося за наш город. И он оболган после гибели. И боги сами посыпают нам голову пеплом, чтобы мы предавались скорби!

     По толпе прошло шевеление. Видимо слова, сказанные так прочувствованно проняли многих.

     Представители сената не сразу поняли, что императрица, формально выполнившая их требование и провозгласившая о своем трауре, повернула дело совсем не так как они рассчитывали.

     Когда они вернулись и Ниобея откашлялась от пепла, то на ее лице появилась злорадная улыбка.

     -Сенаторы пытаются представить тьму над городом как наказание богов за дела императора, но я пустила в народ и другое мнение, которое теперь тоже будет разносится слухами. О пепле и трауре. В таком случае это уже кара за свержение императора, если сами боги скорбят о нем!

     -Наш император похоже входит в историю как герой-мученик, –прошептал Гай.

     -Вам двоим он доверял, потому, что вы то уж точно не работаете на Сенат. –Отметила Ниобея. –Поэтому я раскрою вам одну тайну… Правда для императора она уже не имеет такого большого значения, поскольку его нет в живых.

     С наступлением вечерних часов пеплопад усилился, тьма еще сильнее сгустилась. Раскаты грома проникали снаружи. Из благоразумия, чтобы не вдыхать пепел, всем пришлось спуститься в подвальные помещения дворца.

     Похоже императрица уверилась что их никто не подслушивает.

     -Дело в том, что император не погиб тогда. Он не упал в кипящее озеро, он сам подстроил это падение.

     -Так значит он жив? –прошептал Гай.

     -Я даже не знаю. Сейчас наверное уже нет. Но в тот день он имитировал собственную гибель.

     -Как же это он смог? Его же столкнули в пропасть.

     -Он хотел, чтобы его столкнули в пропасть. В ту пропасть с кипящим источником раньше сталкивали рабов. В жертву богам. Но жрецы люди бережливые, а рабы денег стоят. И ради экономии они еще давно придумали хитрость. Там натягивается сеть из канатов, которую не видно сквозь пар, а под краем пропасти есть вход в секретный лаз, котрый ведет в подвал их храма. Так что издавна они сбрасывали одних и тех же рабов по нескольку раз подряд. Потом человеческие жертвоприношения в Диспатере практически прекратились, но тайну жрецы не стали раскрывать. На всякий случай. Таково мышление любых жрецов, без надобности они ничего никому не раскрывают. А император узнал о секрете от жреца Аэдеса с которым часто беседовал. Вот и решил применить, чтобы убедить всех в своей гибели.

     -Зачем ему всех убеждать что он мертв?

     -Это очень просто. Он знал, что его на самом деле хотят убить, поэтому опередил заговорщиков подставив им себя для сталкивания в пропасть. Зато после его мнимой гибели он со стороны, скрываясь мог увидеть как заговорщики, уже не таясь, передерутся за власть и раскроют себя. Тогда можно будет взять их еще тепленькими.

     -Но что же произошло с ним дальше?

     -Он недооценил их стремление его опорочить. Провокация с выпущенными из Виктимала алгулями, осквернившими храм и устроенными на улицах беспорядками не была учтена в его планах.

     -А почему вы считаете его мертвым, если он всех обманул?

     -Потому, что скрываясь в ожидании верного легиона, он бежал в одну из долин на склонах Цекула. И там он сейчас находится.

     Гай, видевший, что происходит в городе, попытался представить, что творится на склонах самого вулкана. Ясно было одно. Выжить там невозможно.

     * * *

     Над Цекулом бушевала черная гроза. Молнии били в слоны вулкана и соседних гор.

     Вулканическая гроза значительно страшнее и смертоноснее обычной, настолько опаснее, что во время извержений от молний иногда погибает больше людей, чем от лавы, они бьют одна за другой почти не переставая. Разряды далеко расходятся во все стороны по слою пепла, выпавшему на землю и убивают не только тех, в кого попала молния, но даже тех, кто прячется в стороне.

     Начинался черный дождь. Пепел, поднятый в облака вулканом, оседая и уже немного остыв начал выпадать далеко вокруг, смешиваясь с дождем из туч. С неба били струи черной горячей грязи. Над самим вулканом дождя не было, влага испарялась от жара, грязевый ливень обрушился на долины и город.

     Жители давно попрятались в дома, боясь высунуться под струи источающие едкий запах горелой серы. В двух шагах уже ничего не было видно, даже свет от вспышек близко ударивших молний пробивался с трудом. В грязевой тьме нельзя было даже приблизительно определить направление. Гром шел и с неба и из глубин земли.

     Где-то там, в стороне вулкана прятался император, если он еще жив, но погоня отстала. Безумием представлялась попытка искать кого-то в таких условиях.

     По склонам, под непрекращающимся дождем стекали ручьи черной обжигающей жижи, собирающиеся в речки, которые называют лахарами. Тяжелые грязевые потоки увлекали за собой камни, чтобы потом застывая, вцементировать их в себя. А где –то намного выше неспеша продвигались другие потоки, озаряющие все вокруг себя огненным заревом.

     В Диспатере уже ни одного человека нельзя было встретить на улице. Город потемнел еще больше потому, что окна и двери были закрыты, а щели по возможности занавешены тканью, чтобы не проникал пепел.

     Правда теперь это уже была черная жижа хлеставшая по стенам. Неспроста многие здания в диспатере всегда выглядят закопченными. Это от пепловой грязи набившейся в щели кирпичной кладки и трещины камня.

     В поместье Габиниана несколько человек собрались в просторном подвальном помещении. Но даже туда проникали раскаты грома, хотя и приглушенные.

     -Ты думаешь кто-то в тех долинах мог выжить? –зло переспросил сенатор Клавдиан.

     -Наш император хитрая тварь. –Похвалил Габиниан. –Если нашел надежное убежище, то мог там укрыться. На открытом пространстве выжить там невозможно, но есть поблизости храм Мефитис, он строился как убежище. Это не самое мощное извержение, помнится были и посерьезнее, тогда храм устоял. У него каменная крыша из прочных блоков, которые легко выдерживают вес намокшего пепла, а его подвалы связаны с пещерами.

     -Это где ущелье? Но по этому ущелью во время каждого извержения стекает лава из ближайшей трещины.

     -Да, где ущелье, но лавовые потоки идут ниже. Когда извержение приближается к концу, к лавовой реке обычно можно подходить почти не опасаясь, она неспеша течет по дну. Извержение Цекула всегда опасно в самом начале, когда он выбрасывает пепел, а потом, когда пойдет лава это означает, что оно заканчивается.

     -Только не всегда было так. Древний Диспатер… –заметил Сервиний, присутствующий здесь тоже.

     -Он был слишком близко к горе. Это меньший риск, чем то, что император вернется. –Убеждал Габиниан. –Как только извержение ослабнет и сверху перестанет падать пепел, надо идти к храму Мефитис. Если Лакапин жив, то скоре всего там.

     -А если мы его не найдем? –усомнился Сервиний.

     -Тогда лучше думать, что он лежит где-то под слоем грязи. Но мне было бы спокойнее, если бы я увидел его труп. Лучше найти его в храме мертвым. Или живым, и потом самим прикончить, чем мучатся неопределенностью.

     -Пошлем и твоих и моих людей.

     -Нет. Нет, хватит. Я должен сам увидеть его тело, больше никому не доверяю. Сам хочу видеть его брошенным в лавовый поток. –Резко сказал Габиниан. –Если он попадется нам в развалинах храма то никуда от нас не денется. Припрем его к стене.

     -Я настаиваю, чтобы заставить его отречься в пользу несовершеннолетнего Авла Гирция, при котором сенат выберет совет опекунов, –напомнил Клавдиан.

     -Там видно будет. Мы опять делим мантию неубитого императора.

     Небо оставалось сумрачным, скрывая солнце, но пеплопад прекратился. Как и ожидалось, Цекул немного успокоился, изливая лаву из побочного кратера и несколько лавовых потоков побежали по привычным руслам, не меняющимся уже много извержений подряд.

     Одна из таких рек шла по дну ущелья рядом с полуразрушенным храмом. Впрочем не совсем заброшенным, жрецы его иногда навещали когда гора вела себя спокойно, приходя почтить защитницу Мефитис.

     Лава в том месте текла еще долго, неделями после того как Цекул практически затихал и наиболее преданные служители подземных богов не боялись проводить свои молитвы смотря на реку жидкого расплава.

     Было известно, что император Геродиан Лакапин еще года два назад, после прошлого извержения, несколько дней провел у лавовой реки, наблюдая за неспешным течением и бросая камешки в лаву. Слуги доносили о таком странном поведении повелителя Сенату. Впрочем это никого особенно не удивило. Императоры Диспатера прославлялись и значительно большими чудачествами.

     Если на повелителя вдруг снизошло философское настроение и ему захотелось кидать в огненную реку камни и железные шары, то это еще довольно безобидное увлечение, даже если он отвлекается от государственных дел. Впрочем чем сильнее государь отходит от управления империей тем лучше Сенату.

     Габиниан здраво рассуждал, что если ищешь человека, то надежнее всего его искать там, где он не раз уже бывал. И эти надежды оправдались.

     -Похоже Лакапин действительно скрывается в развалинах храма Мефитис, причем как только закончилось извержение, к нему отправился кто-то из верных рабов. Шпионы донесли, что их послала Ниобея.

     -Пора нам навестить императора. К нему пошли двое, фелис и алгуль, другой охраны нет. Возьмем когорту верной мне стражи, чтобы окружить храм.

     -Лакапин не атлет, чтобы бегать по горам. Он уже достаточно грузный. Далеко не убежит. Я настаиваю, чтобы идти всем нам четырем. С охраной. Чтобы, если удастся вынудить его отречься, условия были выгодными для всех.

     -Отречется он или нет, дело решено. Авл будет наследником в любом случае, мы же решили.

     -Он твой ставленник.

     -Наш ставленник. Равно выгодный всем, кто будет входить в совет опекунов, я понимаю, что у тебя самого какие-то претензии на престол есть или ты своего Клодия хочешь протащить, но этот вариант не является удобным для всех, учти это. Лакапин тоже оказался не всем удобен, если ты заметил.

     Утром в сопровождении личной доверенной охраны несколько сенаторов, набросив поверх дорогих одеяний невзрачные плащи, решительно шагали в сторону храма защитницы от подземных сил.

     Под сапогами хлюпала серая грязь в которую превратился мокрый пепел, дожди по большей части, смыли его со старой каменной дорожки, но немного осталось. Местность вокруг поражала своей унылой безжизненностью, только камни и грязь на склонах, местами еще бежали ручьи, несущие теплую жижу.

     Всем идущим было не по себе, хотя страх старались скрывать. Они видели еще дымящуюся грозную гору, пар, поднимающийся из оврага впереди. Там полз лавовый поток, слегка подсвечивая склоны снизу.

     Риск, что Цекул еще не до конца успокоился, все же оставался, однако возвращение императора для участников заговора был гораздо опаснее.

     * * *

     Гай с тревогой посмотрел на серое небо, особо темное со стороны горы, оглянулся на Сунру.

     И почувствовал себя безумцем.

     Идти к действующему вулкану и искать где-то там в его отрогах императора, который неизвестно выжил или нет… Нет уверенности, что Цекул успокаивается. Может будут еще выбросы пепла. Тогда оттуда уже не выбраться, никто уже никогда не найдет их.

     Они шли между безжизненных холмов в сторону горы. А Гая преследовало ощущение, что он бредет по царству мертвых. По дну оврагов, исходя паром, еще текли лахары. Внизу все в темной массе пепла, смытого дождем со склонов.

     Гай утешал, что даже если они не отыщут Лакапина, то хотя бы найдут убежище в старом храме, там ведь можно попытаться переждать очередной пеплопад.

     Гиену вспомнилось, что он слышал, что порой даже на некотром отдалении от горы находят скелеты погибших, у которых в груди что-то вроде камня в который превратились легкие.

     Через час пути оба товарища были с ног до головы в еще теплой пепловой грязи.

     Зато мокрый пепел не так опасен. Он уже обезврежен водой и не цементируется в легких.

     Сунра чувствовал себя в высшей степени неуверенно, к такой пустыне он не привык и понимал, что не способен здесь ориентироваться. Гай тоже с большим сомнением выбирал дорогу, ведь ему приходилось вести.

     Гора выглядела слегка необычно, впрочем алгуль никогда не видел ее вблизи после извержения. С одной стороны по долинам тянулись полосы дыма, возможно пара, но определись издали это невозможно. Впереди вся долина заполнена паром, причем чем ниже тем его больше. А ведь именно туда сейчас надо спускаться. У Гая похолодело на сердце.

     Даже подойти поближе, чтобы посмотреть страшно.

     Но ноги шли. И беглецы начали постепенно спускаться вниз, туда, где пар гуще. Обнаружилась даже тропинка, хорошо мощеная по-диспатерски тропинка с которой черный дождь смыл пепел. Постепенно сквозь пар стало видно огненное зарево в верхней части долины.

     Гай начал догадываться, что там лава, и туда ему идти расхотелось совсем. Нет уж, к лаве он приближаться не будет! Решил обойти понизу, но как раз там пар был гораздо гуще и это алгулю сильно не понравилось.

     Спотыкаясь об камни и даже поскальзываясь несмотря на когтистые ступни, путники достигли дна, здесь с трудом можно было видеть дальше чем на несколько шагов и трудно было дышать из-за скопившихся газов. И, если прислушаться, то там вроде бы что-то ворочалось, что-то большое как будто по камням что-то очень медленно волокли издавая тихие стоны.

     От этих звуков накатила жуть.

     Что там, о древние боги, может так двигаться?

     Гай уже привык к пепловой грязи, через которую брели все утро, поэтому черная полоса идущая по дну долины показалась ему тоже замершим потоком жижи. Но края этой речки усиленно парили. Причем слышалось даже шипение будто от сковородки.

     Алгуль заставил себя подойти поближе, чувствуя что от черной, слегка сморщенной поверхности исходит жар.

     -Похоже мы через это не перейдем… –вздрогнул Гай.

     Поток вовсе не был неподвижным, он медленно полз, таща на себе застывшую корку. Именно его движение вызывало похрустывающий звук будто что-то тащили. Алгуль ковырнул каменную шкуру палкой и без труда обнаружилась светящееся нутро расплава.

     Стало понятно, что там в верховьях долины лава просто была горячее, поэтому издали видно зарево, а здесь ее поверхность остыла и почернела, но перейти все равно невозможно.

     -Пойдем еще ниже, может удастся обойти… –вяло предложил гиеночеловек.

     Они побрели вдоль ползущей лавовой коры. Временами из-под трещиноватой шкуры с хлопками вырывались фонтанчики пара, в первый раз Гай даже отпрыгнул, а Сунра пригнулся оскалившись. Да и потом обоим приходилось вздрагивать.

     Только ниже по течению тоже творилось что-то нехорошее.

     Гай увидел конец потока и это зрелище тоже оказалось не для слабонервных.

     Поток полз, таща на себе бугристую, еще более толстую кору, похожую на бесконечную крокодилью спину. Подобный приплюснутому червю он медленно двигался по долине выбрасывая вперед плевки, из-под него с громоподобной мощью вырывались фонтаны пара, разбрасывающие ошметки еще не застывшей лавы и еще больше грязи.

     К голове этого огнедышащего каменного чудовища и подойти невозможно.

     Все дно долины покрывал слой мокрого пепла и когда поток наползал на этот пласт, вода в грязи вскипала и пар с грохотом вырывался из-под расплава обросшего корой, разбрызгивая и пепловую жижу и даже саму лаву.

     Гай с отчаянием оглядел долину, насколько позволял пар. Похоже и здесь перейти не удастся. И обойти тоже. К сожалению поток уже вполз в нижнюю часть долины, затопленную пепловой жижей. И глубина там такая, что путники скорее завязнут, чем перелезут.

     Алгуля совсем не прельщала возможность тонуть в черной массе прямо перед надвигающимся лавовым языком, фыркающим фонтанами кипятка.

     -Возвращаемся.

     И они вновь пошли вдоль лавового потока, только вверх по долине.

     -Должен же быть путь! –бормотал Гай, опустив голову.

     Выше, поток хотя и был горячее, но тек относительно спокойнее по уже высушенному руслу и пар здесь не столь густой, хотя все равно вдали ничего не различить.

     Самое ужасное, что из-за завесы пара не было видно вершину горы. Неизвестно как ведет себя Цекул, и если начнется новый выброс пепла, то его заранее не увидеть.

     Гаю начало казаться, что они бродят вдоль лавовой реки уже давно, хотя это только так казалось. И прошли они не так уж много. Молодой алгуль напрасно опасался, что бредя вверх вдоль потока, они так и до самого кратера добредут. Главный конус горы находился еще очень далеко, дальше Старого Диспатера, а путники еще не вышли из одной из долин в отрогах.

     Хотя Гай сильно перепугался увидев развалины, ему показалось, что это древняя столица, что они забрели слишком далеко, откуда уже не возвратятся. Но потом сообразил, что все же они не смогли бы так быстро дойти в таких условиях до Старого Диспатера.

     Это просто руины одного из отдельно стоящих храмов, от которого осталось не так уж много, а вот за ним на другом берегу светящегося лавового потока возвышался фронтон и скромная колоннада другого святилища, наполовину врытого в склон холма. Гай сообразил, что это должно быть и есть тот самый храм Мефитис.

     Вот только чтобы до него добраться надо перейти через лавовую реку.

     Кажется здесь даже мост имелся. Только давно. Из лавы опоры торчат. Или это просто капители колонн, которые с каждым новым извержением все больше и больше уходили под застывающую лаву. Сейчас из потока верхушки возвышаются не очень сильно.

     -Можно попытаться перейти по этим вот камням, которые из лавы торчат, –заметил Гай. –Вот только как бы мех не опалить. А главное, жаль, что у нас обуви нет.

     Камни должно быть нагрелись. Надо предупредить Сунру, чтобы был готов. Если пройти быстро, то загрубевшая кожа на ступнях у тех кто всю жизнь привык ходить босиком, хотя бы ненадолго предохранит от ожога.

     Гай довольно долго мялся на краю потока, не решаясь шагнуть на камень. Сунра осмелился первым. В несколько коротких прыжков он оказался на другой стороне. Приободренный алгуль последовал за ним, только когда перешагивал, почувствовал жар, идущий снизу. Гиен был не столь расторопным, что даже почувствовал как пальцы начало припекать, а мех на ногах и выше зашевелило горячим воздухом.

     Оглянулся на лавовую реку и подивился самому себе, что решился перейти.

     Но зато цель их поисков была в нескольких шагах.

     -Он должен быть где-то здесь, –громко прошептал Гай, зовя фелиса за собой через невзрачный вход между потемневших колонн.

     Конечно жрецы старались не оставаться в храме Мефитис во время извержения, но на всякий случай подготовились, если оно застанет врасплох и они не успеют убежать.

     Подвал храма имел два выхода, и выходы эти располагались достаточно высоко, чтобы не засыпало пеплом. В склонах к ним вели ступени, которые после каждого извержения легко очищались.

     В глубине храма у жрецов были припрятаны запасы пищи и, главное, в подземелье находился источник воды, хоть и странной на вкус, но пригодной для питья. Пеплопад не раз удавалось пересидеть в относительной безопасности. Главное не подниматься к выходу, пока пепел еще опасен для дыхания.

     Несколько дней император провел в убежище, иногда обматывал лицо тканью и пытался посмотреть, что творится снаружи, но разглядеть удавалось мало, в нескольких шагах уже ничего не видно.

     А грохот и дрожь земли чувствовалась и в глубине подвала. В темноте раскаты подземного грома идущего и снизу и с каменных сводов казались особенно зловещими, терялось чувство реальности, этот звук окружал со всех сторон.

     У жрецов в подвале было несколько простых лежанок прямо на полу.

     В храме, и у дополнительных выходов двери не запирались, но сейчас убежище было отрезано от от всего мира извержением вулкана и пеплопадом, который защищал императора не хуже чем любые телохранители, он мог спать спокойно, не опасаясь, что кто-то подкрадется.

     Подозрительный Геродиан Лакапин, хотя и прекрасно понимал, что сейчас до него никто не может добраться живым, пройдя по мертвым склонам, однако все равно не мог спокойно при таких ветхих дверях. Слишком сильна оказалась привычка.

     Поэтому даже в храме, куда невозможно добраться, он нашел куда спрятаться, задвигая лазейку в пустую нишу в стене каменной плитой, когда приходилось засыпать.

     -Вы? –голос императора послышался из глубины помещения. Там зал был перегорожен решеткой и Геродиан сначала рассмотрел обоих через нее, не торопясь выходить.

     Сунра оглянулся на текущую ниже лаву и тоже зашел в храм, моментально привыкая к полумраку.

     -Как –то странно вы выглядите, –произнес Лакапин.

     -Так уж получилось бежать, –пожал плечами Гай. –Ничего с собой не было.

     -Вы, что из бани сюда бежали? –иронично осведомился повелитель.

     -Нет, из храма… Но там тоже… было жарко.

     -Что вы там делали и кто вас туда пустил?

     -Это долго рассказывать. Мы, когда шли сюда видели…Там люди, они идут сюда, это люди сенатора Габиниана.

     Император стал серьезнее.

     -Значит выследили и решили прижать меня здесь. Понятно.

     -Надо бежать скорее, мой император, здесь ведь есть запасной выход.

     -Все эти выходы на виду, прямо на склоне, далеко мы не уйдем, догонят.

     -Так что же?

     -Я предлагаю их встретить и… поговорить о политике.

     -Мы будем драться, –склонил голову Сунра.

     -Благодарю за верность. Но вы безоружны. Хм, опять придется одолжить меч собственному телохранителю.

     Сунра скривился, непроизвольно прижав уши, явно устыдившись ситуации, в которой оказался. Но гладиус у Лакапина взял. Гаю же вообще ничего не досталось и он выглядел растерянно.

     Фелис, почувствовав в руке сталь, стал увереннней, хотя понимал, что придется трудно.

     -Выйдем им навстречу, –негромко произнес Геродиан Лакапин.

     Все трое выбрались во двор храма, через который средь развалин тек лавовый поток, к нему вели широкие ступени из старых плит.

     На одной из них почему-то лежало несколько разных шаров, в основном каменные, но не только.

     Лакапин столкнул шар ногой и увесистая железная сфера неспеша пришла в движение. В звуке ее качения по камню чувствовалась тяжесть литого металла.

     Достигнув края ядро сорвалось, ударилось на камни ниже, а потом упало в лаву с чавкающим всплеском, потревожив тонкую корочку едва начавшего застывать раскаленного камня. Шар не утонул, как полагалось бы целиком отлитому из чугуна. Погрузившись он немного всплыл, быстро перестав покачиваться в вязкой лавовой массе.

     Между врагами и Лакапином пролегал лавовый поток шириной в несколько шагов, однако через него можно было перебраться по камням, оставшимся от опор низкого моста.

     Император с затаенным опасением смотрел на железный шар, который вяло влекла медленно текущая масса пышущего жаром камня. Он попятился, не сводя взгляда с темного бугорка, каким виделось погруженное в лаву ядро.

     -Повторяем, что ты должен подписать отречение, –напомнил сенатор Клавдиан. –В пользу следующего наследника и ради нашей страны.

     -А если я не соизволю?

     -Тогда тебе придется упасть в этот поток. Ради блага отечества, конечно.

     -Если хотите меня заставить то вам придется перейти на мою сторону. Я имею в виду эту сторону потока.

     Император, схватил Сунру за руку и шепнул:

     -Когда я упаду на камни, падай тоже. И закрой глаза.

     Фелис не мог понять причины такой команды. В бою надо драться, а не ложиться на землю да еще с закрытыми глазами.

     -Еще открой рот и зажми уши. –Добавил император, ожидая чего-то. Он уже пригнулся, прижимаясь к стене так, чтобы край берега прикрывал его от потока.

     Капля пота стекала по лбу Лакапина. Неизвестно сколько мгновений еще должно пройти.

     Но ничего не происходило. Железный шар все так же темнел в лаве, сдвинувшись за все время едва на пару шагов.

     -Хочешь прикинуться больным? –вопросил его сенатор, который по-своему понял скрюченную позу императора, закрывшегося руками и плащом. –Геродиан Лакапин! Прими свое поражение мужественно. Не будь трусом!

     -Чего же вы ко мне не идете? –ответил император, не поднимая головы.

     Заговорщики преодолевая неприятные ощущения от жара, встали на самом краю, кто-то примеривался шагнуть на ближний камень возвышавшийся над лавой.

     Видимо опасаясь, что края длинной тоги загорятся от близкого соседства с расплавом, аристократ придерживал подол и не спешил поставить сандалию на горячий валун. Его телохранители, чьи плащи были покороче, колебались меньше, понадеявшись на толстые подошвы.

     А в следующее мгновение Сунра оглох. Мощное сотрясение прошло через его тело, заодно ударив и по ушам. Широкий фонтан лавы взметнулся ввысь, и от него во все стороны полетели ошметки вязкого расплава. Они шлепались об камни и стены. Все скрылось в клубах пара. Сверху в полной тишине продолжал идти дождь из продолжавших падать раскаленных сгустков. Еще светящиеся лавовые нашлепки прилипли то там то здесь.

     -Что это было? –едва сведя челюсти попытался произнести Гай, но не расслышал собственного голоса.

     Император поднялся, сбрасывая с себя кое-где прожженный тлеющий плащ.

     Геродиан открыл рот, что-то говоря, но ни фелис ни алгуль не разобрали слов.

     На противоположном берегу, сквозь муть белели три или четыре распростертые фигуры в тогах. Остальные, кого не убило быстро отползли и сбежали.

     -… подождите, слух должен вскоре вернуться, –донеслись слова императора. –Если конечно…

     -Дядя… –позвал Гай, тряся головой, –что это было?

     -Вода. Внутри железного шара была вода. Она вскипела внутри, когда шар раскалился в лаве. Через некоторое время пар нагрелся настолько, что разорвал шар вдребезги. Из любопытства решил проверить идею одного мудреца… В прошлый раз я бросал в лаву шар меньших размеров… А потом приказал отлить шар побольше, чтобы посмотреть, что будет.

     -Вовремя же тебе, мой августейший дядя, подвернулись заговорщики…

     -Будут знать как прерывать ученые размышления императора…

     Гай покосился в угол, где за валун закатилась еще пара шаров. И давно повелитель ради развлечения бросает разнокалиберные шары в лаву?

     -Не бойся. Они лопаются только брошенные в расплавленный камень. Или если раскалить в печи. Нужен сильный жар. Но их разрушительная сила меня забавляет.

     -Я догадываюсь, что Император задумывается как бы применить это для блага нашего отечества. –попытался польстить Гай.

     -Ты очень умен, мой мальчик. Но самое трудное, что сложно заранее понять в какой момент шар взорвется…

     Геродиан Лакапин, не дожидаясь, что преследователи опомнятся, повел Гая и Сунру вглубь святилища Мефитис.

     -Из этого убежища специально сделано несколько выходов. Это на случай если один из них обвалится при землетрясении ли занесет пеплом. Полагаю, что не все заговорщики бежали после взрыва шара. Среди них те, кого я видел, кто знает, что разоблачены. Поэтому им во что бы то ни стало надо уничтожить меня. Им отступать некуда. В первую очередь это сенатор Габиниан и бывший мой начальник охраны Цепион.

     Император закрыл окованную железом дверь в подвал убежища, подперев ее доской и взяв со стены масляную лампу начал спускаться.

     -К сожаления другой выход, который выше по склону, снизу тоже просматривается, поэтому враги увидят, что мы сбежали.

     -А если они, видя этот другой выход, подкараулят нас прямо там? –поинтересовался Гай.

     -Снизу они не подойдут, ведь огненную реку все равно придется переходить по тем камням, а в других местах склоны крутые, можно в лаву свалится. Так что придется им эту дверь ломать, это их ненадолго задержит.

     -А куда мы идем?

     -Вверх по краю гребня, там тропа.

     Там действительно оказалась тропа, с которой дождь смыл пепел, оттуда открывался вид на овраг по которому текла лавовая река. Но Гаю не понравилось куда вела эта тропинка. Она уходила выше по отрогу, в сторону начала лавовой реки.

     Император надеется, что преследователи не осмелятся идти туда вслед за ним? Но алгулю и самому туда идти страшно не хотелось.

     Преследовать Геродиана на этом пути в преисподнюю решатся только те, кому терять вообще нечего. Похоже, что некоторые действительно отстали. Однако, если вдруг извержение усилится… Гаю и подумать об этом было страшно.

     Он видел сквозь пар, что ниже поднимается несколько людских фигур, а с другой стороны тропа терялась в горячем тумане, подсвеченном снизу огнем.

     Из всех оружие было только у Сунры, фелис оглядывал камни на одном из поворотов тропинки, соображая, где устроить засаду, пользуясь завесой пара.

     По мере того как все продвигались вперед, край обрыва справа становился все выше.

     -Цекул всегда извергается примерно одинаково. –Обьяснил Лакапин. –Сначала выбросы пепла, а потом года вся сила вырвется наружу, начинает течь лава, а пепла уже поменьше. Лава потом еще долго идет.

     -А если они нас загонят прямо к кратеру?

     -До верхнего кратера далеко, –возразил император.

     -А как же эта лавовая река? –кивнул в ее сторону Гай.

     -Во время взрывов пепел выбрасывается из верхнего кратера. А этот лавовый поток начинается ниже, выходит из какой-то боковой трещины внизу. Это и в прошлые извержения происходило.

     Земля под ногами подрагивала. Зарево впереди становилось сильнее, оно оказалось дальше, чем ожидал Гай, но гораздо сильнее. Наверное это и было место выхода лавы. Свет, пробивавшийся сквозь пар, становился то слабее то сильнее.

     Сунра, дав знак, чтобы император и Гай, продолжали идти не останавливаясь, затаился как зверь, зная, что преследователи будут ориентироваться на звуки голосов идущих, не ожидая, что на кого-то наткнутся раньше.

     В глазах фелиса впервые за это время появился азарт охоты. Он сжимал гладиус императора, надеясь, что сейчас в кровавой драке ему удасться сорвать злость накопившуюся за последние дни неопределенности и унижений. Звероварвар был даже рад врагам.

     Заговорщики конечно знали, что у Лакапина телохранитель фелис, но все равно слишком неожиданно вдруг услышать над ухом львиный рык. Предназначенный, как и на охоте, ошеломить жертву, это рев действительно заставил человека на несколько секунд замешкаться, пробудив старый инстинкт страха перед хищником. Поэтому меч не успел подняться для защиты, а гладиус Сунры наполовину вскрыл грудную клетку от шеи и ниже. Как бы быстро не умер пораженный, но фелис успел толкнуть его тело под ноги другим за мгновение до этого.

     Фехтование на гладиусах больше похоже на какую-то чудовищную поножовщину, особенно, если на противниках нет доспехов и щитов. Удары почти нечем парировать, от них приходится уклонятся. Но у фелиса в этом деле было несравненное преимущество.

     Сунра присел на корточки, когда над его головой, едва не срезав несколько волосков взметнувшейся гривы, свистнуло лезвие меча, полоснул нападающего по ногам, вскочил прежде чем человек упадет, схватил его за запястье, и его же рукой в повороте, резанул другого. Вывернул из пальцев падающего гладиус, направил падение под ноги, следующего противника, а сам уже с двумя мечами набросился на споткнувшегося.

     * * *

     Преследователи ненадолго отстали. В это время все вышли на площадку на краю пропасти. Это всего в нескольких сотнях шагов от того места, где из трещины выбивал поток раскаленной лавы. Внизу, лава скапливалась в небольшое озеро, зажатое между скалистыми утесами.

     Здесь лава была ощутимо горячее, жар от нее шел непереносимый, было видно как струятся восходящие потоки воздуха над краем обрыва. На этом краю не постоишь, опалит.

     Геродиан Лакапин остановился немного не дойдя до конца.

     -Умри, проклятый богами!

     Сенатор Клавдиан вырвался вперед, в отчаянной попытке схватить императора за одежды и столкнуть в пропасть. Он даже каким-то чудом проскочил мимо меча Гая. Совсем недавно был тоже край пропасти, исходящей паром, совсем недавно он тоже пытался столкнуть Лакапина туда. Он уже сталкивал…

     Сунра оказался быстрее. И вот уже Клавдиан ощущает под ногами пустоту за краем пропасти. Или быть может перед этим он успел почувствовать острие меча фелиса.

     Фигура сенатора в развевающихся одеждах падала в багровую бездну. Одежда вспыхнула еще до того как он коснулся лавы. От восходящих потоков раскаленного воздуха.

     Тело падающего вошло в огненное озеро, всколыхнув тяжелый расплав. Но в тот же миг лава исторгла останки обратно, изрыгнула тело вместе с вырвавшимся паром. Труп остался на поверхности, он не мог утонуть в жидком камне, от прикосновения к которому влага мгновенно вскипала, отталкивая от лавы, так, что останки почти подбрасывало с шипением пострашнее чем от воды попавшей на самую горячую сковородку.

     Сверху был виден только столб дыма, указывающий место, где в озеро упал человек. Когда вода из останков испарилась то они быстро сгорели.

     Лакапин посмотрел вниз на лавовое озеро, перевел взгляд на потерявшихся среди пара людей на тропе внизу.

     -Надо искать обходной путь в город, –произнес император. –Преследователи потеряли зачинщика, но есть опасность, что они попробуют арестовать меня, если попытаюсь вернутся в столицу.

     -А сможем ли мы туда вернутся? –засомневался Гай.

     -Главное вовремя выдать жалование легиону, –просветил император. –Я позвал легион на подмогу еще до того как имитировал свою гибель. Рассчитывал, что когда заговорщики, обрадованные моей смертью, перестанут скрываться и начнут действовать в открытую, я введу легион в город и накрою всех разом. Но легион, скорее всего, не мог подойти из-за извержения. Теперь, когда оно заканчивается, перевал с северной стороны уже не закрывает пеплопад и дорога на столицу открыта.

     * * *

     Все то время пока пропадал император, вигилы, его ночная гвардия, набранная из гиенолюдей, была блокирована в старой крепости, примыкавшей к прежней городской стене, а теперь бывшей казармой дворца. Поскольку император на всякий случай оставил им заранее предупреждение и распоряжения, то они не понесли ни каких потерь, просидев несколько дней в осаде.

     Император вернулся в город, начав аресты при поддержке северного легиона. Все это время в столице действовали его шпионы, составлявшие списки людей присягнувших мятежному сенату, особенно тех, кто поддерживал заговор не на словах, а действиями.

     Теперь Цингоний, заведовавший безопасностью, командуя арестами не покладал рук. Рядом с каждым успешным правителем появляется такой человек, жестокий и исполнительный.

     Гай и Сунра снова были при императоре во дворце. Видели арестованных сенаторов, а порой и их родственников.

     В полутемный зал, освещенный факелами ввели подростка лет четырнадцати в одной белой тунике. Его длинноватое лицо почти парализовал страх, а колени заметно тряслись.

     -Авл Гирций, –констатировал император.

     У юноши начали подкашиваться ноги.

     -Это тебя сторонники сената собирались возвести на престол? –вопросил Геродиан.

     У бедняги кажется свело челюсть, он не смог ответить.

     -Ты ведь, являешься потомком знатной семьи императорского рода, следовательно, после меня являешься возможным претендентом на престол…

     Подросток все же бухнулся на колени, –я не хочу власти! Не надо! Я никогда не хотел власти, я не хочу быть императором! Никогда! –возопил он, не сдерживая слез. –Я не хотел, это все они… они…

     -Так значит ты не хотел быть императором…

     -Не хотел, это они, сенаторы, мой родственник. Я не сам…

     -Тебя хотели сделать марионеткой на престоле, чтобы твой родственник из сената был твоим опекуном до совершеннолетия, это мне понятно.

     -Да, я сам не хотел!

     -Ты не хотел, но ведь они хотели! –с показной горестностью сделал вывод император. –Твоей вины нет, но…

     Император поднялся.

     -Скажи, Авл Гирций, ты любишь нашу великую родину, великий Диспатер?

     -Да, –всхлипнул подросток.

     -Ты патриот?

     -Да…

     -Тогда ты должен понимать, что ты очень неудобная фигура для нашей родины. Сам ты ни в чем не виновен, но ты представляешь соблазн для всяких разных заговорщиков, которые еще не раз захотят посадить тебя на трон, чтобы сделать марионеткой… Это печально.

     Юноша замер, побледнев сильнее чем мрамор.

     -Для блага нашей великой родины ты должен исчезнуть.

     -Я не хочу быть императором!

     -Твое желание легко выполнить. Ты не будешь им никогда.

     Лакапин обернулся к Гаю.

     -Этот наследник должен исчезнуть для всех. Но я попытаюсь сохранить его жизнь. Гай, ты понимаешь о чем я. Ты должен обратить его в алгуля.

     -Но… –этот разговор произвел на гиеночеловека тягостное впечатление. Именно потому, что он сам ведь тоже был наследником и сам недавно боялся, что его посчитают соперником на пути к власти. –Но как? –ляпнул он.

     -Вам, алгулям, виднее. Можешь заразить его любым из известных тебе способов, но мне кажется, что для второго способа он слишком молод, так что можешь просто покусать. –Ядовито рекомендовал император. –Но выбор за тобой, подробности меня не интересуют.

     -Сам кусай, –буркнул Гай, но к сожалению у него это вырвалось громче, и император услышал, а гиеночеловек ужаснулся и чуть не зажал себе пасть.

     Однако Геродиан только усмехнулся. –Неужели император в этой стране должен все делать сам? Как править таким несамостоятельным народом?

     -Дядя, я не могу! –взмолился Гай, вы ведь знаете, что меня самого…. Я не могу делать так же как поступали со мной…

     -Тебе необязательно делать ВСЕ, что творили с тобой. Ты его спасешь, а иначе мне придется убрать ненужного наследника каким-то другим способом. Я буду вынужден.

     Гай посмотрел на трясущегося подростка. Неужели все в этом мире повторятся? Когда-то его самого насильно сделали алгулем, а теперь пришла его очередь обречь новую жертву на подобную судьбу.

     Авл и алгуль смотрели друг на друга, и в глазах гиеночеловека неуверенности было не меньше, чем у неудачного претендента на трон.

     -Я еще никого в жизни не кусал, –пробормотал Гай.

     -Его тоже еще никто не кусал, утешься этим и действуй.

     Алгуль подошел к обмершему подростку и взяв его за плечо, помог подняться. –Пойдем. –Почему-то он не хотел кусать его у всех на виду. Поэтому завел в соседнюю комнату.

     Правда и там Гай слишком долго медлил, так что сам спохватился, не подумают ли о нем чего нехорошего. Завел, понимаете ли, подальше от лишних глаз и что-то долго не возвращается. Зная, о извращенных привычках гиеночеловека, могут ведь и подумать, что алгуль решил обратить несчастного другим способом… не кусая.

     Но ему действительно трудно было заставить себя вонзить клыки в эту живую человеческую кожу.

     -Будет больно, но не долго, –предупредил Гай, приближая плечо Авла к своей пасти.

     В соседней комнате услышали крик, еще один, грохот упавшей бронзовой посуды, сменившейся воплем.

     Сунра удивленно пошевелил ухом, распознав в последнем крике голос друга.

     -Интересно, кто это там кого покусал? Они, что перепутали? –саркастически осведомился император.

     Через некотрое время вышел поникший Гай. В самый последний момент подросток вырвался и опрокинув бронзовый светильник, отскочил в сторону. Конечно алгуль его настиг и исполнил приказанное. Но чувствовал себя гиеночеловек теперь просто ужасно, испытывая отвращение к самому себе.

     Он опомнился и вывел за руку покусанного, который плелся за ним как безвольная кукла.

     -Мой император, –произнес Гай, –мне не по себе от того, что пришлось сделать. И… теперь я чувствую, что несу ответственность за дальнейшую судьбу этого мальчишки, потому, что виноват перед ним.

     -Ладно, –согласился Лакапин, –передаю этого юношу на твое попечение.

     Последние события вовремя напомнили Гаю, что несмотря на сближение с императором, Геродиана Лакапина нельзя считать добрым. Он остается циничным политиком и, в какой-то мере тираном, нисколько не скрывая это.

     А то, что он хорошо относится к своему племяннику-гиену то это скорее исключение.

     -Я расскажу тебе о тирании, –серьезно сказал император. –Чем великий исторический деспот отличается от обычного правителя?

     -Ну, наверное тем, что он погубил больше людей? –предположил Гай, настороженный темой разговора.

     -В историю входят как тираны те правители, которые губят знатных. Которые беспощадны к элите.

     Вокруг каждого трона обязательно возникает элита, которая собой загораживает от правителя остальных, она требует к себе внимания, поглощает неимоверное количество денег и времени государя. Элита –это прослойка, которая отделяет правителя от его страны.

     На самом деле какой-нибудь тишайший царь за свое правление бездействием и безволием губит стократно больше народа чем признанный тиран. Голодом, непосильными налогами и неумными законами, вседозволенностью аристократии. Но в историю это не войдет. Потому, что кому нужны эти простолюдины? Кто их считал, этих безымянных крестьян, рабов и ремесленников? Хотя они кормят империю.

     Царю ближе элита, аристократы с которыми он вместе выпивает на пирах, ездит на охоту и развлекается в роскошных банях. Он их хорошо знает в лицо, а остальные жители империи для него безличны. Своим приближенным такой тишайший правитель снисходительно прощает разворовывание казны, бездумную растрату таких средств на которые могли бы выжить тысячи других, более полезных для державы людей. Простого человека порой могут казнить за преступления в тысячу раз меньшие, чем те, которые прощаются приближенным. Но ведь они же для царя свои! Его друзья по попойкам и развлечениям.

     А вот если правитель начнет уничтожать элиту, прорежать ряды казнокрадов, словно выпалывая зловредные сорняки, то можете не сомневаться. Об этих казнях обязательно потом люди узнают из исторических хроник. Потому, что эти люди знатные, известные по именам. Правитель, который ради империи не щадит элиту, аристократию, неприменно войдет в историю как кровавый тиран.

     Великий правитель должен время от времени избавляться от элиты, от этой мешающей прослойки. Потому, что через некоторое время она возникает снова.

     Но не всем это по силу. Потому, что императору приходится делать нелегкий выбор с кем он. С элитой или со своей страной. Если пойдет против элиты, то его могут убить, а если против большей части народа, то это грозит восстаниями. Но так как восставшие в провинциях далеко, а аристократия под боком, то понятно в чью пользу обычно делается этот выбор.

     * * *

     Как и под всяким большим городом, под столицей империи, существовали подземелья, но нигде больше не было такой масштабной канализации как под Диспатером. Это объяснялось не только тем, что город просто большой, но и тем, что он потреблял и расходовал несоразмерное количество воды для всех этих бассейнов, общественных бань, фонтанов и прочего. И для всей использованной воды требовался сток.

     Подземелья храмов, дворцов, подвалы поместий и просто частных домов порой имели снизу выходы в канализацию, и все это образовывало разветвленный лабиринт. В некоторые туннели, при желании, мог пройти каждый, а другие были закрыты, потому что вели в какое-нибудь хранилище под домом купца или в заброшенную часть.

     Еще с детства детей пугали, что в некоторых подвалах собираются сектанты, склонные к изуверским ритуалам. Считалось, что зловещие религиозные учения просачиваются в столицу с востока. Или зарождаются прямо здесь под влиянием чужеземцев.

     Три из подземных каналов были столь велики, что по ним могла бы плыть галера, разумеется, если она без мачты. Например в храм бога моря вел канал, прорытый из залива специально, чтобы божество вод имело доступ к своей стихии.

     История Диспатера хранила рассказ о том как один из императоров проник со своими сторонниками в город чтобы свергнуть соперника, именно на галере по подземному каналу.

     Канал в храм назывался Виа Нетунс, а главные канализационные Хтоникум и Виа Абхорренс.

     Кроме порта существовало еще и заболоченное побережье, к которому спускались бедные кварталы.

     На краю облицованного кирпичом канала, свесив босые ноги сидели двое мальчишек, наверное лет десяти.

     Лутаций, коснулся пальцами исцарапанной ступни зеленоватой воды, посматривая к глубину. Он был одет как и многие беспризорные бродяги Диспатера в скудные лохмотья, едва держащиеся на теле. Разодранная короткая туника сзади не скрывала лопатки, а спереди ребра. Нестриженные волосы касались узких загорелых плеч.

     Его приятель выглядел почти так же, разве что немного помладше. Последний год они держались вместе, хотя это не очень то спасало от обычных неприятностей бродячей жизни. Защитить друг друга от старших они все равно не могли.

     Но вдвоем все равно легче себя чувствовать.

     Несмотря на оборванный полуголый внешний вид, бездомные жители Диспатера не были грязными, потому, что везде было много мест, где можно искупаться. Хотя бы в этом канале.

     Ради пропитания не всегда приходилось воровать. Немного перепадало во время бесплатной раздачи хлеба.

     Лутаций с приятелем иногда ходили к Виктималу, пробираясь на верхние ярусы или смотря с крыш соседних домов. Во время недавнего извержения приходилось прятаться от пепла в канализации.

     Слишком далеко в канализацию мальчишки забираться боялись. Ходили слухи, что в некоторых полузаброшенных туннелях собираются сектанты, которые тайно приносят человеческие жертвы. Среди плебса было распространено мнение, что сторонники запрещенных культов просачиваются с востока.

     Правда были места относительно безопасные. Да и вообще в Диспатере можно прожить даже не имея жилища. Слишком много общественных заведений куда плебеев пускают бесплатно.

     Но в остальном жизнь нельзя было назвать легкой. Больше всего приходилось боятся беспризорников постарше, которые или издевались или могли заставить идти воровать.

     У друзей как всегда разговор зашел о будущем.

     Можно попытаться записаться в легион, но до этого времени нужно еще повзрослеть. Конечно казарменный быт тоже отличается унижениями и бесправием, но после такого детства бездомным к нему легче приспособится. Труднее будет выносить дисциплину.

     С другой стороны, сечас как говорят, империя уже не может содержать даже оставшиеся легионы.

     Для беспризорных детей в имперской столице легко стать жертвой какого-нибудь извращенца, слухи об этом были распространены среди мальчишек. Некоторые из бродяг постарше сами за небольшую плату готовы были отдать себя кому-то из богатой молодежи. Но Лутацию такой вариант не нравился, особенно в таком возрасте.

     На самом деле он с другом больше боялся не взрослых извращенцев, а таких же беспризорников постарше. От такой шайки труднее убежать.

     Был еще вариант.

     Некоторые беспризорники сами ходили на невольничий рынок, предлагая местным торговцам продать их как рабов. У раба есть хозяин, который может позаботится и защитить. Если повезет, то можно попасть к хорошему хозяину.

     Бывало ведь, что став невольником какого-нибудь ремесленника, мальчишкой на побегушках, можно потом стать подмастерьем. А изредка случалось, что раб, который верой и правдой служил хозяину, даже становился одним из наследников.

     Беда в том, что чем младше дети, тем дешевле они стоят как рабы. Ведь их еще выращивать и выращивать пока получится хороший работник. Только с четырнадцати лет, как считалось, подросток стоит как половина взрослого, поскольку может выполнять работу вполовину менее тяжелую чем взрослый.

     Лутаций понимал, что если попытаться продать себя, то много за него не дадут. Может и бесплатно не возьмут. Не доверяют таким оборванцам.

     Мальчишка вздохнул.

     Лутаций не заметил как сзади подошел крепкий человек в богатой одежде, плаще и нагруднике. А если бы и заметил, то не обратил внимания. Какое-дело может быть столь важному господину до кого-то почти приравненного к бродячей собаке?

     Поэтому он конвульсивно дернулся когда на плечо легла тяжелая рука.

     -Пошли!

     Лутаций и опомнится не успел как незнакомец потащил его к своей лошади. Кричать было бесполезно, вокруг никого нет, приятель с перепугу сам отскочил, готовый бежать.

     Вооруженный человек еще раз осмотрел лицо мальчишки, поставив его перед собой, а потом легко втащил его на лошадь одной рукой.

     Неужели извращенец, которым так пугали? Сердце перепуганного Лутация бешено забилось. А незнакомец погнал лошадь по улице, посадив мальчишку перед собой. Бродяга чувствовал сквозь прорехи туники на спине жесткость его инкрустированного нагрудника.

     -Куда вы меня везете? –пискнул похищаемый.

     -Заткнись щенок, у меня нет времени, –громыхнул мужчина ему в ухо.

     Немного сбивало с толку, что похититель выглядит как военный, хотя явно очень богат. Лутаций видел, что его быстро везут по улицам, местами лошадь просто проносилась мимо домов. Похоже улица ведет в сторону богатых кварталов.

     Догадка мальчишки подтвердилась. Всадник остановился проехав в ворота большого поместья. Навстречу выбежал раб, услужливо подхватив поводья.

     Похититель спрыгнул с лошади, стащил Лутация как мешок, и поволок в дом.

     -Ты помнишь, что я тебе велел молчать? –бросил на ходу господин рабу.

     -Да, сенатор! –согнулся в поклоне невольник, успевая раскрыть дверь.

     Не останавливаясь, мужчина втащил спотыкающегося мальчишку в комнату. Одним движением сорвал с него все лохмотья, так что Лутаций остолбенел от страха.

     -Одевай вот это! –в сторону похищеного полетела другая одежда. –Быстрее, чего ты ждешь?

     Дрожащими руками Лутаций натянул новую белую тунику с пурпурной каймой.

     -Слушай меня внимательно! –рявкнул сенатор. –Тебя зовут Марий Виргиний. Ты мой сын.

     -Я?

     -Ты плохо слышишь? Нет ты не должен плохо слышать, ты должен просто помалкивать.

     -Но я…

     -Мне не важно как тебя звали раньше. Теперь ты Марий.

     В голове у Лутация все перемешалось. Разумеется у любого беспризорника хоть раз возникали фантазии, что вдруг у него найдутся богатые родители, родственники с наследством и прочее в таком же духе. Но когда на самом деле какой-то всадник хватает и заявляет, что он его сын… Правда почему он обращается так грубо?

     -Я ничего не понимаю, простите господин, –промолвил Лутаций.

     -А тебе ничего и не надо понимать. Ты должен быть Марием Виргинием, для всех ты мой сын. Только посмей проговориться, что это не так и я тебе шею сверну.

     Мальчишка сразу поверил. Свернет. Одной рукой.

     -Что я должен делать?

     -Изображать из себя моего сына. Слуги уже предупреждены, они тебя будут называть Марием. Что бы не случилось, ты должен говорить, что ты мой сын.

     -Но, господин, –успел сообразить Лутаций, прежде чем незнакомец торопливо вышел. –А как мне называть вас?

     -О, боги, чуть не забыл. Времени у меня было слишком мало… Да, это действительно выглядело бы странно, если бы ты не знал как зовут твоего отца! Клувий Виргиний, сенатор Клувий Виргиний.

     Лутаций остался один, ошарашенно осев на мраморный пол.

     О жизни в роскоши мечтали почти все его бездомные сверстники. Внезапно оказаться знатным и богатым. Происходящее можно было бы показаться сбывшейся мечтой.

     Если бы не было так страшно. Лутаций почему-то чувствовал себя словно подготавливаемым к принесению в жертву.

     Мальчишка не был дураком. Он понимал, что неспроста важный сенатор поставил его вместо своего сына. Интересно было бы узнать, куда делся настоящий Марий Виргиний.

     А тем временем сам новоявленный отец поспешил в другой конец города, где встретился с давним знакомым. Этому знакомому нельзя было теперь появляться в собственном поместье, поэтому они встретились на нейтральной территории.

     -Не менее трети сената уже арестовано, еще половина находится под подозрением… –выпалил Клувий. –Этот проклятый богами Цингоний бродит по городу с целой когортой солдат, которые на время заменили преторианцев и обычную стражу…

     -Мой дорогой друг. В отличие от вас я нахожусь не просто под подозрением, но даже официально разыскиваюсь как враг императора и отечества. –Ответил Габиниан.

     -Вам проще скрываться. У меня семья, которую надо припрятать в разных местах.

     -Вас может быть даже не арестуют. Вы же почти не проявили себя в нашем заговоре.

     -Я не могу подвергать своих детей риску. Возможно император захочет забрать кого-то из них. Может быть ему понадобятся заложники, чтобы держать сенат в повиновении. И хотя я уже частично принял меры…

     -Какие? –поинтересовался Габиниан.

     -Я спрятал своего сына на вилле дальних родственников, в безопасности. А при себе пока буду держать раба немного похожего на него. Подобрал с улицы. Если меня арестуют, его заберут вместо настоящего сына.

     -Не очень надежно, но иногда такое срабатывает, –одобрил Габиниан. А сам подумал, что в случае чего этот секрет можно как-нибудь использовать. Например добиться большей послушности сообщника, шантажируя тем, что разоблачит местонахождение настоящего сына.

     -А что собираешься делать теперь ты? –спросил Клувий.

     -Ждать. Подготавливать восстание в провинциях. В такой большой стране всегда можно найти недовольных. А еще меня интересует, зачем император, пользуясь удешевлением рабов на восточных окраинах, скупает их в огромном количестве и гонит куда то на запад.

     -Еще и с востока караваны идут, очень много рабов, –согласился Клувий Виргиний.

     -Отдельные слухи оттуда доходили, –поделился Габиниан. –Караваны рабов ведут вдоль всего хребта от Цекула до самой оконечности в сторону западных морей.

     -Что там вообще можно делать такому количеству рабочей силы? –удивился сенатор.

     -Как ты знаешь, там на далеком западном краю империи хребет заканчивается горой, это вулкан, причем побольше нашего Цекула. Рабов ведут куда-то к нему. –Многозначительно добавил Габиниан. –И оттуда никого не возвращают.

     -Мне припоминаются древние легенды о тех временах когда рабов приносили в жертву подземным богам, сбрасывая в кратер вулкана.

     -Как ходят слухи, наш император очень интересуется мрачными тайнами прошлого. В том числе и древними культами темных богов. –Вовремя подсказал мятежный сенатор.

     -Уж не хочешь ли ты сказать, что Геродиан Лакапин хочет гекатомбами жертв, невиданных даже в древности, добиться покровительства богов Нижнего Мира, особенно Теовола? Но на что он рассчитывает?

     -В последнее время ходит много слухов. Что чудесное спасение императора, это не просто случайность. –Привлек внимание Габиниан.

     -Это не случайность. Это его хитрость.

     -Не спорю. Но среди плебса ходит слух, что император не выжил тогда. При падении в провал с кипятком или на склонах Цекула. Слишком неожиданным было его возвращение после того как он уже считался мертвым. Поэтому зарождается легенда, что боги подземного мира вернули народу императора.

     -Проклятие. Так через несколько поколений это станет частью нашей мифологии. Миф о божественном Геродиане, вернувшимся из Подземного Мира! Это лояльные императору жрецы пользуются суеверностью толпы. А с годами все переврут еще больше, особенно в провинции. Деревенские они еще более склонны к таким сказкам.

     -Как бы нам не пришлось ждать несколько поколений. Это уже сейчас может стать легендой. Хотя чего там героического. Посидел император несколько дней в подвале убежища, потом вернулся… Но ведь не кто-то пропадал, а сам император… –поддержал Габиниан. –Но само собой разумеется, что потом в легенде о схождении в Подземный Мир появятся всякие мифологические подробности… Ах да. Еще верная императрица, верно ждущая возвращения своего мужа из мира мертвых, отвергающая домогательства рвущихся к власти подлецов.

     -И что же? Мы смиримся с тем, что проиграли? –с тихим гневом вопросил Виргиний.

     -Ты, как я вижу, далек от смирения, –одобрил Габиниан. –Мы сделали еще не все, что могли. И главное. Никаких действий еще не предприняла сивилла. Может быть ей лучше знать, как САМИ боги отнесутся к слухам о божественности императора?

     * * *

     Извержение Цекула еще продолжалось, хотя явно пошло на убыль. На западе порой небо еще темнело, но над городом сильных пеплопадов уже не происходило.

     Но Гай помнил, что время извержения в Диспатера всегда считалось периодом, когда врата в подземный мир мертвых открыты.

     Именно сейчас можно рассчитывать, что умерший может приснится, если о нем подумать. Еще алгуль знал старое поверье, что кровь может пробуждать души, особенно если призывающий пожертвует свою собственную кровь.

     Гай долго оттягивал всеми способами такое решение. Все же ритуал был из очень темных, хтонических.

     Хотя алгуль, как гладиатор много раз бывал ранен, но порезать самому себе руку ему оказалось весьма неприятно. На арене он пролил гораздо больше крови, однако его же тыкали остриями без предупреждения, он в пылу драки даже не сразу замечал некоторые раны. А себе и маленький порез нанести как-то тяжелее.

     Гай протянул руку над бронзовой жаровней, чтобы несколько капель упали в огонь. Ну вот и все, может и так сгодится. Других тонкостей ритуала гиеночеловек не знал. Разве что представил, что посылает свою кровь духу Целера. Жри, мерзавец, хоть ты и мертвый.

     Зализав порез, алгуль побродил еще по дворцу и пошел спать с неуверенным настроением и противоречивыми чувствами. Он и хотел, чтобы ему приснился умерший мучитель, и боялся этого.

     Уже расположившись на ложе, Гай думал, что может быть правы некоторые из мудрецов, которые говорят, что смысл подобных мрачных ритуалов в том, чтобы морально настроить разум спящего с помошью страха.

     Сны Гая были темны и сумбурны. Наверное действительно сказывались пугающие размышления. То ему казалось, что он тонет сквозь землю, которая давит на него как на погребенного заживо, то снились какие-то темные помещения, норы или ходы.

     Алгулю вспомнились рассуждения императора о пустых формах-тенях, остающихся от умершего. Может быть предстоящее общение с Целером это как раз совмещение живого тела с такой пустой формой? Такая мысль пугала особенно сильно.

     Он проснулся на некотрое время. Снова спал, видя что-то неразборчивое и ускользающее.

     Во сне Гай разговаривал сам с собой. Ему казалось, что он как-бы вне своего тела и одновременно внутри, чужой сам себе.

     Алгуль издевался над кем-то, и при этом сам страдал, будучи поруганной жертвой.

     -Мы стали ближе, –сказал Гай сам себе, –тебе ведь кажется, что ты стал больше похож на меня, когда тебя принудили обратить в алгуля того подростка? Не надо оправданий, оправдания мы хорошо знаем, и оба знаем, что ты не виноват, и я не виноват. И вообще никто во всем мире не виноват ни в чем. Знаешь, мой племянник, я ведь тебя по-своему любил и люблю.

     Не так уж много в мире осталось людей, которые меня помнят. Да вообще не могу припомнить никого кроме тебя, а ведь я остался только в твоей памяти. Я только воспоминания о мучениях и унижениях. Но если с тобой что-то случится, то я ведь совсем исчезну. Даже как воспоминание. Так что, Гай, я просто заинтересован, чтобы ты жил, потому, что только в тебе последнее, что связывает меня с миром живых. А чтобы выжил ты, мне придется тебе помочь. Помочь твоему императору с его затеей, ведь если он падет, не выживешь и ты. Он ведь тоже наш родственник и тоже немного безумец, хотя и не такой как я. Я не могу тебе сказать прямо куда я спрятал золото. Ты ведь этого не знаешь, не можешь знать, а я всего лишь в твоем сонном воображении. Я только такой каким ты меня представляешь. Другим ты меня не знал. Меня вообще давно уже нет. Кто же я? Я просто часть твоей памяти. Но я могу дать тебе подсказку.

     Пожелтевшие челюсти ухмыльнулись.

     -Ты всегда был умным мальчиком. Подумай, подумай хорошо. Как я мог спрятать казну в одиночку? Это же пятьдесят сундуков, я не мог один их перетаскать. Значит были носильщики и охрана. Слишком много свидетелей, но нет ни одного. Я конечно чудовище и алгуль, но подумай, как я мог избавится от всех этих людей? Вот в чем отгадка. Несколько десятков человек меня сопровождало. Но вернулся я один.

     В этот момент Гай прямо во сне сообразил, что ему это ведь снится Целер. Но как только начал соображать, то сразу проснулся.

     Полежал некоторое время в темноте, обдумывая начавший ускользать сон. Сны ведь всегда начинают тускнеть и пропадать, как только выпадаешь в явь. Через несколько минут уже не помнишь, что тебе снилось. Поэтому сон надо запомнить сразу после пробуждения.

     Во сне Целер ничего конкретного про клад так и не сказал. Да и откуда он может знать что-то неведомое Гаю, если он просто самовольное воспоминание, растормошенное глупыми мыслями перед сном? Стоит ли рассказывать этот сон императору?

     Но Гай все таки решил посоветоваться с Геродианом, рассказать про затею с ритуалом. Может еще чего посоветует.

     -Знаешь, я тоже задумывался прежде всего о том, кто переносил ящики. Слова о носильщиках могли быть твоими собственными рассуждениями, но во сне разум может и без помощи мертвых духов давать умные подсказки.

     Император вывалил на стол кучу свитков и отдельных листов пергамента.

     -Вот записи о последних месяцах правления Целера. Тут всякие доклады чиновников, отчеты по разным поводам. Кто какие работы выполнял, сколько за что заплачено, какие расходы были во дворце и столице, вплоть до отчетов уличной стражи. Мне это все пришлось перерыть. Пропавшую казну искали многие, но у нет такого доступа к старым бумагам как у меня. А тут любая мелочь может дать зацепку.

     -Он говорил, что все кто помогал ему переносить золото мертвы. Вполне в его духе приказать всех убить.

     -Но тогда остаются те, кто убивал. Их тоже приказать убить? К тому же после свержения во дворце стражу допрашивали. Массовое убийство рабов не скроешь в этом городе наполненном шпионами. К тому же он тебе признавался, что разделался со всеми сам. Не только с рабами, но и с охраной. Я, на всякий случай, читал все сохранившиеся доклады стражи о пропаже свободных людей. У всех же родственники и они могли обратится в городскую стражу попросив о поисках не вернувшегося.

     -И что?

     -Ничего. Было время тиранства и казней, но пропажа десятка дворцовых стражников могла бы насторожить их сослуживцев.

     -У Целера еще были наемники. Для грязных дел.

     -Да, знаю. И это все осложняет. Ведь этих искать не будут. Но я натолкнулся на странный доклад центуриона стражи о нескольких убийствах. Это произошло не в то время когда предположительно, Целер прятал клад, а немного позже, в течении месяца. Убийства в Диспатере, особенно в то время, происходили чаще. Но были убиты, один за другим, несколько начальников строителей, а так же писарей и землемеров. Вроде бы эти убийства не были ни чем связаны, кроме того, что все эти люди имели отношение к работе в канализации.

     -Есть же версия, что он спрятал клад в канализации.

     -Да, но там искали. В первую очередь искали.

     Император поднялся и расстелил по столу карту канализационных каналов. Она примерно повторяла планировку улиц наверху.

     -Интересно, жив ли еще тот центурион, который занимался расследованием этих убийств при Целере? Прямо сейчас прикажу отыскать. –Геродиан порылся на столе, просыпав свитки на пол и отыскал несколько докладов, скрученных в трубку.

     Легат городской стражи вызванный к императору сразу вспомнил имя и подпись, обнаруженные Лакапином на свитке. И сообщил, что хотя тот центурион Корнелий Лентул уже не служит, но все еще живет в городе.

     Стариком бывший командир стражи оказался крепким, прибежал в тот же день. Удивлению его не было пределов, когда узнал, что сам император почему-то заинтересовался давно забытыми убийствами.

     Гай не знал о чем они с Геродианом разговаривал, но император вскоре позвал гиена и сказал, что кажется нашлась ниточка, которая может вывести к кладу.

     -То, как преступник прячет следы уже может служить подсказкой. Особенно, если знать его повадки.

     * * *

     Император, сопровождаемый телохранителями, спускался в канализацию. Туда существовало немало лестниц прямо из дворцовых подвалов.

     Воздух в туннелях конечно отличался затхлостью, но учитывая сколько там течет воды, оказался не таким ужасным как ожидал Гай. Процессия прошла по берегу канала, прямо из которого поднимался ряд приземистых очень толстых колонн, поддерживающих своды.

     Слуги с факелами тщательно освещали стены. Хотя порой путь проходил через участки слабо освещенные сверху. Свет проникал через сточные решетки для дождевой воды, на тротуарах дворцового парка. Он казался слегка зеленоватым из-за позеленевшего от сырости камня вертикальных колодцев в сводах. Берега канала и стены тоже покрывал зеленый налет, но в основном там, куда просачивался хотя бы слабый свет.

     Гай чувствовал, что в канализации ощущение давящей тяжести земли над головой кажется гораздо сильнее, чем в других подземельях подвалах или пещерах.

     Впрочем здесь люди бывают довольно часто, особенно рабы следящие за каналами, или патрули охраны, которые проверяют иногда самые широкие ходы под важными кварталами.

     Местами на стенах темнели надписи, которые указывали под каким участком города находится перекресток ходов. Чтобы можно было прочитать даже в темноте, если вдруг погаснет факел, буквы глубоко процарапаны в камне.

     Император и распорядитель подземного хозяйства столицы сверялись с большим листом пергамента, содержащим часть плана. Порой Гаю приходилось держать факел, и он понял, что лист этот не один, а целая пачка, просто императору через какое-то время подавали новый, потому, что вся канализация на плане просто не помещалась.

     Чуткие уши гиеночеловека прислушивались к подземным звукам. Журчание воды, падение капель, голоса людей, гулко отдающиеся под сводами. А звуки сверху, с улиц города почти не доходили, слишком толстый слой земли над головой.

     По указанию Геродиана свернули в небольшой боковой коридор. Сухой, но темный и низковатый. Император посоветовал тщательнее осматривать его стены.

     -Это должно быть где-то здесь. Ломайте кладку, она в этом тупике какая-то подозрительная.

     Спустя некоторое количество времени в стене зиял пролом, а на полу рядом громоздились вынутые блоки. Страж просунул руку с факелом в новый коридор. Там было темно, но где-то вдалеке просачивался свет.

     -Похоже это действительно неизвестная часть канализации, не указанная на плане, –обрадовался Лакапин.

     Искатели вошли в зал, который несмотря на просторность казался низким из-за формы сводов. И еще потому, что пол покрывал толстый слой засохшего ила и песка, который нанесло сюда водой. Видимо это помещение долгое время вообще оставалось затопленным.

     Кроме песка громоздилось еще немало мусора вроде совсем сгнивших досок и еще чего-то. Сунра сразу заметил, что в песке много разрозненных костей. Явно человеческих.

     В свете, проникавшем сверху, и том, что давали факелы, можно было заметить, что кучка трухлявых деревяшек вполне могла быть ящиком, наполовину занесенным песком. Как только Гай и Геродиан подошли, факелы скорей поднесли поближе. Алгуль зачерпнул со дна бывшего ящика горсть тяжеловатых кружков. Они были абсолютно черными.

     Черные как уголь, но металлические наощупь кружочки усеивали песок повсюду вокруг рассыпавшихся ящиков. Я если разгрести верхний слой песка, то под ним они встречались намного гуще.

     -Что это такое? –удивился Сунра. –На золото совсем не похоже.

     Император торжествовал, оглядывая зал.

     -Разумеется только часть сундуков была наполнена золотыми монетами.

     Гай догадался сам. –Большая часть казны это серебро.

     -Да. Только в канализации монеты и слитки за это время стали совершенно черными, покрывшись нестираемым налетом. Но запасы здесь припрятаны громадные, сравнимые с несколькими годами налоговых сборов. Большая часть сундуков превратилась в труху, но под слоем песка весь пол этого зала должны покрывать монеты.

     -А эти кости, –заметил Гай, –это те люди, которых погубил Целер, чтобы они не выдали тайну?

     -Да, теперь я знаю как он их убил. –Император подошел к стене. –Как я и догадывался, он их утопил, открыл шлюз. Все, кто принес сюда ящики, остались здесь.

     -Но чтобы открыть шлюз ему пришлось бы подниматься наверх из канализации.

     -Нет. Тогда бы кто-то из жертв имел бы шанс ускользнуть. Он заранее приказал кому-то открыть шлюз. И этот кто-то, ничего не подозревая, затопил эти помещения.

     -Но ведь тогда Целер сам должен был быть здесь во время затопления со всеми!

     -Да. Зная характер твоего дядюшки, можно предположить, что ему доставило удовольствие лично посмотреть как все здесь погибли. Он был среди тонущих. Может быть даже тоже изображал панику, внутренне веселясь.

     -Но…

     -Он ведь был алгулем, значит не мог сразу захлебнутся как все.

     -Ага, такое не тонет…

     -Целер убедился что все утонули, вылез и, разумеется избавился от слуги открывшего шлюз. Возможно он даже сам заложил новой кладкой проем в коридоре. Бывает, что и императорам приходится поработать руками ради сохранения секретности. А может в расход пошел еще один раб. Или два. Несложно их тут в темноте прикончить и столкнуть в канал, особенно такому привычному убийце. А потом Целер постарался, чтобы об этом ответвлении дворцовой канализации вообще забыли. Изъял документы с чертежами, императору это проще, приказал убрать инженеров знавших об этих ходах.

     * * *

     Клодий продолжал работать на плантации, уже не надеясь, что хозяева поймут, что он не просто раб.

     И тем неожиданнее для него, что однажды в сад вошли люди в богато расшитых халатах.

     Впоследствии стало известно, что до хозяина поместья наконец дошли слухи о пропавшем караване, который вез в столицу чужеземного аристократа ко двору самого шаха. Почтенный вельможа сопоставил это со странными словами надсмотрщика Аглаба, что один из рабов заявляет о том, что он какой-то важный наследник из страны этих безбожников диспатериан. Всем этим совпадениям хозяин поначалу не придал значения, но поинтересовался.

     Вести через большую страну идут долго, дела почтенные люди делают размеренно, без спешки. И немало времени прошло пока владелец поместья узнал, что кого-то действительно ищут. И, главное, что действительно за найденного могут вознаградить.

     Столь же неспешно пошла весть, в которой хозяин сообщал, что один из его невольников может быть выжившим чужеземцем из пропавшего каравана. Причем сообщил он это не кому попало, а своим знакомым из сановников в столице.

     Все это общение происходило вяло, почти не всерьез. Приехать проверять на самом ли деле раб является выжившим аристократом могли не скоро. Дорога через пустыню долгая, а почтенные люди не торопятся.

     Тем неожиданнее для хозяина поместья стало явление важных чиновников из ближайшего города, сопровождаемых малознакомым человеком. Владелец сада даже растерялся. По его расчетам весть с попутными торговцами могла дойти до столицы только в ТУ сторону. Но приехать в ответ оттуда никто не успел бы, даже умей он летать.

     Неужели вмешался, страшно подумать, сам Великий фазир, неспроста считающийся магом? По слухам, он способен передать приказ без слов своим обученным людям, которые у него есть во всех городах, которые считает важными. Возможно и так. Тогда незнакомец, пришедший с чиновниками для проверки и есть один из доверенных людей фазира, в медитациях старающийся уловить слова повелителя, если он соизволит что-то приказать из столицы.

     А для Клодия явление незнакомых людей означало дальнее путешествие. Но теперь его путь был вполне комфортен. Среди везущих был человек хорошо владеющий языком Диспатера.

     Через несколько дней Клодий обнаружил, что что через пустыню ведут хорошо мощеные дороги, хотя и полузасыпанные. Он проезжал через города, но там караван не задерживался.

     В дороге диспатерианин не раз видел древние руины и исполинские каменные изваяния восточных царей, вырубленные в скалах над дорогой. Непреклонные, с окладистыми бородами, в странных шлемах, они столетиями, а может и тысячелетиями смотрели на цепочки караванов, проползающих у их подножия.

     Потом пошли города побольше, а ближе к столице шаха дороги стали широкими и ровными, местами даже шире диспатерианских.

     Столица шаха Веледа не уступала размерами самому Диспатеру, к этому городу тоже вели акведуки водопровода, а под землей была канализация. Хотя город не был столь древним, прежние столицы давно занесло песками пустыни.

     Клодий с любопытством оглядывался по сторонам, когда они проезжали под арками возвышающимися над центральными улицами.

     Над всеми богатыми домами поднимались башни бадгиров. Эти строения, похожие на толстостенные каменные трубы предназначались, чтобы вытягивать нагревшийся воздух, не давая ему накапливаться под крышей. Что казалось явно не лишним в таком климате.

     Дворец шаха отдаляли от города стены шахристана и хорошо защищенные сады.

     На прием к царю царей Клодий должен был прийти одетым как требовали местные правила приличия. Теперь на сыне консула были легкие просторные штаны и расшитая рубаха с короткими рукавами, перетянутая на животе широким поясом. От сандалий привыкший работать босиком за месяцы рабства, молодой человек уже почти отвык, но выданные ему оказались удобными, хотя и с непривычно мягкой подошвой.

     Седовласый старик, восседавший на широком диване, несомненно был самим шахиншахом. А рядом стоял высокий человек с темным костистым лицом в темно-багровой одежде с необычным высоким воротником.

     Великий фазир, опора трона шаха, это несомненно самый опасный здесь человек. Перед приемом Клодию советовали быть с ним предельно честным, поскольку маг такой силы без труда читал в душах.

     Сын сенатора, наслушавшийся разговоров о чародее, верно служившим шаху не одно поколение, сильно робел, стараясь даже не встречаться взглядом с фазиром.

     Разумеется в чужой стране сын консула не стал играть в гордость и опустился на колени перед шахом, склонившись до самого ковра лбом.

     -Значит это ты племянник повелителя Запада, которого император прислал ко мне? –произнес Велед умиротворяющим голосом.

     -Да, о царь царей.

     -Располагайся во дворце, я позову свою внучку, чтобы она помогла тебе советами. Но пока не уходи, мы хотели бы побеседовать при тебе.

     Клодий остался на ковре перед возвышением.

     В зале находилось еще несколько человек в расшитых золотом халатах.

     -Чтобы ты лучше понял, как мы думаем здесь на Востоке, я расскажу о чем мы сейчас говорили до твоего прихода. Подданные просят разрешить прокопать новую сеть каналов недалеко от столицы, потому, что урожаи уменьшаются. Как бы вы поступили?

     -Разумеется начали бы прокладывать эти каналы, –ответил Клодий.

     -Да, это действительно помогло бы… –согласился Велед. –Но мы привыкли думать и о далеком будущем, очень далеком. Но чтобы понять беды, которые несет вмешательство в устройство мира, надо смотреть в прошлое… А я вижу оставшиеся от прошлого руины городов в пустынях. Речная вода, она не такая как от дождя. Она несет в себе немного соли, совсем немного, вы никогда не заметите это когда ее просто пьете, но эта соль и известь остается в земле садов и полей, которые поливают ею. Ее совсем немного, и через сто лет не будет изменения, и через двести, но через тысячу лет земля станет мертвой… Так увядали древние царства… Царям приходится думать о будущем, на сотни лет вперед, этим цари должны отличаться от простых смертных.

     Клодий не знал, что сказать. Ему казались странными такие рассуждения.

     -Наверное вам непривычно так думать о будущем, до которого вы не доживете, а может это потому, что у вас в Диспатере правители меняются слишком часто, –произнес Велед.

     -Да, может быть, –не стал возражать Клодий.

     -Великий фазир хотел тебе задать два вопроса о твоем дяде.

     Клодий поднял голову на мага. Глубоко посаженные глаза, взгляд которых пронизывал насквозь, неожиданно успокоили Клодия, понявшего, что ему нечего скрывать от чародея.

     -Мы бы хотели от тебя узнать о императоре Лакапине. Кто он такой.

     -Я знаю о нем не так много… он немного… не ладил с моим отцом, –честно признался Клодий.

     -Суть договора, который он заключил с нами, не совсем понятна в том смысле, чего же он добивается для себя. Зачем ему нужно столько рабов? Он платит золотом и многотысячные караваны невольников уходят на запад. Что он задумал?

     Удивленный взгляд Клодия был для фазира ответом.

     -Не знаешь. Не очень доверял тебе дядя.

     -Не очень.

     -Ты ведь давно не получал вестей со своей родины?

     -Нет, вы ведь знаете…

     -Твой дядя, император Лакапин вел со мной длительную переписку, мы отправляли ему древние свитки, похоже он интересовался изменением погоды в мире за последние века. Он несомненно видел карты, на которых плодородные земли с каждым столетием уменьшались, видел карты морских заливов, которых сейчас нет даже в воспоминаниях, если конечно это не воспоминания бессмертных богов. Да, он знал, что наш мир умирает. И мы хотели бы знать, что он задумал.

     -Я тоже читал, что наша империя за последние столетия потеряла целые провинции… –поделился своей осведомленностью сын консула.

     -Но ты не знаешь, о древних царствах, которые были за морем, за морем, которое сейчас тоже ушло в небытие. Там жизнь закончилась совсем. –От слов фазира Клодию стало не по себе.

     Жутью веяло от таких мыслей. И Клодий почувствовал, что возможно существует что-то страшнее, чем собственная смерть –когда от старости умирает целый мир.

     -Мы догадываемся, что твой дядя хотел мира между нашими царствами, чтобы не тратить на бессмысленные войны те силы, которые потребовались бы нам в борьбе за выживание. Он был сторонник совместной борьбы с природой. –Пояснил Велед. –И нам нужно решить как поступить дальше, будет ли империя продолжать политику твоего дяди. Ты ведь не знаешь…

     -О чем?

     -Император Геродиан Лакапин был убит, эта весть не могла дойти до нас скоро. Ты больше не племянник императора.

     Значит он теперь никто. В чужой стране. Но если Лакапин свергнут, то может быть его отец смог вернуться в столицу?

     Клодия отпустили отдохнуть, наверное специально, чтобы он мог поразмыслить над своим новым положением.

     А положение выглядело каким-то смутным.

     Ведь, если подумать, то если Геродиана Лакапина больше нет, то тогда получается, что императором может быть сам Клодий?

     Император. Всего древнего Диспатера. Молодой человек почувствовал дрожь, пробежавшую приятным, но, вместе с тем, и тревожным холодком.

     Но для того, чтобы потребовать право на престол Клодию надо возвратится в империю. Но там есть и другие желающие.

     Таурон (с) 20.11.2010

 

 

 

 

 

     Когда Илиона оказалась под почерневшим небом, превратившим день над Диспатером в ночь, она сначала ничего не поняла. Не могло в такое время суток стать так темно, темнее чем во время песчаной бури!

     Восточница уставилась на мрачную тучу зависшую над городом.

     Но здесь же не бывает песчаных бурь?

     Да, однажды она видела в пустыне что-то почти такое же страшное, когда на оазис, где ей пришлось прятаться, надвигалась чудовищная стена из несомой ветром пыли. Высокая, до самого неба и шириной от горизонта до горизонта. Тогда Илиона пряталась с местными жителями в их глинобитных хижинах, боясь высунуться наружу пока все не пройдет. Выглядывала, но все равно за дверью все тонуло в рыжей круговерти, а песок сразу попадал в глаза.

     Но эта туча не стелилась по земле, а опускалась сверху и она была намного черней.

     -Цекул… –пробормотала обмершая жрица.

     Илиона знала про вулканы, помнила что один такой недалеко от столицы Диспатера. Но представить не могла, что ей самой придется увидеть извержение.

     -Это поможет нам скрыться, –произнесла она желая подбодрить товарищей.

     Но жрица и покрытый шрамами алгуль не разделяли ее оптимизма.

     -Нам надо не бежать, а спрятаться.

     -И где же мы будем прятаться?

     -Мы можем укрыться на восточном кладбище в одном из склепов. Во время извержения там нас никто искать не будет.

     Действительно. Кто же ходит во время пеплопада по кладбищам?

     -Веди, –подтолкнул алгуль жрицу.

     Странной могла показаться их группа случайному прохожему. Странно одетая девушка с саблей, другая совсем обнаженная и свирепый зверочеловек, тоже не одетый, быстро пробирались в густеющем сумраке. Но на пути уже никто не попадался, окраинные проулки обезлюдели.

     Скоро трое бежали по пустынной аллее, усаженной по сторонам кипарисами, которые при таком освещении казались черными обелисками.

     Внезапно клубящееся небо расколола яркая трещина молнии, озарив все вокруг розоватым светом, подсветив снизу пепловые тучи, которые накатывали сверху, и те показались уже почти касающимися вершин деревьев.

     Стало невыносимо страшно, все животное нутро просыпающееся в такие моменты в человеке требовало бежать бездумно, панически, с безумно колотящимся сердцем. И они бежали по этой темной кипарисовой аллее, по подрагивающей земле над которой грохотали раскаты неестественных вулканических молний. Вспышка озарила арку ворот, ведущих по ту сторону высокой каменной стены.

     Как и догадалась Илиона за стеной было это самое восточное кладбище, которое хоть и поменьше западного, через которое вела дорога к Цекулу, но здесь тоже хоронили знатных. Стало еще темнее, пепел начал опускаться, но вспышки молний позволяли разглядеть каменные крыши склепов.

     Прежде чем остановиться трое пробежали мимо нескольких. Потом прижались к двери, находящейся в глубоком проеме с полуколоннами по сторонам.

     Алгуль принялся ломать дверь. Это оказалось непросто, она не была истлевшей. В отличие от гробниц востока в склепы Диспатера не клали сокровищ. Что там можно украсть кроме урны с пеплом? Но все равно находились такие кому не имётся залезть хотя бы из праздного хулиганства. Поэтому родственники следили чтобы двери были прочными.

     За дверью обнаружилась стена из крупных кирпичей. Но Илиона зря перепугалась. Они не были скреплены и просто разбирались.

     Трое ввалились в темноту, правда тут же Илиону за плечо схватил гиеногладиатор.

     -Тут ступеньки. Не покатитесь!

     До чего же доводит страх. Раньше Илиона и жрица наверное никогда бы представить не смогли бы, что будут в панике почти прыгать внутрь какой-то старой гробницы. Но когда небо вдруг становится страшнее чужого склепа…

     Алгуль торопливо прикрыл криво висевшую на одной петле дверь и темнота стала абсолютной.

     -Здесь обязательно должен быть какой-нибудь факел.

     Огарок факела обнаружился , как и положено, недалеко от входа. Но зажечь его было нечем, поэтому дальше все равно пробирались наощупь, нашаривая ногой ступеньки. Спуск оказался недолгим. Все почувствовали ровный пол. Правда чуть дальше Илиона едва не ударилась о край какой-то каменной плиты.

     Беглецы забились в угол недалеко от входа, там и сели.

     -Что ты знаешь про это кладбище? –требовательно спросил гладиатор у жрицы. –Я хочу на всякий случай знать есть ли отсюда какие-то лазейки.

     -Под восточным кладбищем проходит самое дальнее ответвление канализации. –Тонким голосом ответила девушка. –Если не считать то верхнее, которое идет из Аэдеса на холмах. Из некоторых склепов можно даже спустится в туннели, правда, говорят, что из этой канализации под кладбищем не добраться до той, что под всем городом, там местами просто не пролезть, узко.

     -Зачем канализация под кладбищем? –поразилась Илиона. –Я, конечно, понимаю, что вы, жители Диспатера такие все культурные и цивилизованные, что дальше некуда. Но объяснит мне кто нибудь в здравом уме, для чего строить канализацию под кладбищем?? Зачем она нужна вашим мертвым патрициям, которые, к тому же, просто горсти пепла в урнах?

     Да, диспатерианцы гордились своей самой развитой канализацией, но это уж слишком!

     -Нет, –обьяснила жрица, –все не так! Раньше здесь не было кладбища. Здесь городской квартал был. А потом город сдвигался к морю, там новые кварталы строили, а этот забросили. Потом превратили в кладбище. Здесь многие склепы из камней фундаментов старых домов даже построены. Канализация под ними осталась. Главное, что это кладбище на месте старого квартала находится, в пределах старых городских стен. За стены ты мы выйти не можем потому, что у ворот стража бывает.

     Илиона вздохнула.

     Надо зажечь факел. Конечно его надолго не хватит, но надо осмотреться. Даже если потом все равно сидеть в полной темноте то хотя бы знать как выглядит то место годе находишься.

     Илиона выпросила у жрицы факел, что удалось с трудом, поскольку несчастная вцепилась в него хотя сама все равно не смогла бы его зажечь.

     У пустынной странницы всегда были с собой принадлежности для добывания огня. Обломок стального кинжала и кусок твердого кремнистого камня. Пошарив в темноте по углам Илиона набрала на руки паутины, скатала ее в неплотный шарик и пристроила к промасленной обмотке факела. Благо, что паутины в склепе набралось немало. Затем принялась высекать огонь.

     В абсолютной темноте даже искры от кресала показались очень яркими. Они выхватывали из мрака руки и лицо склонившейся девушки. Пыльная паутина не очень хотела загораться, но настойчивая странница добилась своего. Подождав пока факел разгорится она подняла его повыше, рассматривая подземелье.

     -А где урны с прахом? –огляделась Илиона.

     -Вмурованы в стены или под этими каменными плитами.

     Диспатерский склеп не выглядел особо зловещим. Ни саркофагов с костями, ни скелетов заблудившихся гробокопателей. Единственное, что привлекло внимание Илионы и показалось страшноватым это маски украшавшие верх полуколонн. Они действительно выглядели страшно, эти безжизненные каменные лица, обрамленные венками из змей.

     -Кто это? –спросила странница у жрицы.

     -Гении.

     -А кто они такие?

     -У нас считается, что у каждого человека есть гений, это такой дух, который живет в потустороннем мире. Он может помогать своему человеку, сопровождать его даже в царстве мертвых. У вас на востоке гении называются джиннами.

     Странница вспомнила, что уже видела этих змееволосых духов на капителях колонн, украшающих склепы на кладбищах в Диспатере.

     Факел быстро догорел и снова стало темно. Только далекий рокот земли.

     Илиона поняла, что серьезно влипла и на этот раз. Могла ли она когда-то подумать, что окажется прячущейся в гробнице на кладбище чужого народа в компании с опасным чудовищем? А сверху их в это время заносит вулканическим пеплом. И неизвестно смогут ли они выбраться.

     Началось ожидание. Трое сидели в темноте, касаясь плечами друг друга. С одной стороны несчастная жрица, которая была до сих пор обнажена, матерый гиенооборотень, на котором тоже не было ничего кроме шрамов и меха, и этот мех чувствовала прислонившаяся к нему Илиона.

     -Сколько нам придется здесь сидеть? Сколько может продлится извержение?

     -Не знаю. По-разному бывает. Может день-два, а может и не одна неделя. Не известно когда закончится пеплопад. Но пока он не закончился нам нельзя вылезать.

     -Замотать морды тканью… Бывала я в песчаных бурях, –поделилась опытом восточница.

     -Это не песок, а гораздо хуже. Он окаменеет у тебя в легких, а глаза ослепнут от кровавых слез.

     Сидеть под землей неделю или две? А вдруг город занесет полностью и навсегда?

     -Я собираюсь выжить любой ценой. –Ухмыльнулся алгуль. –Я выживу. Не для того я на арене столько лет сражался за свою жизнь. Если понадобиться то мне придется съесть одну из вас.

     -А кого сожрешь первой? –поинтересовалась Илиона которая пока еще не воспринимала его заявления всерьез.

     -Лучше пусть первой съесть меня, –произнесла жрица.

     -Почему это ты так говоришь?

     -Потому, что так мне будет меньше страха. Я зато не увижу как он будет обгладывать косточки другой жертвы.

     -Ладно, –откликнулась Илиона. –Я согласна чтобы меня оставили напоследок. Может быть к тому времени пеплопад уже закончится. –Она даже не стала отодвигаться от алгуля, чувствуя щекой его плечо.

     -Я обещаю, что не начну есть вторую пока полностью не доем первую из вас. Могу не торопиться, растягивать еду надолго, не обращать внимания что портится, все переварю. Мы, алгули, можем съесть целиком, и кости сгрызть. В вашем теле не найти ничего такого, что не было бы съедобно для гиены, все и наружность и содержание.

     Если он хотел придать надежды хотя бы одной из девушек, то получилось слегка наоборот.

     Илиона зримо представила как рядом в темноте будет хрустеть костями, лакомясь испорченным мозгом, хищник-падальщик. А ведь потом тварюга на нее полезет, инстинкты свои мужские удовлетворять, поскольку она же одна живая останется, больше не с кем.

     Стало жутко, хотя остатки привычного здравого смысла еще не давали испугаться по-настоящему. Развели разговоры-страшилки. Может быть не засыпет пеплом насовсем.

     -В темном-темном склепе под темным-темным небом, в темном-темном теплом брюхе гиенооборотня… –произнесла Илиона.

     -Это почему-же у меня брюхо темное? –вроде бы нахмурился рядом во мраке гиен.

     -А ты думаешь, что у тебя там светлее чем в этой комнате?

     -А, понятно…

     -А я читала историю как замурованные в подземелье тянули жребий кого съедят первым, –робко откликнулась жрица.

     -Тогда я предлагаю, чтобы жребий тянули все трое, –хмыкнув предложила странница.

     -И я?? –удивился алгуль, вроде бы с некоторым замешательством.

     -А почему нет? –саркастически спросла Илиона, –в тебе мяса много, хоть и гиенье. Может быть мы будем первые кто проверит насколько оно съедобное!

     -Может мне уже вас начать бояться? –фыркнул алгуль –А то попадаются всякие… сожрут пока сплю.

     А вот шкурка бы твоя пригодилась, подумала Илиона, на каменном полу спать жестко.

     Гиеногладиатор занялся тем, что подмял под себя бледненькую жрицу и начал утолять свои самцовские потребности, отвлекаясь от их бедственного положения. Илиона не сомневалась, что дело обязательно дойдет и до нее. Это ее, разумеется, пугало, поскольку она помнила как выглядел этот гиенооборотень при свете дня. Да и на ощупь в темноте он тоже был не менее покрытым шрамами мускулистым и клыкастым.

     Но Илиона чувствовала, что у нее тоже есть потребности. Да и отвлечься тоже хотелось. В такие ужасные часы простые животные инстинкты требуют своего гораздо сильнее.

     Однако восточница слышала, что хотя она так и не заразилась тогда в пустыне, заражение от алгуля возможно не с первой попытки. Так что по-прежнему было страшно, особенно если вспомнить как ужасно этот зверюга выглядит.

     Жалкие остатки масла в плошке, найденной за урнами, экономили поэтому приходилось почти все время сидеть в темноте, неспеша разговаривая.

     Илиона призналась, что ищет в Диспатере Сунру.

     -Раба из фелисов?

     -Он мне не просто раб, –не стала скрывать путешественница. –Он…

     -А я тоже мечтала раньше завести себе фелиса, –тихо подала голос жрица. –Чтобы с ним было уютно, чтобы он защищал меня и только меня…

     -А не хочешь завести гиена? Я тоже гожусь в домашнее животное. –В темноте было не видно, но Илиона догадалась, что он осклабился. –А что? Если мне не придется тебя съесть, то может я для тебя сгожусь.

     -Но гиенолюдей не берут в домашние рабы. Только в гладиаторы. Мне бы не разрешили завести собственного зверогладиатора. Да и вообще, я беглая жрица у которой даже дома своего нет.

     -Вот в том-то и дело. А я может быть хотел бы пожить как все! Даже с ошейником на шее, особенно если бы у меня была такая хозяйка, которую можно иногда прижать где-нибудь в уголке. Ты бы мне в хозяйки годилась, ты мне все больше нравишься.

     -Если ты меня не сьешь.

     -Хозяек жрать себе дороже. Кто меня потом кормить будет, кого мне потом тискать?

     -К сожалению нас всех убьют, –сказала жрица.

     -У тебя есть какие-нибудь родственники, которые могли бы тебе помочь? –вмешалась Илиона.

     -Есть. Но они все наверное уже думают, что я мертвая. Что я погибла вместе с другими в храме, в той резне. Если я приду они испугаются, что стала зараженной и превращусь.

     -Неужели для превращенных нет другого выхода, даже если они сами пострадавшие? Только смерть или арена? –поинтересовалась восточница.

     -Совсем недавно была другая возможность, –буркнул зверогладиатор. –Император начал брать гиенолюдей в свою охрану. Хитро придумал. Знал, что они будут защищать его до смерти, потому что без него им тоже конец. Набрал когорту охраны из бывших гладиаторов. Там и несколько освобожденных из амфитеатра фелисов было.

     -Может быть и мой Сунра с ними туда попал? –насторожилась Илиона.

     -Может быть. Перед этим случилось покушение. Сам я этого не видел, но говорят, что один из этих кошатин смог как-то запрыгнуть с арены на балкон к самому императору и сцапать его.

     -И что с ним было?! Не с императором, с полульвом.

     -Больше про него ничего не известно. Но один очень хитрозадый… гаденыш которому распороли брюхо на арене, друживший с тем фелисом, стал после этого телохранителем императора. Странная история.

     – А тебя почему не взяли в императорскую охрану? Почему тебя оставили среди гладиаторов? –осторожно поинтересовалась восточница.

     -А потому, что брали не всяких. Решал один гад, которого звали Гай. Я оказался среди тех, кому он не доверял. –Алгуль в нескольких непристойных фразах кровожадно объяснил, что он сотворит с этим Гаем.

     -А это слово… «иебхрр-р», –скромно поинтересовалась жрица, –это то о чем я подумала?

     -Да, –рыкнул гиенооборотень, –именно это я с ним сделаю!

     -Видать вы не в ладах были с ним.

     -Ну, можно сказать так. Доставалось ему от меня. –Ухмыльнулся алгуль. –По-разному доставалось. И в том смысле, что при женщинах о таком не скажешь.

     -Что-то мне подсказывает, что тот фелис, который запрыгнул к императору это и есть мой Сунра. Кто еще мог такое устроить? –произнесла восточница.

     Но она понимала, что в таком случае участь человекольва могла быть только трагичной, хотя странностей в рассказанной истории хватало.

     Когда пеплопад чуть ослабевал Илиона ходила за водой.

     На каменном столе в склепе было несколько пустых керамических чаш. Во время праздников поминовения предков родственники посещали склепы и наливали в них вино. Сейчас в них никакого вина не было, но чаши могли пригодится, особенно та, которая побольше.

     Замотав лицо тряпкой Илиона осторожно выходила на поверхность, осторожно ступая, чтобы не потревожить слой пепла, который местами намело до колен. В сумраке девушка кралась по кладбищу среди каменных надгробий.

     Под статуей скорбящей женщины, то есть какой-то подземной диспатерской богини, находился источник, откуда можно было набрать воды.

     Илионе тоже вначале показалось странным зачем источник на кладбище. Жрица ей обьяснила, что этот ручеек в каменном желобе символизирует подземную реку забвения, которая течет в мире мертвых. Вода из нее дарует вечный покой ушедшим душам.

     Илиона читала легенду о потусторонней реке Стикс. Поэтому пить воду из источника под статуей ей стало страшновато. Особенно когда мир вокруг под почерневшим небом сам стал похож на царство мертвых. Но разумом путешественница понимала, что это скорее всего обычная вода. И ничего ужасного с ней не случится. К тому же выбора у нее все равно нет. Пить все равно надо.

     А если подумать еще скептичнее, то этот источник скорее всего искуственный и вода в него подведена из ближайшего акведука, оставшегося с тех пор как здесь был жилой квартал.

     Напившись и набрав кувшин Илиона относила воду в склеп жрице. Алгуль и сам мог сходить за водой. Ничего с ним не сделается.

     * * *

     Когда на второй день пеплопад временно ослабел Илиона решилась отойти от склепа подальше и выбраться на городские улицы.

     Черно-серый город под тусклым пепельным небом казался царством мертвых по которому бродили тени обитателей подземного мира. Все закутанные с головой в посеревшие покрывала, они куда-то направлялись.

     Илиона, такая же закутанная и неотличимая от остальных, пристроилась к бредущим. Вскоре она увидела, что прикрывающиеся тканью от пепла люди собираются в длинные очереди у каких-то зданий. Впрочем очередь двигалась быстро и вскоре девушка обнаружила, что у дверей раздают хлеб. Илионе тоже вручили округлую буханку, не попросив денег к немалому удивлению восточницы.

     Во время извержения императрица приказала возобновить раздачу хлеба в дирибаториях всем жителям Диспатера. В тот момент когда сенат решал кому достанется власть вместо пропавшего императора, Ниобея понимала, что ей самой очень понадобится поддержка народа, которому самому нужна помощь во время пеплопада. И, надо сказать, жители города не забыли, что императрица не перестала заботится о своем народе в трудные дни.

     Илиона честно принесла полученный хлеб в убежище, где его поделили между жрицей и алгулем. Свою долю проголодавшаяся девушка предусмотрительно сжевала по дороге.

     -В следующий раз надо нам вдвоем сходить, –прошептала жрица. –Тогда каждой по столько же дадут.

     Во время извержения хлеб раздавали всем подряд, императрица не скупилась, открыв склады. Пеплопад не может быть слишком долгим, Ниобея понимала, что запасов в городе хватит. Ну а если пеплопад так и не остановится то запасы все равно уже никому не понадобятся.

     Алгуль очень боялся отпускать обоих девушек.

     -Мы тебе что, заложницы? –строго спросила Илиона, скрестив руки на груди.

     -А кто же? –удивился гиеномордый.

     -Мы товарищи по несчастью, вместе прячемся, –обиженным тоном вразумила его восточница. –Мы должны доверять друг другу. Ей тоже некуда деваться. А двоим нам больше хлеба дадут!

     Однако поход за пропитанием вдвоем осложнялся тем, что у жрицы совсем не было одежды. В гробницах удалось найти пару полотнищ грубой полуистлевшей ткани. Бледной жрице пришлось набросить их на себя, чтобы скрыть наготу и она стала похожа на нищенствующее привидение. К счастью пепельные сумерки мешали разглядеть сквозь прорехи, что под простыней у нее ничего нет.

     В таком виде она боялась выйти в город. И подозрительная ткань на голое тело ее очень беспокоила. Илиона подбадривала, говорила, что не обязательно в нее покойников заворачивали. Может быть просто кто-то из воришек сверток ткани в склепе прятал да и позабыл.

     Восточница тоже закрылась подобной же тканью с головой, чтобы не отличаться от остальных горожан, прикрывшихся от пепла. Так они и шли по серым улицам. Правда жрица была еще и босиком. Ей было особенно непривычно идти по мягкому слою пепла.

     У Илионы были деньги и она думала купить для жрицы тунику. Но к сожалению из-за пеплопада все лавки были наглухо закрыты.

     Ничего страшного не произошло. Выстояли в очереди перед дирибаторием, получили по буханке бесплатного хлеба. За то время пока стояли узнали последние новости. В основном о смерти императора, но и о ужасной резне в оскверненным храме разговоры тоже не стихали.

     Прячущиеся в гробнице беглецы стали понимать, что пеплопад ослабевает. Тьма еще не рассеялась, особенно над горой.

     -Нам надо уходить отсюда, –подала голос жрица. –Сюда могут прийти в ближайшее время.

     -Почему? –откликнулась Илиона.

     -Живые придут почтить мертвых. У нас во время извержений считается, что открыты врата между миром живых и миром подземных духов. Поэтому когда извержение подходит к концу, родственники приходят в гробницы предков для поминовения усопших. Они спускаются в склепы чтобы выпить чашу вина рядом с памятниками.

     -Значит дожидаемся ночи и попытаемся добраться до основной городской канализации, –мрачно решил алгуль.

     Он уже убедился, что каналы под склепами слишком узкие и добираться придется по поверхности.

     Ночь, наступившая вслед за серыми пепельными сумерками была почти столь же черной как и предыдущие. Над горой вдали не желало гаснуть зарево. Впрочем огонь в стороне Цекула порой не гаснет и через месяц после того как заканчивается пеплопад.

     Закутавшись в серое тряпье все трое пригибаясь прокрались через кипарисовый парк. Еще днем Илионе пришлось поискать ближайший вход в канализацию. Поиски осложнялись тем, что люки сильно занесло пеплом.

     Вход нашелся на выходе из парка. Алгуль поднял решетку, спрыгнул и подал руки Илионе и жрице, помогая спустится. Руки у него оказались удивительно сильными.

     В этой части канализации сырости было больше чем в склепе. Хотя и не так много как в канализации нижних районов города. Алгуль лучше ориентировался в темноте и нашел закуток посуше, где могли бы разместится все трое.

     -Ну и что дальше? –невесело спросила Илиона. –Как дальше жить будем?

     Алгуль вздохнул.

     -Придется мне и дальше скрываться в канализации. На поверхность мне выходить нельзя. За город не выбраться. Я же не человек и до пустыни чере всю страну не пройду.

     -А чем же будешь питаться здесь?

     -Буду ловить каких нибудь заблудившихся прохожих, затаскивать в канализацию и съедать. А еще сюда иногда залезают беспризорники. –Угрюмо поделился планами на выживание алгуль.

     Он оставался верен своему принципу выжить любой ценой.

     -Так ли ты уверен, что из города не выбраться? –усомнилась Илиона, –может быть попробуешь выплыть через нижние каналы, про которые жрица говорила?

     Бледненькая старалась вспомнить все, что она знала о канализации. Правда ее знания ограничивались общеизвестным, поскольку храм она не часто покидала.

     -А еще, говорят, что здесь сектанты иногда собираются. И случай еще был, что прятался в канализации беглый гладиатор-алгуль, который поедал людей. –Вспомнила досужие разговоры жрица.

     -Что с ним стало? –живо заинтересовался гиеномордый.

     -Поймали и распяли, разумеется.

     -Тогда меня интересует достаточно ли будет сектантов для пропитания… –Вздохнул снова морально готовящийся к людоедству зверогладиатор.

     Днем Илиона выходила за хлебом, возвратившись рассказала, что пепел перестал падать.

     Ночью в канализации царила абсолютная тьма. Постоянно слышались звуки капель и журчание воды. Хотя сквозь это журчание вроде прослышивались какие-то голоса. Или так кажется.

     Точно. Голоса, причем громкие уже. И отсветы огня.

     Алгуль вскочил первым и насторожился.

     -Сюда идут.

     -Сектанты? –дернулась жрица.

     -Лучше, если сектанты, –пробурчал алгуль. Но по его ощетинившемуся виду не казалось, что он верит в это предположение. Гиеночеловек первым расслышал бряцание оружия.

     -Легионеры.

     -Что они тут делают. Неужели нас ищут?

     Алгуль, разумеется заранее подумал о запасных выходах. И повел за собой девушек. И казалось, что им удасться уйти. Но впереди тоже замаячили отсветы факелов.

     Зверогладиатор заметался и кинулся в еще один проход, который уходил ниже. Там был тупик, но оставалась надежда, что преследователи пройдут мимо.

     Если это патруль, то почему они идут с разных сторон? Неужели всеобщая облава?

     Зверюга и девушки сидели тихо. Но огни факелов приблизились. И внезапно высветилось, что над головой есть зарешеченный проем, который не был заметен в темноте. Сверху в проход был брошен факел.

     Факел горел, потрескивая на мокром полу. Преследователи уже догадались, что в нише под решеткой кто-то есть, но сами сунуться побоялись вот и бросили факел.

     -Выходите по одному, –крикнули сверху. –Выходите, кому говорю!

     Спрятавшиеся молчали. Но сверху был брошен еще один факел. –Их тут трое!

     -Мы просто прятались от пепла! –пискнула жрица.

     Но легионеры разглядели алгуля и сразу стали очень серьезными.

     -Живьем я не дамся, –прошипел гиеногладиатор.

     -Выходи безоружным.

     -Не выйду. Лучше меня здесь убейте, но на распятие я не пойду.

     -Кажется здесь один из тех, которые в храме… которому удалось тогда сбежать, –говорил кто-то из легионеров наверху.

     -Может мне вас в заложницы опять захватить? –без всякой надежды спросил алгуль.

     -А смысл? –тем же тоном ответила Илиона.

     Ясно, что убьют всех троих. Легионеры не поверят алгулю, что он не попортил девушек. А зараженных прикончат столь же поспешно как и в храме. Прикрываться ими нет смысла.

     Легионеры ждали наверху, выставив вперед факелы и пики.

     -Слушайте! С вами будет говорить центурион.

     -Выходите по одному и без оружия, –донесся командирский голос. –Вам сохранят жизнь.

     -Не верю!! –зло взвыл зверогладиатор.

     -Я обещаю что вас не убьют.

     -Может быть вы сразу и не убьете, а потом все равно казнят!

     -Если не вылезете, то прикажу лить на вас подожженное масло. Выходите и вам сохранят жизнь.

     -Как я могу вам верить? –не унимался алгуль.

     -Слушай тварь! После того, что вы сотворили в храме с тебя следовало бы с живого содрать шкуру и распять. Но у тебя появился шанс. Императору нужны свидетели того, что происходило. Других выживших свидетелей не осталось. Так что вас не убьют, а проводят для допроса. Так что отпусти девушек, а потом выходи сам.

     Сначала вышла жрица, потом Илиона. Им связали руки. Больше предосторожностей было с алгулем. Пришлось подождать пока принесут намордник и кандалы.

     Пленников вывели из канализации на ночные улицы. Конвой вел их по мрачному городу, который от еще невычищенного пепла казался еще чернее. Спереди и сзади шли легионеры с факелами. Посередине девушки и стреноженный и связанный алгуль, в спину которого упирались мечи.

     Путь был долгим. Дорога шла с небольшим уклоном вниз, прерываясь широкими ступенями. Жрица шепнула, что скорее всего их ведут в тюрьму, которая располагается в одном из нижних кварталов. И скорее всего доставят в Ночной Трибунал.

     Судя по страху с которым она произнесла название, это было что-то зловещее.

     Нижняя часть города шла вниз несколькими уступами. И кварталы назывались по имени тех набережных, которые были построены в разное время вслед за отступающим морем. Миновали Старую Набережную, Старый Порт, еще пару набережных, называвшихся по именам императоров, правивших во время их постройки. Район в самом низу представлял собой как бы половину амфитеатра, только вместо скамей уступами шли улицы. Когда-то это был небольшой залив, а квартал внизу так и назывался –Дно.

     Нынешний порт и кварталы в новом устье реки на островах были теперь еще ниже.

     Арестованных привели к массивному и невысокому зданию с маленькими окнами. Окованные железом ворота располагались под мощной аркой из тяжеленных глыб.

     -Ведите их к самому Цингонию.

     С замиранием сердца Илиона обнаружила себя в помещении со сводчатым потолком, разделенным решетками на несколько секций. Разумеется, много цепей, крепления для кандалов в стенах.

     Ну вот. Только в имперской тюрьме она еще не была…

     Однако девушек приковывать не стали. Руки, правда, не развязали.

     А вот алгуля основательно прикрепили к железной раме, которую поставили перед столом. За ним уже ждал Цингоний, недавно получивший должность Ночного Триумвира.

     За время ожидания жрица успела рассказать Илионе, что Ночной Трибунал занимается расследованием особо важных секретных дел, связанных с преступлениями против императорской власти.

     Данный факт только добавлял дрожи.

     -Неужели ради нас такую облаву в канализации устроили? –удивилась Илиона.

     -Нет. Искали сенаторов. –Цингоний встал из-за стола и подошел к пленницам.

     -А, что у вас сенаторы тоже в канализации обитают? –апатично удивилась восточница. Воистину в этом Диспатере значимость канализации необычайно высока…

     -Обычно нет. Но только что произошел заговор и покушение на императора. Ловили прячущихся заговорщиков, которые пытались сбежать.

     -А мы, значит случайно попались…

     -Выявлять, что случайно, а что закономерно, это моя обязанность, –строго заметил расследователь.

     Восточница вздохнула.

     -А теперь ответьте мне, –обратился Цингоний к Илионе. –Почему вас обнаружили вместе с алгулем?

     -Это совершенно случайно. Просто мы вместе от пепла прятались.

     -И в храме вы случайно оказались?

     -Я случайно. А жрица не случайно. Она там жрица. Была. –пояснила Илиона.

     -Выясним. И все же?

     -Зашла полюбопытствовать. И попалась в храме вместе со всеми.

     -А теперь посмотрим на зверя, –произнес Ночной Триумвир. Железную раму слегка наклонили.

     -Мне дадут возможность выжить? –спросил алгуль.

     -Ты нужен императору как свидетель. И если ты расскажешь как все было то тебя не казнят. Ты нужен как подтверждение, что заговорщики вас специально натравили на храм. Ты расскажешь как все началось. Кто выпустил вас из амфитеатра. Назовешь кто в Виктимале вас уговаривал напасть на храм.

     -Сам распорядитель игр. Он отослал подальше охрану. Остались только участвующие в заговоре надзиратели. Он обещал нам, что с помощью жриц как заложниц мы сможем бежать из города. Но это был обман…

     -Чтож. Он, как и многие другие бежал заблаговременно.

     Допрос продолжался еще долго. Цингоний по нескольку раз задавал одни и те же вопросы, уточнял. А потом приказал нагреть железо.

     -Вы мне не верите?! –шерсть на загривке алгуля поднялась дыбом.

     -Верю. Твои показания скорее всего полная правда. Но учитывая какая ты хитрая и подлая тварь, и что творил, тебя стоит проверить особо. Так твои показания будут надежнее.

     -Если это поможет мне выжить…

     Илиона сквозь видела как пытают алгуля. Его закрепили на решетке, под которой тлели раскаленные угли. Истерзанное старыми шрамами обнаженное тело выгибалось, звериный рев не стихал, пахло паленой шерстью. Жрица отворачивалась, и похоже она его даже жалела.

     Могло показаться странной такая привязанность бывшей жертвы к чудовищу. Но что-то перевернулось в ее разуме, там в храме, когда всех начали резать, насильник вдруг стал защитником, а потом еще совместные попытки прятаться от стихийного бедствия. Слишком много переживаний за несколько дней. Особоенно для не приспособленной к жизни девушки, у которой в такие кошмарные минуты неистовая потребность в сильном защитнике может помрачить ум.

     А вот восточница опасалась как бы к ней самой не захотели, применить какое-нибудь болезненное подтверждение честности показаний.

     Ближе к утру после новых допросов алгуля сняли и прикрепили к стене в отдельной клетке. Илиона и жрица присевшие рядом на ворох соломы, прислонились к кирпичной колонне и задремали. Рядом была скамейка, но на ней жестче.

     Руки им Цингоний приказал развязать. И даже по комнате ходить им разрешалось. Но из здания тюрьмы пока не выпускали, потому, что не решили, что с ними делать. Они тоже были свидетельницами и считались зараженными при этом.

     -А что с нами будет? –проснулась жрица, когда Цингоний, привычный к ночной работе, утром уходил.

     -Благодарите богов, что император вернулся. В другое время вас бы или убили или отправили бы в Виктимал. Но нынешний повелитель дает превращенным больше свободы. Может быть вам найдут применение.

     Надзиратели, вспомнив, что девушки, несмотря на то, что считаются попорченными, все же пострадавшие, выделили им комнату в казарме охраны.

     После завтрака, который состоял из того же чем кормили здесь охранников, прибыл один из вигилов императора, которому уже доложили, что нашлись свидетели. Как всегда Гай пришел вместе с дворцовым стражником, чтобы не пугать народ на улицах.

     Не было ни чего удивительного, что послали именно его, ведь алгуль, в бытность гладиатором мог лично знать единственного выжившего гиенооборотня.

     Пришедший выглядел симпатичнее, моложе. Мускулистый и более ухоженный, улыбчивый, с челкой падающей на глаза. И не только не был связан, но и носил ремень через плечо с наплечником и короткий меч. Сидевшая на скамейке Илиона слегка удивленно покосилась на него снизу, когда он проходил.

     -Ты!! –рявкнул гиенооборотень в шрамах из-за решетки, когда увидел новоприбывшего.

     -Ну, а кто же?

     Сквозь намордник было видно, что гладиатор попытался оскалиться.

     -Ты уже слышал, что у тебя появился шанс снова спасти свою рваную шкуру? –поинтересовался Гай. –И не злись, мне не смотря ни на что, не хочется твоей смерти.

     -Ты выбирал, кто из твоих товарищей по несчастью будет телохранителем императора. И ты оставил меня в амфитеатре! –высказал обиду гиен в шрамах.

     -Ты уж прости, но я не мог тебя взять. Ты слишком… проще сказать, ты совсем сволочь. Слишком необузданный у тебя нрав.

     -Личную обиду помнишь?

     -И это тоже. Но смерти я тебе не хочу, хоть ты ее давно заслуживаешь.

     Гай глянул на девушек.

     -Мне сказали, что с пойманным были две…

     -Вот они, –подтвердил офицер, замещавший Цингония днем.

     -Что с нами будет? –спросила жрица.

     -Подождем, посмотрим превратитесь ли вы, –не очень уверенно произнес Гай. –Мне сказали за вами приглядывать, может быть сгодитесь для службы императору.

     Гиеночеловек не стал задерживаться и умчался.

     -А пока вам придется пожить в казарме до суда, –решил офицер. –Для вашей же безопасности. И не подумайте, что это потому, что вас опасаются. Думаю, что вы сами захотели бы остаться. В любой стране найдутся люди, которые не любят живых свидетелей.

     * * *

     Суда пришлось ждать долго, хотя власть не хотела тянуть, и надо было показать кто виновен в осквернении храма.

     Имперское правосудие всегда славилось неспешной неотвратимостью. Хотя неспешности все же обычно получалось побольше чем неотвратимости. Сликом много важных людей было впутано в недавние попытки дворцовых переворотов.

     Именно в это время император и Гай были особенно заняты поиском сокровищ Целера, а так же решали судьбу несчастного Авла Гирция. Но была еще одна причина задержки.

     Уже практически закончившееся извержение Цекула приподнесло нежданный сюрприз, который однако, многих напугал.

     Поток лавы, которая текла через долину храма Мефитис, стекал в низину, где застыл бугристым истрескавшимся панцирем. Но этот слой оставался еще очень горячим и при такой толщине должен был остывать не одну неделю. Через некотрое время пошел дождь.

     Дождевая вода стекала в трещины, поверхность которых еще дышала жаром, шипела как на сковородке и грохотала выбрасываемая из щелей. Но самое интересно началось когда горячий пласт камня прогрел землю под собой до неглубоких почвенных вод. Накапливающийся под землей пар начал взрываться с таким грохотом, что все это стало слышно в городе. К тому времени гора уже успокоилась и горожан (ночью!) разбудили эти громовые раскаты. Все услышали, что гремит где-то ближе к городу. Людям стало страшно. Сильнее испугались владельцы загородных вилл, поместья которых располагались западнее Диспатера.

     Как раз перед этим предусмотрительные городские распорядились перекрыть дорогу в сторону долины, чтобы никто не пошел в еще опасную долину. Поставили пост на гребне, перед тем местом, где дорога спускается вниз. В эту ночь легионеры сидели около костра, пекли лепешки, и тревожно вслушивались в пугающие звуки из низины. И вот свет их костра увидели издалека люди из поместий. Испуганным слугам и хозяевам виллы показалось, что это отсветы огня из низины, где грохочет. Все впали в такой ужас, что бросили поместье и бежали в сторону города, принеся с собой панику и весть, лава прорвалась ближе к городу. Утверждали, что видели как она светится в темноте.

     К утру власть обьявила, что никакой опасности для города нет. Но в Диспатере не очень принято доверять власти, порой все заверения понимаются противоположным образом.

     Успокоились только когда узнали, что император не собирается покидать город. Повелителю вместе со жрецами Мефитис даже пришлось демонстративно сходить в сторону долины и осмотреть местность. Но это задержало государственный суд еще на день.

     Илиона заранее волновалась. Мало того, что ее зовут на суд, в чужой стране с чужими обычаями и законами хоть и свидетельницей. Так еще и она вдруг поняла сомнительность своего положения.

     Подруга по несчастью, разумеется переживала еще сильнее. Ведь ей придется перед лицом судей и многочисленного скопления народа жаловаться как ее насиловали гнусные твари. Илионе повезло не стать жертвой подобного надругательства, но перед судом начала понимать, что ей не поверят, что она избегла насилия. Как она объяснит, что ее не тронули? Неужели придется соврать и тоже сказать перед всеми…

     Илиона огляделась, осматривая высокий зал, с колоннами расположенным по кругу. Там собралось уже много людей. Важные, в белых тогах с широкой пурпурной каймой по краю, несколько в одеяниях полностью из пурпура, много стражи. Выборные представители народа, которых здесь называли трибунами, с делегациями городских кварталов. Император распорядился допустить определенное число ремесленников, торговцев и прочих людей из простого народа, чтобы присутствовали на суде по такому шумному делу, всполошившему столицу.

     Сенаторы и важные сановники рассаживались на скамеечки у подножия колонн, некоторым рабы подносили легкие раскладные табуреточки. Мест всем уже не хватало.

     С одной стороны зала за колоннадой не было стены, там во дворе форума собралась толпа. Но сомнительно, что оттуда можно что-нибудь хорошо разглядеть.

     В центр зала выводили аглуля в цепях, потом допросили несчастную жрицу. Бедняжка еле держалась, дрожала и не смогла не расплакаться. Илиону вывели к ней тоже. К счастью после заплаканной жрицы восточницу распрашивали уже не так подробно. Речь шла уже не о насилии, а о том как зверогладиаторы врывались и о том, как когорта посланная в храм, начала резню всех подряд. Илиона рассказала, как они бежали через потайной ход и как прятались в канализации.

     Виновным был признан сбежавший десигнатор Виктимала и его подельники. Судьи умело усилили неприязнь к сенату, особенно к скрывавшемуся Габиниану, которого обвинение называло руководителем заговора.

     На суде присутствовал сам император. Гая и Сунру он взял с собой и теперь они скучали за его креслом в тени императорской ложи. Алгуль старался помалкивать, стараясь не перешептываться с другом. По сравнению с другими телохранителями Гай и так позволял себе слишком много вольностей.

     Но вдруг расслабленность как рукой сняло. Он не мог не почувствовать как напрягся Сунра. Покушение?? Рука дернулась к оружию.

     -Что? –громко шепнул гиен.

     Но Сунра стоял как стукнутый мешком.

     -Это она, –прошептал варваролев наконец.

     -Кто она?

     -Она… та самая девушка. Про которую я говорил.

     На человекольва Гаю даже смотреть стало жалко. В его зеленых глазах вдруг появилась тоска, несвойственная растерянность.

     -Твоя… бывшая хозяйка? Эта восточница?

     Император не мог не слышать их напряженный шепот. И он приказал после суда не уходить, а зайти к нему.

     -Итак, ты ее знаешь? Эту чужестранку?

     -Да, –сгорбатился Сунра, –она была моей хозяйкой там на Востоке.

     -Ну и что? –встрял Гай. –Была хозяйкой, но теперь нет!

     -Ты не понимаешь. Она не перестанет быть моей хозяйкой, от этого не избавится. Это внутри, я не могу ничего поделать, –мрачно прошипел Сунра.

     Гай метнулся к императору. –Дядя…

     -Даже император по диспатерским законам не должен отбирать рабов у их хозяев. Это было бы нарушением всего нашего уклада жизни. Чужой раб это чужой раб, власти не положено посягать на рабов частного лица. Но… император может найти множество причин чтобы изгнать из города чужестранку. И ты ее больше никогда не увидишь.

     Плечи Сунры повисли.

     -Нет, –он склонил голову. –Тогда мне придется уйти с ней.

     Гай стал еще более растерянным. –Неужели ничего нельзя сделать? Тебя что, тянет к ней?

     -И с ней плохо и без нее не могу. И судьба, я чувствую, с ней связано мое прошлое, моя клятва. Она ведь была с тем человеком, который вел нас по следам колдунов, похитителей залога нашего клана. Я уже в прошлый раз хотел уйти… Император, ты обещал не препятствовать мне продолжить мой путь.

     -Да, обещал, обещал отпустить со службы, –непонятно о чем думал Геродиан, но довольным повелитель не выглядел.

     -А я не никому ничего не обещал, и никуда отпускать тебя не собираюсь! –взвился Гай. –И я не хочу чтобы она тебя забрала. Неужели от нее нельзя избавится?

     -Я пойду к ней, –хмуро ответил Сунра.

     Всю следующую ночь человеколев не спал, так и лежал смотря в стену. Алгуль, ссутулившись сидел рядом прислонившись к колонне и закутавшись в одеяло.

     Утром офицер пообещал отвести их к постоялому двору, где остановилась после суда восточница. Гай пошел вместе с Сунрой.

     * * *

     -Ты живой!! –в глазах Илионы отразилась такая радость, что не мог не расчувствоваться даже нахмуренный Гай.

     -Похоже она тебя любит, –тихо прошептал он.

     -Живой, –подтвердил Сунра, не находя себе места. Его тоже раздирали противоречивые чувства.

     Девушка взяла его за мускулистые руки и просто стояла.

     -Как же долго я тебя искала. Что же с тобой было…

     -С нами много чего было, я обязательно расскажу, –пообещал Гай. –Он теперь снова твой раб…

     -Он мне не просто раб! Он для меня значит намного больше чем любой раб, и вообще больше чем много кто.

     -Тогда, если ты забираешь его опять в рабство, то бери и меня с ним вместе. Он для меня значит больше чем просто друг.

     Илиона растерянно глянула на алгуля.

     -Да бери и меня, буду твои рабом.

     -Ты это серьезно?

     -Угу.

     -Но алгулей не делают домашними рабами…

     -Попробую быть первым. Так что если хочешь взять Сунру, то придется взять и меня. Я ведь не отстану.

     Гаю пришлось рассказать ей как Сунра спас его на арене, о том как они вместе пытались выжить в неволе.

     Молодой симпатичный гиеночеловек вызывал у Илионы явную симпатию. И после первой растерянности она бросила попытки его прогнать. Тем более, что это действительно оказалось бесполезным занятием.

     Разумеется дело не дошло до рабского ошейника, и тем более ритуала порабощения.

     Илиона купила себе дом в небогатом но спокойном квартале Вегоя. В жилище было всего две комнаты. Одна из них с очагом и окном в потолке. Зато водопровод был совсем рядом.

     Рядом росло большое толстое дерево, мимо сбегала неровно мощеная улочка, прерывавшаяся широкими ступенями. Место показалось уютным и путешественнице захотелось здесь некоторое время пожить.

     Сунра уговаривал продолжить путь, но Илиона сейчас не чувствовала себя морально готовой отправляться вновь к приключениям. К слову сказать, деньги на покупку дома добавил Гай. То ли накопил из из средств выдаваемых дядей на мелкие расходы, то ли прибрал горсть монет когда в подземельях нашли клад Целера.

     Проживали они втроем.

     Готовили еду по очереди. Сунра умел только жарить мясо, причем не очень обращая внимание на степень подгорелости или недожаренности, а сама Илиона за время странствий привыкла готовить только походную пищу. Гай же вообще не имел никакого представления о готовке.

     Алгуль продолжал служить во дворце. Уходил и возвращался когда хотел. И вся служба заключалась в том, что он ходил во дворец обедать. Гиен конечно, был неприхотливым созданием, привыкшим к грубой гладиаторской кормежке, но чувствовал, что к хорошему тоже можно быстро привыкнуть. Особенно потому, что прогулки во дворец позволяли ему не чувствовать себя бездельником. К тому же жалование гиенообразному императорскому племяннику не переставали платить.

     Иногда Гай сидел под деревом и что-то читал, а на него через туфовый забор посматривали соседские мальчишки, которые привыкли, что гиенооборотни раньше были только в амфитеатре.

     Самого императора давно не видели. Геродиан переселился далеко на запад, занимаясь какими-то своими таинственными делами и приезжал в столицу теперь нечасто.

     Иногда Гай вспоминал о своем собственнопокусаном воспитаннике. Авл Гирций становился гиеночеловеком и нуждался в моральной поддержке. Чтобы отвлечь от страха перед наступающими изменениями, бывший гладиатор учил юношу защищаться.

     Так прошло несколько беззаботных недель.

     Илионе хитро улыбающийся Гай говорил, что он ее раб, сам честно думал, что служит империи, при этом занимался чем хотел и бродил по городу где заблагорассудится. Иногда он делал что-то в доме, мог даже сходить за водой, но только когда у него было настроение изобразить из себя полезного в семье.

     Да, приятно было представить что они что-то вроде семьи, хотя Гай не забывал напоминать, что он раб, когда добивался, чтобы хозяйка его приласкала. Прежней неприязни к Илионе он уже не чувствовал, ему нравилось, что она на первых порах даже слушала его жалобы на трудную юность.

     Как и тогда при разговоре с дворцовой рабыней, он по-привычке уговаривал не бояться его. Что для женского пола он не опасен, что в рабстве его приучили к другой любви. И с женщиной никогда не был. Ведь никакая девушка не согласится с алгулем, обрекая себя на превращение.

     Максимум на что он надеялся –это на сочувственные слова и поглаживание по гриве.

     Но в глазах Илионы он заметил насмешливые огоньки. Девушка загадочно улыбалась, смотря из под челки волос блестящих полированной медью.

     -Похоже ты наконец нарвался на одну такую, которая уже убедилась, что не превращается. Была возможность проверить, –восточница в общих чертах намекнула о своем невольном знакомстве с алгулями в пустыне. –А ты посимпатичнее их.

     Гай чистюля. Хотя Илиона теперь знала, что насчет пустынных алгулей она тоже в свое время была не совсем права. При возможности они тоже с удовольствием моются. Это свойственно и обычным четвероногим гиенам, которые спасаясь от жары охотно лезут в неглубокую воду и всякие лужи. Нередко эти звери выглядят очень грязными именно потому, что извозились в тине.

     Пустынные алгули, когда Илиона их повела мыться, скорее всего выглядели удивленными не потому, что купались в первый раз, а именно по причине того, что не понимали зачем девушка начала тащить их в воду.

     Во время рабства в амфитеатре, как рассказывал Гай, зверогладиаторов для помывки загоняли по двое в узкое кирпичное помещение, изнутри похожее на колодец. Внутри было тесно даже двоим, а сверху через решетчатую крышку лилась вода. В неволе Сунра и молодой алгуль для безопасности старались держаться вместе, и мыться им тоже приходилось вдвоем. Гиен потом со смехом рассказывал, что в шутку пытался даже потереть другу спину, но варваролев не позволял такие вольности. А увернуться от его локтя в такой тесноте не очень получалось.

     -И ты готова со мной? –растерялся Гай. –Но я… Признаюсь, что я ничего не умею с девушками.

     -Да я тоже почти ничего не умею. И не с девушками… и с ними тоже, –усмехнулась Илиона. – С Сунрой только пробовала пару раз в пустыне и здесь. Его же чуть ли не силой каждый раз на ложе затаскивать приходится.

     -Но ты меня научишь? Это я не про Сунру, хотя хотелось бы научится… затаскивать, хотя не думаю, что получится, а про девушек. Я как-то слишком волнуюсь в первый раз, с девушкой стесняюсь, непривычно слишком, –признался Гай.

     -Да я сама волнуюсь, –призналась Илиона. –Но тебя как-то не получается бояться.

     Гай обычно ходил в короткой тунике без рукавов, оставлявшей открытыми мускулистые плечи с пятнышками. Девушка взяла притворно смирного алгуля за талию и начала снимать с него тунику через голову, взъерошила мех на животе. А он помог освободится от одежды ей.

     То, что носили под одеждой в империи не совсем верно называть набедренной повязкой, поскольку одевалась, а не повязывалась, была сшитой из двух примерно треугольных кусков ткани, с завязками или застежками на боку. Хотя повсеместно в империи и в других продолжали нередко носить и несшитые, которые повязывали, но обычно не под одеждой, а еще для борьбы и прочих спортивных состязаний такие несшитые не очень годились, поскольку держались на теле не так прочно. Обычно сшитую носили под туникой, но рабы и варвары из кланов фелисов носили и в открытую. У гладиаторов часто была кожаной, хотя под нее иногда одевали тряпичную. У фелисов и алгулей завязки обычно делались не сбоку, а над разрезом для хвоста. Но это Илиона уже усвоила, хотя и не торопилась распуская завязку наощупь, поскольку обнимала алгуля лицом к лицу. В то время когда он осторожно расстегнул застежки на ее талии и тряпица упала, соскальзывая по загорелым ногам девушки.

     У Илионы под туникой грудь была повязана полосой ткани, хотя диспатерские девушки так делали не всегда, часто хватало просто туники. Ленту с груди она позволила убрать в последнюю очередь. Разыгравшийся Гай стянул ее зубами.

     Под ее одобрительным взглядом он стал смелее.

     Потом они лежали рядом расслабленные и довольные, Илиона положила голову ему грудь, погладила сильное плечо в пятнышках, черную челку.

     -Я тебе благодарен, –искренне сказал алгуль. – За то, что дала почувствовать себя мужчиной. Я все равно извращенец, но мне очень нехватало такого в жизни. И мне было очень хорошо, хотя и непривычно.

     -Мы можем делать это еще.

     -Только в разные дни с Сунрой. А то он не согласится быть с тобой после меня. По их обычаям. Тем более, что я гиен.

     -А ты?

     -А я после него согласен, –извращенчески, но по доброму ухмыльнулся алгуль. –Я же ведь тоже его люблю.

     Илиона потрепала зажмурившегося гиена за ухо.

     Они продолжали разговаривать. Алгуль слегка приподнялся, прислонившись спиной к стене. Илиона лежала чувствуя щекой гиений мех его упругого мускулистого бедра, задумчиво поглаживала его живот и поясницу. Посмотрела на него снизу, увидев улыбку и умиротворенный взгляд из под челки. Он аккуратно провел рукой по ее медно-рыжим волосам. Хищник и падальщик, однако желающий быть добрым и домашним. Но пришла уверенность, что с ней он не только казался, но и был таким.

     Как тогда Сунре, Гай показывал восточнице родной город. Они очень много гуляли вместе, а гиен знал все древние достопримечательности и мог обо всем увлеченно рассказать.

     Илиона чувствовала себя довольной жизнью. У нее есть дом в самом Диспатере. И хотя дом сам по себе весьма скромный, но зато вокруг огромный свободный город, знаменитый своими культурными интересностями. И здесь, как и свойственно большому городу, не принято вмешиваться в чужую жизнь в отличие от всяких провинциальных городков и деревень. Даже в державе шахиншаха столица отличалась большей самостоятельностью и свободолюбием горожан чем в сатрапиях.

     Илиона не считала себя блудницей. Ну подумаешь, живет с двумя парнями. Она ведь каждого по-своему любит. Хотя интимные отношения с алгулем даже по меркам Диспатера были невероятной дикостью, но это ведь только потому, что от них боялись заразится.

     * * *

     Однажды Гай зашел в дом и остановился у входа во вторую комнату, чуткое гиенье ухо среагировало на голоса.

     Сунра рассказывал Илионе о своих мытарствах.

     -Я должен продолжить путь. Я поклялся.

     -Неужели тебе не хочется немного пожить нормальной спокойной жизнью? Я знаю, что ты не можешь меня любить…

     -Не могу. Эта тяжесть внутри…

     Гай вошел, увидел Илиону и Сунру на ложе, сидящими прислонившись к стене. Из одежды на обоих была только одеялка на двоих, сползшая на колени.

     -А можно мне к вам? –нагло попросился понимающе улыбающийся гиен.

     -Нет, –привычно буркнул Сунра.

     Геночеловек подошел и уселся на пол рядом с ложем, лукаво покосился под одеялку, край которой висел на колене у Сунры.

     -Я кажется догадываюсь, что ты решила опробовать рецептик? –ехидно поинтересовался Гай.

     Еще вчера девушка проговорилась алгулю о маленьком секрете. Она нередко заходила к аптекарше. На улицах квартала Вегои, с давних пор было много целителей и травниц. Илиона всегда интересовалась снадобьями. И женщина торгующая травами, зная, что у восточницы есть раб фелис, подсказала одну хитрость. Хитрость эта была известна многим владелицам домашних человекольвов. Для человека настойка из корня валерианы это всего лишь успокаивающее средство. Но на фелисов она действует иначе. Для всех кошачьих это наркотик с сильным сексуальным действием. Поэтому знающие аристократки его использовали как афродизиак, приворотное средство.

     -Да мы с ним и без всяких настоек умеем… –фыркнула Илиона.

     -А я бы попытался испробовать настойку на Сунре, –жизнерадостно поделился планами Гай.

     -Только попробуй. Убью! –посулил человеколев.

     Сунра встал. Пошарил ногой по полу у ложа, что-то ища. Гай, догадавшись что он ищет, снизу подал ему тряпицу. Человеколев уже начал на себя это натягивать, но вдруг сбросил и лягнул алгуля. –Это Илионы! Не моя!

     Гай ухмыляясь подал другую и возмущенный человеколев повязался, прикрыв наготу. Хотел уходить, но алгуль схватил его за кисточку на хвосте.

     -Подожди. Я как раз пришел сказать что-то важное для тебя, садись.

     Сунра уселся обратно на край ложа.

     -Недавно я снова говорил с императором, –начал алгуль все так же сидя на полу скрестив ноги. –И в разговоре он упомянул, что вспомнил кто может тебе помочь. Избавить от рабской зависимости.

     -Кто?

     -В Диспатере есть такой Верховный фламин, это главный жрец громовержца Эупатера, называемого Всеотцом, предводителя богов верхнего мира. Его храм самый большой на вершине Аэдеса. Этот человек ходит в полностью пурпурной тоге, по обычаю носит странное разомкнутое кольцо, обычные кольца ему носить нельзя. И вообще много чего ему нельзя.

     Илиона недавно с удивлением узнала, что у жрецов, казавшегося восточникам аморальным Диспатера тоже есть ритуальные запреты. Например у жителей столицы империи, а особенно у жрецов считалось недопустимым и нечистым есть козье мясо. Даже притрагиваться к нему, а жрецам похоже и смотреть на него. Подобно тому, как в некоторых районах державы шахиншаха скверной считалась свинина. Жрецы объясняли такие обычаи тем, что нечистым считается мясо, которое употребляли исконно враждебные народы с другим образом жизни. Еда врагов. Для народов, которые происходили от пустынных кочевников, свинина была пищей земледельцев, с которыми у них постоянно была вражда. А сами кочевники свиней никогда не разводили. А у жителей империи в прошлом похоже врагами были какие-то варвары из горцев. Сами предки жителей Диспатера традиционно разводили быков.

     -Так вот, –продолжал Гай, –традиционно считается, что Верховный фламин противоречит рабству. По обычаю в его присутствии никого нельзя держать в кандалах или связанным. Если ему навстречу вдруг попадется связанный человек, то его положено развязать, даже если это стражники вели воришку в тюрьму. Еще его по праздникам власти приглашают, на какую-нибудь амнистию, если надо официально кого-то освободить. Разумеется есть договоренность, чтобы он не заходил на Рынок рабов в базарные дни. И самое главное! Считается, что Верховный фламин может отменять заклинания порабощения!

     -Где его найти? –насторожился Сунра.

     -Обычно к нему трудно попасть. Но император обещал как-нибудь познакомить.

     -Ты знаешь, –подтвердила Илиона, –я тоже хочу чтобы тебя избавили от этого мучения. Просто надеюсь, что ты меня и так не бросишь.

     -Я обещал, –хрипловато но уверенно произнес Сунра.

     -А меня не бросишь? –поинтересовался Гай. –Вот еще, что хочу сказать. Не хотите отправится за город на денек? Император отправляется в одно хорошее место к востоку от Аэдеса, могу с ним поехать и вас с собой взять.

     -Что-то мне не очень нравятся хорошие места в которые отправляется император. Но если там нет вулканов, лавы и серного дыма, то я согласен, –проворчал Сунра.

     -А разве мне можно туда, куда поедет ваш император?

     -Со мной можно, –самодовольно подтвердил Гай. –Он намекал, что может быть ему захочется с тобой поговорить. Так что повод есть. А вулканов и лавы, ради разнообразия, там нет.

     Устав от государственных дел император удалился в одно из своих дальних загородных поместий находившихся в дне пути за рекой к востоку от Диспатера.

     Это было одно из живописных и умиротворяющих мест, расположенных между холмами, которое облюбовали еще и жрецы аэдеса. Рядом с поместьем находилась священная роща и храм.

     Вслед за императором Гай вступил под сень больших раскидистых деревьев, чувствуя в них что-то особенное. Серая кора могучих стволов выглядела глубоко трещиноватой, но на ветвях потоньше была гладкой. Можно было подивиться какие у этих деревьев здоровенные разлапистые листья, темные сверху, снизу они выглядели светлее.

     Гай и раньше видел деревья грецких орехов, считавшиеся в империи священными, благословенными. Порой они росли очень большими, высотой наверное с шести-семиэтажный дом как в этой старой храмовой роще.

     В тишине под раскидистым ореховым деревом гиен почувствовал непривычное умиротворение, спокойствие души.

     Жрецы Диспатера считали грецкие орехи продлевающими жизнь, позволяющими сохранять ясную память и разум до самой глубокой старости.

     На Востоке тоже считалось, что эти орехи повышают умственные способности. В древних царствах грецкие орехи запрещалось есть простолюдинам и рабам. Именно потому, что, по мнению власти, не стоит простонародью быть столь же умным как и те, кто ими правит. А грецкие орехи смешанные с черносливом традиционно считались царской едой, потому, что вместе эти продукты делали друг друга еще полезнее.

     Император тоже рассчитывал на долголетие и ясный ум, поэтому тоже регулярно употреблял грецкие орехи так же как и жрецы.

     С Геродианом друзья почти не разговаривали, у него нашлись другие дела, гуляли сами по себе. Гай порадовался, что у него такие крепкие клыки, разгрызал спелые орехи. И не только для себя, но и для Илионы.

     Поездка прошла спокойно и радостно, оставив только светлые воспоминания.

     * * *

     Облезлого алгуля после суда посадили в железную клетку, которую поставили посреди одной из площадей Диспатера. Даже там он был в кандалах и наморднике.

     Клетка была установлена прямо над открытым люком в канализацию. Там журчала вода, но решетчатый пол не давал возможность туда скрыться.

     Любой гражданин мог подойти и из первых уст узнать правду о резне в храме. Правда чаще всего люди не слушали, а сами говорили, проклиная тварь и закидывая его всякой дрянью.

     В толпе было немало родственников погибших в храме жриц. И хотя алгуль их сам не убивал, но ведь явно был виноват в нападении. Хотя, как ни странно находились именно родственники погибших, которые хотели именно от твари узнать правду, знать кого надо ненавидеть сильнее, кто задумал преступление в котором твари были только нерассуждающей дикой силой.

     И алгуль рассказывал вновь и вновь.

     Но еще больше было просто любопытных. Которые приходили посмотреть на жуткого исполосованного уродливыми шрамами зверюгу, представить его в роли насильника. Все же неистребим у плебеев интерес к преступлениям и жестокости. Впрочем чего удивляться, если неподалеку высился Виктимал –настоящий храм кровавых зрелищ.

     Были и праздношатающиеся группки легкомысленной молодежи, которые посмеивались и шутили.

     А вот ночью алгуль вел другие разговоры.

     С наступлением темноты рядом с клеткой оставался один стражник. Пленник клетки заприметил молодого легионера, которому чаще всего доставалось караулить. Много раз клыкастый узник пытался заговорить, но легионер упорно делал вид, что не слушает. Так продолжалось долго. Но терпения и времени у заключенного было много.

     Голос гиенооборотня становился все более вкрадчивым. Он приближал морду как можно ближе к прутьям клетки, прижимаясь к ней намордником, так чтобы молодому стражнику было хорошо слышен этот тихий шепот.

     -Ты знаешь почему на мне так много шрамов? Ты думаешь, что это только потому, что мне приходилось слишком много драться на арене? Но я гораздо старше, чем вы думаете. Я научился выживать. После того как уже однажды умер.

     Гиенооборотень заметил, что легионер явно прислушивался потому, что человек чуть не поперхнулся услышав последнюю фразу.

     -Да, я умер, –продолжал клыкастый, –но я вернулся! И знаю каково умирать. Когда тебя протыкает несколько копий, когда тебя ошпаривают подожженным маслом. Посмотри, это не просто шрамы, это ожоги.

     Действительно на боку, плечах и на бедре были заметны гладкие участки темно-коричневой кожи, на которых не росла шерсть.

     -Может быть ты слышал, человек, что у алгулей бывает промежуточное состояние между жизнью и смертью? Что мы иногда выживаем даже когда тело нельзя отличить от трупа? На востоке о нас ходят легенды, что мы можем становится ходячими мертвецами. Вот так я выжил, хотя все думают, что я давно уже мертвый.

     Легионер все больше косился на охраняемую клетку. Да, он рассматривал пленника все внимательнее, хотя уже начались сумерки. Намеки алгуля будили у него какие-то подозрения.

     -Что, начал догадываться? –хрюкнул гиенооборотень. –Да, мы иногда оживаем, но при этом трудно сохранить память. Я не помнил, кто я, но меня не могли узнать, так я был обезображен. Целер Безумный выжил, но забыл свое безумие. Ха.

     Молодой стражник аж дернулся.

     -Память возвращалась потом, но мне было уже не до воспоминаний. Приходилось выживать на арене.

     -И почему ты признался? –подал голос стражник. –Зачем тебе признаваться, что ты тиран Целер?

     Гиенооборотень возликовал, но оскал был беззвучным.

     -Вот ты. Сколько тебе еще служить, чтобы стать центурионом? А сколько лет пройдет прежде чем ты заработаешь на собственный дом с участком? Сколько еще придется стоять бессонными ночами? Припомни, что рассказывали про мою тиранию. Я казнил и обращал в рабство аристократов целыми семьями, а их богатства отбирал. И большая часть золота до сих пор не найдена. И только я знаю, где тайники в канализации.

     -Клад Целера нашли! –вдруг сказал легионер.

     Гиенооборотень замолк от неожиданности, но быстро спохватился.

     -Ты думаешь, что у меня был только один тайник? Пойми, я же безумец, который никому не доверял. Я прятал в разных местах! Может быть остались не самые большие тайники, но тебе на несколько жизней хватит. Тебе стоит только открыть клетку в одну из темных ночей и сбежать со мной. И тогда ты до конца жизни будешь жить как наследственный евпатрид. Хорошо стать богатым в молодости? Ну почему богатство человек накапливает только когда он уже стар и не может воспользоваться им для своего удовольствия?

     -Как тебе можно доверять? Я не очень верю, что ты на самом деле Целер, но даже если бы ты был им, то бебе все равно нельзя доверять. Ты бы меня обманул и загрыз. И я ради тебя буду совершать предательство, помогая бежать опасной твари? Что бы меня за это казнили?

     Пока стражник не соглашался. Но гиенооборотню некуда было спешить. Он знал, что предстоит еще много таких разговоров.

     Много придется шептать пряча в тени желтые клыки. И он надеялся, что в душе сторожащего человека проснется спящий союзник. Не менее клыкастая гиенья алчность, которая может жить не только в гиене.

     * * *

     Клодий ехал на запад. Он возвращался в империю.

     И его сердце билось неровно от мыслей, которые порой захлестывали его словно волны.

     Нет больше причины, которая держит его вдали от родины. И появился шанс на самом деле стать претендентом на престол.

     Эта перспектива манила и пугала. Ведь может начаться борьба за власть в которой легко погибнуть. В мечтах Клодий не раз видел себя императором. А такие мечты у него появлялись с детства. Но вот обратная сторона этой власти очень не гармонировала с мечтами. Умирать молодой человек не хотел. Даже за такую славу и власть.

     События последних месяцев болезненными ударами по тщеславию напоминали Клодию, насколько он пока беспомощен.

     Ему бы вернуться в беззаботное отрочество с его прогулками, попойками, шаловливыми подругами и не мене шаловливыми друзьями. А императором себя лучше только представлять предаваясь мечтам и рассуждая о том как бы он распорядился судьбой родины. Как в те времена его друзья слушали его разглагольствования о том как бы он обустроил империю, их разговоры о том, что в стране все делается неправильно…

     В его сегодняшнем состоянии те дни, когда он лениво мечтал о власти, казались гораздо привлекательнее, чем сама власть.

     И ведь на самом деле у него появился шанс встать во главе государства. Или этого шанса нет? Ведь не только Клодий спит и видит как станет императором. Есть и другие, кто планирует занять солиум базилевса Запада. А Клодий сейчас еще далеко от столицы. Пока дошла весть о смерти Геродиана, пока он будет добираться… потеряно слишком много времени. Кто-то уже мог прибрать власть к рукам.

     Но возвращаться на родину все равно надо.

     Кто сейчас может править Диспатером после смерти Геродиана Лакапина? Власть, скорее всего временно перешла к сенату. Но отец Клодия сам из сената, он может обеспечить поддержку своему сыну. Поддержит ли Сенат Клодия? А ведь может! Сенату нужен несмышленый и неопытный молодой человек, которым можно манипулировать! Клодий улыбнулся. Он ведь молод и неопытен, его ведь могут посчитать легко управляемым?

     Сам-то Клодий себя несмышленым не считал. Он был полон замыслов, которые после пустынных скитаний еще не все выветрились из головы. Но пусть его поначалу посчитают сопляком, если это поможет сесть на трон. А потом он всем покажет на что способен.

     С такими мыслями наследник двигался на запад, обеспеченный охраной и деньгами на которые не поскупился шах. Или может быть фазир. Этот намекнул, что Восток готов ему помочь в борьбе за власть, если Клодий станет придерживаться того же курса отношений, что и его дядя.

     Это обещание помощи слегка смущало Клодия, который все еще считал себя патриотичным. Он помнил, что в истории были императоры, считавшиеся ставленниками Востока. И быть причисленным к таким навязанным извне правителям он не хотел.

     Стать государем при поддержке извечного соперника своей державы? Неужели он согласится на такое? А если помощь будет тайной, например деньгами? Тогда может он поддастся. Легко рассуждать о непреклонности, когда воображаешь себя великим и безупречным императором, но вот когда доходит до реальных способов добиться желаемого то начинаются такие сделки с совестью…

     По пути из шахской столицы никто не препятствовал Клодию немного отклонится от маршрута и заехать в поместье, где он был рабом.

     Сын сенатора улыбался, представляя как встретится с двумя невольниками, с которыми поливал хозяйские сады и спал в деревянной клетке.

     Кроме того, что он хотел над ними понасмехаться в новой роли господина, он просто к ним привязался. Клодий чувствовал, что ему сейчас не хватает хоть кого-то знакомого. С кем можно просто быть собой, расслабится. В чужой стране, на пути в неизвестность он не мог найти других приятелей кроме товарищей по рабству.

     Клодий решил взять их с собой. В Диспатер. Похвастаться перед ними, показать великую столицу. Эти двое невольников мало что видели в своей жизни кроме садов и грядок одного поместья. А он, забрав их с собой покажет им мир, напомнит о том как они смеялись над его рассказами.

     Все это было не очень серьезным. Не о том надо думать будущему императору. Но Клодию так хотелось. Вместе ему будет не так скучно путешествовать. Хоть с кем-то поговорить. Не с воинами же шахскими разговаривать.

     В тот день когда пришел в поместье покупать до смерти перепуганных молодых рабов, он чувствовал себя триумфатором.

     И вот путешествие продолжалось с двумя новыми рабами. Растерянные невольники никогда еще не путешествовали с караваном. Жались друг к другу и Клодию.

     А уж известие, что он увезет их за границу, в самую глубь чужой империи повергло их в шок. Клодий рассказывал, что зря они не верили, что у него там поместье побольше чем то, где они работали. Он сам им все покажет… а еще может он станет самим императором!

     * * *

     …Они добрались до границы когда караван встретила весть из Диспатера.

     Император Геродиан жив.

     Значит Клодию вновь надо возвращаться в столицу шаха и становится полу-гостем-полу-заложником. Впрочем может в таком качестве он не очень нужен шаху. Похоже император и Велед оба заинтересованы, чтобы продолжать мирные отношения.

     А ему, Клодию, что всю жизнь вот так по пустыне туда-сюда мотаться!?

     Есть от чего впасть в депрессию. Клодий уселся на песок, вцепившись руками в волосы. Куда ему деваться? Кому он нужен?

     Может быть убежать? Но скитание по пустыне, которое его в прошлый раз чуть не убило, пугало Клодия. Больше он ни за что не хотел потеряться в дюнах.

     Клодий поселился в городке на границе империи и владений шаха. Маялся от безделья и постоянно прогуливался с двумя товарищами, которые уже не понятно кем для него были то ли рабами, а то ли друзьями.

     Похоже про него все забыли. Шах не требовал возвращения в свою столицу, из империи тоже не приходило вестей.

     Рядом оставались двое стражей фазира, но эти старались делать вид, что ни во что не вмешиваются.

     И вот однажды Клодий с удивлением заметил смутно знакомого человека. Кажется он его однажды видел вместе с отцом. Точно. Сенатор Габиниан. Но одет он теперь был в невзрачную одежду купца, а не в тогу с пурпурной каймой.

     Они встретились взглядами. Клодий хотел что-то сказать, опомнился, оглянулся и пошел в дом, надеясь, что там они смогут поговорить без свидетелей.

     Габиниан вошел вслед за ним.

     -Я от твоего отца.

     Клодий встрепенулся.

     -А почему он сам не смог найти меня здесь? Он знает где я?

     -Знает. Но сейчас не может встретится.

     -Но ведь ему тоже приходится скрываться от императора где-то за границей во владениях шаха как и тебе.

     -Теперь уже нет. У меня новости из империи. И они уже не столь плохие как год назад после второго неудачного покушения на императора. За этот год многое опять поменялось. Равновесие опять склоняется в пользу сената. Геродиан Лакапин сильно занят чем-то посторонним и при таком неумелом правлении за один год потерял преимущества которые получил после двух неудачных покушений. Слишком много денег он тратит на ему одному ведомые замыслы. Речь идет о покупке большого числа рабов, которых он отправляет куда-то на запад. Ему очень сильно помогло, что смог пополнить казну. Неизвестно откуда обнаружились огромные запасы серебра и монет. Поговаривали, что император отыскал тайник самого Целера безумного.

     Клодий заинтересованно приподнял бровь.

     -Находку такого огромного клада не скроешь. И этих денег императору хватило почти на год. Правда втекание такой значительной денежной массы в оборот не очень хорошо сказалось на империи. Даже немного повысились цены, чем многие были недовольны. Но большая часть этих средств ушла на восток, на покупку рабов.

     -Я знаю, –подтвердил Клодий. –Через этот городок в сторону империи прошел уже не один караван рабов.

     -Они идут не только по этой дороге. Не только по этой. Дела в империи начали постепенно улучшаться. Они и раньше не были особо хороши. Но за эти последние месяцы позиции императора ослабли и он вынужден. Вынужден снова идти на уступки сенату. В том числе и заменить преследование многих опальных сенаторов почетной ссылкой. А некоторым разрешить даже возвращение в Диспатер!

     -И моему отцу…

     -Да, ему объявлена почетная ссылка вместо обвинения в государственной измене. А в скором времени удастся добиться его возвращения. А вот мне, к сожалению возвращаться нельзя, –добавил Габиниан.

     -Почему?

     -Я считаюсь более опасным преступником потому, что организовал второе покушение. К тому же мною очень недовольны жрицы Тиррены. За некоторые особенности моего плана в которые тебя посвещать не буду…

     -А что же будет со мной?

     -Я узнал, что уже решено. Тебе разрешат вернуться в Диспатер.

     Клодий чуть не задохнулся от радости, хотя толика опасения все же отравляла предвкушение от возвращения на родину.

     -А как же шах?

     -Я думаю, что теперь ты ему не очень нужен. Наверное тебя отпустят.

     Он возвращается… неужели он возвращается домой?!

     * * *

     Однажды вернувшаяся с рынка Илиона захотела срочно поговорить с Гаем.

     -В городе ходят какие-то страшные слухи. Опять неспокойно.

     -Я знаю, –помрачнел гиеночеловек. –Теперь обвиняют императрицу.

     Императрица Ниобея заслужила доброе отношение народа тем, что помогала всем горожанам бесплатной раздачей хлеба во время прошлого извержения. Но добро опасно тем, что к нему привыкают. И потом делающий добро становится заложником своих добрых дел, вынужденный продолжать их.

     Хлеб раздавали плебеям и в спокойные времена, а не только во время бедствий, но не всем, а особо нуждающимся и тем, кто принадлежал к семьям в которых были служившие империи. Однако теперь императрица решила оказать бедной части населения столицы большую помощь. Разумеется Ниобея руководствовалась не только идеалами милосердия, но и желанием заслужить поддержку толпы, что полезно в такие малоспокойные времена, когда только что произошло два заговора с покушениями на ее мужа.

     Но добрые дела порой опаснее злых. Их надо делать даже с большей осторожностью чем злые. Императрица допустила ошибку недостаточно контролируя как идет раздача еды в бедных кварталах. Она могла ожидать, что продовольствие будет разворовываться чиновниками, не доходя до нуждающихся. Но не учла, что кто-то еще будет заниматься раздачей от имени императрицы.

     -Не все лидеры заговорщиков были арестованы. У них достаточно денег и связей чтобы скрываться и при этом безбедно жить. Но кто-то из них, поняв, что с императором справится не удалось, решил взяться за императрицу. –Гай присел на край кровати. –Чиновники не сразу догадались, что кто-то раздает еду беднякам от имени императрицы. Те, кто раздавал тоже ничего не знали, они были только исполнителями. Повара, грузчики. Только через несколько дней вдруг сразу умерло несколько тысяч бедняков и нищих, накормленных отравленной похлебкой. Мертвых было так много, что даже подумали, что началась эпидемия.

     Цингоний поднял на ноги всю новую немногочисленную преторианскую гвардию. Он подозревает, что это замысел Габиниана. Наш император ведь однажды уже подозревался в массовых отравлениях. Это в его стиле. Поэтому сенатор рассчитывал, что снова подумают на императора. Очень удобно государству избавится от толпы бесполезных нищих. Геродиан сам говорил, что плебеев не любит. Так вот недовольным сенаторам выгодно распространение мнения, что императрица вместе со своим коварным мужем потравили нищих в столице. Многие горожане даже рады и говорят, что давно надо было очистить город. Говорят, что если это сделал император то правильно сделал. Но этим они только подыгрывают раздуванию слухов. Плебейская толпа в ярости и приближается бунт.

     -Значит нам пора снова защищать императрицу, –поднялся Сунра.

     -А что я буду делать, если вас убьют? –перепугалась Илиона.

     -Нам нужно только вывезти императрицу из города. Она только нам доверяет. С другими не покинет столицу. Но дворец плохо защищен от большого бунта. Император давно мечтал укрепить дворец на манер крепости, получше отделить его от города, но все никак не хватало денег и времени. –Посетовал Гай. –И мы ведь не одни будем. С нами дворцовая гвардия и стража Цингония.

     -А я, значит буду сидеть здесь и вас ждать?

     -Ты, что хочешь с нами пойти?

     -Если вы только хотите вывести императрицу и в этом нет ничего опасного, то почему я должна боятся с вами идти? Пока в городе вроде спокойно.

     Отвязаться от Илионы оказалось сложно. Алгуль пожал плечами и не стал возражать.

     И они пошли вместе. Пока недалеко от дворца Гай не повстречал одного из знакомых стражников.

     -Поздно! Императрица схвачена, –скривился человек.

     -Но как толпа могла ворваться во дворец? Охрана же ее сдерживает!

     -Она не врывалась. Нашлись предатели внутри. Скорее всего это были наемники Габиниана.

     -Куда они ее потащили?

     -В сторону Виктимала. Там собирается толпа.

     -Понятно. Они хотят ее низложить. –сообразил Гай. –Было такое в истории. Это им выгоднее чем просто убить.

     -Это как? –поинтересовалась Илиона.

     -Если императрицу просто убьют то что мешает императору жениться снова? Но если ее обесчеловечат, то есть превратят в тварь, то это будет позор и для императора. Особенно потому что император набрал себе охрану из нелюдей.

     -А еще толпа своротила клетку, которая стояла посреди площади неподалеку от Виктимала. И потащила клетку туда же. –Добавил офицер.

     -Так вот с помощью кого они ее обесчеловечивать будут!

     -Других алгулей ведь в Виктимале сейчас нет.

     -Тогда надо поторопится.

     -Будте осторожны. В толпе много наемников Габиниана.

     Гай переглянулся с Сунрой и твердо сказал Илионе. –Нет, теперь тебе с нами нельзя. Возвращайся домой, лучше спрячься, в городе опять становится неспокойно.

     * * *

     Облезлый алгуль натерпелся страху когда толпа катила его клетку как бочку. В первые мгновения он подумал, что все эти люди пришли расправится над ним. Но кувыркаясь и гремя кандалами он вскоре понял, куда охлос приближается.

     -Не бойтесь, он в наморднике. Не укусит. –Подбадривал особо настырный заводила мужиков которые перекатывали клетку с боку на бок и очень боялись, что рука попадет между прутьев.

     Опытный глаз зверогладиатора сразу заметил, что человек, который командовал окружающими, мало напоминал простых плебеев. Какой-то слишком жесткий, с цепким взглядом, словно наемник.

     -А как мы потом с него намордник снимем? –растерянно поинтересовался охламон из катящих клетку.

     -А намордник с него не надо снимать. Намордник ему не помешает дело сделать.

     Вокруг хохотнули.

     -Не догадались императорские ублюдки ему и туда еще намордник одеть.

     -Так это уже не намордником будет называться.

     Снова смех.

     -Правильно. Отдадим императорскую шлюху императорской твари.

     Алгуль от неожиданности споткнулся внутри клетки, нога попала между прутьев. Что вообще происходит?! Может опять власть в городе меняется?

     Клетку вкатили под арку входа в амфитеатр. Там она и застряла.

     Это был не главный, а один из дополнительных входов и поэтому он был уже. Но большой вход находился с другой стороны Виктимала. Просто этот был ближе со стороны небольшой площади, где раньше стояла клетка.

     Но катить клетку в обход слишком долго и неудобно. Это же целый квартал обходить.

     -А может через нижний вход для рабов закатим? –к вожаку подбежал один из похожих на него типов, тоже смахивающий на наемника.

     Алгуль, сжавшись, пытался отдышаться на дне клетки.

     -Правильно. Туда даже большие телеги заезжают трупы после боев вывозить.

     И клетку покатили обратно, потом в другом направлении. Дорога пошла под уклон. Клетку не удержали и она покатилась сама, грянувшись об окованные железом ворота в большое подвальное помещение Виктимала.

     Алгулю удалось чудом не прикусить язык но при этом он приложился лбом об прутья клетки и ушиб морду через намордник.

     -Что же вы делаете! –всплеснул руками вожак. –Так ведь даже скотину эту зубастую угробите раньше чем дотащим!

     К несчастью охламонов, ворота на подвальный уровень открывались наружу и теперь клетка их подпирала. Чтобы их открыть надо ее откатить вверх. Правда прямо перед воротами была небольшая ровная площадка, чтобы створки раскрывались, но не более того.

     Нескольким пришлось поддерживать клетку на наклонной поверхности пока другие открывали ворота. Люди боялись не ее тяжести, а содержимого. Потом клетку облегченно отпустили и она громыхая вкатилась в темноту подвального уровня.

     Оттуда послышался вскрик и ругательства.

     -Смотрите куда катите, отродья !

     Избитый падениями алгуль оскалился, привыкая к полутьме. Эти большие подвалы под амфитеатром он помнил слишком хорошо. Сколько раз его вводили сюда, сколько раз он брел, оставляя кровавый след на мощеном брусчаткой полу.

     Клетку окружили люди с факелами. Зверогладиатор щурясь смотрел на них, готовясь к любым неожиданностям. Переводил себя в такое состояние когда каждая минута заработанной в бою жизни должна казаться победой. Привычное состояние выживания любой ценой. Только как же это больно бывает…

     К клетке зачем-то подвели светловолосую женщину которая даже в таком растрепанном состоянии казалась знатной.

     А навстречу ей вышел человек в дорогой тоге патриция с пурпурной каймой понизу. Лежащему в клетке полузверю именно кайма была видна наиболее отчетливо.

     -Татилий? –удивлено произнесла женщина.

     Аристократ искривил губы в усмешке, которую всеми силами старался сделать как можно более высокомерной.

     -Не ожидала меня встретить имено в такой момент? Наслаждайся плодами своего выбора. –Человек пнул клетку.

     -Злопамятная тварь, –холодно процедила женщина.

     -Ради власти ты предпочла этого самовлюбленного отравителя. Он хоть раз прикасался к тебе как к женщине? И ты выбрала его и власть вместо меня. За это тебя ждет закономерная награда. В результате ты достанешься одной из тварей твоего мужа, что даже логично.

     -И ради подобной мести ты присоединился к мятежу?

     -Нет, разумеется это ради нашего великого отечества. Но именно в нашем отечестве говорят, что счастлив тот, кто совмещает приятное с полезным.

     -У тебя превратное представление и о приятном, и о полезном, –холодно ответила женщина. Злость помогала ей не терять достоинства.

     -Скоро ты будешь совсем другого мнения о приятном. –Аристократ снова пнул клетку. –Эй тварь. Тебе стоит задуматься о изменчивости судьбы. Сегодня утром ты был просто животным в клетке, а через несколько минут тебе достанется женщина которая считалась самой красивой в Диспатере. По крайней мере несколько лет назад.

     Патриций развернулся и не глядя больше в сторону клетки и женщины, пошел через начавшую собираться и здесь толпу.

     Облезлый алгуль выслушал весь этот разговор с усиливающимся недоумением. Он понял про месть желание унизить женщину, которая отвергла гордеца, но почему в этом деле кроме аристократа с сообщниками участвуют еще и толпы плебеев? Что же это за личная месть которая творится на виду у всей столицы?

     -Сейчас соберется побольше людей и тогда выкатим клетку и бросим туда эту…

     Однако клетка продолжала преподносить сюрпризы. На этот раз оказалось, что не подумали как ее открыть.

     Замок был груб и примитивен, при желании его можно было открыть гвоздем. Но до того как клетка несколько раз попадала под дождь. Вода затекала в дырку и там оставалась.

     Раздосадованные заговорщики перевернули клетку стоймя, чтобы удобнее возится со сломанным запором. Один держал факел, который капал смолой на ржавые прутья и на пальцы, но не очень помогал в работе. Пришлось послать за ломом.

     А императрицу толкнули на клетку и велели ждать. Женщина чувствовала спиной перекрестья кованого метала и понимала, что зверь может ее легко достать.

     Вдруг она почувствовала влажное прикосновение к ладони. Покрытый шрамами алгуль лизнул кисть ее руки. Не укусил, а именно лизнул.

     -Повелительница, –прошептал он сзади, –умоляю не держать на меня зла. Вы же понимаете, что они меня заставят. А так хоть у вас появится шанс выжить.

     -Так чего же ты хочешь? –даже в эту минуту она разговаривала с ним как с очередным просителем.

     -Мне деваться некуда. Меня будут заставлять, но я не хочу чтобы мою дырявую шкуру потом распяли на кресте, когда вернется ваш муж. Кто бы замолвил за меня слово, сказал, что я был не виноват? –скулил алгуль, понимая, что императрицу в ее положении вряд ли будет волновать что было на душе монстра, которому ее отдадут на поругание. Но попыток оправдаться не прекращал. –Я ведь исправится хотел, искупить свою вину, а меня опять заставят делать нехорошее!

     Люди из толпы разговаривали и громко смеялись.

     И к императрице вдруг пришла неожиданная, может быть неуместная в ее положении, мысль. Не все так просто между людьми и гиенами. Почему человеческий смех так похож на хохот гиены? Это не просто так, а разгадка уходит корнями в глубокое прошлое, в темную животную суть человека, о которой писали некоторый философы. Смех бывает жестоким глумлением, раскрывая свое изначально недоброе происхождение.

     Да, есть в происхождении человека какая-то неясная связь с гиенами, которую с бесстыдной откровенностью выдает смех. Но пока под сводами Виктима смеялись люди, очередь гиены еще не пришла.

     Хотя оставалось уже совсем недолго.

     * * *

     После извержения Виктимал до сих пор еще не отмыли. Почерневший от грязе-пепельного дождя амфитеатр выглядел закопченным и особо мрачным от темных потеков и осевшего пепла.

     У Гая этот храм смерти всегда вызывал страх. Алгуль посмотрел на толпу, собирающуюся у входов в амфитеатр. Через нее им со звероварваром не пройти, особенно, если незамеченным.

     -Будем пробираться в Виктимал через канализацию. Под ним вообще много подземного.

     -А дорогу откуда знаешь?

     -Теперь знаю, –подтвердил Гай. –Чуяло мое сердце и что пониже, что это полезно будет узнать, если всегда есть угроза, что опять в гладиаторы заберут. Когда с императором подземные сокровища искали я специально поинтересовался какие каналы и ходы от Виктимала идут. Да, приходится взрослеть, учится у дядюшки и становится предусмотрительным.

     Гай посмотрел на юг, на раскинувшуюся до моря панораму огромного города, на северо-запад в сторону горы, над которой все еще курился дымок, спустился с террасы одного из близлежащих храмов и вместе с Сунрой полез в канализацию. Вслед за ним отправились несколько алгулей из числа бывших гладиаторов. В случае чего такой отряд в подземном тоннеле сметет любую охрану. Тут будет иметь значение не число, а мощь каждого отдельного бойца.

     Путь под землей до амфитеатра пробежали быстро. Но подвальные помещения располагались в несколько ярусов. Гай не останавливаясь показывал путь.

     В сторону шарахнулись какие-то люди, похоже посторонние, за окованными дверьми в одном из внутренних залов народу скопилось больше. Вот туда и ворвался небольшой, но взъерошенный отряд. Кто-то из толпы попытался даже преградить дорогу, но когда голова наемника слетела и покатилась, толпа отхлынула, давя своих.

     Гай подскочил к внезапно обнаруженной императрице, а из клетки послышался знакомый голос.

     -Выпустите меня! Я буду драться за вас! –прорычал гиенооборотень в шрамах. –Мне надо заслужить прощение!

     -А как мы клетку откроем? –почесал за ухом кто-то из алгулей.

     -Они лом хотели принести, –подсказал узник.

     -Кто?

     -Заговорщики.

     -Что-то долго несут.

     Возможно человек несущий лом не смог пройти через толпу запрудившую вход. Теперь охлос, который собирался сюда вовсе не для драки с гиенооборотнями, стремился покинуть помещение, но снаружи напирали другие люди, которые не понимали, что творится внутри. Наемники рассеянные среди всего этого плебса, не могли собраться вместе, чтобы действовать.

     Разноголосый шум толпы до сумасшествия раздражал Сунру. Вместе с Гаем они вдвоем быстро вскрыли клетку, используя легионерский пилум. Их специально делают не из самого твердого металла, поэтому стержень весь изогнулся прежде чем хоть что-то получилось. Исковерканное оружие вручили вылезшему узнику.

     Прикрывая императрицу отряд шел закрывая за собой двери. Некоторые удавалось подпереть, к другим что-то придвинуть. Но спуститься к канализации не успели. Навстречу прибежал офицер из императорской стражи, он прошел по тому же пути через канализацию, чтобы сообщить весть.

     -К Виктималу подходят две когорты. Похоже перекупленные сенатом. Толпа, видя на своей стороне солдат, сильно осмелела. Сторонники сената выступают на площади пред амфитеатром, призывают идти громить дворец и особняки людей, замеченных в верности императору.

     -Уфф-ф, –выдохнул Гай. –Когда все это закончится!?

     -Как мы будем отсюда прорываться с императрицей? –пробурчал офицер. –На стороне заговорщиков слишком много бунтовщиков, отряды наемников и войска подкупленные аристократами.

     -Разогнал бы весь город! –вдруг решительно сказал Гай.

     -Это как?

     -Ты слышал, что гиены это вообще самые хитрые животные? Умнее собак и уж тем более львов? – зло улыбнулся алгуль.

     До пространства под ареной удалось добраться почти без драки. Гай осмотрел сводчатый потолок который по краям поддерживался каменными арками, а посередине был деревянным, имел большой люк посередине и несколько маленьких.

     Ниже виднелся вход в подземные этажи, а само пространство под ареной, если не считать грубого подъемного механизма под люком, больше напоминало склад. Помещения для рабов и охраны находились под трибунами зрителей.

     Представления в Виктимале нередко устраивали и в вечернее время суток. Арена при этом должна была быть ярко освещена и поэтому в амфитеатре имелись немалые запасы горючего масла.

     Гай начал скатывать в кучу бочки и бронзовые сосуды, подтаскивая ящики и хлам, которого в подвалах под Виктималом скопились целые груды. Ему помогал весь отряд.

     -Ты хочешь поджечь амфитеатр как это случилось в прошлый раз? –догадался Сунра.

     -Не совсем как в прошлый, –блеснул глазами Гай.

     Когда куча под ареной была готова к подожжению и полита сверху, гиеночеловек бросился к помещению рабов. –Мы их выпустим, чтобы разбегались и кричали. А что кричать я им сейчас скажу!

     Гай громко расхохотался. Гиены научились смеяться раньше человека. Была надежда, что сегодня последним будет смеяться именно их двуногий родственник.

     Уходящий по канализации отряд слышал, что позади сильно грохнуло.

     -Что это было?

     -Я хорошо запомнил опыты моего августейшего дядюшки с разрывающимися шарами. Подумал, что сосуды с горючим маслом могут разрываться ничуть не хуже. –Довольно ответил Гай. –И вообще. Я давно ненавидел это место!

     Когда огонь вырвался из под сотрясшейся от взрыва арены, это видело очень многие. Оказалось, что немало людей собралось на зрительских местах, куда их зазывали сторонники Габиниана. Главным был даже не пожар, а грохот. Про пожар в амфитеатре в прошлом году многие слышали, но толпу поразил именно громкий звук, не только поднявшийся столб черного дыма.

     Что бы там не было, толпа не стала сразу задумываться, а просто бросилась из амфитеатра сразу через все выходы. Как в прошлый раз произошла страшная давка. Но оказавшиеся за пределами Виктимала слышали громкие звуки и страшный столб, поднимающийся над чашей.

     На простой пожар происходящее походило все меньше. Вместе с огнем подкинуло какие-то деревянные обломки, над амфитеатром вспучивалась озаренная багровыми всполохами туча.

     Люди еше не совсем пришли в себя после недавно закончившегося извержения. Для жителя Диспатера черный столб дыма и грохот доносящийся из земли будили поколениями выработавшийся инстинкт страха перед их родным вулканом.

     Много поколений болтунов, самозванных сивилл и пифий, полоумных и совсем безумных предсказателей год за годом пугали жителей предрекая пробуждение потухшего вулкана кратером котрого был Виктимал. И правда, если подумать, как он может считаться совсем потухшим, если рядом высится весьма даже действующий Цекул?

     Разумеется любитель всяких страшных историй Гай прекрасно помнил об этой легенде. Выбежавшие через канализацию беглые рабы амфитеатра кричали, что видели лаву. И всем было уже не до них.

     Люди выскакивали из домов, смотря на дым, поднявшийся над амфитеатром, они только что слышали грохот доносившийся оттуда, мимо них бежала толпа, распространяя слух. Слух ширился и некогда уже было объяснять сами кричащие видели начало извержения или перекрикивали вслед за другими.

     Паника ударила в самую глубь копившихся с детства страхов. Все помнили о участи Старого Диспатера. И теперь случилось нечто более ужасное. Извержение в самом городе!

     Потом Гай узнает, что в толпе, запрудившей улицу ведущую к выходу из города, говорилось уже о потоках лавы, текущей со стороны верхних кварталов. Убегающим людям было попросту некогда пересказать, что они не сами это видели, а слышали от других. Поэтому всем казалось, что потоки лавы видело очень много народу. От страха топот огромной толпы уже казался самой впавшей в панику толпе дрожью готовой прорваться земли.

     Были те, кто утверждал, что это не извержение, а повторение истории с недавним пожаром. Но грохот разносящийся до дальних кварталов быстро их переубедил.

     А столб над Виктималом поднялся уже достаточно высоко чтобы быть видимым с любого конца города. Под ареной оказалось весьма много деревянных перекрытий, тяга создалась хорошая и она поднимала черный дым на большую высоту.

     Гиеночеловек уже сам начал бы побаиваться что там на самом деле началось извержение. Если бы не знал, причину этого дыма и огня.

     Алгуль ухмыляясь видел как народ валит по центральной улице в сторону портовых ворот. Похоже на улице ведущей в сторону восточных происходило то же самое.

     Самодовольный Гай поднялся на парапет одного из самых высоких храмов и сверху смотрел как пустеет город.

     Он чувствовал себя кем-то вроде Нерострата –одного из самых зловещих и безумных древних императоров, который сжег великий Диспатер ради того чтобы просто полюбоваться горящим городом.

     -Что-то слишком высокий столб дыма над Виктималом. Я что-то и сам уже готов поверить, что там вулкан. Неужели это из-за кучи хлама в подвалах и амфор с маслом? – изумился офицер стражи.

     Гай зло прищурился. –Нет, это не просто от нескольких амфор. Просто одна моя догадка подтвердилась.

     -Какая догадка?

     -Помните старую легенду, что Нерострат сжег Диспатер? А как это у него получилось? Город то у нас каменный, а в анналах записано, что огонь распространился чрезвычайно быстро. Причем пламя шло с верхнего города и дома при этом словно вспыхивали изнутри…

     -Ну и?

     -У проклятого Виктимала много тайн. Целер, кстати, интересовался жизнью Нерострата. Именно от него я узнал как древнему тирану удалось распространить пожар. Виктимал находится в верхней части города, через него проходят канализационные пути, которые от него идут вниз, через другие кварталы. Под амфитеатром есть круглый бассейн, о существовании которого никто в наше время не знал. Нерострат додумался тайно приказать наполнить его горючим маслом. Потом открыл шлюзы, поджег и горящая жидкость потекла по канализации в нижние кварталы.

     Целеру идея понравилась. Сомневаюсь, что он хотел обязательно сжечь собственную столицу, но вот на всякий случай иметь возможность сделать это ему хотелось. Он говорил, что боится заговорщиков, которые прячутся в канализации.

     -Вроде бы Целер сам любил в одиночку бродить по канализации.

     -Это как на него накатит. Он же безумец. Твердил, что сожжет канализацию вместе со столицей, если почувствует, что ему конец. Это будет месть тем, кто его захочет свергнуть. После этих разговоров, у меня появилось подозрение, что бассейн по тайному приказу Целера все же наполнили. Емкость такого размера быстро не заполнишь, но у безумного было время. А потом он как всегда избавился от рабов, которые этим занимались. Ему так и не удалось воспользоваться угрозой.

     -А ты не боишься, что погубишь свой любимый город?

     -Я же не открывал шлюзы и масло сгорит прямо в Виктимале. А в этом городе у меня почти все любимое кроме Виктимала!

     -Но грохот…

     -Похоже испарения горящего масла скапливаются под сводами виктималских подземелий, а потом вспыхивают.

     Больше всего Гай гордился идеей пустить крик о начавшемся извержении.

     Надо же подумать, какой-то мохнатозадый бывший раб разогнал одним словом столицу державной империи. Сейчас он чувствовал себя императором. В этот час городом правила гиена. И страх.

     Но ведь они неплохо дополняли друг друга?

     * * *

     -Мы тут немного похозяйничали без тебя в городе. –Гай стоял перед императором, смущенно водя когтем ноги по пыльной мостовой. Рядом стоял Сунра и дворцовые стражники.

     За спиной возвышался закопченный дочерна Виктимал, выгоревший изнутри дотла. Стены устояли, но вместо арены зияла глубокая черная ямы, настоящий провал, а зрительские ряды превратились в ряды не менее темных от копоти кирпичных опор.

     -Стоит только ненадолго оставить столицу… Нет, я не виню вас, вы действовали решительно. Но народ Диспатера похоже надолго остался без зрелищ.

     -Я думаю, что на ближайшие две недели они по горло сыты зрелищами и пока им хватит зрелища сгоревшего Виктимала, –осторожно возразил алгуль.

     -А потом придется восстанавливать.

     -Придется, –вздохнул гиеночеловек.

     -Столько пафосных слов сказано о песке на арене Виктимала…

     -Но теперь там только пепел.

     -Кому пришла в голову идея выдать пожар за извержение? Не могу не оценить.

     -Я весь в вас, дядюшка, –скромно пожал пятнистыми плечами Гай, пряча взгляд под челкой.

     -Осталось решить вопрос с этим… зверем из клетки. Говорят, что во время спасения императрицы он порывался драться за вас. Но мне еще доложили, что один стражник слышал странные признания. Будто бы сидя в клетке алгуль в шрамах признавался, что он чудом выживший Целер, обещал спрятанные клады за то чтобы его выпустили. Стражник, разумеется не поверил… в выполнение обещанного и предпочел доложить.

     -Ах, это… –Гай не смог сдержать смешок. –Никакой он не Целер. Он рассказов о Целере от меня наслушался, когда мы в гладиаторском загоне сидели. А теперь всех обманывает. Уж я бы смог опознать настоящего Целера.

     -Ну, я так и думал, –пришел к выводу Геродиан. –Потом решим куда его девать. И вот еще что…

     -Да, повелитель?

     -С востока скоро приедет еще один мой племянник, тоже беспутный. Его родственники замешаны в заговоре, я его к шаху отправлял.

     -Мне его тоже укусить?

     -Пока не надо, –отмахнулся император. –Наверное хватит вам с той девицей играть в рабовладельческую демократию. Снова беру вас на службу. Вы мне с Сунрой понадобитесь, хозяйка подождет. В ближайшее время отправимся на западную окраину.

     * * *

     Как-то раз, в один из последних дней перед поездкой, Гай вернулся только утром.

     -Ты где пропадал? –поинтересовалась Илиона.

     -Я сделал доброе дело, –возвестил гиеночеловек. Посмотрел на Сунру. –Помнишь того несчастного фелиса, которого ты чуть не задушил? Того, которого держат на цепи в борделе и продают на ночь любой или любому желающему?

     Судя по выражению морды, Сунра помнил.

     -И какое же ты доброе дело сделал? Прикончил беднягу и прекратил его унижения?

     -У вас, воинов одно на уме, все бы вам приканчивать. Я заплатил за одну ночь с ним и дал этому человекольву кошель с деньгами. Накопились из того, что дает дядя на мелкие расходы. Фелис передаст монеты тому молодому человеку, который часто ходит к рабу и хочет его выкупить из этого заведения. Он сможет наконец его забрать из того ужасного места. Разве это не доброе дело?

     -А почему ты был так долго?

     -Ну, ночь-то я провел…

     -Тогда чем же ты лучше этих… клиентов?

     -Тем, что я ему помог навсегда от этого избавится. Меня самого до смерти возмущает, что благородное существо принуждали заниматься такими стыдными безобразиями. Особенно потому, что принуждали и приучили, что так и должно быть. Рассказал, что давно с… очень сильной симпатией отношусь к человекольвам, что они мне нравятся, а он был очень благодарен. И он сам сказал, что я хороший! И еще, обаятельный и симпатичный. Хотя сначала побаивался гиеномордого гладиатора из Виктимала. Я как –то уже уверился, что у Сунры твердые моральные убеждения. Так что я Сунру люблю, но ничего аморального больше не требую. А про того льва на цепи вы плохо не думайте. Он с тем запуганным молодым человеком смог подружиться, и уверенность в себе помог обрести, хоть и таким сомнительным способом.

     -Он сам ничтожество, –рыкнул воин акаражей. –Он же сильный, мог бы легко свернуть шею любому из тех, кто им пользовался. Но был покорный, поддавался слабым… раб.

     -Но теперь он может стать другим!

     Сунре и Гаю на следующий лень надо было собираться в путь, сопровождая повелителя. Илиона понимала важность их службы, хотя дело с их общественным положением все становилось еще запутаннее. Вроде бы они ее рабы, вроде бы не рабы, хотя один вобще добровольно себя называл невольником. Но при этом зарабатывал деньги для их семьи, потому, что друг для друга все трое уже казались родными.

     Одно Илиона понимала, что ей придется скучать. И ждать возвращения. Гай предусмотрительно уговорил знакомых офицеров приглядывать за ней и защитить в случае чего.

     * * *

     Далеко на запад, в сторону закатного океана вдоль длинного горного хребта шла дорога по которой уже не один год шли и шли караваны рабов.

     За прошедший с возвращения императора год положение в стране ощутимо ухудшилось и потрепанный сенат, чувствуя ослабление позиций Геродиана Лакапина, осмелился официально потребовать обьяснить на что уходят огромные средства. По подсчетам сенаторов на запад ушло уже более четырехсот тысяч рабов. И вся эта несметная рабочая сила нуждается в питании, которое тоже направляется в ту сторону.

     В последнее время император не жил в столице, а переехал на запад, в городок на полпути к западному океану. Так он мог быть ближе к месту, где велись непонятные работы и при этом не очень далеко от Диспатера, чтобы получать оттуда доклады.

     Сенат послал на запад Клувия Виргиния, чтобы тот самолично посмотрел, что там происходит.

     Сенаторы был несказанно удивлены когда императору вдруг удалось пополнить государственную казну. Ходили слухи, что Геродиан разыскал спрятанные запасы Целера Безумного где-то в канализации. Но все эти деньги были направлены на покупку новых рабов и непонятные работы на западе. Избыток монет, пущенных в оборот в империи вызвал повышение цен и некоторое обесценивание денег. Но император не обращал на это внимание, следуя какой-то своей непонятной цели.

     Сенату скоро уже стало известно, что сотни тысяч рабов где-то недалеко от западного океана прорубают в камне широкий и глубочайший канал. И чем больше выяснялось подробностей этих работ тем больше некоторые уверялись в безумии императора. Этот канал в горах шел из ниоткуда в никуда…

     Зачем, зачем, о всемогущие боги рыть канал в этой безжизненной местности? Прилагая неимоверные трудозатраты долбить твердый камень, прорубая горы? И ведь Лакапин этим занялся еще два года назад.

     По хорошо мощеной и длинной Закатной дороге Гай и Сунра вслед за императором добрались до самой западной части горной цепи за две недели. День за днем сидеть или дремать по несколько часов в крытой повозке уже до смерти надоело фелису, путешествие измотало его скукой. Хотя по вечерам человеколев и его гиеношкурый друг отправлялись бродить по окрестностям.

     Затем дорога начала уходить в горы, приближаясь к нужной долине. Иногда ехали ночью, на ровных имперских дорогах это не имело значения. Как-то утром остановились в одном из недавно построенных поселков. Сопровождая императора, прошли мимо домов и вышли на край обрыва.

     Взгляду открылась картина невероятных работ. Далеко за горизонт уходила широкая траншея. Ее стены поднимались уступами и на этих террасах копошились бесчисленные человеческие фигурки. Вдоль всей стены вращались досчатые колеса приводимые в движение рабами внутри. Они поднимали наверх корзины с камнем, а за краями канала росли холмы вынутой горной породы.

     -Они как муравьи! –поразился Сунра.

     Масштаб деятельности впечатлял. Наверное такой муравьиной работы не было даже когда далеко на юге цари строили свои древние пирамиды.

     Смотря на это Гай чувствовал, что у него отвисает челюсть. Он даже не предполагал, что кто-то может затеять такое.

     Пораженный гиеночеловек обернулся к дяде. Император привычно смотрел на всех этих собравшихся по его воле людей и не понятно, что он в этом момент чувствовал.

     -Зачем все это? –выдохнул Гай.

     Он не мог поверить, что Лакапин действительно безумен. Но теперь и к нему закрадывалось сомнение.

     Размах работ действительно казался титаническим, непосильным даже для всей огромной Диспатерианской империи. Наверное это было бы непосильным даже в века расцвета, а сейчас когда держава медленно умирает, такое напряжение сил верно сведет империю в могилу.

     Если спустится вниз то видно, что не везде приходилось прорубаться через камень. Часто это был рыхловатый туф, но порой канал преграждали пласты камня потверже. Порой его не расколоть привычным способом, загоняя в просверленные отверстия деревянные колья которые потом поливали до разбухания чтобы камень дал трещину. Приходилось раскалять поверхность валунов огнем и окатывать водой, повторяя это несколько раз, чтобы они начали трескаться. Трудности усугублялись тем, что базальт устойчивее другого камня к такому обращению.

     А вот молот для дробления, похожий на устройство для забивания свай. Множество людей тянет за веревки поднимая железный немного заостренный груз на высоту передвижного остова, а потом груз обрушивается вниз дробя камень на куски, которые можно поднять за пределы траншеи.

     Но десятки и десятки тысяч людей, собранные здесь непреклонной волей повелителя с муравьиным упорством продолжали работу днем и ночью. Вдоль всего роющегося канала горели костры освещавшие место работы и в темное время суток. Работа велась в три смены. Пока одни рабы и охранники спали другие продолжали углублять дно канала.

     Гай понимал. Не строят таких глубоких каналов. По ширине он похож даже не на канал, а на целую горную долину. А глубина чрезмерна, многократно чрезмерна. Не бывает столь гигантских кораблей чтобы им требовалась такая глубина чтобы не зацепиться килем за дно.

     А там вдали, куда уходил канал, видно, что он рассекает горный хребет. Не очень высокий, но это все равно горы… Страшно подумать сколько человеческих усилий потребовала эта работа.

     Многого, очень многого требовало это все. Обустроить огромные поселения для рабов, которые спланировали по типу легионных лагерей. Разместить легион или два для поддержания порядка. Да и просто надсмотрщиков на целый легион наберется, если не больше. За охраной и легионами подтянулись те, кто хотел зарабатывать на их обслуживании, вырос городок, в котором постепенно накопился разный народ в том числе и сотни куртизанок, в которых нуждались надзиратели и легионеры.

     Рядами вдоль всего канала тянулись дымящие кухни, чтобы кормить всех их, и работников, и стражей, и ремесленников.

     В империи все хорошо понимают что нет пользы держать рабов в плохих условиях и морить голодом. Работник должен быть сыт и здоров тогда он сможет трудится эффективно. Но как не старался Геродиан в первые же месяцы умерло почти десять тысяч.

     Построено множество кузниц и мастерских, в которых постоянно чинят инструменты. Сотни тысяч кирок и лопат это не шутки.

     Для чего это все? Для чего канал идет на запад?

     * * *

     В дальних путешествиях Геродиан Лакапин использовал большую крытую повозку, обитую полосами железа. В ней даже можно было запираться изнутри. Была и вторая столь же бронированная повозка предоставлявшая в пути бытовые удобства, где можно было даже принять ванну.

     А тех местах, откуда повелитель наблюдал за работами, были наскоро построены временные дома. Тряпичным палаткам император не доверял.

     Геродиан принял сенатского делегата на крыше одной такой временной резиденции, где был устроен навес. Из телохранителей там присутствовали только Гай и Сунра.

     -Император. Вы должны понимать, что сенат очень хочет знать на что уходят такие невероятные деньги в то время когда империя находится в не самом лучшем положении. –Произнес Виргиний, в меру своих сил давая понять, что он только исполняет волю избравших его. Но как человек военный, сенатор не привык усложнять свои слова излишней вежливостью.

     Геродиан долго стоял не говоря ни слова.

     -Когда так много лет вложено в план, о нем становится сложно рассказывать, –наконец произнес он. –И я даже не знаю поймут ли другие на что я рассчитывал. Да я рискую быть не понятым сенатом. Они не поверят для чего все это делается. Не многие настолько образованы чтобы понять суть моего замысла.

     Император посмотрел на Гая. И начал рассказывать словно бы для него одного.

     -Все началось за несколько лет до сегодняшнего времени, когда я только что утвердился на престоле. Я начал получать письма с востока. Из обители жрецов одного почти всеми забытого культа находящего на севере спорных территорий империи и владений шаха. Среди вороха доносов и докладов, которые поступали в мой камин каждый день, эти послания показались мне странными.

     Какой-то жрец насобирал в архивах своей обители сведения о изменении климата за последние века. И кажется докопался до причин. Я уже тогда интересовался почему наш мир умирает, все быстрее превращаясь в пустыню. А он умирает. Наши восточные провинции уже лежат под слоем песка, страшные безводные впадины были глубокими морями, красные скалы провинции Канаан возвышаются над выжжеными солнцем солончаками. Я вступил в переписку с шахиншахом Веледом. Там давно происходит то же самое. Его мудрецы хранят записи о еще более древних временах. И чем больше я узнавал о судьбе древних царств тем ужаснее становилась картина умирания мира.

     Провинция Пателана, куда влагу иногда приносят дожди с западного океана, еще кормит нас зерном. Но даже там засухи происходят все чаще…

     На Востоке поняли, что нам давно пора прекратить вражду и даже согласились поддержать меня.

     Я приказал найти того жреца который раскрыл мне тайну превращения мира в пустыню. Мои люди отправились в дальнюю обитель. Но опоздали. Того человека уже изгнали. Возможно за то, что вел со мной переписку и раскрывал тайны древних записей без разрешения. Искать его было уже бесполезно потому, что жреца отправили в пустынную местность, куда то на территорию кланов фелисов.

     При этих словах Сунра насторожился.

     -И что же он вам раскрыл, этот изгнанный жрец? –Виргиний тоже был чрезвычайно заинтересован.

     -Высыхание морей приводит к еще большему опустыниванию. Дожди всегда шли со стороны морей, но теперь их там нет. Раньше все внутренние моря были соединены проливом с большим западным океаном. Но где-то далеко на севере началось оледенение, вода начала накапливаться в виде льда в этих неведомых землях. И уровень большого океана понизился. Но пролив, который соединял Закатный океан со внутренними морями неглубок, совсем неглубок. И внутренние моря стали изолированы. Теперь они были сами по себе, в них не заходила вода из большого океана. А реки, которые стекали во внутренние моря, оказались не настолько полноводными, их уже не хватало. И внутренние моря начали высыхать. Сначала очень медленно. Моря уменьшались, портовые города сдвигались вслед за побережьем. Проходили века, приходили в упадок древние царства. От внутренних морей остались только самые глубокие места, где вода стала гораздо солоней. Такие моря уже не могли давать влагу для дождей окружающим странам. Реки начали пересыхать и несли в моря еще меньше воды и от этого моря еще быстрее отступали… Высыхание усиливало само себя. Моря отделились друг от друга, некоторые просто превратились в соленые озера, другие просто во впадины, наполненные солью. И там теперь гибельные солевые бури на дне пустынных котловин. Вот так они выглядят сейчас.

     -Что же может сделать человек? Что может сделать смертный там, где бессильны оказались боги? –произнес Виргиний. –Если они решили обречь мир на гибель то сопротивляться этому бесполезно. Мы можем прожить свои жизни, свои жизни проживут наши дети, а может и внуки. Но все дальнейшие поколения обречены встретить свою судьбу так как задумали боги.

     -Я понадеялся, что решение есть. И это решение я получил из письма того же жреца.

     -И что же можно сделать? Как же это все остановить?

     -Надо прокопать канал к западному океану. И дать воде дорогу во внутренние моря. –Произнес император.

     Сенатор пристально на него посмотрел.

     -Неужели это возможно? Наша империя всегда славилась грандиозными проектами, она умела объединить целые народы для великих дел. Но такое дерзкое вмешательство в облик мира это… У меня земля уходит из под ног при такой мысли. –Признался Виргиний.

     -Если внутренние моря наполнятся то в пустыни вернутся дожди, поменяется климат, он станет мягче и плодороднее. Пустыня начнет отступать, а не наступать. В это дело уже вложено очень много сил. Очень много. Я поставил под угрозу свою власть и всю империю, чтобы довести дело до конца. Мне надо время, только время, чтобы сенат мне не препятствовал. И пусть сенат знает. Теперь мне уже поздно уступать. Да, я теперь скорее всего потеряю власть. Но доведу дело до конца. Продолжу насколько смогу. Потому, что знаю, что другого императора, который продолжит его просто может не найтись. Все теперь решает сколько я смогу продержаться у власти. Пусть сенат учтет, что тепрь я пойду на все.

     * * *

     Клодий, свесив ноги сидел на подоконнике, и не вмешивался в разговор, слушая как отец спорит с сенатором Виргинием, который только что вернулся от императора.

     -Мне кажется, что император все же безумен.

     -Но эта его идея с каналом… чтобы пустить в пустыни воду из западного океана. Мне она показалась не лишенной здравого смысла.

     -Это только идея. И только по незнанию можно подумать, что ее можно осуществить. В своем безумии Геродиан стал слишком самонадеян. Он возомнил, что ему по силам поистине божественные свершения. Однако это не так. Канал невозможно построить.

     -Почему?

     -В сенате тоже заседают не дураки. Мы поручили географам, землемерам и архитекторам акведуков поразмыслить возможно ли вообще прорыть такой канал, чтобы пустить воду из западного океана. Империя ведь давно привыкла решать сложные задачи. Оказывается многое уже давно было измерено. И мудрецы пришли к выводу, что пробить такой канал не в человеческих силах.

     -Что же они решили?

     -Западный океан опустился на почти на полторы или даже две стадии. Значит через участок суши, который теперь на месте пролива надо прорыть канал такой невероятной глубины. Не меньше. Никто еще не копал такие глубокие каналы. Это не то же самое что копать обычный канал, потому, что на поверхности почва рыхлая, а на таких глубинах обычно сплошной камень, с увеличением глубины трудности возрастают неимоверно. Даже выгребать дробленый камень с такой глубины в таких количествах требует многократного увеличения количества рабочей силы. Его придется делать очень широким, чтобы крутые склоны не обваливались. И при этом он должен быть длиной более трех дней пути. Даже если собрать четыреста, или даже пятьсот тысяч рабов и продолжать копать день и ночь, то на прокладывание канала уйдет двести пятьдесят лет.

     -Сколько? –выдохнул Виргиний.

     -Это по самым оптимистическим подсчетам.

     -Император рассчитывает, что у него будет это время?

     -Нет. Еще один год такой работы, таких расходов и империя рухнет…

     -Геродиан не рассчитал сил?

     -Хуже. Он действительно безумен.

     -Большая часть императоров Диспатера была безумными. Не зря же ходит легенда о проклятии довлеющем над повелителями империи. О том, что такое проклятие это цена за величие…

     -Боюсь, что однажды эта цена станет непосильной для империи. И безумие очередного владыки погубит нашу родину. Есть опасение, что именно этот император доведет страну до гибели. Похоже он уже не осознает что творит.

     -Он просто не рассчитал силы, или может быть он надеется, что его дело продолжат будущие поколения?

     -Нет. Он просто сошел с ума. И это проявляется настолько ярко, что не осталось уже сомнений. Беда в том, что ведет за собой империю. Он настолько безумен, что канал, который он приказал строить не просто глубок, но и чрезвычайно широк. Похоже Геродиан действительно уверился в безграничности своих возможностей и уже не желает знать что в этом мире возможно, а что нет. Но даже это еще не самое явный признак его безумия. Самое явное в другом.

     -В чем же?

     -В том, что его невероятно широкий канал ведет не на запад к океану. Вообще не в сторону океана. А на юг. Туда, где моря нет. Канал направлен прямиком в высоченный горный хребет.

     -Как это может быть? Он что сам не видит?

     -Представляешь? Там гора повыше Цекула. И с нечеловеческим упрямством император приказывает прорубать в ту сторону целую прямую долину, снося на пути горы поменьше. Вот это действительно ненормально. Рядом с императором все время находится жрец, аэд по имени Архагат. Мне кажется, что хитрый жрец специально поддерживает безумие императора, пользуется его манией величия, направляет…

     -Но зачем старику это нужно?

     -Откуда мне знать. Возможно он хочет сделать из повелителя марионетку. Но для страны это ужасно. В то время как государство начинает разваливаться на глазах, его повелитель отвлекает все силы на бессмысленное продалбливание горы! Пробить через нее канал столь же невозможно как и прободать императорским лбом склон Цекула. От такого занятия и то было бы больше пользы!

     Клодий оказался на западе империи вместе с сенатской делегацией Клувия Виргиния. Его тоже поразило зрелище грандиозного канала, прокладываемого через горы. И на некоторое время в душе молодого человека проснулся патриот, возгордившийся величием дел отечества. Даже не понимая назначение замысла он не мог не оценить размах. Появилось даже уважение к собственному дяде-узурпатору.

     Но после этого разговора стало понятно, что радовался он зря. Хотя масштаб безумия не мог не впечатлять.

     -Мой господин, –перед ним стояли двое восточных рабов, которых он взял с собой и в поездку на запад. Эти тоже во все глаза смотрели на строительство канала, пораженные до глубины души.

     Но раб стоял со столь виноватым видом, что явно что-то натворил.

     -Что случилось? –хмуро спросил Клодий, снова усевшись на подоконник.

     Невольник опустился на пол, униженно обнимая сандалии на его ступнях, готовый целовать загорелые колени молодого аристократа. Клодий вцепился в подоконник, опасаясь как бы кающийся его не стянул вниз.

     -Ты что? Сдурел? –отдернул ногу диспатерианин.

     -Я должен повиниться перед тобой! Меня заставили…

     -Что заставили?

     -Шпионить за тобой. Еще когда мы были по ту сторону границы, в городе во владениях шахиншаха, подошел человек и сказал, что я должен следить за тобой. Сказал, что я хоть и раб, но родился на востоке и должен служить своей родине.

     -Ты знаешь, что раб ни в коем случае не должен шпионить за своим господином? Это же самое недопустимое преступление!

     -Я знаю, что не должен. Но это был один из людей самого фазира. Они глядят в души и их нельзя обмануть, им все подчиняются. Я очень испугался. Они сказали что смогут нас найти и в этой стране.

     -Но кого на Востоке заинтересовал я? –удивился Клодий.

     -Потом уже здесь ко мне снова подошел человек с Востока и приказал рассказывать куда вы поедете господин и что увидите.

     -Кажется мне понятно, –догадался Клодий. –Им нужен не я. Шах хоть и дружит в императором, но очень хочет узнать что же задумал мой дядя. Очень хочет знать для чего Геродиану столько рабов. Но похоже ни чего они не узнают. Потому, что мы здесь сами не понимаем что затеял император!

     Клодий спрыгнул.

     -Ты сам мне все рассказал. Поэтому я тебя прощаю, –успокоил он раба. –А про шпионов расскажу дяде. Пусть знает о любопытстве союзников, хотя несомненно, и сам догадывается.

     -А как же чародейство?

     -Если бы они так хорошо умели подглядывать за мыслями, им не понадобилось бы заставлять вас шпионить. Слышал я, что здесь на Западе очень много из восточного чародейства не действует. Так что не бойся. Другая земля, другие боги, незримая грань.

     Клодий припомнил, что про Сивиллу говорили, что она может читать мысли. Но судя по её неудачам во вражде с императором и у нее наблюдать получалось не столь впечатляюще как представлялось простонародью.

     Этим же днем молодой аристократ встретился с офицером императорской стражи и доложил о восточном шпионе. Отец одобрил решение, сказав, что хотя сенаторы с императором враги, но патриотизм обязывает помогать друг другу, когда речь идет о внешней угрозе. Даже если речь всего лишь о незначительном прознатчике.

     Геродиана доклад застал когда он собирался на очередную тайную прогулку.

     Несмотря на то, что шпионов обычно казнят даже в мирные времена и даже формальные союзники, император распорядился просто немедленно выслать его из страны. Должно быть это был жест доброй воли по отношению к фазиру и шаху. Разделавшись с этой заминкой, повелитель двинулся в путь.

     Западная оконечность хребта называлась Маниадами, эта цепь вершин состояла из потухших вулканов среди которых была пара действующих. Крайним из них была гора Эпигадес, которая частично вдавалась в море, ее склоны сбоку переходили в низину Гадия с обрывистыми склонами, пустую кальдеру. По сути гора была высоким краем этой кальдеры.

     С нижнего гребня открывался вид на низину обширной кальдеры Гадия. В ней поместился бы весь Диспатер с пригородами. Впадина понижалась в сторону горы, пока не упиралась в склон рассеченный трещинами, видными даже с такого расстояния. Над этими пропастями поднимался пар. На склоне редкие дымки обозначали входы в туннели вулканических пещер, которым стало нутро медленно остывающих лавовых потоков.

     Туда император спускаться не стал. Хотя может быть он уже ходил во впадину в прошлый раз. Но ясно что попытка дойти до трещин в склоне Эпигадеса это гораздо больший риск чем памятный подъем к кратеру Цекула.

     Однако туда время от времени отправлялись группы каких-то людей, которые составили план местности, расстеленный на столе императора, а теперь за чем-то наблюдали. Среди них Гай заметил того аэда, похвалявшегося, что он чувствует состояние недр. Жрец, явно надеющийся на свое чутье, не побоялся искать путь через низину. Хотя там твердь под ногами часто была всего лишь тонкой застывшей коркой в которой зияли провалы в пустоты под поверхность этой коры. В глубине которых лава еще не застыла.

     Бывший гладиатор подивился храбрости старика. Неужели он настолько уверен в своем даре?

     Если кратеры вулканов у жителей Диспатера считались входами в загробный мир, то низина кальдеры казалась уже не только входом но и истиной частью этого нижнего мира.

     * * *

     -Я так понимаю, что вы привезли ультиматум?

     Клувий Виргиний сдержанно поклонился.

     -Прошу заметить, что я только выражаю волю сената.

     -Я понимаю что вы хотите выразить. Полагаю, что за время моего долгого отсутствия в столице сенат снова набрался сил.

     -Сенат предлагает вам добровольно отречься от престола поскольку то колоссальное расходование средств в нынешние тяжелые времена губит империю.

     -Я не могу остановить строительство канала. Мне нужны еще месяцы. Я не позволю себя остановить, когда до завершения дела осталось не так уж много.

     -Поймите, Геродиан, что ваши силы исчерпаны. Вам уже не на что опереться. Из-за этого канала вы потеряли поддержку не многих лояльных вам аристократов, плебс вас тоже не поддерживает, армия тоже не окажет помощи. Вернуться в Диспатер вам уже не позволят. Сенат склонил на свою сторону легионных командиров Пателаны. А северные легионы вам пришлось распустить из-за нехватки средств. Вам все равно не дадут закончить это строительство. Вы уже проиграли и должны прямо здесь и сейчас принять решение об отречении.

     -Сенат кое-чего не учел, –голос императора стал непривычно жестким, в глазах блеснуло что-то похожее на злой азарт. –Ради того чтобы закончить начатое я готов пойти на все.

     -Но у вас нет военной поддержки.

     Геродиан поднялся и потянул Виргиния за собой, выводя из под навеса.

     -Здесь у меня на строительстве канала занято четыреста тысяч рабов. Немалая их часть была куплена на востоке. В самом крайнем случае я могу пригрозить сенату, что направлю всех этих рабов на Диспатер.

     -Что вы хотите этим сказать? –поразился сенатор.

     -Что я поведу рабов на столицу. У вас это в голове не укладывается? Не правда ли, что подобное никому из сенаторов даже в голову прийти не могло?

     -Но…

     -Да, это не принято. Но учтите, что я пойду на такие крайние меры.

     -До такого не мог додуматься ни один правитель за всю историю империи! Геродиан, вы понимаете, что это же… Император, который сам поднимает восстание рабов?! Против собственного отечества?? О, предки и боги, вы в своем уме?

     -В своем ли я уме, сенат пусть думает как хочет. Но пусть знает, что я не остановлюсь перед таким решением. Некоторые императоры умели натравливать плебс на аристократию. Так почему же не направить на нее рабов?

     -Не раз были случаи, что императоры вторгались в столицу своей собственной родины с помощью легионов, но ни разу не с помощью толпы рабов! Вы будете прокляты своей родиной навеки. И вспомните, чем заканчивались восстания рабов.

     -Было восстание рабов под предводительством гладиатора. А теперь будет под предводительством императора. Впрочем несколько гладиаторов у меня с собой есть, –усмехнулся Лакапин, кивнув в сторону Сунры и Гая.

     -Чего вы хотите этим добиться?

     -Я хочу добиться, чтобы сенат задумался. У меня четыреста тысяч рабов и два легиона, которые их охраняют. Никогда еще за все время при восстаниях рабов не было, чтобы столько их было собрано сразу в одном месте. Рабы обычно были разрознены, численность восставших росла не сразу и империя успевала собрать силы чтобы противодействовать. А тут сразу такая концентрация сил. Это же практически сто легионов.

     -Но рабы это не легионеры. Они не организованы, у них нет оружия…

     -Организовывать я их могу с помощью двух легионов охраны. А насчет оружия… Все эти люди привыкли дробить камень кирками. При таком перевесе в численности… Вы же сами не устаете повторять, что империя ослабла. Она уже столь сильна как в прошлом, чтобы справляться с масштабными восстаниями рабов. Я могу специальным императорским указом пообещать всем рабам вольную и зачислить в легионы. И это будет совершенно по закону. Это формально даже не будет считаться мятежом рабов.

     -И вы отдадите столицу на разорение?

     -Я хочу, чтобы сенаторы об этом задумались. Представляете какая паника поднимется в Диспатере, если жители узнают, что на город идет четыреста тысяч вооруженных рабов?

     Виргиний шумно вздохнул. –Я немало слышал о безумных императорах прошлого. Но похоже вы, Геродиан, их всех превосходите. Меня утешает только одно, хотя утешает слабо. Что рядом с вами сам становишься частью подобной истории. И в этом есть что-то…

     -Этот очень тонкий комплимент. Я оценил его, –кивнул император. –Приобщайтесь к истории. Для меня главное, чтобы сенаторы там в Диспатере тоже хорошо прочувствовали, что они сами могут стать очень трагической историей.

     Клувий Виргиний сдержанно поклонился и вышел, поправляя плащ.

     Гай повернулся к Геродиану. –Дядя, вы в действительности собираетесь организовать самое большое восстание рабов под предводительством императора?

     -Пока я тяну время. Мне очень нужно время. Пока я угрожаю, пока ведутся эти переговоры, а до Диспатера путь не очень близкий, работа продолжается. Пусть в сенате меня считают безумным, это к лучшему. Так они лучше поймут, что я действительно готов осуществить угрозу.

 

 

 

 

 

     Я все еще не знал как пробиться в подземелья под пирамидами, когда пришла Шева.

     Следовало подивиться ее упорству и храбрости, но она вдвоем с подругой смогла перейти каньоны высохшего моря и добраться через весь этот ад до Стикмета. Конечно она знала по какой дороге собирались идти мы, примерно представляла ориентиры. Но все равно шла явно не по следам, ибо следов просто не могло остаться после соляных бурь.

     Однако я заставил себя вспомнить, что именно они, гиенооборотни алгули являются детьми пустынь.

     Она стояла передо мной и чего-то ждала с ухмылочкой, даже когда я ее сердечно поприветствовал. Наконец до меня дошло и я сдержанно обнял, почесал гиениху за ухом. Удивленно почувствовал насколько соскучился по ее обаятельной морде. Шева довольно осклабилась, щелкнула клыками и полезла обниматься, что меня слегка напугало.

     Мы пошли в тень и она начала рассказывать новости.

     -Надеюсь вы не обижали Симху? –спросил я.

     -С ним все в порядке. Мы ему уже парочку подобрали из подруг.

     В какой-то мере я был даже рад прибытию вождихи гиен. Да, именно вождихи, слово показалось очень подходящим, несмотря на не академичность звучания. Она очень любознательная и храбрая, с ней исследователю и самому будет интереснее. Тем более, что она с детства бродит по разным гробницам. Опасаюсь только что такую любопытную за хвост придется вытаскивать из особо опасных подземелий. В здешних не до шуток.

     -А мы фазира поймали! –выпалила она второпях, перескакивая с одной новости на другую.

     -Кого!!?

     -Ну такого, в красной чалме и длинном плаще.

     -Как он у вас оказался??

     -Ехал через пустыню с запада. Почти без всякой охраны.

     -Он? Сам фазир и без охраны? Как он вам шкуры не подпалил? Говорят же он единственный действующий чародей огня?

     -Вот! Я тоже думала, что он чародей, знаешь же, что мне интересно всякое чародейство. Но он ничего не умеет. Только смотрит в глаза и приказывает уснуть. Говорит, что не может наши мысли смотреть потому, что в наших звериных головах мыслей нет. Но это неправда!

     Через некоторое время я наконец понял, что речь все таки идет не о самом Великом фазире шахиншаха, а о каком-то менее важном подчиненном чародея Востока. Фазир, это то же самое что визирь, то есть наблюдатель, визитатор, надзиратель. У этого по заданию были какие-то свои цели для надзора.

     Интересно как далеко Великий фазир продвинулся в изучении магии огня? Мог ли хоть отчасти сравниться с древними чародеями пламенной стихии? Про них писали, что некоторые даже имели собственного ангира-хранителя. Ангиры это элементали огня, стихийные духи. У древних народов умерших сжигали на погребальном костре и поэтому считалось, что душу возносят в высший мир огненные духи. Огниры то есть ангиры, как призраки огненной стихии, могут присутствовать и в невоплощенном виде, считалось что могут сопровождать души еще при жизни. В приграничных провинциях империи название слегка искажено и там появилось слово ангелы. Этим духам стали приписывать свойства диспатерских гениев-хранителей, личных духовные покровителей.

     Мне вспомнились сказки о восточных джиннах, которые словесно как-то были связаны с западными гениями. Ведь джинны, это духи из бездымного огня, как и ангиры. В сказаниях говорилось, что джинн может быть заключен в старую масляную лампу. Мало кто обращает внимания, что именно в старую. В ту, где много лет горел огонь. Надо вспомнить алтари храмов и мавзолеи павших героев древних огнепоклонников, где столетиями горит вечный огонь. Именно в таких может поселится дух-ангир, призрак огня. Подумалось, что джинны и ангиры это, возможно, разновидности одного и того же явления. А маги огня на расстоянии могли находить связь со своим огненным алтарем.

     И если то, что говорилось об обжигающих ангирах, черпающих силы из самой пламенной стихии, правда, то чародея владеющего древними тайнами не смогло бы задержать племя гиенооборотней. Но им попалась добыча помельче.

     -Я слышал, что восточного чародея тоже часто интересуют гробницы в пустыне. Вот он и посылает подчиненных на поиски.

     -Да. Но мы его допросили, этого подчиненного, обещали укусить, если не расскажет. Он перепугался. Думает что если не может видеть наши мысли то и души у нас нет, боялся, что и у него души не будет. Все рассказал. В последнее время с запада уже давно идут доклады про империю, а докладчики для сокращения пути тайком через нашу пустыню начали ездить. Потому что на Западе сейчас быстро новости меняются. Много странных вещей рассказывал про беспорядки в Диспатере. Давно уже караваны рабов с востока шли в империю. Оказывается ихний император где-то далеко на западе копает какой-то очень большой канал.

     Я вскочил.

     -Все-таки копает… Мне даже не верилось, что он этим заинтересуется.

     Странное состояние охватило меня. Какое-то нервное напряжение, меня почти трясло, я не находил покоя. Неужели речь именно о том?

     -Это очень важно. Постарайся вспомнить все, что докладчик говорил о канале!

     -Ну, это почти все, хотя я могу еще раз повторить.

     -Повтори. Я что-то сегодня плохо соображаю…

     Теперь Шева поселилась вместе с нами. Между прочим я и сам хотел ее наведать. Но в человеческом виде через раскаленную как сковородка соляную пустыню больше бы не пошел. Хотел идти в теле зомби фелиса. Такое путешествие представлялось мне очень интересным. Идти по абсолютно мертвой пустыне налегке не задумывая о усталости, пище и воде. Мертвый среди мертвого, не гниющий и не иссыхающий, поскольку особое минеральное масло пропитки практически не испарялось. Можно даже бежать не чувствуя усталости по раскаленной равнине. По сути созданная мной мумия фелиса была не зомби, а своеобразным големом, сделанным из мертвого тела. Его душе был дан покой, а мне требовалось только тело и этим он не был похож на зомби.

     Но на это путешествие я пока не находил времени. Все не мог отойти от гробниц и подземелий.

     А теперь от меня самого целыми днями не отходила Шева. Разумеется в тайну вселения в мумию я ее не посвятил. Но она обнаружила говорящую голову древнего колдуна-фелиса. Я оживлял ее в очередной раз, чтобы спросить совета.

     -Гиена! –ахнула голова. И тут же оказалась в загребущих лапах алгулихи.

     -Не бойся, она тебя не съест. Мумии на зуб уже пробовала и убедилась в несъедобности.

     Шева улыбнулась и лизнула голову в нос. Ошарашенный фелис вытаращил глаза и чуть не отвесил челюсть.

     -А можно я о нем буду заботится? –попросила Шева.

     С трудом я у нее отобрал голову, но она обещала подружиться и навещать.

     Еще напомнила мне, что из меня получился бы очень матерый гиенооборотень. И пообещала, что в любой момент я могу расчитывать на покусание, если захочу наконец присоединиться к ней. Мои последние достижения вызвали у гиенихи неподдельное уважение и она даже сильнее хотела заполучить меня в стаю.

     Подозреваю, что не только ради себя, а ради соплеменников. Знаю, что и простые гиены обычно очень дружные, они способны на многое ради взаимопомощи и проявляют чудеса сообразительности если им нужно вместе чего-то добиться. Алгули неплохо переняли эти черты характера у животных предков.

     -Хочешь, мы будем вместе вожаками стаи? –снова предложила она.

     -У вас гиен, ведь женщины главнее.

     -Обычно так, но для тебя сделаю исключение. Мы же не совсем гиены. Будешь моим мужем.

     -И как у вас становятся мужем и женой? –я предпочел представить, что она шутит. –Как по вашим обычаям женятся?

     -Ну, мне достаточно просто сказать, что ты мой муж. Да какие у нас обычаи? Мы же сброд, несчастные со всей пустыни. Многие не помнят своих родителей, кто-то стал алгулем в детстве, кого-то укусили даже позже. Ты ведь знаешь, что некоторые стаи похищают детей, чтобы обратить в свое подобие. Свои-то слишком редко рождаются. А жаль, гиеньи детеныши самые симпатичные, даже у обычных гиен они очень милые, милее чем другие зверята. У меня вот никогда не рождалось. Так что обычаи у нас простые…

     -И моего согласия даже не требуется?

     -Не требуется. Так что ты вроде как уже… Но я ведь тебя уважаю. Зато, если станешь моим мужем то получаешь не только меня, но и всех моих подружек!

     Мысль меня слегка шокировала. Вот так всю жизнь быть монахом, соблюдать строгие моральные ограничения и приличия. А потом вдруг стать обладателем целого гарема гиен во главе со слегка развратной предводительницей. Не сказал бы, что готов настолько резко менять образ жизни!

     Как всегда почесал ее за ухом и пообещал подумать. Хотя задумался не совсем об этом.

     У меня целый месяц все не шли из головы мысли о западном канале, который строит империя. Еще до того как узнал, были у меня намеки как же поступить. Вспомнил об одной легенде, к которой вели некоторые папирусы.

     А пока продолжал искать, рыться в тлене гробниц. Древние любили класть знания в могилы.

     Действительно. Что еще можно унести с собой на тот свет кроме знаний? Хотя возможно и это удается не всем.

     Помнится восточные мудрецы долго ворчали потому, что все чаще для записей стали пользоваться пергаментом. Называли этот материал недолговечным по сравнению с плитками из обожженой глины. И в распространении пергаментных свитков видели угрозу мудрости потому, что, случись чего, знания не смогут сохранится тысячелетиями. В принципе плитке с клинописным текстом и за миллионы лет ничего не сделается… Мудрецы даже пытались бороться с западной модой. А их противники в спорах настаивали на том, что новые способы хранения знаний совершеннее, потому, что на свитке помещается больше букв, можно писать мельче. Листы тоньше, их в стопку можно сложить больше и они гораздо легче.

     Пергаментные свитки удобнее с собой носить, в отличие от ящиков с глиняными плитками. И в одной сумке с пергаментом помещаются несколько прежних каменных книг!

     Но ведь пергамент непрочен, упорно настаивали прежние мудрецы. В ответ сторонники новизны возражали, что и глиняные плитки могут разбиться и напоминали, что в глубокой древности надписи вообще делали на каменных обелисках и даже скалах. Вот тогда была надежность! Что же они каменные блоки с собой не носят и валуны не двигают?

     Однако теперь я вынужден был согласится со сторонниками глиняных плиток. Они действительно могли хранить знания тысячелетиями. А еще их, в отличие от пергамента не грызли мыши.

     Перетаскивать стопки плиток мне охотно помогала Шева. Чего это она такая старательная?

     Подобное внимание меня смутно беспокоило и казалось слегка сомнительной похвалой. Если на вас с обожанием смотрит падальщица, то это повод задуматься над тем, кто вы.

     Но ведь она действительно стремилась к знаниям, изводя меня множеством вопросов, готовая слушать самые длинные объяснения, любопытно суя везде свой нос, но при этом старалась быть такой обаятельной, что нисколько не утомляла своим присутствием.

     Однако мои фелисы-разбойники неоднозначно восприняли прибытие предводительницы гиен с подружкой. Зная как они злятся, и как вслух мечтали убить или хотя бы покалечить, я строжайше приказал им даже не думать о таком безобразии. Грабители долго шипели со злости, но похоже приказ усвоили. Особенно неистовствовала красивая кровожадная подруга бывшего черногривого вождя. Мне казалось, что львица при первой встрече попытается искромсать Шеву на куски.

     -Как она тебя ненавидит, –заметил я после того как они чуть не сцепились насмерть в очередной раз.

     -Красивая, – вздохнула гиениха, –мне она даже нравится. Жаль, что такая злобная. Я бы с ней не отказалась… какое изящное упругое тело и цвет такой золотисто-песочный.

     Признаю, что я и сам обращал внимание какая у той львицы изящная фигура, стройная, но с такими крепкими напружиненными мускулами. Короткий мех и повязочка практически ничего не скрывали. Но я не забывал что она одна из тех, кто кромсал жертв своего разбоя купаясь в брызгах летящей крови.

     -Ты с ней осторожнее.

     -Уж помечтать нельзя что ли? Если бы я с ней как с моей подружкой…

     -Я же говорю, что осторожнее. У нее могут быть насчет тебя другие мечты. Не столь интересные.

     -Ты же говорил, что твои львы ничего со мной сделать не могут.

     -Знаю, что не могут. Но боязно потому, что все равно хотят на тебе отыграться.

     И недели не прошло как мои предположения сбылись.

     Передо мной стояли двое фелисов. Пасти сосредоточенно сжаты, взгляд выражал упорство, может быть непокорность. Один из них одноглазый черногривый, бывший главарь. Кажется его зовут Шохор, но вроде бы это не имя данное с рождения, а прозвище, которое получил во время разбоя в ничейной провинции.

     -Ну, –спросил провинившихся я, –зачем вы это безобразие устроили?

     -Так ей и надо, гиенихе твоей, –пробурчал разбойник.

     -Тебя твоя бывшая к себе, что ли не подпускает?

     Черногривый злобно зашипел. После попадания банды ко мне в рабство, боевитая подруга совершенно до сих пор незаслуженно срывает на нем злость за поражение. Причем, похоже даже сама понимает, что напрасно. Я его даже жалел… раньше.

     -Ваши сородичи из вольных кланов даже под страхом смерти не осквернили бы себя с алгулихами. На вас эти правила чести акаражей не распространяются?

     Да, разбойники, безродный сброд, похоже меньше утруждали себя всякими моральными строгостями, чем воины кланов. Но черногривый и сообщник униженно повесили головы. Похоже они действительно почувствовали, что насилие опозорило их самих. Ведь алгули считались особенно нечистыми существами у всех фелисов.

     -Нет, –зло мотнул гривой вожак. –Мы не так… мы не очень осквернялись. Мы поставили ее на колени и заставили раскрыть пасть…

     -Храбрецы, –издевательски хмыкнул я. –Вы что забыли, что гиеньи челюсти способны перекусить даже кость? Явно не подумали, чего вздрагиваете. Сами виноваты бы были.

     -Она не сопротивлялась.

     -Да отстань ты от них, –в разговор примиряюще вмешалась сама Шева, появляясь за спиной. –Я на них даже не злая. Скажу по секрету. У меня раньше, еще до всех этих событий были иногда фантазии. Представляла что было бы если бы я попала в плен к банде кровожадных фелисов и они бы меня… ну как бы они меня унижали. –Гиениха ухмыльнулась. –А эти двое помогли сбыться фантазиям извращенки. Удачно так получилось.

     -Почему удачно?

     -Потому, что они не могли меня убить. Потому, что если бы я попалась им, или им подобным, раньше на воле, то они бы меня потом растерзали. Говорят, что любят они алгулям распороть живот и вытащить кишки, а потом смотреть как умирает. Твои не могли причинить мне серьезного вреда, пытались только унизить, как им казалось.

     Гиенооборотниха прищурилась.

     -Они знают, что в их теле нет ничего что могло бы вызвать у гиены брезгливость? Эй, львы… Вы же целиком для нас съедобные. Кроме, разве что, гривы. Любой умерший или ослабевший от ран лев бывает в конце концов сожран гиенами, брюхо гены становится могилой почти для каждого дикого льва. Мы и вы не животные. Но бывает , говорят, что алгули съедают тела убитых человекольвов.

     Разбойники ответили ей злобным оскалом.

     -Я же на вас не злюсь, –возразила она.

     -Но их надо наказать за самоуправство.

     -Знаю как мне их хотелось бы наказать. –Шева подозрительно добро улыбнулась.

     Я посмотрел на черногривого с сообщником. –Похоже вы влипли. Но сами виноваты.

     -Да ничего страшного, –успокоила гиениха. –В ближайшие ночи буду каждого из них отдельно приучать к добрым отношениям с гиенами. Их еще перевоспитывать и перевоспитывать!

     Она признавалась мне, что ей с самого начала был очень интересен одноглазый черногривый вожак. Зловеще– красивый, быстрый и стройный, очень крепкий. Он пытался быть коварным и наличествовало в нем что-то романтичное с ее точки зрения. Я замечал, что черногривый Шохор действительно сообразительный и не против был бы с ним подружиться. Но обиды и нетерпимость пока что проложили между нами трещину.

     Когда же отношения в нашем отряде наконец станут нормальнее? Пока что я не очень понимал, что делать со всеми этими звериными дикостями. Может быть привыкнут друг к другу постепенно и научатся мирно решать свои проблемы с ненавистью и неудовлетворенностью тела.

     А то придется мне все время разнимать их драки и вмешиваться в животные страсти. Но я подумал, что слишком строго сужу своих подчиненных. На их месте люди, наверное, вели бы себя не менее дико.

     Через несколько дней решил я, вместе со всеми, сходить в один из верхних заупокойных храмов недалеко от крайней пирамиды. Там мы еще не были.

     Поглядывал на фелисов. Черногривый и его дружок вели себя вежливо но независимо, делая вид, что никакого скандала совсем недавно не происходило. Ну и хорошо.

     Мы вышли на ровное пространство перед ступенчатыми громадами.

     -Зачем они построили эти пирамиды? Как их вообще можно было построить? –Шева остановилась перед громадным монолитным пилоном, возвышающимся как скала над песчаными волнами. –Ведь эти огромные каменные блоки не сдвинет даже тысяча людей. А уж затащить их на такую высоту совсем немыслимо!

     -Эти блоки никто не двигал. Они были созданы на месте. Древние могли делать смесь с особым порошком, который застывал и каменел. Тысячи рабов таскали не гигантские блоки, а множество ведер со смесью. Знаете, земля на языке этой страны называется «кеми», а на севере, в империи есть слово «кемент». Только мы не знаем из чего они, эти древние делали свой порошок. Там в империи кемент делают из вулканического пепла или из пережженной извести. Но в этой стране нет вулканов, и нет столько древесины чтобы обжигать целые горы извести. Поэтому строительство этих громадных сооружений все равно остается тайной.

     -А еще говорят, что у пирамид какие-то таинственные свойства?

     -Пирамида это призма. Знаешь что такое призма? Если сделать треугольную призму из стекла то она будет разлагать луч света, деля его на радугу, на составные семь цветов.

     -Но пирамида непрозрачная! –гиенка пыталась быть прилежной ученицей и уже кое-что смутно понимала из моих объяснений.

     -Она непрозрачная для обычного света, но есть еще свет незримый, который проходит через камень как свет через стекло. И пирамида разлагает этот незримый свет на невидимую радугу…

     -Внутри пирамиды невидимая радуга?

     -Что-то вроде того. Это только мое предположение и я не могу знать для какого света пирамида служит призмой. А еще сила пирамиды непостоянна, значительно увеличивается в полнолуние.

     -В полнолуние? –прищурилась Шева.

     -Вы, гиенооборотни чувствуете силу полнолуния. И мне интересно что бы вы могли почувствовать в пирамиде и рядом во время полнолуния. Хотя я опасаюсь проводить такой эксперимент. Есть подозрение, что для вас это будет не полезно. Пирамида может подействовать угнетающе на вашу способность регенерации, а может повлияет еще хуже. Так что в сами пирамиды вас не позову, и даже предупреждаю, чтобы внутрь не заходили. В храмы и прочие развалины можете осторожно заглядывать, но только не в одиночку, лучше если со мной.

     -Ты ведь давно ищешь туда вход, в эти самые большие пирамиды?

     -Да, я не один месяц пытался пробиться через лабиринты ходов с ловушками и мумиями под заупокойными храмами пирамид. Но теперь выяснил, что там не пройти. У каждой пирамиды должно быть два заупокойного храма. Верхний и нижний. Нижний обычно располагался у реки, которая сейчас высохла, а верхний прямо рядом с пирамидой. Сколько пирамид, столько и верхних храмов, хотя они стоят рядом и их подземелья перепутались. Но из каждого верхнего храма должен существовать путь в пирамиду. И существует. Проблема, что этот путь не обязательно должен быть физическим, он мог быть чисто символическим, –усмехнулся я. –Для духа. Нарисованные двери на стенах, замурованные ниши и колодцы, через которые надо лететь, а не идти.

     -А как же они сами входили, саркофаг вносили?

     -Пирамиду никогда не строили саму по себе, –объяснил я. –К каждой пирамиде обязательно вела так называемая Заупокойная дорога. Эту дорогу строили с не меньшим терпением чем пирамиду. И порой затраты сил на нее лишь немногим уступали затратам на саму пирамиду. Потому, что ее тоже строили из огромных глыб, над долинами и оврагами она монументально возвышалась, а горы на ее пути прорубались. Не знаю почему ей придавали такое большое значение, но она считалась обязательной. Ко всем пирамидам ведут Заупокойные дороги. Без них пирамид не бывает.

     -Ну и что? Для чего она?

     -Некоторые считают, что по ней везли саркофаг царя. Но заупокойная дорога всегда указывала направление, она показывала где вход в пирамиду. Ее не спрячешь от грабителей гробниц.

     -Значит все уже разграблено? – разочарованно спросил черногривый, который слушал нашу беседу.

     -Потом заупокойные дороги стали строить фальшивые, они вели в никуда. И я недавно узнал, что у всего этого комплекса пирамид есть одна общая тайная заупокойная дорога.

     -Тайная?

     -Огромная, широкая. Но такая, что по ней не пройти живому простому смертному.

     -Что за дорога, как ее можно спрятать? Она под землей?

     -Не просто под землей. Это большая подземная река, но по ней нельзя плыть. Настоящая мертвая река мертвых. Потому, что это ужасная река зыбучего песка. Он засосет любого. Но древние владели магией, которая позволяла идти пешком по зыбучему песку и не проваливаться. Он становился на время твердым под ногами стикметских жрецов. И по этой зыбкой песчаной дороге можно дойти до настоящего подземного входа в любую из больших пирамид.

     Но к сожалению секрет магии хождения по зыбучему песку давно утерян. И еще я подозреваю, что в этой реке может водится что-то неживое… Даже прошедших путем мертвых ждут дополнительные ловушки в самих пирамидах.

     -Мы посмотрим на песчаную реку?

     -Нет. Сейчас просто зайдем в заупокойный храм, но думаю, что оттуда под пирамиды входа нет. Разве что нарисованный…

     Вначале храм показался пустым. Ряды прямоугольных колонн, большие залы, уходящие все глубже.

     Я заметил, что мои соратники выскочили из подземелья перепуганные до смерти так что хвосты подергивались.

     -Что там такое? –вопросил я.

     -Там… там рисунки на стенах движутся…

     -Рисунки?

     -Да! Они оживают! Нарисованные существа движутся по стенам!

     Заинтересованный, я осторожно спустился ниже. Прежде чем входить всегда читаю надписи, высеченные около входа.

     -Там написано, что это коридор теней, –произнес я для стоявших за спиной. –Боги заберут тени тех, кто войдет сюда… Что-то вроде этого.

     Мои вздрогнули.

     А я осторожно протянул вперед факел. Но коридор впереди оказался и так слабо освещенным. Древние строители специально сделали, чтобы сквозь колодцы в потолке проникало немного света. Вместе со светом проникло так же немало песка, но он лежал отдельными кучами и не мешал идти. Стены коридора были очень высокими и на них помещались цветные фрески, изображающие богов этого царства.

     Не найдя ловушек я пошел вперед и вдруг заметил, что огромный рисунок на стене начал двигаться. Боги поворачивали ко мне головы и начали протягивать руки.

     Мороз продрал меня по коже и я замер. Мне приходилось слышать про всякие жреческие уловки с движущимися тенями и изображениями. Но эти фрески на самом деле были нарисованы на камне краской!

     Но теперь рисунок не двигался. Стоило мне сделать шаг вперед и всё нарисованное на стене пришло в движение. Остановился – замерло. Сделал несколько шагов назад и боги вернулись к прежним позам.

     Оказалось, что если пятится то движения фигур на стене тоже обратные. Ясно, что это хитрость.

     Подойдя к стене я учел, что она вся волнистая. Ложбины шли с потолка до самого пола, все одинаковые и гладкие. Рисунок покрывал волнистую поверхность и во впадинах волн, и на выступах. Мне становилась понятна простота замысла древних жрецов.

     Когда зритель идет по коридору то он сначала видит одну сторону волн, потом плавно начинает видеть другую. И рисунок меняется столь же плавно.

     Я ходил туда и обратно по коридору любуясь как меняются картины. Можно представить как действовали такие видения оживающих богов на верующих! Несомненно что всякий входящий был морально подготовлен, приглушенное освещение подобрано, а идти разрешалось только по центру коридора, чтобы видеть фрески в том виде какими их и предполагалось рассматривать, чтобы движение выглядело наиболее эффектно.

     Разумеется, что поклонникам разрешалось идти по этому коридору только вперед. Потому, что движущиеся в обратном направлении боги выглядели уже смешно. Значит возвращаться посетителям храма положено было другим путем.

     Замечательно. Идея понятна, но как же они все это рисовали на волнистой стене, чтобы при взгляде с одного положения все строны волн образовывали один рисунок, а с другой он плавно переходил в другой? Это же один человек должен был видеть всю картину с расстояния в десяток шагов, а другие рисовать на волнистой стене… Как они переносили изображение на стену? Может быть сначала зарисовывали приблизительные контуры с помощью теней от лампы? Потом сдвигали и снова… это же ведь в одну фреску вложено множество рисунков…

     Необычайно кропотливая работа в которой нет ничего мистического кроме необычности замысла и нечеловеческого терпения.

     Однажды вечером ко мне пришел черногривый. Бывший вожак вел себя как-то странно, молчал, не зная как начать, нервничал.

     -Я хочу поговорить, –сказал он.

     Посмотрел пристально, пытаясь показать, что готов говорить искренне, со всемй прямотой.

     -Я твой раб, –показал кончики клыков Шохор. –Но я готов пообещать верность. Не вынужденную, а настоящую, хоть для меня рабство мучительно.

     -И чего же ты хочешь взамен?

     -Я хочу, чтобы ты меня мумифицировал.

     -Что?? –я чуть не сполз с кресла, поэтому предпочел встать.

     -Наверное я неправильно сказал. Я хочу жить вечно, –признался черногривый вожак. Он сжал кулаки. –Я хочу быть особенным, с другим отношением к смерти. Я всю жизнь убивал и предавал, но теперь понял, что всю жизнь хотел быть не таким как все. Обычаи нашего народа призывают быть храбрым и не боятся смерти, но я готов отбросить их. Мне хотелось всегда быть хитрым, я многих обманывал, но я все равно мало чего знаю, ведь просто вожак разбойников из пустыни. Но мне всегда хотелось чего-то большего. Забуду все обиды и буду верным. Тогда от меня было бы больше пользы. А то я все равно могу погибнуть из-за какой-нибудь случайности.

     -Почему же ты заговорил о мумификации?

     -Я видел как ты разговаривал с той сушеной головой.

     -И поэтому тебе захотелось стать мумией?

     -Нет, –мотнул гривой разбойник. –Я не хочу стать мумией сейчас. Только если я погибну, пообещай сделать из меня мумию. Рядом с тобой тогда я не побоюсь отправляться в опасные путешествия и вылазки вглубь этих опасных гробниц.

     -Ты не понимаешь, –пришлось объяснить мне. – Если я сделаю из твоего трупа мумию то это будет просто безмозглая мумия, бездушная как голем.

     -Как кто? Но та голова разговаривает…

     -Проблема в том, чтобы сохранить твою посмертную разумность, тебя пришлось бы мумифицировать заживо. А не труп после смерти. Того колдуна акаражей делали мумией еще живого. И это было ужасно. Ты же не хочешь так?

     У него подергивался кончик хвоста.

     -А нет ли другого способа?

     -Мне надо подумать. Возможно некроманты Стикмета знали способ. Начальную часть ритуала провести еще с живым, а закончить после смерти. Но я не очень хорошо представляю как это можно сделать.

     -Но если неудача не очень опасна то ведь можно попробовать?

     -Ты хочешь сказать, что в случае неудачи ты ничего не теряешь?

     -Да. И цель стоит того.

     -Как я припоминаю, некромантам Стикмета требовалось что-то, что удерживало бы душу в теле даже после смерти. Что-то для магической связи. Что-то вшивалось в тело.

     Я подозревал, что черногривый хочет меня и всех перехитрить. Не в его характере быть просто подчиненным, если уж подчиняться, то кому-то особенному и быть особенным. И имея шанс хотя бы на такое бессмертие, пережить когда-нибудь своего хозяина. Эта мысль поддерживала бы его гордость. А может быть надеялся как-то потом избавится от ритуала подчинения. Но он очень опасен, поскольку привычный убийца.

     А может хочет быть поближе ко мне и надеется стать кем-то вроде ученика как Шева. Интересная бы из нас троих получилась команда. Если бы я ему доверял, хотя это невозможно. Слишком велика вероятность, что он меня предаст.

     Если бы я сделал его учеником, то научившись контролю над своим разумом и памятью, он смог бы избавиться от последствий магического порабощения. Ведь для избавления нужно просто твердым, спокойным разумом заглянуть в закрытые воспоминания о пытке порабощения. А освободившись, привычный властолюбивый убийца попытается меня сразу зарезать. Или сделает пленником, чтобы заставить делится опасными знаниями.

     Но дать черногривому шанс на посмертие я попытаюсь.

     Коснувшись тайн древности я начал чувствовать странную тоску. Если я собираюсь посвятить жизнь познанию и эта жизнь должна быть очень долгой, то мне понадобятся те, кто способны пройти со мной этот путь через десятилетия. Время меняет многое и я знаю как легко его мертвящий ветер уносит жизни смертных. Только успеешь привыкнуть к кому-то, а его уже коснулся тлен старения. Если вам лет двадцать то вы вряд ли это понимаете, но после тридцати вы уже замечаете как стареют наставники и друзья, помните как много ушло в небытие знакомых старшего поколения.

     Через неделю я позвал черногривого.

     -Мы можем попробовать провести над тобой начало церемонии. Но это будет больно.

     -Боль для меня –ничто, –презрительно бросил вожак фелисов.

     В помощники я позвал Шеву, положил голову колдуна фелисов на подставку повыше, на случай если потребуется совет. В подземном зале мы подготовили каменный стол, оставшийся еще со времен парасхитов. Неизвестно сколько уже на нем в древности сделали мумий.

     Наш черногривый головорез перед самой операцией уже не мог сдержать страх. Похоже, что уже жалеет, что решился. Хотя ничего особенно ужасного я делать не собирался. Может быть его даже не придется привязывать.

     Трудновато мне было подбирать освещение. Очень яркий свет солнца резко контрастировал с тенью в помещении.

     -А правда, что на этом столе вынимали кишки и мозг? –как-то по-детски поинтересовалась Шева.

     -Правда. Но мы сегодня этого делать не будем. –Мне подумалось, что исходя от гиены это любопытство к потрошительству древних ритуалов приобретает несколько иной оттенок нежели обычное человеческое.

     -Ты сомневаешься, что у него есть кишки и мозг? –бесхитростно пошучивала алгулиха. –Ну да, живот такой впалый, что я тоже сомневаюсь.

     -А то что мозгов нет, это я сам соглашусь, –угрюмо пробурчал главарь. –А то бы я не согласился с вами связаться!

     Черногривый полулев напряженно ждал когда я его позову, ссутулившись стоял теребя когтем мех у себя на нижней челюсти.

     -Кто это тебя так? –заметила Шева.

     Раздалось рычание, переходящее в злое шипение.

     Главарь фелисов раздраженно отвернулся от моей помощницы. Узкая набедренная повязка не могла скрыть на его жесткой ягодице пару кровавых царапин. Вожак по-львиному хлестнул себя хвостом и не стал отвечать.

     -Это твоя ревнивая приласкала? –догадалась алгулиха. – Да уходи от нее, лучше со мной дружи. Знаешь же, что я не злая.

     Я покосился на них и сообщил о готовности к началу ритуала.

     Человеколев подошел к каменному столу уже раздетым. Сухощавая фигура сложена из одних мускулов, не чрезмерных но очень крепких, рельефных. Шкура песочного цвета не скрывала жилистость тела. Было заметно, что подмышками и в паху мех такого же черный, под цвет гривы и кисточки на кончике хвоста. Кисточка подергивалась.

     Я протянул ему небольшую чашу. –Выпей, это обезболивающее.

     -Нет, –подозрительно отверг мое предложение черногривый главарь. –Я лучше потерплю.

     -Ты и так в моей власти. Мне нет смысла убивать тебя.

     Человеколев, все так же с подозрением косясь, отхлебнул из чашки, но оставил на дне несколько глотков недопитыми. Потом лег на грубую каменную плиту с желобками для стока, наверное для стока крови, или чего-то подобного. Нам они не понадобятся. Не очень опытен в операциях, но надеюсь, что до такого кровотечения не дойдет.

     Однако, живое тело на столе смущало. Я как-то рассчитывал сначала побольше потренироваться на мумиях. Вот уж не думал, что когда начну изучать искуство стикметских парасхитов, у меня найдутся добровольцы!

     -Надеюсь ты не сильно распотрошишь этого красавца? –понадеялась гиениха.

     Надо будет просто вшить ему под шкуру в живот особый амулет и прочертить по телу царапины от некоторых точек, вдоль тех внутренних линий, которые у некромантов назывались каналами жизни и умирания. С точки зрения Стикметской медицины здоровье зависело от равновесия жизненной и некротической энергии. Для жизни всему живому необходим баланс роста и увядания, ведь без сил умирания в организме невозможно возникновение никаких пустотелых органов, в том числе сердца и кровеносных сосудов.

     Но эти каналы располагались не только спереди туловища, и я распорядился чтоб фелис сначала перевернулся на живот. Потому, что потом ему переворачиваться будет нежелательно.

     -Шева, подержи его хвост. –Да, стикметские парасхиты наверное нечасто имели дело с хвостатыми. Помощница охотно ухватила его за черную кисточку пока я прочерчивал ритуальные линии вдоль всего его жесткого тела от головы до ступней.

     Я взял из плошки медальон, обмазанный специальным снадобьем. Самым сложным оказалось разрезать шкуру так, чтобы не порезать то, что под ней, мешался мех. Острие маленького бронзового ножа проскальзывало, когда под него попадались волоски, хотя резец был острый. Я велел человекольву закрыть глаза, будто бы это нужно для ритуала. На самом деле не хотел, чтобы он видел мою неуверенность. Хотя у него есть возможность почувствовать ее на собственной шкуре, но будет думать, что это намеренное ритуальное мучительство.

     У стикметских лекарей были свои секреты. В империи медикусы тоже кипятят инструменты, но здешние еще и окунали руки перед операцией в специальное зелье. Хотя работать пальцами смазанными какой-то жидкостью не очень удобно. Той же мазью смазывали места разрезов.

     Как только я закончил, фелис вскочил и уселся, рассматривая верх своего живота.

     -Лежи еще, и не трогай! –приказал я. –А то привяжу.

     Вшивание амулетов в тело древние практиковали часто. По разным причинам. Иногда для того, чтобы носить амулет тайно, или для того чтобы не утерять. В мире, где процветает рабство, где рабам уготована продажа и нередко нагота это оправдано. Хотя высокопоставленным стикметским магам это не грозило. Некоторые магические вещи требуют контакта с кровью или лучше действуют находясь внутри тела –это другая причина. А в тела мумий почти всегда что-то вшито.

     Я посмотрел на черногривого разбойника. Вот ведь еще одна сторона рабовладения. Головорез, мерзавец, но ведь свой. И поэтому на самом деле хотел я дать ему хоть какой-то шанс на случай гибели. Мало ли чего в жизни просходит.

     С другой стороны он будет знать, что его надежда на посмертное существование зависит теперь от меня. Это конечно, не полноценная жизнь, но умершему выбирать не приходится.

     Правда у меня оставались еще сомнения в том, что делал. Все по свиткам и собственным домыслам. Может и не подействует. Проверить-то не было возможности.

     Надеюсь, что и не придется.

     Одним ясным утром я позвал Шеву, чтобы рассказать кое о каких результатах.

     -Мы даже не могли рассчитывать, что именно в этом поколении, в этот век нашелся человек, который хочет остановить наступление пустыни.

     -А зачем его останавливать? Ну, ты мне рассказывал, что она наступает. Но нам-то это зачем?

     -Потому, что будет хуже. К западу отсюда была отдельная пустыня, но когда моря высохли она слилась с пустыней Зар и стала еще ужаснее. Юго-восточнее здешних мест есть районы пустыни называемые Сакар и ас-Саир. Такое адское пекло, что там просто уже невозможно выжить даже вам, привычным пустынникам. Там даже песок плавится.

     -От солнца ?!

     -Нет, там из трещин бьют факелы горящего газа. Из-за этого огня местами плавится. Но из-за него в тех местах небо не такое как везде, в нем невидимая дыра через которую солнечный свет печет особо немилосердно, обжигая кожу без огня. От такого света можно даже заболеть.

     Но дело даже не в этих далеких краях. Даже спустя тысячи лет под землей нашей пустыни Зар остаются источники воды. Но рано или поздно и они начинают пересыхать. Пустыня стает все более немилосердной.

     -Тогда понятно. Такая пустыня нам не нужна. Но как же он хочет победить жару?

     -Далеко на западе повелитель Диспатерской империи копает канал, чтобы соединить опустевшие впадины с западным океаном. Это должно остановить наступление пустынь.

     -Но если ему удасться прокопать перешеек то море затопит все пустыни? –встревоженно спросила Шева.

     -Не все. Даже если океан и внутренние впадины соединяться то море не продвинется дальше Рахианской гряды. Раньше это была цепь островов, а сейчас горы, которые не пустят воду дальше. Потому, что океан за последние тысячелетия сильно опустился. Поэтому затопит только западную часть впадин в пустынях. Это чуть больше половины площади бывших морей. Впадина с каньонами и солевым дном, по которой мы шли останется прежней. Хотя может быть через несколько десятилетий здесь будет больше дождей.

     -Тогда пусть копают этот свой канал.

     -Канал нужен для выживания всего нашего мира.

     -Но чем мы можем помочь?

     -Для рытья канала нужно очень много золота, очень много денег.

     -Значит мы будем искать сокровища?

     -Умничка. Мы найдем сокровища.

     -Но если мы найдем сокровища в этих гробницах, то как же мы дотащим их до империи через все самые безжизненные пустыни?

     -Мы будем искать сокровища не в этих гробницах. А там далеко. Поближе к самой империи. Тогда нам не надо будет ничего перетаскивать. Мы просто скажем людям императора где они лежат. А дальше они все сделают сами. Сами достанут.

     -Но откуда ты знаешь, что там далеко за солевой пустыней, спрятаны сокровища?

     -Я не зря искал знания в этих гробницах. Они очень древние и там хранятся записи о таких далеких временах, которые не помнят в самой империи. Но древние жрецы все записывали. Даже о тех веках, когда Диспатерская империя еще начала зарождаться, точнее когда она еще не была диспатерской. И тем более не империей.

     Гиениха расположилась поудобнее, понимая, что услышит от меня какую-то историю.

     -Три тысячи лет назад, когда внутренние моря еще не все высохли, существовало древнее царство. Его столицей был город Тирраида, находившийся на крупном острове в море юго-восточнее современного Диспатера. У этого острова-государства имелось много основанных им торговых городов, которые располагались в разных местах по берегам внутренних морей. Тирраидцы были торговцами и море для таких намного лучше чем пустыня для караванов.

     Жители Диспатера частично происходят от потомков поселенцев с Тирраиды, и еще сохранившийся культ богини Тиррены, то есть царицы на языке жителей острова, в столице империи происходит оттуда.

     Но однажды случилось ужасное бедствие. Всего за день и гибельную ночь из-за землетрясения остров погрузился на дно моря. Спаслись немногие. И, что примечательно, никто не успел вывезти государственную казну. Все сокровища накопленные древним царством.

     -Погоди, –заинтересовалась Шева, –а откуда мы узнаем, где именно в этом древнем царстве спрятаны запасы золота? Даже если в столице, то ведь она большая и теперь от нее мало что осталось.

     -Дело в том,что их даже никто специально не прятал. Я знаю где они лежат из записей жрецов. В главном храме посреди столицы.

     -Но если жрецы Стикмета знали где сокровища, то почему же они их сами не забрали?

     -В том то и дело, что когда делались эти записи там было море! Жрецы знали о затонувшем храме, но не могли достать! И в следующие века было еще слишком глубоко. Но когда море высохло, не было уже ни Стикмета ни его знающих жрецов. А все остальные забыли еще раньше.

     А теперь я по карте, представив, что острова того времени стали горами, смогу найти город. А в центре города найду фундамент храма. Разумеется, что от города не осталось ни каких стен. Ни каких беломраморных колонн. Морская вода быстро разрушает мрамор. Если специально не искать то вряд ли найдешь. Но в подвале дворца должны сохраниться древние электронные деньги.

     -Какие деньги? –переспросила Шева.

     -Их иногда еще находят в пустыне, в старых кладах. Они были распространены в торговых городах на бывшем побережье и использовались еше несколько веков после гибели Тирраиды. В этих гробницах я тоже иногда нахожу электронные монеты.

     Когда мы отыщем погребенный под пластами морского ила храм то нам не надо будет ничего тащить. Просто надо будет дать знать об этом императору, а он сможет оплачивать рытье канала электронными деньгами.

     Знаешь в чем недостаток золотых монет? Чем чище золото тем оно мягче. Если монета лежит в кувшине или в сундуке и ее не трогают то она вечная, но если она переходит из рук в руки то за несколько поколений сильно истирается. Превращается просто в золотой кругляш на котором не понять, что отчеканено. А еще многие пробуют монету на зуб, чтобы убедится, что это мягкое золото, а не твердая бронза, позолоченная сверху мошенниками. Вот если гиена вроде тебя на зуб попробует то вовсе перекусит пополам.

     А в Тирраиде чеканили электронные монеты потому что они долговечнее. По стоимости они чуть дешевле золотых, но дороже серебрянных.

     Я показал толстоватую и неровную монету, которую только приблизительно можно было назвать круглой. Конечно за века она тоже сильно обтерлась, но если учесть сколько ей лет, то она хорошо сохранилась. По цвету она была золотистой, но немного светлее золота.

     -На востоке есть крупные месторождения золота, а на западе крупных нет, зато много серебра. Знаю, что ты серебро не любишь, от посеребряного оружия у вас шрамы остаются.

     -Нет, –вмешалась Шева, –я серебро люблю. Только когда оно оно у меня из шкуры не торчит.

     -Электроном в восточных провинциях называют сплав золота и серебра примерно поровну. Он потверже золота и не тускнеет в отличие от серебра. А на севере Диспатерской империи электроном называют камешки, которые находят на берегах северных рек, потому что они тоже золотистые, хотя и прозрачные.

     -Мы соберемся все и отправимся в экспедицию искать этот холм с фундаментом города в пустыне?

     Но я думал отправится один. Вселюсь в мумию фелиса и побегу через пустыню пока не достигну империи. Надо будет как-то донести карту до императора. Добраться до него будет не просто. Кто же допустит до него странного фелиса. Учитывая, что все фелисы в стране это рабы. Но мне боятся нечего. Бесполезно на меня в таком виде одевать ошейник и обращать в рабство. Правда вблизи могут заметить, что я не живой. Надо будет прикинутся рабом и завести хозяина. Поймать какого-нибудь жителя Диспатера, напугать, подкупить золотом, и заставить изображать из себя моего хозяина. Так достигнем столицы. Дальше надо будет искать подход к окружению императора и встречи лично с базилевсом Запада. Целое приключение. Правда я не рискую своей жизнью.

     * * *

     -Мы не понимаем что теперь задумал император. Совсем не понимаем. Он начал постепенно выводить рабов с этой территории. Уже три сотни тысяч рабов двинулись на восток, по дороге к Диспатеру. Вместе с ними ушла и большая часть легионеров поддерживающих порядок. Но это еще не все… Странно еще то, что на всем побережье западного океана, где есть города и поселения империи начали распространяться пугающие слухи о начавшейся чуме. Перепуганные люди, поддавшись запугиванию начали покидать прибрежные рыбацкие городки и деревни.

     -Эпидемия. Как не вовремя…

     -Мы проверяли. Никакой чумы нет. Людей специально запугивают, уговаривают идти вглубь империи. Это делают нанятые люди императора. Зачем Геродиан поручил какому-то сброду распространять лживые слухи? Почему он хочет чтобы люди ушли с побережья?

     -Не нравится мне все это.

     -Мне тоже не нравится. Очень напоминает какую-то хитрость в духе нашего тирана. Все не выходит из головы угроза императора самому поднять восстание рабов. Надо же додуматься до такого…

     * * *

     Император расположился в трех днях пути от горы Эпигадес, где была построено какое-то временное укрепление. Оказалось, что это полуподземный храм.

     -Легат, далеко ли выведены рабы?

     -Триста тысяч в десяти днях пути по дороге на восток, сто тысяч в трех днях пути севернее. С ними когорта легионеров, остальные сопровождают большую часть рабов.

     -Архагат, расположение светил?

     -Благоприятное. Другого скоро не предвидится.

     -Луна?

     -Ее приливное влияние наиболее благоприятно плану через двенадцать часов.

     Руки императора дрожали.

     -Сегодня погибнет много людей, –произнес император. –Невозможно все предусмотреть, нельзя избежать жертв, причем многими мы жертвуем осознанно. Но без этого нельзя. Что перевесит на весах богов… К счастью эти простые люди не знают на что идут. И они не успеют уйти.

     -Базилевс, сенатор Виргиний направился в ТУ сторону.

     -Не останавливайте. Это его судьба. Мы не можем сейчас отвлекаться на него. Он увидит больше нашего. Жаль, что то, что он увидит, узнают теперь только боги.

     Гай и Сунра видели, что император чего то напряженно ждет. Сегодня он не походил на себя.

     -Я сделал все, что только мог. Больше от меня ничего не зависит. Я готовился к этому дню так долго и вложил в это так много сил, что уже не могу отступить и не могу не дать приказ. Отступать мне уже не куда. Я вложил в это все силы империи. Я впервые чувствую, что от меня сейчас очень далеко даже те мысли, что случится со мной самим после того как все свершится. Теперь все зависит только от богов.

     Геродиан Лакапин уединился у алтаря, чтобы воззвать к подземным богам. Долго стоял погруженный в свои мысли, будто надеясь услышать ответ, получить предчувствие.

     Через несколько часов все поднялись на вершину холма, на котором был построен новый полуподземный храм. Император нес факел.

     С этого очень высокого холма открывался вид на огромное пространство. Слева, то есть на юге громоздилась далекая горная цепь Маниад, а гора Эпигадес, которой она оканчивалась находилась так далеко, что ее почти не было видно вдали даже в хорошую погоду. Отсюда не было видно даже канала.

     Кат Геродиан Лакапин дрогнувшей рукой опустил факел, пламя сразу заплясало по пирамидке из хвороста, политой маслом. Поднялся чадный темный дым. Ветер вяло тянул его на север.

     Но издали заметили. Над соседним холмом тоже появился хвост дыма. А потом и дальше, над следующем. Время настало. Передаваясь от поста к посту сигнал о приказе императора шел на запад.

     * * *

     Сенатор Клувий Виргиний остановился в дне пути от горы Эпигадес, поднявшись на склон высокого каменного холма, чтобы осмотреть местность. С ним были только телохранители. Одного он заблаговременно послал вперед на разведку.

     До сего момента сенатору пришлось ехать мимо брошенных лагерей рабов. Люди ушли. Ветер гулял по улицам временных поселков, где теперь никого. Словно все вымерло.

     С высоты холма Виргиний видел перед собой внизу лагерь рабов. Тоже брошенный. Между палатками не было ни одной человеческой фигурки.

     Еще по дороге сюда сенатор видел огни на холмах, зажигавшиеся один за другим по цепочке, как обычно передают сигналы на войне. Но цепочка огней ушла не к горе, а чуть севернее, где, как недавно стало известно сенатору образовалось озеро. Оно существовало уже полгода, заполнив всю межгорную котловину после того как архитекторы Лакапина построили высокую плотину, которая на взгляд Виргиня не выглядела надежной.

     Теперь там, в том месте где должна быть плотина, поднимался густой столб черного дыма. Впрочем он уже начал развеиваться.

     -Кажется земля подрагивает, –сообщил один из охранников.

     -Да, и гул какой-то слышится.

     -Землетрясение, не очень сильное, –констатировал сенатор.

     Всадник, уже миновавший палаточный лагерь, очень торопился подгоняя коня. Виргиний с интересом ждал его не сходя с холма.

     -В канале вода! –запыхавшись ответил вернувшийся разведчик.

     Сенатор вздрогнул, даже не обратив внимания, что взволнованный подчиненный обращается к нему без соблюдения традиционной дисциплины.

     -Вода, откуда вода? Откуда она идет?? –не может быть чтобы это была вода из океана. До него же канал еще не достроен! Она может идти только с другой стороны. Но зачем, о всемогущие боги, зачем это, императору?

     -Она несется с севера, оттуда где было исскуственное озеро. Наверное плотина рухнула.

     Или ее специально обрушили, подумал Виргиний. Построили и сами обрушили с помощью огня в подкопе, как обычно обрушивают во время осады крепостные стены. Наверное там стену подпирали бревна, которые перед обрушением обложили дровами, облили маслом и подожгли. Бревна прогорели и плотина рухнула. Прорвавшаяся вода довершила разрушение. И теперь озеро стремительно наполнило канал, сейчас там несется бешеный поток воды, который в этот момент на время стал самой полноводной рекой континента. Хотя это ненадолго, но поток заполнивший всю искуственную долину это немало.

     Здесь на вершине холма сенатор мог чувствовать себя в безопасности.

     Но зачем императору понадобилось пускать мощный поток воды в незавершенный канал, который ведет в никуда? Точнее в сторону большой горы.

     -Там… там где канал доходит до низменности, где они срыли край кальдеры, вода несомненно обрушивается в эту низменность. Грохот воды издалека слышно.

     -Он захотел затопить кальдеру Гадия? Зачем?

     -Там ничего не видно. Вся кальдера уже часа два закрыта паром. Я близко не подъезжал, но это очень издалека видно. И подножие горы уже скрылось в пару.

     -Такие места считаются входами в подземный мир. В мир нижних богов. Он, что решил утопить подземных богов? –громко проворчал сенатор.

     -Ну, может быть напоить. Говорят, что Геродиан почитает подземных богов.

     -Залить воды в их раскаленную пересохшую глотку?

     Отдышавшийся разведчик понял, что неспроста вспомнил про питье и потянулся за фляжкой, чтобы глотнуть легионерского кваса. Более крепкие напитки строгий Виргиний на службе не позволял.

     Клувию Виргинию сейчас было не до того, чтобы следить за подчиненными. Он глядел в сторону горы, находящейся в дне пути отсюда. Видна была только ее вершина, теряющаяся в дымке из-за большого расстояния.

     Внезапно земля задрожала и дернулась словно ее встряхнули. От неожиданности люди не смогли удержаться на ногах.

     Потом ее дернуло уже сильнее, закачало. Было видно, что над всеми холмами поднялась пыль от осыпающихся камней. А затем… С раскатами невероятного грохота земля резко ушла вниз, так резко что ноги стоящих на время оторвались от ее поверхности, потом упавших подкинуло. Вцепившись в гудящую как гонг землю сенатор видел, что пыли стало еще больше, по склонам холмов бежали каменные лавины. На его глазах с соседнего сполз целый склон.

     Прежде чем Виргиний успел себя утешить, что землетрясение должно сейчас закончится, он увидел, что пыль зависшая над холмами вдруг вся двинулась. От холмов быстро потянулись шлейфы этой пыли. И они тянулись с запада в сторону наблюдателя.

     Словно эту пыль резко сдуло порывом ветра. И было видно, что пыль вдали это не просто пыль. Несло и камни, и стелящиеся поземкой тучи щебня.

     Боги, что это…

     Остолбеневший Виргиний видел, что палатки огромного брошенного лагеря рабов вдруг стали сминаться. Сначала еле различимые дальние, но потом все ближе и ближе. Целые ряды палаток вдруг сминались один за другим. Маленькие, словно игрушечные вдали, вышки охранников вокруг лагеря обращались в летящие россыпи досок и бревен.

     Приближался странный пугающий звук, который шел вместе со стеной поднятой пыли.

     Какой-то инстинкт подсказал Виргинию скатится в канаву и вжаться в землю. Она дрожала, эта каменистая земля, просто ревела все сильнее и сильнее. В следующее мгновение телохранители сенатора, пытавшиеся в ужасе прижаться к земле, исчезли сметенные волной летящего щебня. Сорвало даже камни с краев канавы.

     Виргиний перевернулся, посмотрев в сразу посеревшее запыленное небо. Он чувствовал, что теряет ощущение реальности. По небу плыли паруса. Серые рваные паруса, множество полотнищ ткани, уносимых на восток. В полной тишине они двигались по небу как привидения.

     Сенатор не сразу догадался, что это палатки. Сорванные ураганным порывом палатки. Прижав руки к ушам он увидел, что ладони в крови.

     Сделав над собой усилие человек поднялся, хотя земля продолжала содрогаться.

     Он посмотрел на запад и беззвучно воззвал к богам.

     Шла вторая волна.

     Вдали было видно как она темными клубами врывалась в пространство между горами, перекатывалась над ними. И выглядела несравненно более плотной чем первая. Она поднялась над дальними холмами и отдельные вспучивающиеся клубы вздувались больше чем горы, а верхний край волны достигал облаков.

     Если бы здесь была Илиона то громадная катящаяся от горизонта до горизонта туча показалась бы ей надвигающейся песчаной бурей, завесой песка высотой до неба. Но в этой туче песчинки были глыбами размером с дом. Некоторые неслись подпрыгивая, отскакивая от земли, дробясь на более мелкие.

     Из горла Виргиния вырвался сдавленный всхлип.

     -Боги, я иду к вам, –глаза сенатора вдруг оказались мокрыми от слез.

     А над этой клубящейся волной высотой до неба Виргиний видел вздувшийся неровный купол, который выглядел чуть более светло-серым. Захватило дух, когда человек понял, что эта громада выросла дальше чем в дне пути отсюда, но при этом уже начала нависать над головой.

     В следующее мгновение все померкло.

     * * *

     Еще в двух днях пути отсюда на восток, император, Сунра и Гай видели, что над горизонтом начал подниматься чудовищный клубящийся купол. Перед этим они испытали землетрясение, порожденное ударной волной, которая по земле дошла быстрее чем по воздуху.

     Вначале ветер доносил только очень глухие раскаты. Но неожиданно уши заложило так, что все ощутили боль. Дошедший из дали за горизонтом грохот был таким, что он не только бил по слуху, но и сотрясал внутренности, буквально выбивая воздух из легких.

     -О, боги, туда же целых три дня идти… –неслышно для самого себя прошептал Гай, глядя, что столб пепла на месте горы Эпигадес поднялся так, что закрывал половину неба. Он уже был в несколько раз выше облаков. И продолжал подниматься, расширяясь во все стороны. Было видно, что по горным хребтам вдали расползлись клубящиеся потоки смеси раскаленного пепла и несомых ударной волной кусков горной породы.

     Страшно представить, что творится хотя бы в дне или двух днях пути от бывшей кальдеры.

     Смотря как расширяется во все стороны пепловая туча, император предупредил, что их тоже скоро всех накроет. Даже такое расстояние не спасет. Поэтому придется спрятаться в специально для этого построенном убежище, храме Мефитис из которого император командовал завершающим этапом своего плана.

     -Там остались рабы, которые занимались обрушением плотины, их охранники и легионеры зажигавшие сигнальные огни в том конце цепочки. Да примут их предки, –произнес император.

     Гай понял, что этих людей уже нет.

     -Я опасаюсь, что последнюю сотню тысяч рабов не успели увести на достаточное расстояние… –прошептал Лакапин. –Нельзя даже предугадать какое оно, это достаточное расстояние…

     Грохот усиливался и вдруг ударил с такой мощью, что у всех пошла из ушей кровь.

     -В убежище, –разлепив губы скомандовал император. Его не услышали, но поняли.

     Все торопливо вошли в убежище, построенное по всем правилам храмов Мефитис. С дополнительным выходом на склоне.

     Но полуоглохшие даже сквозь землю, уже не слышали, но ощущали чудовищные сотрясения, которые здесь под землей казались еще страшней.

     При свете масляных светильников все увидели, что Гай внес на плече Клодия. Молодой человек потерял сознание, из ушей текла кровь. Алгуль положил его и пытался привести в сознание как мог. Аристократ оказался обязан своим спасениям двум своим рабам, которые проспали и поэтому Клодий опоздал поехать вместе с сенатором Виргинием в сторону Эпигадеса. Поэтому увидел взрыв горы отсюда, его рабы похоже тоже спаслись.

     -Кажется у Виргиния есть наследник, который содержится во дворце, мы его забирали после мятежа. Надо будет позаботится, чтобы он получил наследство, –почему-то вспомнил император.

     Но до возвращения в Диспатер надо было еще дожить. Пол под ногами страшно покачивало, но страшнее оказался потолок, с которого осыпалась пыль. А за пределами убежища творилось нечто настолько страшное, что недавнее извержение Цекула вспоминалось с душевной теплотой.

     На несколько минут, незадолго до начала сильного пеплопада, удалось выглянуть наружу, чтобы в память навсегда впечалась пугающая картина невероятного, титанически огромного, двойного бугристого столба, упершегося в небо, по которому во все строны волнами растекалась подсвеченная снизу тьма. Ветер начинал меняться, он больше не сдвигал тучу на север.

     * * *

     За пару часов до этого озеро, влившееся в кальдеру Гадия, затопило ее дальнюю, самую низкую часть. Императору было важно чтобы туда влилось сразу как можно больше воды, чтобы образовавшаяся толща создала давление, которое вгонит воду в самую глубь трещин, в опустевшие магматические пустоты под недавно извергавшейся горой.

     Вода ворвалась в нутро Эпигадеса, через трещины просевшего бокового кратера, прямо под опустевшее жерло. В разветвленных и многослойных пустотах остывающих вулканических пещер вода мгновенно обратилась в пар, потрясший гору первым взрывом, и от сотрясения начала проваливаться вершина, обваливались стенки жерла, вся эта раздробленная раскаленная масса встретилась с потоком воды. Новый взрыв открыл путь еще не застывшей магме, смешивая ее с водой. Ударная волна заставила магму под вулканом вскипеть, из нее вырвались растворенные газы.

     Гора одновременно обрушивалась внутрь себя и выбрасывала вверх лавину раскаленных обломков.

     Взрыв и сотрясение раскрыло глубокий разлом, доходивший под землей до побережья и даже дальше под дно. И в разлом под давлением вошла морская вода.

     Говорили, что поднявшийся столб пепла видели в двенадцати днях пути от горы.

     Некоторые очевидцы потом утверждали, что отдаленный грохот взрыва был слышен не только в самом Диспатере, до которого более месяца пути, но и некоторых городах восточных провинций. Кальдера расширилась, поглотив основную вершину Эпигадеса. В пролом тут же хлынула морская вода, породив новый взрыв.

     Неподалеку от самого вулкана высота волны всколыхнувшегося моря была такой, что почти достигла вершин ближайших гор. Волна ворвалась в древний пересохший пролив дальше всего. В отдалении вдоль побережья она поднялась слабее, но этого хватило, чтобы по всему побережью оказались смыты все рыбацкие городки и деревни.

     Волны неспокойного океана несколько раз врывались в огневеющий провал кальдеры и откатывались, отброшенные новым взрывом.

     …И вот очередная волна не откатилась назад, ее вода продолжила движение вперед превращаясь в бегущий поток. К тому времени местность вокруг вулкана, слившегося с разломом, опустилась на огромном протяжении. В воду ушел участок побережья, за несколько дней извержения просел громадный участок южнее провалившейся горы. До соседних провинций доходили сквозь землю волны разрушительных землетрясений, чувствующихся даже на восточной границе.

     Еще долго недра не хотели успокаиваться. Но океан уже нашел себе дорогу через кальдеру вниз, в низины оставшиеся от древних высохших морей. С мощью сотен водопадов вода пошла на нижние равнины. Земля гудела, словно под копытами приближающегося несметного стада. Этот гул распространялся по земле гораздо дальше чем его могло бы услышать человеческое ухо в воздухе. Неслышимый звук, подобный гулу от непрекращающегося далекого землетрясения или приближающейся бури, внушал неосознанный страх любому на многие дни пути отсюда.

     Если бы там остался кто-то живой то видел бы как грязный бушующий поток, несущий пемзу, прокладывает путь через почерневшие от пепла пространства. Пемзы было так много, что под ней не увидеть воды.

     Но не было ни единого человека, который мог бы стать свидетелем этого невероятного зрелища. Не сразу придет понимание, что карта этого мира начала меняться. Но сначала темная завеса должна была закрыть ее.

     * * *

     Не прошло и дня с первого взрыва как тьма, распространявшаяся по небу достигла восточных пределов и начала накрывать владения шахиншаха.

     Обычно ветру требуется несколько дней, чтобы добраться с запада до границ с Востоком. За это время пепел успевал осесть по пути. Но в этот раз столб пепла поднялся в несколько раз выше, чем при обычных извержениях. И там, очень высоко над облаками туча двигалась и расширялась в несколько раз быстрее.

     Далеко, очень далеко на востоке сам великий фазир бегом поднялся на башню чтобы посмотреть на как мир погружается в странные серые сумерки посреди дня. Маг остолбенело смотрел на небо, и его развитые за много десятилетий чувства на этот раз не могли подсказать что же это творится. Там далеко на западе что-то произошло. Среди всех природных явлений, которые научился понимать шахский фазир за свою необычно долгую жизнь такого еще не наблюдалось.

     Впрочем философская натура, которая таилась в глубине души восточного мага подсказывала, что даже за несколько человеческих жизней не постичь всех угроз, на которых способна природа. И трижды старым дураком будет тот, кто в преклонных годах считает, что мир всегда будет таким каким он его видел за жизнь. Старым себя великий фазир не считал, а дураком –тем более.

     Маг наблюдал с верхней площадки башни за надвижением тьмы до тех пор пока туда не доставили шаха Веледа в кресле, которое за ручки несли двое рабов.

     -Там на западе… что-то там случилось, –прошептал царь царей.

     -У него получилось. Я не знаю даже что он задумал. Но чувствую. У него получилось то, что он задумал. –произнес фазир.

     В этот же час придворный летописец запишет в хрониках, что восемнадцатого гармапада 84 года правления шахиншаха Веледа, с запада пришла тьма.

     И несколько дней продолжались сумерки. Весь последующий год было заметно, что солнце днем кажется более тусклым. Астрологи и звездочеты растерянно жаловались, что звезды ночью видны нечеткими, мутными. Весь год дожди шли так часто, что удивлялись старожилы. Рассветы и закаты были невероятно красными, небо выглядело полыхающим еще долго после захода солнца. И так продолжалось вплоть до месяца багаядиша еще одного следующего за ним года.

     Но эта запись появится в хрониках позже. А пока туча продолжала расползаться.

     В стикместкую пустыню мрак пришел не несколько часов позже, чем в державу шахиншаха, растянувшаяся на восток полоса к вечеру начала смещаться в сторону, делаясь шире.

     Меня разбудили ночью, ближе к утру, хотя было еще темно. Я выбрался из своей захламленной комнаты и увидел, что все стоят и смотрят на небо.

     -Звезды пропали! –произнесла с беспокойством подруга Шевы.

     -Ну и что? Здесь тоже иногда бывают облака, хотя и редко.

     -Нет. Что-то не так. –Недоверчиво произнес черногривый. –Я чую, что что-то не в порядке.

     Ближе к восходу солнца такое впечатление начало появляться и у меня. Было все еще очень сумрачно. Поэтому я раньше не увидел, а почувствовал прикосновение. –Кажется дождь начинается.

     -Этот дождь пахнет странно, –все так же недоверчиво заметил фелис. –Похоже на дождь после песчаной бури, но он пахнет не так.

     -Да, дождь в этих местах редкость, –начал я и замер.

     Впервые за очень много лет над стикметскими руинами шел дождь.

     Но он был черный.

     * * *

     Тьма над западными провинциями начала рассеиваться примерно через неделю. Но остался страх.

     На западе, в той стороне, где должна быть гора, еще клубилась какая-то мгла. Что там происходит никто не мог даже предполагать. Шок у всех был так силен, что император даже не пытался направить туда разведчиков.

     А позже из столицы пришло донесение, что раскаты чудовищного грома насторожили людей даже там, более чем в месяце пути, кто-то слышал ужасные отзвуки даже на границе с восточными провинциям или в Эсседии.

     Эту неделю Император провел в какой-то апатии. Создавалось такое впечатление, что на него навалилась такая нечеловеческая усталость после свершенного дела, что нет даже сил интересоваться результатами.

     Самые решительные были отправлены на запад. Но и эти люди отправились в неизвестность наверное потому, что у них не было выхода, подчиняясь имперской войсковой дисциплине. Некоторым было приказано вернуться с докладом не заходя очень далеко, другим идти насколько позволят условия.

     Они возвращались, докладывая, что над тем местом, где была гора все еще поднимается серый столб, но кажется он уже послабее. Осталось ли от горы хоть что нибудь пока не было известно. Потому, что ближе к ней не подойти.

     Те, кто пытался углубится дальше на запад и северо-запад сообщали, что там все покрыто слоем пепла. Местами настолько толстым, что продвигаться невозможно, особенно в низинах, где в нем можно утонуть и задохнутся. В глубине слоя он еще нагретый и это чувствуется.

     Наиболее сильный пеплопад прошел на северо-западе, куда тучу ветер сместил вначале. До сих пор ничего не было известно о последней большой группе рабов, которых уводили от вулкана именно на север. Они в момент взрыва находились весьма далеко, но ужас заключался в том, что именно туда отнесло наибольшую массу пепла.

     Разведчики посылали доклады, что в том направлении на несколько дней пути все превращено в безжизненную пустыню, покрытую темным одеялом пепла. Не найти ни деревень, ни полей. Трудно было даже предположить где приблизительно проходила дорога.

     Лишь потом, когда пепел немного слежался, под ним стали угадываться холмики, повторяющие очертания скорчившихся человеческих тел. Отгребая пепел, бледнеющие легионеры находили обуглившиеся трупы, свернувшиеся в одинаковых позах, с прижатыми к груди кулаками. Именно в такой скрюченной позе умирает человек в горячем пепле. Скорее всего все сто тысяч рабов остались на том безымянном поле.

     А Эпигадес практически пропал, превратившись из вершины в курящийся парами залив, в дымящуюся рану на теле мира.

     К ней еще боялись приближаться, но то, что осталось от горы, явно начало успокаиваться. Император посылал конные разъезды чтобы выяснить, что происходит в окрестностях. Особенно он ждал вестей от отрядов посланный вдоль южной стороны хребта.

     Вулканический пепел покрыл темным одеялом пески неживой пустыни западных впадин, он нес смерть, но обещал жизнь.

     Гай присутствовал рядом с императором, когда вернулся взволнованный центурион.

     -Мой повелитель, –бывалый человек выглядел непривычно пораженным. –В низинах южнее Маниад появилась вода. Она черная от пепла и соленая, как морская.

     Геродиан изменился в лице.

     -Покажите на карте, –вскочил государь.

     Исцарапанный ноготь пожилого солдата указал на область южнее Эпигадеса и ближе.

     Геродиан торжествующе уперся пальцем в карту, представляя путь воды. Перед его взором тоже грохотал поток от горизонта до горизонта.

     -Мой император, –в палатку вошел запыленный гонец. –Доклад из столицы.

     -И, что? –тоном равнодушного превосходства вопросил император. –Они там меня наконец свергли пока я тут нахожусь?

     -Нет, –дрожащим от усталости голосом ответил офицер. –Извержение. Гора Цекул вновь проснулась. В тот же день когда… и не только эта гора. Сообщают, что над двумя другими горами этой цепи тоже видели черный дым.

     Равнодушие императора сразу куда-то пропало.

     -Наверное сотрясение от того, что мы сотворили, распространившись, пробудило и другие вулканы. –произнес Геродиан.

     Император приказал начать собираться в путь. Следовало срочно вернуться в Диспатер.

     Пока шли приготовления к дороге, Гай, растерянный после последних событий бродил недалеко от убежища. Но увидел Архагата и сел на скамейку рядом со стариком.

     -Кажется императору уже не важно, что с ним дальше будет. Это от того, что он выполнил то, что так долго пытался.

     -Не только, –прошептал аэд. –Теперь что бы уже не случилось, он останется в истории. Не известно как спаситель или злодей, но останется. И похоже обречен на участь героя. Вы не думайте, что я это говорю, потому, что на стороне императора. Это не похвала. Участь героя, это не обязательно благо, она особенная, но не обязательно хорошая, это участь душ, одиноких в своем посмертном пути.

     …Герои… В легендах Диспатера издавна говорится, что некоторые люди с особенной судьбой, которые совершили в жизни что-то небывалое, непосильное для обычных людей, или пережили невероятные испытания, перестают быть простыми смертными. Такие личности называются героями, то есть сильными. Они выпадают из общего круга жизни, их души не упокаиваются как у простых смертных.

     Считается что после смерти духи людей, доживших до глубокой старости успокаиваются наиболее мирно и легко, их жизненные силы растрачены. Духи людей погибших в молодости, еще не успевших растратить жизненную энергию, дольше не могут успокоится, и возможно это их тени становятся призраками. В этом отношении тени героев превосходят обычных людей по силе духа, они еще более неупокоенные.

     При этом героем в Диспатетре может называться не только тот, кто совершил подвиг во благо, но и злодей. Обычно принято называть героем тех, кто проявил себя храбро на войне, но это официально поддерживаемое убеждение. Потому, что в мистическом смысле герой это тот, кто самостоятелен во всем, а не тот, кто действует как предписывают ему правила и общепринятый долг перед родиной. Героем может быть как раз тот, кто поступил наперекор, храбрый среди трусов или трус среди храбрых, честный среди подлецов или подлец среди честных. Главное, что не такой как все, сам прокладывает себе дорогу, даже если это дорога в бездну зла. Дело тут не просто в храбрости и физической силе, но и особом свойстве непокорной души, которая не может идти вместе с душами простых смертных. Их потусторонние пути не для нее. Даже в мифах есть сказания о героях, которые за подвиги удостоились вознесения к богам, и легенды о героях низвергнутых в глубокие бездны мрака, но и те и другие самостоятельнее простых смертных, порой прут наперекор воли богов.

     -А как же Целер безумный, –забеспокоился Гай, –он не мог стать после смерти героем, хоть и очень извращенным героем? Он же был не таким как все?

     -Наверное он немного не дотянул до особой участи, –успокоил его аэд. –Но это мы достоверно знать не можем. Это могут знать только боги. Но меня больше волнует что знали боги о плане императора. Чем больше я думаю об этом тем сильнее терзают меня сомнения…

     -Но что тебя смущает?

     -Я не знаю как это у нас получилось.

     -Как же..? Ты же ведь… И я помню, что мой дядя проводил опыты, с наполненными водой железными шарами, которые взрывались в лаве. Вот так он догадался пустить поток воды вглубь вулкана…

     -Не все так просто. Я астрологически рассчитывал наиболее удачное время для этого деяния. И ходил к разлому, чтобы почувствовать готов ли вулкан, лава ушла глубже в нутро горы после извержения и туда могла войти вода. Но я не знаю почему все получилось именно так как мы задумали! Слишком много того, что мы никак не могли знать. Мы могли догадываться, что пустив воду вызовем новое извержение. Но как мы могли надеятся, что такой протяженный участок суши рядом с горой опустится ниже уровня моря? Сейчас мне становится понятно, что мы не очень понимали, что делаем, будто нас кто-то тайно вел к цели. У нас говорится, что у каждого человека есть дух-покровитель, его гений. Но такие дела за пределами возможности личного гения смертного человека, даже если это гений повелителя империи. Я склоняюсь к мысли, что император был под вдохновением подземных богов.

     -Богов? А они существуют?

     -Понимаю тебя. Мы, жители Диспатера не очень верим в своих богов. Должен признаться, что я после семидесяти лет жречества, начинаю верить в их существование. И мне становится от этого страшно.

     -Но почему они решили вмешаться?

     -Возможно и боги наконец почувствовали, что в умирающем мире может не остаться людей, которые в них верят.

     -И они решили дать подсказку, направить избранного человека? Чтобы мир живых продолжил существование и они не сгинули в забытье вместе с теми, кто в них верит?

     -Возможно. Но все это только наши домыслы. Мир может выжить, но вот выживет ли после этого империя? Возможно мы когда-то сами станем частью какого-то нового мифа…

     * * *

     Стикмет умирал долго.

     Жрецы понимали, что страна уходит в небытие. И меня очень интересовало как они пытались этому противостоять, если вообще пытались.

     Теперь я узнал, что они выбрали два пути.

     И один из них показался бы жителям других стран совсем чудовищным.

     Они не пытались изменить мир. Они пытались изменить себя, приспособится к безжизненности мертвого мира… не нуждаясь в жизни. Поколение за поколение готовили они армию мумий. Не сухих и неподвижных словно доски, а отлично смазанных негорючим маслом мертвых воинов.

     Где-то я даже вычитал, что при некоторых династиях дело доходило до закона по которому каждый простолюдин, доживший до сорока лет, должен был быть мумифицирован, пополняя армию. Такое впечатление, что жрецы Стикмета хотели создать государство мертвых, способных существовать в засушенном мире вечной пустыни.

     Оценив масштабы приготовлений я почувствовал холод пробежавший по спине несмотря на жару.

     Где-то под пустыней длинные залы, где штабелями хранятся целые армии. Может быть стикметцы готовились однажды захватить мир? Но почему же они так и не пустили свои полчища в бой? Что же у них произошло? Кого ждут армии, кому они должны были подчиняться? Верховным жрецам, которые лежат в саркофагах больших пирамид?

     На одной из карт я обнаружил вход в подземное хранилище армии мумий. Собрав своих фелисов я со всеми предосторожностями вскрыл подземелье. Пролом оставили открытым, чтобы выветрились скопившиеся ядовитые газы. Входил туда с замиранием сердца, даже несмотря на то, что был в теле мумии. Шеву и хвостатых разбойников не подпустил даже близко.

     Огромные залы. Но хорошо, что я ощупывал путь пред собой посохом. То, что казалось мне полом зала было толстым слоем неведомой жижи с трухой полурастворившихся костей.

     Что же это вообще такое? Похоже древние допустили ошибку. Плохо учли положение почвенных вод, которые поменяли свои русла. Несмотря на опустынивание под землей воды все равно оставалось еще немало на такой глубине. От сырости вся запасенная армия разложилась, превратившись в непонятную смесь ядовитых бальзамирующих снадобий и не испаряющейся пропитки. Даже хорошо забальзамированные мумии не любят сырости.

     Древней армии больше нет, но может быть она была не единственной? Может быть где-то еще в пустыне ждет своего часа давно забытая мертвая армия, которую готовили неизвестно для каких времен давно захороненые царственные мертвецы. И мы даже не знаем где она и что может ее пробудить.

     Может быть для пробуждения древних армий нужны какие-то большие изменения в мире?

     Я сидел на ступенях заброшенного храма, держа в руке продолговатый медальон. И смотрел на него уже долго.

     Эта вещь привела меня в Стикмет, стала причиной всего длинного путешествия. Теперь я понимал, что по сравнению с тем, что я находил в гробницах, она не представляла особой опасности.

     Я тогда заблуждался. Переоценивал значение собственной осведомленности, ведь многое открылось мне только сейчас.

     Бедный Сунра. Он вынужден был отправится в дальнее безнадежное путешествие, которое закончилось нашим расставанием. Если он погиб, то когда-нибудь мне надо будет вернуть его племени этот залог клятвы и сказать, что Сунра исполнил клятву и восстановил свое честное имя.

     Там в Диспатере я действовал непоследовательно.

     Хотя у меня всегда оставалось смутное чувство, что он жив, хотя логически сложно понять как он мог выжить. В этот день мне снова вспомнился воин акаражей и пронзило чувство тоски. Снова как наяву увидел наш путь через пустыню, я понял, что скучаю, что мне хотелось бы когда-нибудь встретиться. Пройденный путь и мир не мог не сделать нас обоих другими. И ему пришлось скорее всего не меньше измениться, если выжил в чужой стране.

     Да, я пред ним виноват. Дважды виноват. Хотя без обмана с этим залогом клятвы не было бы всего этого путешествия, всех событий, которые повлекло это за собой.

     Что бы было, если бы моя рука тогда не протянулась к медальону на стене храма племени акаражей? Можно долго перебирать в уме переплетения нитей судьбы, обдумывать несбывшееся. Это даже полезно. Но еще полезнее думать, о том что будет, а не о том, что не произошло.

     А если уж заглядывать в прошлое, то в то, которое реально имеет отношение к действительности.

     Нашел я записи сообщества отшельников, которые раньше могли как-то добираться до стикметских развалин. Они искали следы ушедших стикметстких жрецов иначе.

     Среди них за пару веков существования этой разрозненной братии попадались личности с исключительными провидческими способностями. Это были времена когда пустыня наступала особенно быстро. Во времена бедствий, когда целые народы находятся в смятении, чаще появляются люди с даром предвидения. Забираясь в глубины жреческих подземелий ясновидцы погружались в транс.

     Видения якобы подтверждали, что жрецы Стикмета искали путь в другой мир. В мир, где не наступает пустыня.

     И вроде бы они его нашли.

     Мне оставалось только повторить их опыты, но ясновидение дает ответы только на те вопросы, которые сами по себе содержат большую часть ответа. Как правило видения в большей мере отражает иллюзии самого вопрошающего. А проверить истинность далеко не всегда удается. Особенно когда дело касается какой-то странной информации о проникновении в другой мир. Само существование другого мира издавна считалось просто философской фантазией.

     Чтобы получить хоть какой-то результат надо будет пробраться почти в самое сердце тайных храмов. И там погрузится в транс, чтобы попытаться хотя бы смутно понять.

     Как вообще проникнуть в другой мир? Тут веет чем-то посерьезнее любого колдовства.

     До нужного места нужно добраться в своем собственном теле, мумия фелиса не годится. Не буду рассказывать как мы готовились.

     Но незадолго до начала опыта стало известно, что провидцы ошибались. Жрецы даже не рассчитывали проникнуть в другой мир в материальном теле. Видимо для вещественных обьектов этот переход даже не считался возможным. Действительно. Все предметы –это части нашего мира, что бы с ними не делали. Значит жрецы Стикмета хотели перенести в неизвестный мир свои души? Но в чем смысл такого бегства? Что там будут делать их бестелесные души? Какая им разница где быть бесплотными духами? Здесь в пустыне или там? Или они нашли способ вселить свои души в чьи-то тела на той стороне? Или переродится там? Зная характер чародейского жречества можно представить, что они не пошли бы на перерождение, без уверенности, что смогут сохранить прежнюю память.

     Если я смог управлять мумией фелиса, словно вселяясь в его тело, то может быть и они таким же образом вселились в чьи-то тела там. Только в живые. И жили там. Да, там они могли быть живыми, но по сути не покидали своих саркофагов.

     Впрочем, с тех лет прошли века. В какие бы они тела не вселялись, они не могли быть вечными и там.

     Настало время задать вопрос. Очертил круг, поставил перед собой каменный шар. Вокруг были плиты и надписи, помнящие прошедшее.

     Я не надеялся на ясные образы. Реальность духовного видения была не более понятной чем тающий сон, ускользающий утром. Только пришло чувство, что ощущаемое имеет отношение не к прошлому, может быть даже не к настоящему, возможно даже даже к отдаленному будущему. Я запомнил слово, название, скорее всего не мира, а какой-то местности или города. Соредия. Никогда не слышал о таком.

     В принципе, так мог называться какой-нибудь не известный мне мелкий городок в империи, или пограничных провинциях. Но почему-то было ощущение большой значимости этого названия, и чувства отделенности большим расстоянием и веками времени, некоторые из которых может быть еще не прошли. Неужели это название действительно отблеск другого мира? Того мира, где не наступает пустыня, того мира, куда ушли последние жрецы?

     Но припомнив ощущения, я подумал, что насчет пустыни они похоже ошиблись.

     Там было то же самое. Тоже иссохшие каменистые пустоши.

     Они нащупали незримую дорогу в мир мало отличающийся от этого. Ведь именно с похожим, чем-то родственным этому миром проще найти что-то общее для образования пути для душ.

     Наверное мы никогда не узнаем что происходило там в другом мире, который для нас может даже не существовать. Возможно путь которым пошли древние жрецы был ошибкой. Они променяли одну пустыню на другую.

     * * *

     Император все еще пытался оценить величину ущерба, который может причинить империи море, вернувшееся в свои прежние границы. И понимал, что этот ущерб просто не поддается исчислению.

     Почти все прибрежные города были в свое время сдвинуты вослед отступающему морю. И значит они будут затоплены.

     Империя потеряет десятки городов, сотни, а может и тысячи деревень и поселений.

     Опасность грозит и самому державному Диспатеру. Он ведь тоже в последние века разрастался только в сторону отступающего моря. Все прибрежные и портовые кварталы уйдут под воду. Наверное половина города окажется ниже нового уровня.

     Не пострадает старая часть города, где находится Виктимал, Аэдес и императорские дворцы. А нижние кварталы придется переселять. Расширять город с восточной строны. Потому, что в западную сторону, где старые кладбища и мавзолеи, продолжать город боязно, эти окраины ближе к Цекулу. А эта гора явно растревожена и не ясно как будет себя вести в ближайшие годы.

     Когда море придет к Диспатеру? Сколько воде потребуется времени, чтобы заполнить котловины прежних морей?

     Судя по наблюдениям дозорных, которые стекаются отовсюду в резиденцию императора и по подсчетам коллегии подотчетной понтификам, эти впадины заполнятся быстро. Лет за пять, а может быть за четыре. А может быть года за три.

     Но доверять всем этим подсчетам Геродиан не собирался. Он знал, что сейчас этим заняты лучшие умы Диспатера. Люди, которые знают как строить плотины и акведуки, геометры и географы. Но правильно рассчитать вместимость бывших морей не в человеческих силах. А кроме того поток непостоянен. Он размывает русло. Императору докладывали, что к берегу потока и подойти то страшно. Видно как прямо на глазах невероятная река буквально пожирает сушу, подмываемые края постоянно обваливаются. Поток все расширяется и, наверное, углубляется.

     И была еще одна причина для беспокойства. Геродиан помнил из писем безымянного жреца, что не все так просто с дном моря. Когда море высохло дно освободилось от тяжести слоя воды толщиной в несколько стадий. И начались землетрясения, потому что земная кора на огромной площади стала слегка приподниматься. Но тогда высыхание продолжалось долго. А если тяжесть воды ляжет всего за несколько лет? Дно снова прогнется, но это произойдет гораздо быстрее! Следовало боятся землетрясений посильнее. И волн, пришедших вместе с морем.

     Неужели он погубил свое отечество, хоть и, возможно, дал шанс выжить целому миру? Воспользуется ли Восток слабостью империи, которой придется вести борьбу за выживание?

     Может быть это участь всех по-настоящему великих империй, растрачивать себя ради всего остального мира? Что-то вроде участи героя. Не доброго, жестокого героя. Может быть это единственное, что могут дать умирающие империи взамен за свою жестокость и алчность времен завоеваний?

     Будет ли в изменившемся мире Диспатерская империя или возникнут совсем другие государства?

     Повелитель стоял на верхнем парапете амфитеатра, глядя на город. Представлял, как море начнет поглощать нижние кварталы. Прибой начнет ломать дома, врываться и отступать с улиц, снова приходить вместе со во всей яростью шторма, продвигаясь дальше. Не сразу, но все строения будут стерты наступлением волн.

     За спиной снова дымился Цекул.

     И над городом, и над всеми западными провинциями, и над пустыней начинался новый черный дождь.

     Но была надежда, что это к лучшему.

 

     КОНЕЦ

 

     29.11.2012 (с) Таурон

Сайт управляется системой uCoz