Скорее всего не зря. Про отшельника ходили не самые приятные слухи, даже говорилось, что неспроста он поставлен вне закона. Но бывает время, когда обратится уже больше не к кому. Грифон даже не знал, что делать, если и здесь все будет напрасно.

     Птицезверь остановил свое движение несколькими взмахами больших крыльев, и его мускулистые но стройные львиные лапы коснулись земли. Он издал крик и стал ждать.

     Человек вышел сам, остановившись на границе света и тени, смотрел на крылатое существо. В необычных орлиных глазах он видел боль утраты.

     -Про тебя говорят, что ты… –начал грифон. –Что ты постиг многие тайны. Мне нужна помощь.

     -Вот как? Чем же может помочь тебе, простой отшельник, хоть и посвятивший много лет познанию медицины?

     -Моя возлюбленная пострадала от сильного яда. Она чуть не умерла, но самое главное, она до сих пор парализована, почти не приходит в сознание. И все знатоки говорят, что это неизлечимо. Они не знают такого средства, чтобы помочь ей. Иногда мне кажется, что она слышит… что она слышит, что я говорю, но просто не может ответить. Мне уже говорили, что милосерднее дать ей легкую смерть, сам это понимаю, потому, что был на войне. Мы, грифоны всегда лучше выберем гибель, чем отвратительное существование лежачего больного, будь он хоть в сознании хоть без. Не пожелаю таких унижений и мук никому из своих сородичей и своей возлюбленной тоже. Но тогда я не знаю чего ради мне самому жить.

     -Привязанность к любимым у грифонов очень сильная, –одобрил отшельник.

     -И если все лекари признались, что ничего не могут сделать, то остаешься ты, хотя ты и вне закона.

     -Мои методы многим не пришлись по душе, –тонкогубо усмехнулся человек.

     -Скажи, ей возможно помочь?

     -Возможно. Но чтобы ее вылечить мне придется провести ритуал. –предупредил чернокнижник. –Но я хочу сразу сказать, что мне понадобится некоторое количество твоей крови.

     -Если я проливал кровь на войне за лордов людей, то неужели я пожалею крови для той, без которой мне не захочется жить? Возьми у меня крови сколько понадобится, чародей.

     -Надо посмотреть, подойдет ли твоя кровь. Где твоя грифонша?

     -Я положил ее неподалеку отсюда, под деревом.

     Человек пошел по знакомой тропинке вслед за крылатым. На другой стороне полянки в тени покоилось бесчувственное тело. Стройное, с серо-золотистой шкурой, похожее на тело львицы, хоть и с немного более длинными лапами. Еще не успевшее стать истощенным.

     Заостренные ушки всегда придают орлиной мордочке грифонов особую выразительность и симпатичность. Глаза были закрыты. Она могла бы показаться спящей, если бы не трупная безвольность позы, неловко сползшее крыло с обломанными на краях длинными перьями в ржавых пятнах засохшей крови. И с трудом можно было заметить дыхание.

     Чернокнижник склонился, вынимая узкое лезвие, и не оборачиваясь предупредил грифона:

     -Не напрягайся так, я сейчас возьму у нее только каплю крови.

     Лапа грифоны даже не дрогнула когда в небольшую чашку скатилось несколько капель.

     -А теперь ты. Протяни лапу.

     Грифон позволил взять немного крови и у себя и внимательно смотрел как человек смешал ее с чем-то.

     -Не знаю как у других грифонов с совместимостью, но вам везет. Твоя кровь подходит.

     -Значит ты можешь помочь ей с помощью меня?

     -Ритуал может показаться тебе странным, но не задавай вопросов, так надо. И это будет больно.

     Грифон решительно качнул головой в знак согласия.

     -Неси ее в пещеру.

     Разумеется затащить грифоницу в подземный зал человеку было не под силу, хотя она была довольно худенькой. Но четвероногому существу нести ее было слишком неудобно, а низкий вход не позволял даже подняться на задние лапы. Приходилось волочить по полу, к счастью он был ровный. Человек поддержал развернувшееся крыло, чтобы не везлось по земле. Хвост с кисточкой беспомощно волочился.

     -Тут есть каменный стол, и еще один. Клади ее на нижний.

     Грифон послушно выполнил указание.

     -А ты сам ляжешь на верхний, –сказал человек.

     Он прикреплял грифоницу к каменной плите, которая похоже издревле использовалась для чего-то недоброго. Потому, что кованные ржавые скобы явно были в ней уже очень давно.

     Грифон почувствовал холод тревоги.

     Но несмотря на подозрения он сам лег на верхний каменый стол животом вверх. И позволил себя прикрепить еще более надежно чем свою возлюбленную.

     Он был растянут за лапы, каждую из которых чернокнижник надежно прикрепил цепью, а потом еще обмотал веревкой.

     -Не знаю даже как обездвижить твои крылья. На них не оденешь кандалы, но совершенно недопустимо если они будут дергаться.

     Привязанному стало жутко. Он понятия не имел на что идет. Предчувствие говорили, что простое «будет больно» –это далеко не полное описание ситуации.

     -Но крылья закрепить надо обязательно, они очень сильные. Не понимаю, не протыкать же их, чтобы продеть веревки…

     Чернокнижник не забыл закрепить даже хвост. Хотя хвост к тому времени уже изрядно подергивался. Грифону было слегка стыдно, ведь он воин, но теперь ему стало даже страшнее чем на войне. Он понимал, что отдает себя в полную власть незнакомцу, безумцу, про которые ходили слухи один хуже другого. И может они не такие уж лживые, эти слухи.

     Нет, не отдает себя во власть, а уже отдал. Потому, что сейчас уже ничего не изменить. Самостоятельно освободится уже невозможно. Он лежит распятый в чужой пещере, добровольно доверившийся человеку, про которого не знал ни чего хорошего.

     Но это был последний шанс на спасение от одиночества и тоски, которая его все равно убьет. Если это ошибка, то она будет фатальной и для его возлюбленной.

     -Знаешь почему на мне красная мантия? –заметил человек. –На ней кровь не так заметно.

     Чернокнижник начал соединять тело грифона с телом его возлюбленной нетолстыми гибкими трубками. У них были посеребренные металлические наконечники, которые можно было вставить в артерию.

     -Знаешь, это трубки из кишок одной водной твари, но не беспокойся, ее зараза не совместима с вами, правда трубки можно будет использовать только один раз. Через эти трубки ваша кровь начнет перемешиваться.

     Грифон только поежился когда ему в артерии были вставлены наконечники трубок, хотя сердце его забилось тревожнее.

     В этот момент, видя, что человек проделывает обещанное, он на время оставил подозрения в коварстве, но с новой силой вернулись страхи, что его возлюбленной станет только хуже.

     Чернокнижник закончил возится где-то около соседней каменной плиты, вернулся и обошел вокруг грифона.

     -Надо еще раз проверить надежно ли я тебя закрепил. Пожалуй надо еще дополнительно привязать, чтобы трубки не вылетели, когда ты будешь… дергаться.

     -Я умею терпеть боль. Мне прижигали рану на войне.

     -Твоего терпения теперь может и не хватить, особенно когда узнаешь, что я с тобой собираюсь делать.

     Грифон чувствовал себя очень неловко в этой раскоряченной позе кверху брюхом с раздвинутыыми ногами. Она дико усиливала ощущение незащищенности. Стыдная какая-то поза…

     -Знаешь… –произнес чернокнижник, –я даже как-то не ожидал, что кто-то сам придет и добровольно отдаст себя мне. Должно быть сильно вела тебя надежда, что ты потерял всякую осторожность.

     -Я верю, что ты лучше, чем о тебе говорят, отшельник.

     -Да, надежда твоя сильна. Она порой заглушает разум.

     -Я верю в твою порядочность.

     -Мне это лестно. Но может быть ты говоришь это потому, что надеешься убедить меня, что я благороднее, чем думаю о себе сам?

     -Я понадеялся на тебя. И все еще надеюсь.

     -Интересно насколько тебе хватит этой надежды?

     Подозрения вновь охватили грифона.

     -Сейчас я принесу инструменты, –сказал человек. –Тебя еще ни разу не пытали?

     Крылатый вздрогнул. И почувствовал, что проваливается в нахлынувшее ощущение страха как в омут. Неимоверным усилием воли он попытался прогнать постыдный ужас.

     -Обычно пытка проводится, чтобы узнать от пленника что-нибудь важное. Но в нашем случае мне от тебя не надо ни каких сведений, и значит ты не сможешь прекратить боль согласием говорить. Ее ты не сможешь прекратить вообще ничем. Это будет просто пытка ради самой пытки, ради безумия и бесчеловечности, без надежды на прекращение…

     Грифон выпустил когти на передних лапах, но это было бесполезно потому, что лапой нельзя даже пошевелить.

     -А пока ты не кричишь, мне доставляет удовольствие поразмыслить о чувствах и надеждах которые приводят некоторых вот в такую вот западню.

     -Так значит ты решил обмануть? Но как же твое обещание помочь?

     -Грифоны, вы живете по правилам чести. И часто судите о других по себе.

     -Но нельзя же всегда думать о других плохо.

     -У меня будет постоянное напоминание о твоем благородстве. Поскольку я сохраню твою голову как память о наивности надежды. Да, она будет напоминать мне о совести, когда я буду на нее поглядывать. И есть даже надежда, что, когда-нибудь очень нескоро, я стану хорошим человеком? Ты как думаешь?

     -Я не хочу ни о чем думать. Я сделал выбор, когда доверился. И жду или выполнения твоего обещания или смерти.

     -Умирать тебе и твоей возлюбленной придется долго. Жаль, что она не чувствует боли, поэтому не годится для жертвоприношения, поэтому умрет попроще, но ты пройдешь весь ритуал. Весь.

     Запало дымом, нагретым железом и тлеющими углями.

     -Говорят, что наиболее чувствительно к теплу место у вас под крылом. Возможно и ожог там будет вызывать наибольшую боль… или быть может выбрать пах или подмышечную область передней лапы. Ну а потом… Чувствуешь запах кипящего масла? Ближе к концу оно будет влито в твое тело. Но не сразу в клюв, а с другой стороны. Хотя и при этом тоже обычно умирают сразу, но у меня есть способы ненадолго задержать смерть, чтобы ты успел почувствовать все. Все. Мне даже любопытно, насколько сильными могут быть муки, но ты уже ничего не сможешь рассказать.

     Плененный чувствовал, что к нему подносят что-то нагретое, но не мог свести вместе раздвинутые лапы.

     Что-то сжалось в животе, дернулся хвост, который не мог поджаться потому, что был привязан. Грифон напрягся, но был прикреплен так надежно, что не мог даже выгнутся.

     А потом он не мог не кричать, когда почувствовал прикосновение раскаленного железа, разлившееся болью множества жалящих ос. Крик птицезверя заметался под низкими сводами, переходя в судорожные стоны.

     Его сердце бешено стучало, будто он пытался взлететь. А во время полета частота ударов сердца у грифонов удваивается.

     Бешенство застилало взор, но путы держали крепко. От ярости мускулы так вздулись под шкурой, что скрипели веревки, дергались связанные крылья. В таком состоянии грифон наверное даже не чувствовал боль от этого ожога на внутренней стороне бедра.

     Хищник чувствует запах страха жертвы, который наполняет саму плоть добычи, когда она ожидает смерти в свои последние мнговения. Но теперь крылатый зверь ощущал запах своего собственного страха и отчания. Биение крови отчетливо отдавалось в трубках, которыми грифон был соединен с своей подругой.

     Человек, хладнокровно наблюдавший за муками птицезверя, хотя и знал, что грифоны очень живучие, но все же забеспокоился, как бы у пленника не стало плохо с сердцем. Нормальная птица, если в таком напряжении сил, при таком биении сердца, не может взлететь, может погибнуть.

     Хотя у птицы сердце в полете бьется даже в четыре раза чаще, а не в два-три как у грифона.

     Раздался нечеловеческий крик, переходящий в стон.

     Чернокнижник обернулся. Крик шел с другой стороны.

     В то же миг человек был там и увидел, что глаза грифоницы широко раскрыты, она бешено бьется в путах и кричит.

     Чернокнижник расхохотался, довольный собой, а грифон слыша этот смех, и не видя, что происходит в стороне, пришел в еще большее отчаяние. Но отшельник продолжал смеяться, понимая, что с каждой секундой его успех становится все более явным.

     Крик возлюбленной не остался незамеченным для грифона.

     -Что ты с ней делаешь?!

     Грифона на нижнем каменном столе делала неимоверные усилия, чтобы вырваться. Она явно не понимала как здесь оказалась, но ее пробуждение было кошмарным. От страха и ярости, мускулы напрягались как канаты, взгляд был совершенно безумным.

     -Ты меня слышишь!? –громко вопросил ее чернокнижник.

     -Кто ты!? Отпусти меня сейчас же!

     -Понятно, –удовлетворено констатировал человек.

     Услышав знакомый голос грифон рванулся вверх так, что заскрипели веревки, и попытался повернуть голову набок так, что едва не вывернул себе шею.

     Радость от того, что возлюбленная очнулась, тут же омрачилась пониманием, что они во власти безумца.

     -Что ты со мной делаешь? –вскричала связанная.

     -Сейчас я отсоединю трубки, –ответил человек уже другим голосом, –потерпи. Считай меня лекарем и немного подожди с вопросами. Лучше вам обоим пока не задавать вопросов. Молчите! Я все сам скажу!

     Позвякивание инструментов, которые убирают обратно в ящик.

     -Я подожду немного, прежде чем тебя освободить. Сейчас этого не стоит делать, а то ты меня разорвешь. Подожду пока ты успокоишься.

     Грифон пребывал в полной прострации, не понимая что происходит и чего теперь ждать от пленителя.

     -Ты обещаешь, что меня освободишь специально, чтобы появилась ложная надежда? Чтобы мне было больнее, когда ты снова обманешь?

     -Нет, теперь нет.

     -Тогда почему все это было? Зачем ты… запугивал, говорил, что умертвишь нас особо мучительным способом, зачем был этот обман?!

     -Да, это был обман. Это был обман, я ведь тебя почти не пытал. Только начал. Можешь сам убедится потом, что нет никакого кипящего масла, это просто факелы коптят. О, боги, у меня самого руки уже трясутся…

     -Но для чего все это…

     -Мне нужна была не просто твоя боль! Мне нужна была твоя ярость! Бешеная ярость, напряжение всех сил!! Это было необходимо. Ты сам догадаешься почему.

     -Наша кровь была соединена…

     -Да. Твоя ярость по крови передавалась твоей парализованной возлюбленной! Всё твое напряжение, вся жажда вырваться. Страх, которых заставлял твое сердце бешено биться. Я слушал как бьется сердце твоей грифонши, оно стало биться так же быстро как твое, с кровью твой страх и ненависть передавались и ей. Ее парализованные мускулы начали напрягаться, оковы бесчувствия спадали!

     И там где бессильны были снадобья, проложила себе путь ярость крови! Другого пути не было. Только настоящее бешенство и ненависть насытили твою кровь силой пробуждающей от губительного бесчувствия. Эти вещества, которые появляются в крови во время страха и злости не могут сохраняться в ней долго, поэтому мучить тебя надо было прямо во время того как вы были соединены трубками. Бесполезно переливать кровь позже. И все должно было быть по-настоящему. Только настоящая боль и ярость. Ну, хотя бы ты должен был думать, что все по-настоящему.

     -Что с ней сейчас?

     -Она очнулась. Она слышит нас. Она уже не пытается вырваться, хотя наверное еще ничего не понимает. Сейчас я ослаблю путы, чтобы проверить как шевелится каждая ее лапа и крылья. Но судя по тому с какой силой она пыталась рвать веревки, паралич точно прошел.

     Грифон закрыл глаза. У него от пережитого кружилась голова, все тело постыдно дрожало.

     -Да, это жестокий способ лечения. Соединить парализованного, со здоровым, которого нещадно пытать или доводить до бешенства. Вряд ли это будут повторять обычные лекари, на такое мог решиться только рьяный сторонник чернокнижия, потому, что именно мы знаем, что злость порой может быть наилучшим лекарством. Хотя такой способ лечения подошел бы и для людей. Хотя с грифонами все гораздо сильнее получается. У вас, приспособленных к полету, организм может значительно сильнее реагировать, сердце начинает сильнее биться, чем у человека… и вобще чувства ваши ярче.

     Чернокнижник положил руку на оперенную голову грифона, коснулся теплого уха.

     -И вот еще что я скажу. Ты достоин уважения, если пошел на такую жертву и мучения ради ее спасения. Даже если ты еще тогда не знал, что я буду доводить тебя до отчаяния. Все равно не каждый довериться незнакомому чернокнижнику. А еще я догадываюсь чего ты теперь боишься, ты зря опасаешься, что я видел твой страх. И это для тебя унизительно. Нет, ты вел себя очень мужественно, как могут не многие. Я понимаю, что у тебя останутся обо мне не самые приятные воспоминания. И я это понимаю. И даже думаю, что это правильно. Я действительно не самый лучший человек.

     Проходили минуты, колебались тени от светильников.

     -Я не держу на тебя зла. –устало произнес грифон. –Так было нужно, ты правильно сделал, что обманул меня, хотя это были самые неприятные минуты моей жизни. Но зато ты уберег меня от многих ужасных дней и недель смертельной тоски. –Крылатый закрыл глаза.

     -А я больше всего рад, что опыт удался. Хотя иногда попытка бывает для кого-то пыткой.

     Чернокнижник вышел из пещеры, предварительно ополоснув руки, измазанные кровью до локтей.

     Он чувствовал себя утомленным, но довольным.

 

     Таурон (с) осень 2010, 20 марта 2011

 

 

Сайт управляется системой uCoz