|
Законы людей паутиной тебя
Опутают, словно ты муха
И общество скажет, что ты его раб,
Лишь часть его тела и духа.
Не смеешь ты думать, не смеешь решать
Лишь путь свой влачить и старости ждать.
Но в рабстве им мало лишь тело держать
И душу хотят законом прижать
Бунтарь, не надейся на смертный уход
И в мире ином строгий суд тебя ждет
Им мало, что мир превратили в тюрьму
Желают и душу замучить саму
И в их представлении Бог как палач
Терзаемых грешников слушает плачь
Уродлива вера, жесток их закон
Мечтает обречь всех на медленный стон.
Ничтожен разум и душа убога
Которая придумала такого Бога.
Из старинной рукописи, найденой монахом Иларием,
хранителем архивов Готфрибурга.
Написано неизвестным автором до начала Войны Оборотня.
Дерек уныло вскапывал грядки на окраине поселения.
Уже жарко. Местный климат, благодаря морю, хотя и прозваному Холодным, был горздо мягче чем в королевстве, поскольку это его южное побережье. Летом здесь было душно, влажно, если не налетал приморский освежающий ветер, а зима многоснежная, но, по сравнению с той же далекой страной, не очень холодная.
Лопата нехотя врезалась в жесткую, изобилующую камешками, землю. На ней почти ничего не росло, кроме сорной травы, боротся с которой оказалось практически бесполезно.
Затупленная лопата полностью деревянная, такие быстро изнашивались и ломались. Железа не хватало. В поселении беженцев металлические предметы были редкостью.
Нищета проявлялась во всем. Как и у большенства других обитателей этих мест, одежда Дерека состояла из одних лохмотьев, едва скрепленных между собой.
Многие вещи, приходящие в негодность, уже было нечем заменить. Поселение не имело возможности обеспечивать своих жителей всем необходимым.
Дерек посмотрел в сторону моря, узкая полоска которого поблескивала вдали, полускрытая холмами.
Оттуда они пришли.
Беженцы считали себя последними людьми…
Возможно последними людьми во всем изменившимся мире…
Да, почти каждый из беженцев еще считал себя человеком, несмотря на все, что с ними произошло…
Как уже упоминалось, поселения находились где-то на южном побережье Холодного моря, далеко на запад от Годфрибурга. Это был небольшой участок между безжизненными непроходимыми горными грядами с одной стороны и скалистыми бухтами Вустестранда, которые отгораживали от моря скрытые под водой цепочки рифов.
Население составляли те люди, которые на нескольких кораблях уплыли с материка, спасаясь от нашествия оборотней, захвативших королевство. Но беженцы еще не успели обосноваться, когда выяснилось, что среди них уже есть много зараженных, начавших впоследствии превращаться.
Паника только помогла распространению оборотничества и, в конце концов, оказалось, что спрятавшиеся от вервольфов на малодоступном участке суши, сами все оказались теми, кого боялись. Шок был силен…
Но так же как и на материке, инквизиция и церковь, которые всеми силами пытались раньше уничтожить любого оборотня, теперь решили сохранить свое влияние другим способом. Бесполезно было называть вервольфов бездушными демонами ада, ведь сами священники обросли шерстью и стали такими же оборотнями как их народ.
Конечно церковники не меньше других были потрясены произошедшим с ними превращением. Но среди них оказались несколько высокопоставленых инквизиторов, бежавших из Годфрибурга, которые заранее искали способы сохранить власть, понимая, что всеобщее превращение уже не остановить.
Возникло новое религиозное учение, которое называлось «Церковью Кары Божьей». Проповедники этой секты распространяли мнение, что превращение в вервольфов это Божье наказание, которое послано, чтобы испытать народ. Что Господь только временно, за грехи, допустил преображение людей в лохматых монстров. А потом, когда наступит время, испытание закончится, Бог отделит души праведников, которые даже в звериной форме сохраняли заповеди и человеческое поведение, от душ грешников, которых их полузвериное тело ввело в соблазн и грехи. Праведникам будет возвращен их человеческий облик, а грешники отправятся в Преисподнюю на вечные муки.
В Королевстве, где власть узурпатора Сиборга с его армией вервольфов была сильна, секта «Кары Божьей» оказалась подпольной и вела проповеди скрытно. А на изолированном побережье оказалось, что церковники вернули власть, хотя и в другом облике.
Напуганные беженцы, шокированные изменениями своего тела, восприняли проповеди как надежду на спасение. Инквизиция всерьез взялась за дело, зная, что потеряла власть на материке, а здесь может отгородится от окружающего мира и укрепится, несмотря на изменения, которые произошли с ними.
Беженцы в душе оставались прежними людьми и поэтому привычно пошли на поводу у священников, которые обещали успокоить растерянных.
Церковники удачно воспользовались страхом народа, который словно погрузился в кошмар наяву. Наличие клыков и когтей, само по себе, не сделало большинство бывших людей свободными хищниками. Наоборот! Они, почти все, чувствовали себя жертвами…
Главной идеей новой веры было то, что оборотни должны во всем вести себя как люди и продолжать молится.
И не только в поведении но и во внешнем облике праведные вервольфы обязаны были как можно больше походить на человека. Это должно было доказывать их стремление вернуть людской облик. Они обязны так же избавляться от признаков зверя на своем теле.
Строжайше приказывалось сбривать мех на своей шкуре и ходить только прямо, а не полусогнувшись или на четвереньках.
Сбривать шерсть на всем теле оказалось нудным и тяжелейшим занятием, особенно если учесть, что волосы у оборотня растут очень быстро. А блже к полнолунию это вообще бесполезный кошмар. Не один горе-вервольф взвыл, изрезанно-исцарапанный бритвой, скобля живот и ноги. А когда дело доходило до спины и пониже ее, то без посторонней помощи было не обойтись…
Идея об обязательной похожести на человека, таким образом, могла потерпеть поражение и затухнуть весьма быстро. Хорошо это было бы или плохо, но кто-то вовремя вспомнил о свойствах отвара из ореховой золы.
Издавна крестьянам было известно, что если помыться золой из ореховой древесины то волосы потом не вырастут. На кожу вервольфа этот отвар действовал гораздо слабее чем на человеческую, однако на побрежье нашли дерево, зола которого давала более едкий отвар, который даже оборотня оставлял на две недели без меха.
Был принят закон, что каждый вервольф обязан принимать ванны с золой, избавляясь от шерсти. Проводились проверки и если у оборотня обнаруживали мех, то приговаривали к прилюдной порке плетью на площади города. А перед этим, тоже на площади, у провинившегося опаляли всю шерсть факелом, не пропуская ни один участок тела.
Удары плетью были гораздо больнее, поскольку от огня могли быть ожоги на спине.
На голове волосы вервольфам разрешали оставлять, потому что и у человека они есть.
Все оборотни должны были обязательно носить одежду. Под ней на груди, у любого из жителей затеряного побережья, висел крест.
Ванны с отваром золы Дерек принимал регулярно, как и все законопослушные подданные, не допуская вырастание шерсти. Но самым тяжелым для него было удаление хвоста.
Эта часть, присущая животному, но нехарактерная для человека, считалась одной из самых запрещенных. Поэтому хвост полагалось отрезать. А это было больно.
Через некоторое время, хоть и не на следующее полнолуние, хвост отрастал вновь. И его опять приходилось отрубать.
Конечно этим занимался не сам вервольф. Просто каждые два полнолуния оборотня привязывали к бревну и придавали его задней части почти человеческий вид, откромсав хвост. Перед этим разрешалось выпить вина, чтобы было не так мучительно, но полностью боль от неприятной процедуры это не заглушало.
Экзекуторы-хвосторезы были опытные, а раны на вервольфе зарастали быстро. Поэтому, еще почти не пришедшего в себя оборотня, по ногам которого текла кровь, отправляли домой, а к бревну привязывали следующего.
Проповедники говорили, что испытанные страдания при избавлении от хвоста доказывают Богу как праведный оборотень стремится вновь обрести человеческий облик. Что любые страдания ради возвращения истинной, благословленной Господом, формы, обязательно зачтутся на Небесах и после Страшного Суда, когда праведным бедет явлена Милость.
Но Дерек всегда тяжело переживал приближение очередного срока хвостоотрезания. В последние дни перед этим он мучительно не находил себе покоя. Не спал ночами, ворочался. Было противное чувство от которого невозможно отрешится.
Среди оборотней-беженцев появились отступники, которые не принимали новую веру. Они считали бессмысленным избавление от меха и хвоста. В старой религии многие из них разочаровались, а «Церковь Кары Божьей» считали очередной гнусной ложью.
Крушение прежнего общества все же заставило многих по иному глядеть на вещи…
Обновленная инквизиция, сменившая шкуру и подправившая, согласно обстоятельствам, веру, начала жестоко преследовать отступников. Среди беженцев оказалось очень много покинувших Годфрибург церковников. И это была еще одна из причин по которой им удавалось сохранять свой порядок, не позволяя отступникам распространять свободолюбивые идеи.
В проповедях отступников обвиняли в расхлябаности, потакании звериным порокам и продаже души Дьяволу, приписывали самый гнусный разврат.
Среди друзей Дерека были те, кто втайне симпатизировал отступникам, хотя и не решались сами стать ими.
До настоящих отступников им было очень далеко, поскольку в повседневной жизни они смирялись с обычаями. Им в голову не приходило бунтовать в открытую. Все ограничивалось разговорами и неуверенным стремлением к свободе.
Когда не было посторонних, они, в знак протеста или просто потому, что им это нравилось, прикрепляли к себе хвосты. Конечно хвост прицепляли на пояс.
Церковники считали такие сборища рассадником греха и разврата. Приписывали «хвостатым» всевозможные преступления и извращения. Поэтому хвосты приходилось прятать. У некоторых из друзей Дерека бережно хранилось даже по несколько отрезаных пушистых хвостов. Это было похоже на чудачество, но Дерек благожелательно относился к такому безобидному самовыражению товарищей.
Он же давно с ними знаком и знает, что никакие они не злодеи и дьяволопоклонники. Зло то ведь оно не в хвосте а в голове зарождается. И Дерек, сколько бы не размышлял, не мог додуматься, какое к тому, что кто-то добрый, а кто-то злой, имеет отношение мех.
Возможно до того как все стали оборотнями, наличие шерсти, когтей и хвоста еще могло считаться признаком принадлежности к дьявольским силам, но не теперь. А Дерек с подросткового возраста привык к своим когтям и почти волчьей пасти.
* * *
Дерек познакомился с Вуколом прошлой зимой, когда неосторожно зашел в малопосещаемый район побережья. Он хотел перейти через реку, недалеко от ее устья, понадеявшись, что глубина там небольшая а лед достаточно крепкий. Даже если провалится в ледяную воду, то только промочит ноги, что неприятно, но не опасно для здоровья вервольфа. Однако Дерек перепутал место и провалился, уйдя под лед с головой. Там было илистое дно, увлекающее под ледяной покров течение и осклизлые полугнилые ветки в которых он запутался.
Молодой оборотень забился в панике, теряя время и бестолково барахтаясь в этом затонувшем буреломе под коркой льда, куда его затащило. Мутная грязная вода, с поднявшимся со дна илом и мусором, попала ему в рот, он нечаянно ее глотнул, задыхаясь.
Все было не так ужасно, если бы Дерек не растерялся. Для оборотня подобное испытание не так опасно, как для человека, но поселенец перепугался, нахлебавшись грязи.
Но боролся он за выживание до конца, пытаясь нащупать над собой край ледяной корки. Метался из стороны в сторону. Если бы успокоился то нашел бы гораздо быстрее. Руки чувствовали только гладкую поверхность льда, когти скребли по ней, а ноги застряли в нагроможденн веток и бревен, которые нанесло течением за много лет.
Он судорожно дышал, когда его голова оказалась на поверхности, но еще очень долго не мог вылести. Не было сил вытащить ноги и прийти в себя.
Полуутопленый оборотень выполз на заснеженый лед. Он еле поднялся на четвереньки, кашляя грязной водой.
В этот момент Дерек представлял собой весьма жалкое зрелще. Продрогший до костей, в рваной одежде из лохмотьев, с которой стекала вода. А ведь под этой одежонкой не было меха. Только голая кожа. Ветер ледяными щупальцами проникал в дыры, неся снег, который медленн облеплял мокрую фигуру.
В довершение этих бед выяснилось, что Дерек вывихнул ступню, когда боролся в буреломе под водой. Для оборотня очень многие травмы не опасны и быстро заживают, но в данный момент молодой поселенец не мог никуда идти.
Да и куда идти? Выползая из полыньи, он оказался на другом берегу реки. Чтобы идти к дому, придеться еще раз рискнуть, чтобы ее преодолеть. До дома очень далеко, а небо, выцветшее, бледное, с каким-то желтоватым зимним оттенком, говорило о близящимся закате. Совсем скоро стемнеет, а ему еще лезть через сугробы.
Вот в это время его подобрал Вукол, уведя в свою хижину, почти берлогу, хорошо спрятанную под поваленными деревьями. Как выяснилось позже, у изгоя было несколько таких примитивных убежищь, которые он время от времени менял, даже несмотря на то, что находились они на необжитой территории.
Дерек рад был согреться и забыв про осторожность похромал за незнакомцем.
Внутри хижины было тесновато, но зато можно было расположиться близко к очагу. Молодой вервольф почти лез в огонь, не опасаясь опалиться. Он убрал свешивающиеся на глаза мокрые пряди черных волос и посмотрев на приведшего его сюда, тепло и благодарно улыбнулся.
Хозяин лачуги посоветовал снять одежду, чтобы просушиться. Промокший так и сделал, но штаны оставил.
Незнакомец напоил Дерека подогретой медовухой. Горячее хмельное питье почти моментально ударило в голову, прогоняя озноб и молодого вервольфа охватила приятная расслабленость. Он почуствовал как жар наполняет его тело.
Обитатель хижины тоже сел около огня, но несколько подальше. Плащ незнакомца распахнулся и Дерек увидел на его груди густой мех. Кстати, креста тоже не было видно. Шерсть он не удалял и это говорило о том, что перед Дереком был один из отступников.
-Лучше сам избавься от меха. Церковники увидят –опалят и высекут, –наивно предупредил Дерек.
-Если церковники меня поймают то кое-что похуже сделают, –криво усмехнулся оборотень.
-Ты соверил еще проступки? –озаботился Дерек.
Вервольф снисходительно ухмыльнулся.
-Меня разыскивают как еретика и разбойника. Я… здесь я известен как Вукол Отлученный.
Оказавшись во власти разбойника, Дерек опасался за свою участь.
Считалось, что отступник был злостным преступником и еретиком, погрязшим во зле и разврате. Он не избавлялся от шерсти и хвоста, насиловал мирных жителей и женского и мужского пола, а так же оборотней-подростков, детей и даже простых дворовых псов. Так, по крайней мере, про него говорили церковники. Не все в это верили, но законопослушный народ соглашался, что доля правды в этих слухах есть.
-Боишься меня?
-Про тебя говорят, что ты… Это правда?
-Ты хочешь узнать действидельно ли я насильник и развратник? Это права лишь частично. –по тону вервольфа было непонятно, шутит он или нет.
-Как это частично?..
-Я делаю это только с добровольцами. Если не хочешь, я тебя не трону.
-Нет, нет, не хочу, –поспешил заверить Дерек.
-Никогда не поздно передумать, –предупредил разбойник. –Но я не настаиваю. Без шерсти, без хвоста… Зачем ты мне такой нужен?
Дерек подозрительно покосился на отверженого, но возражать не стал.
Ему было очень боязно находиться в одной хижине с ним. Молодому вервольфу только испонилось пятнадцать и он бы не смог защититься от взрослого волколака-разбойника. Тот сможет сделать с ним все, что захочет.
-Не бойся. И извини, можешь принять все, что я говорил за шутку. Просто слишком много про меня всякого наговорили. -Отступник успокаивающе улыбнулся.
У Дерека был выбор. Удирать отсюда или остаться в хижине, понадеявшись на обещание хозяина.
Сил убегать не было. Да и разбойник его без труда догонит, если захочет. Лучше его не злить. И он остался.
А Вукол, тем временем рассказывал ему, почему стал изгоем. Слушая его, Дерек понимал, что отступнику не нравится в обществе то же самое, что огорчало или возмущало молодого вервольфа. Но тот, кого считали разбойником, высказывал вслух то, что Дерек прятал глубоко в себе, страшась признаться даже в мыслях.
И ругал он не только обязательное отрезание хвоста, которое так пугало Дерека, но и основу идеологии, которой жили беженцы-поселенцы. Дух бунтарства раззадорил юного вервольфа. И он понял, что готов был воспринять идеи отступника, давно был готов.
-Церковники уверяют, что праведникам, живущим как их послушное стадо и выполняющим все их дурацкие правила, которые они напридумывали, будет возвращен человеческий облик. Стать снова людьми –милость Божья. Но подумай, что хорошего в том, чтобы вновь оказаться человеком? –Произнес Вукол, –Ты помнишь человеческое прошлое? Что в нем было хорошего? Кто хочет снова стать человеком? Я не хочу! Быть слабым, болезненным и знать, что впереди неминуемое ограничение жизни, старческая немощь и омерзительная кончина, когда под конец жизни недуги накладываются один на другой и уже не поймешь, где у тебя болит сильнее. Мне даже противно подумать о том, чтобы добровольно пожелать такого.
-Я тоже не хочу вновь становится человеком! –поддержал Дерек.
-А церковники мечтают представить возвращение в человеческий облик как счастье. Вот ты, допустим, недавно поранился на работе. И ничего, зажило. А будь человеком, остался бы калекой на всю жизнь. Заражение, гангрена, ногу пришлось бы отрезать. А потом ползай все оставшиеся годы с культяпкой. Ну уж нет. Мы вот с тобой помним как были людьми. Много мы видели счастья? Но новое поколение беженцев, те вервольфы, которые родились или родятся здесь… Они уже не будут знать каково быть человеком.
Церковники, продолжая превозносить людской образ как подобие Божьего, могут постепенно добиться того, что идеализируют человеческую форму. Сделают предметом поклонения. Они уже сейчас преуспели.
Да, конечно, нам теперь живется тоже не очень хорошо. Но если бы мы еще являлись людьми, то разве было бы лучше? Человеку тяжелее работать и добывать пропитание. И болезни. Мы бы мерли здесь как трехдневные циплята. Вервольфами лучше. Знаешь, что впереди нет такого ограничения.
Человек терпит, терпит угнетение и каков результат его терпения? Своим терпением дожил до дряхлости, когда во рту все зубы сгнили и большое достижение, если нет пока старческого недержания и еще помнишь свое имя. Вот оно –вознаграждение за людскую покорность. И бунтовать уже поздно. Силы не те и ярость потухла, вернее протухла. –Презрительно бросил Вукол. –Вервольфу еще можно потерпеть. Знаешь, что чувства не угаснут и в маразматическую пародию на самого себя не превратишься.
-Вот мы и терпим, –отозвался Дерек тоном бунтаря.
Молодой вервольф вздохнул.
-Честно говоря, я даже побаиваюсь, что мы снова станем людьми, как обещают церковники, –признался Дерек.
-Лучше даже не представлять, –отозвался Вукол. –Меня бесит, что большинство так покорно соглашается со всеми этими дурацкими правилами, которые напридумывали святоши. И это после всего!
-Они остались в душе прежними людьми. Верующими.
-Я тоже раньше был верующим. Но после того как все рухнуло, не собираюсь снова одевать на себя ярмо лживого церковного бреда! –Вукол чуть не зарычал.
* * *
Покосившаяся хижина, построеная словно из обломков кораблекрушения и крытая неровными плитками известняка, была врезана в склон холма, который состоял из такого же слоистого обветренного известкового камня. Почти точно так же выглядело жилище-полуземлянка самого Дерека. Сходство было даже в том, что крыша во время дождя постоянно протекала. Но, на крышу были насажены кусты, которые еще больше скрывали малозаметную лачугу. Здесь жил и прятался его друг, к которому Дерек время от времени приходил в гости, удаляясь от населенных мест. Идти от поселка было далеко, но у молодого оборотня возникала потребность послушать того, кто так же был недоволен обществом, и не боялся высказать все вслух.
Ветер нес сырые облака со стороны моря, всегда готовые пролится дождем на крышу землянки, в которой два оборотня могли говорить, не заботясь о том, чо их слова услышат те, кому было положено следить за порядком.
-А, что сейчас, интересно, происходит в Годфрибурге? –вслух подумал Дерек. –Может и не стоило бежать? Жили бы сейчас там. Сомневаюсь, что под властью Сиборга будет хуже чем здесь.
-Тогда мы были людьми и боялись оборотней Сиборга. Мы и сейчас по привычке их боимся.
-Мы уже года три не получали оттуда никаких известий.
-А может быть попробовать уплыть обратно в королевство? Конечно это риск… Какая там сейчас жизнь? Не знаем…
Они убегали от войны. Дерек помнил тот страх, который гнал беженцев, когда они получали известия, что очередной город захвачен оборотнями, что на Годфрибург надвигается чудовищная орда вервольфов с которой не могут справится королевские войска. Вернуться туда? Это означало пойти навстречу страху. Но, ведь если поразмыслить, Дерек теперь и сам был одним из тех монстров, которых раньше боялся вместе со всеми… И друзья его стали оборотнями, хотя все беженцы до сих пор считаются людьми. И он не меньше рад их знакомым зубастым мордам.
-Но узнать о способах как можно бежать туда все же стоит… –произнес Дерек.
Он уже пытался выяснить как можно уплыть с побережья. Тогда он приходил на берег к дргу. Тот был молодым вервольфом-рыбаком.
Дерек встретил его на том же месте. Аларик занимался своим обычным делом. В который уж раз конопатил вечно протекающую лодку.
От длительного пребывания почти голым на солнце, его тело лишенное шерсти, покрылось загаром как у человека. Но голова была больше похожа на волчью. Густая грива длинных волос доходила до середины спины.
На своей старой полугнилой лодке Аларик ловил рыбу, не удаляясь далеко в море. Едва поднимались волны и приходилось возвращаться на берег. Но добычи в море на жизнь ему хватало. Кроме того он хорошо плавал и нырял на дно за сьедобными двустворчатыми моллюсками, похожими на устриц.
Всегда казалось, что Аларик был одним из тех, кто всегда рад жизни, какая бы она не была, находя хорошее в простой повседневности. Может быть так только казалось…
Дерек много раз распрашивал его о том, как можно уплыть от побережья. Но всякий раз рыбак его убеждал, что на лодке невозможно покинуть эти воды.
Сюда беженцы приплыли имея несколько галер. Церковники приказали разломать их, чтобы не было желающих бежать. Впоследствии именно из материалов этих кораблей были построены первые хижины на берегу.
Был еще один путь. Можно попытаться перейти через горы, чтобы добраться до бывшего королевства.
* * *
Дерек подумал, что не только он с другом побаиваются превращения обратно в человека. Очень многие жители побережья, хотя и с ужасом встретили свое преображение в вервольфов, теперь привыкли. И если случится невероятное и они снова приобретут облик людей, эта метаморфоза будет воспринята не менее болезненно.
Молодой вервольф растянулся на пожухлой траве, покрывавшей склон пригорка и посмотрел на солнце сквозь полуприкрытые глаза. Лучи согревали его босые ноги, хоть и лишенные шерсти, но когтистые. Обуви он никогда не носил, а штанов ниже колен не было, поскольку они кончались неровной бахромой лохмотьев.
Будучи оборотнем, можно было надеяться, что он сможет точно так же греться на солнышке лет через сто или двести, хотя шестнадцатилетний Дерек не представлял такой срок. Что он будет. Что для него всегда будет наступать новый день, что снова и снова он сможет почувствовать нарушаемую лишь трелями сверчков, тишину летней ночи, нежно касающуюся тихим ветерком.
Можно никуда не идти, никуда не торопиться. Просто лежать и греться не бось, что жизнь пройдет мимо.
Как хорошо, когда не нужно суетится!
Противный назойливый писк, как всегда, отвлек Дерека от безмятежных мыслей и его когтистая рука привычно хлопнула по коленке, куда уселся комар. Увы, лишенные меха вервольфы были так же доступны для мелких кровопийц как и люди.
Молодой вервольф наблюдал за облаком, наплывающим на солнце, чувствуя спиной камешки, покалывающие через траву и рваную рубаху. Но над ухом чувствовалось вкрадчивое нудение очередного комара.
Дереку вспомнилась куча дел, которые он должен завершить до захода солнца и , вздохнув, вервольф поплелся к хижине.
* * *
Когда у него было поменьше работы он дня на два уходил к Вуколу. Дорога была неблизкая, но поселенец привык долго бродить по холмам и оврагам, получая удовольствие даже от легкого утомления.
-Но у меня есть сомнения и опасения, –признался Дерек, –что же ты скажешь о святом отшельнике?
-Да, –вздохнул Вукол, –этот праведник и меня беспокоит. Приходится признать, что в словах церковников есть правда. Хотя бы часть правды. А это уже неприятно.
Недалко от поселения в горах обитал Праведник. Все могли убедиться, что он не превратился в вервольфа. Укусы оборотней на него не действовали. Он оставался человеком. Церковники говорили, что ошельник за свою праведность был избавлен Богом от превращения в полузверя.
Его смирение и благочестие ставилось всем в пример. Во время больших церковных праздников священники приводили Праведника, чтобы тот предстал перед народом.
Два года назад церковнико продемонстрировали всем как отшельник был добровольно укушен и привели его снова через месяц, нисколько не изменившегося.
Поселенцы поверили, что святость защитила этого человека от превращения.
-А вдруг они правы? –прошептал Дерек, –вдруг и на самом деле это мы ошибаеся а не церковники?
-Не хотелось бы в это верить, –проворчал Вукол, –тогда и слова, что по божьей воле нас постигло испытание и что мы снова станем людьми… Чую я, что не чисто что-то с этим Праведником.
-Но к Праведнику так просто не подберешься. Говорят, что он редко с кем разговаривает. На то он и отшельник. Все время молится. Только по просьбе священников приходит в поселение в их сопровождении.
-Поговорить бы с ним.
-А о чем с ним можно говорить? Что мы ему скажем? Признаемся, что не верим церковникам? За это нас накажут, причем так, что мало не покажется. Он нам может только сказать, чтобы мы молились и были покорными…
Шли недели размеренной жизни поселенцев. Дереку удалось однажды увидеть хижину Праведника издалека, но ближе подобраться он побоялся. Само существование этого святого отшельника вносило раскол в мысли молодого вервольфа. Этот праведник был как кость в горле. После свободолюбивых речей Вукола, было слишком тяжело снова признавать правоту ненавистных хвосторезов. Это ощущалось словно угроза душе и жизни.
Если священники правы то может случится обратное превращение в людей, позорная смерть от старческого одряхления, ощущение своей ничтожности, необходимость быть покорным. А что там за смертью? Ад, обещаный церковниками всем, кто не может или не хочет смиряться перед безысходностью и несправедливостью мира, кто не может с благодарностью пить всю жизнь из чаши нечистот посланой судьбой?
Временами на Дерека мучили такие вот неприятные размышления. И он искал избавление от тягостных сомнений у отступника, который разгонял его страхи и любил идти наперекор догмам.
-Вот подумай, –начал как-то Вукол, –Мы, верующие, поклоняемся Кресту. Но почему? На нем принял мученическую смерть Спаситель… И во всех церквях висят кресты, и на вершинах соборов стоят они и на могилах… Верующие носят крестики на цепочках… А представь себе, что Спасителя казнили другим способом… Например отрубили бы голову… Тогда бы мы должны были поклоняться окровавленому чурбаку и топору?
Дереку до сих пор непривычно было слушать такие речи, несмотря на долгое знакомство с этим безбожником. Но он невольно усмехнулся.
-Тогда на алтаре в церквях стояли бы эти чурбаки с воткнутыми в них топорами. –Продолжал Вукол, –Это хоть и кажется какой-то дикостью, но история могла пойти таким путем… Могла! Я не насмехаюсь над Спасителем, хотя против церковников. Возможно он на самом деле был хорошим человеком и желал только добра… –успокоил он Дерека. –Я просто рассуждаю о том, каким мог быть религиозный символ. А ведь Спасителя могли и повесить… Тогда церковный алтарь украшала бы виселица, виселицы стояли бы на церковных куполах и колокольнях, на могильных холмиках. У верующих на шее болталась бы маленькая, чисто символическая петелька…
Дерек с трудом пытался не поддаться саркастическому настроению Вукола, и не рассмеяться. И смех и грех… Все таки не зря Вукола отлучили… Иногда его циничные насмешки над верующими слегка пугали Дерека, хотя тот уже считал себя безбожником.
Что-то, оставшееся в глубине души от прежней человеческой жизни, вбитое в голову воспитанием с мальчишеских лет, заставляло испуганно поджимать несуществующий хвост, словно какие-то вездесущие незримые силы покарают его за то, что поселенец даже просто выслушивает такие кощунственные безбожные речи.
На обратном пути Дерек думал о том как пробраться к Праведнику. Если он узнает, почему отшельник не превратился а остался человеком, то избавится от занозы в душе.
Но оставались какие-то полудетские страхи, что Праведник и на самом деле святой и он увидит в мыслях Дерека, что тот стал грешным отступником.
Можно было попытаться тайно проникнуть в то место, где стоит хижина Праведника. Если его поймают то можно сказать, что полез он туда из любопытства. Что с ним тогда сделают? Наверное просто выпорют. Дерека уже не раз пороли, хотя он не был особо буйным. Неприятно конечно, но придеться рискнуть. А самому Праведнику можно сказать, что пришел попросить благословения.
Но сможет ли он раскрыть тайну святого отшельника? Для этого наверное не достаточно просто увидеть его. Тогда лезть к нему в хижину бесполезно.
* * *
Когда Дерек вернулся в поселение, его застала неприятная новость.
Арестовали его друга.
В отличие от остальных оборотней, церковники не оставляли волос даже на голове, будучи полностью лысыми. Это считалось знаком принадлежности к духовенству. Но Дереку их морды и головы с голыми ушами, почему-то напоминали крысиные.
Состоящие в церковном надзоре имели при себе, кроме обычного оружия, посеребряный кинжал, который был символом их положения. Кроме того обычные вервольфы почти суеверно побаивались серебра.
Служители церковного надзора привели с собой стражу и забрали Ульриха.
Он был знаком с Дереком с самого детства. Они играли вместе еще до превращения всех в вервольфов.
Немногим был известен тайный порок Ульриха, хотя кое-кто из молодых вервольфов не считали подобное очень уж большим грехом. Но Церковь относилась к тем, кто был склонен испытывать влечение к своему полу, с беспощадностью. За подобное извращение, поддавшегося адскому грехопадению, как записано было в законах, ждала показательная казнь.
Дерек относился к Ульриху с пониманием, оставаясь его другом. У него не было брезгливости. Иногда он мог позволить Ульриху пощекотать себя за ухом или слегка обнять, но не более того. В гораздо большей степени он любил Ульриха за то, что тот был честным и преданным. От него никогда нельзя было ожидать чего-то плохого.
Однако была меж ними небольшая трещинка. Дерек боялся оставаться с Ульрихом наедине, если была вероятность, что их увидят вместе. Могут что-нибудь нехорошее подумать… А вот при всех встречаться не боялся. К счастью Ульрих был скромным и только некоторые догадывались о его странных любовных предпочтениях.
Дерек иногда брал его с собой в дальние прогулки, чтобы на природе Ульрих немного развеял тоску.
Его друг был склонен к унынию, недовольству окружающим миром. В этом крылось их духовное родство. Дерек тоже любил поныть. Высказывая неудовольствие, он, тем самым, как бы отделял себя от мерзостей жизни, противопоставлял себя им, отказывался от причастности к преступлениям природы и общества. Не принимал на себя вину за всякие гадости, которые несет этот мир.
Для него те, кто утверждали, что во всем довольны миром, говорили, что природа устроена мудро высшими божественными силами и надо покорно принимать все, что она несет, были как бы сообщниками всех гадостей.
А еще Дерек втайне надеяся привлечь Ульриха на свою сторону. Тот, вынужденный скрывать свои пристрастия, был лишним для веры, которую вдалбливали церковники. За непристойный грех он должен быть отвергнут Богом и вечно гореть в Преисподней. Ульрих сам стыдился своих наклонностей, но разве справедливо обрекать его на бесконечные страдания?
Дерек догадывался, что Ульриха легче других будет убедить отказаться от церковных догм. Ведь эта вера ничего ему не обещает кроме вечного стона и скрежета зубов от боли.
Хорошо бы познакомить Ульриха с Вуколом…
Возмущенный вервольф скрипнул зубами. Его друг никому не сделал зла. Какое им дело кого Ульрих хочет любить и о чем мечтает? Даже Дереку он ничего не навязывал, только был немного более откровенен…
Кроме того молодой бунтарь чувствовал часть своей вины. Возможно из-за его свободолюбивых речей Ульрих потерял осторожность потому, что чувствовал поддержку единомышленника…
Дерек перебирал в уме различные способы, с помощью которых он мог освободить друга. К сожалению способов таких оказалось немного.
Сейчас пригодилась бы помощь Вукола, но он далеко. Путь в одну сторону занимал весь день, а времени у Дерека не было. Придеться рассчитывать только на себя. Об этом даже думать было тяжко.
К счастью, из-за малочислености жителей поселка, на охрану заключенного не могли постоянно направлять больше двух стражников. Сам карцер представлял собой подвал, врытый в склон холма.
Дерек и не рассчитывал, что справиться с двумя охранниками.
Первая мысль, которая пришла молодому бунтовщику, что стражников нужно напоить чем-нибудь усыпляющим. Но вот только чем?
Кое-кому из сверстников Дерека были известны мелкие бледно-серые грибки, растущие в сырых лощинах под гнилыми корягами. Их применть побаивались, но некоторые из молодых вервольфов знали, что они вызывают галлюцинации и сильное опьянение, переходящее в сон. Дереку рассказали это по секрету, даже предлагая попробовать.
Их можно подмешать в еду, и если кто-то из оборотней-стражников заметит слабый, будто от простой плесени, посторонний запах, то не поймет, что это такое.
Но как подсунуть еду охране? Если Дерек просто придет к стражникам и принесет закуску, это покажеться странным. С чего бы это? Ведь он раньше их никогда не угощал.
Надо придумать план.
В поселении все друг друга знали. Дерек выяснил, что сегодня вечером дежурят Освальд и Генрих. Как только они ушли, он направился к дому Освальда, постучал и позвал его жену. Ей Дерек сказал, что его просили передать, что сегодня ее муж задержиться гораздо дольше обычного. И Освальд просил, принести ему немного жратвы, поскольку вернеться не скоро.
Молодой вервольф тут же намекнул, что все равно идет в ту сторону. Жена охранника попросила Дерека отнести мужу сверток с пирогами, раз ему по пути.
На полдороге к карцеру юный бунтарь насовал в разрезаные пироги мелко накрошеных грибочков, истово надеясь, что все удасться.
Подходя к навесу над дверью карцера, когда уже начало темнеть, Дерек окликнул Освальда, заявив, что его жена прислала сверток с едой. У охранника не было оснований не доверять молодому поселенцу, ведь он узнал кувшин с молоком из собственного дома и тряпицу, в которую иногда заворачивала продукты его супруга. Освальд немного удивился, пытаясь догадаться почему сегодня его зубастая стерва такая заботливая, но подозрительно предположил, что женушка в чем-то провинилась и пытаеться мужа задобрить. Может быть изменяет втихаря?
Освальд конечно же не был голоден, поэтому дружески поделился с Генрихом. Но Дерек этого уже не видел, поскольку ушел в темноту. Он уже раздобыл лом, одолжив на один день у кузнеца.
Бунтарь понимал, что даже в случае удачи его плана, ему придеться бежать из поселения и никогда не возвращаться. Стражники не дураки. Они догадаються кто устроил побег.
Но идея о уходе из поселка зрела у Дерека довольно давно. Он не хотел больше подчиняться обычаям хвосторезов и работать на церковников. Лучше тоже станет свободным отступником как Вукол. И Ульриха с собой уведет, если побег удастся.
Молодой вервольф спрятался за кустами в той сторону, куда дует ветер. Так меньше шансов, что его заметят и звуки долетают лучше. Он прислушивался к голосам охранников, надеясь понять когда начнет действовать его снадобье. Хорошо, что темно. Даже если стражники разломят пирог и посмотрят, то там внутри, то не заметят грибных крошек.
Дерек подумал, что за последний год он сильно изменился. Был простым наивным вервольфом-поселенцем, а теперь вообразил себя бунтарем, одиноко идущим вопреки обществу.
Стражники начали шуметь громче обычного, смеялись. Неужели придеться ждать до самого рассвета?
Трава начала становиться мокрой от предутренней росы, но под кустом было еще сухо. Около карцера затихли. Пойти проверить? Но что он скажет, если они еще не спят? Брать с собой лом? Если охрана еще не в забытьи, то им покажеться подозрительным, что к ним подкрадываються с ломом. Так можно и мечом с посеребряным острием в бок получить. А если лом сразу не брать, то возвращаться придеться. И терять время.
Хоть бы ночь была облачная, беззвездная! Для приспособленого к сумраку зрения вервольфа, было ясно как днем. Только под навесом тень.
Один из охранников храпел, разинув желтозубую пасть, привалившись к двери карцера. Пришлось его оттаскивать, прежде чем браться за лом. Дерек отобрал у спящего меч с посеребряным острием, понимая, что один смертный приговор сегодня и так уже заработал. Поддетый толстым железным стержнем лома замок был выворочен вместе с креплением, а толстый деревянный брус засова сдвинут в сторону.
Ульрих конечно слышал звуки взламываемой двери и уже вскочил. Он не спал, мех на щеках промок от слез, хотя этого не было видно в темноте. Увидев Дерека с ломом пленник застыл, разинув рот. Он никак не мог ожидать, что тихий и малозаметный, бродящий обычно где-то по лесу, Дерек, пойдет напролом, против всех, чтобы спасти его.
Ульрих надеялся только на самоубийство, которое могло его избавить от позорной казни, а не на спасение.
Опьяненный ощущением собственного героизма, молодой вервольф-бунтарь тоже прослезился. Дерек даже сам обнял освобожденного, хотя обычно стеснялся этого делать. Он почуствовал, что они оба дрожат от волнения и страха. У оборотня просто зуб на зуб не попадал. Нелегко это бунтарство дается… Надо было удирать, если не хотят попасть на плаху.
Друзья пошли на восток, в сторону малообитаемых мест, где жил Вукол. Но далеко уйти не успели. Кроме того у Ульриха были повреждены пальцы на ногах. Это его били при аресте. Бежать он не мог. Послышались крики, и Дерек заметил, что за ними увязались несколько вооруженных оборотней.
Дерек, как сумел, обьяснил другу дорогу к Вуколу, а сам предложил разделиться. Молодой бунтарь собирался бежать другим путем, отвлекая на себя преследователей. Дорогу к отступнику он и так найдет, когда скроется от стражников.
Убегая, Дерек поднялся на склон одного из нижних невысоких холмов, и понял, что все внимание обратили на него.
Спустившись ниже, он понесся по тропке, огибающей каждый валун, дежащий средь кустов, и вспомнил, что это путь, ведущий к хижине Праведного отшельника. Придеться обходить ее. Ведь праведника сторожат, как Дерек уже выяснил.
Но обходя лачугу святого стороной, Дерек снова вынужден будет подняться на склон и покажеться на глаза преследователям. А не лучше ли проскользнуть той лазейкой, которую он заприметил, когда пытался выяснить как проникнуть к Праведнику. Тогда вервольф побоялся рискнуть, а теперь, если повезет, это наименее опасный путь.
Начало уже светать, облака розовели, хотя даже до вершин холмов солнце еще не добралось.
Он нырнул в заросли, полз среди корней и выбрался на узенькую, заросшую крапивой, тропинку. Но вовремя заметил, что рядом кто-то идет. Пришлось, застонав от досады, протиснуться в дыру под забором, скрытую крапивой.
Молодой бунтарь увидел перед собой хижину. Ту самую, где обитал загадочный святоша.
Дерек не нашел ничего лучше чем спрятаться около поленицы дров за прислоненными к стене жердями и замереть там.
Человек (именно человек!) в темной монашеской одежде прошел мимо. Он явно заметил скорчившегося в углу вервольфа, но сделал вид, что ничего не видит. Дерек просто не сомневался. что это и есть тот самый Праведник.
Стражники, окликнули человека и вежливо поинтересовались, не видел ли почтенный беглеца. У оборотня замерло сердце.
-Он побежал через кусты в сторону гор, –монах махнул рукавом в неопределенную сторону.
Праведник его не выдал!
Может быть он на самом деле милосерден?
А отшельник продолжал стоять, посматривая за уходящими стражниками и даже не оборачиваясь в сторону Дерека. Прошло некоторое время.
-Они уже далеко, –проронил Праведник. –Можешь вылезать.
Молодой вервольф поднялся с четверенек, с надеждой посматривая на монашествующего. Дерек смог впервые увидеть отшельника вблизи. Да, он был человеком, но выглядел все же странновато.
Молодой вервольф отвык от человеческих лиц, но заметил, что кожа Праведника имеет нестественный серо-зеленоватый оттенок. Это не могла быть простая бледность. Так не бледнеют.
Отшельник открыл дверь хижины, указывая Дереку, чтобы тот зашел.
-Почему вы меня не отдали страже? –осмелился спросить вервольф.
-Потому, что тебя искали. Я очень рад, что кто-то наконец пролез сюда без разрешения.
Ответ не разьяснил Дереку ничего, только еще больше запутал.
-Ко мне никого не пускают, –пояснил Праведник.
-Но почему? –удивился вервольф. –Говорят, что вы сами избрали отшельничество и не желаете никого видеть… А стража следит, чтобы нико не нарушил ваше святое уединение.
-Поскольку я точно знаю, что тебя разыскивают и собираються казнить, то я расскажу. Кроме того мне хочется сделать хоть что-то наперекор церковникам. –Озадачил Дерека Праведник. –Большая удача, что я тебя встретил.
-Скажи, почему ты не превратился в оборотня? На тебе дествительно божье благословление или все – хитрый фокус церковников и тебя просто никто не кусал? –это был именно тот вопрос, который мучил вервольфа.
-Я действительно не превратился в вервольфа. Меня кусали, но укусы оборотней не действуют.
-Но почему?!
-Я думаю, что тебе могу открыть правду, –произнес отшельник. –Ты слышал о такой редкой болезни, которая называется аргирия? Конечно ты не можешь знать о ней… Я был алхимиком. Мне приходилос много заниматься с различными зельями, кислотами и металлами. Очень много работал я с серебром. Аргирия –это хроническое отравление серебром. Это вещество годами накапливалось в моем теле.
Бывают хронические отравления другими металлами. Например, если медленно отравляешься свинцом, то человек от него может облысеть, а длительное отравление ртутью сделает нервным и раздражительным. Но серебро –это совсем иное! От него меняется цвет кожи, однако нет другого побочного вреда. Даже если человек сильно пропитан серебром. Наоборот! Человек, у которого аргирия, перестает страдать заразными болезнями. Инфекция почти бессильна пртив него.
Это хорошо. Но я потерял возможность стать оборотнем. Из-за серебра укусы обортней на меня не действуют!
Этим воспользовались церковники. Они сделали из меня святого праведника, хотя я на самом деле, никогда не был особо верующим. Меня, еще до войны, хотели обвинить в безбожии. Но теперь я понадобился инквизиторам. Они заставляют разыгрывать из себя святошу. Я под их надзором и не могу ни с кем свободно говорить. На праздники, под конвооем, церковники приводят меня в поселок.
-Так значит ты не праведник?
-Это все сказки священников. Вам ведь говорят, что я не превращаюсь потому, что мне оказана высшая милость. На самом деле я очень сожалею, что не могу стать вервольфом.
-Но почему?
-Сам должен понимать. Человеческий срок жизни ограничен!
Дерек понимал. Алхимик оказался в ловушке, мешающей ему получить долголетие.
-Происходящее на Забытом побережье и организация секты, заставляющей оборотней быть похожими на людей, было экспериментом инквизиции по возвращению власти. Сначала они пытались установить новую религию среди отдельных групп населения в отдельно взятой изолированной области. И, как видно, это им удалось… –просветил молодого вервольфа отшельник.
-На что рассчитывают церковники? Хотят, чтобы мы противостояли армии Сиборга? –Дерек скривился,– Нас совсем немного по сравнению с населением бывшего королевства. Мы не можем сами добывать железо. Мечи есть только у стражи церковников. У остальных жителей только обычные домашние ножи. О доспехах даже и говорить нечего. Как мы сможем воевать? Возмем палки и дубины, чтобы сражаться с опытными вервольфами-латниками узурпатора?
-Это был, только эксперимент, как я только что сказал. Просто попытка. Они не рассчитывают противостоять империи Сиборга только силами беженцев с побережья. Церковники привыкли действовать хитростью. Они не дураки, к сожалению. –Ответствовал алхимик. –Весьма вероятно, что кроме секты «Кары Божьей» у инквизиторов были другие секретные проекты. Особенно в Годфрибурге. Мне кажеться, что они готовят коварный удар, но не могу знать, что же на самом деле предпримут…
Члены подпольной церковной организации называют себя доминираттами. «Домини раттус», –усмехнулся Праведник. –Крысы Господни. Они расползлись по щелям и норам и рассчитывают вести тайную борьбу, плести интриги.
Алхимик полез под кровать, приподнял неприбитую доску, сунул руку в неглубокий промежуток, отделяющий настил от почвы и начал разгребать землю. После недолгой возни в руках отшельника оказался закрытый глиняный кувшин, из которого были извлечены свернутые бумаги.
-Мне нужна твоя помощь, –произнес алхимик. –Я хочу совершить побег, но один не отважусь на путь через горы. Я всего лишь человек, а дорога тяжела. Нужен помошник, желательно оборотень. Впрочем тут все оборотни кроме меня. Долго ждал, что найдеться такой изгой как ты.
Он выложил перед Дереком бумаги из кувшина. –Когда церковники приказали разломать корабли, чтобы никто не уплыл с побережья, я смог спрятать карты. По ним я смогу отыскать дорогу.
Бывший Праведник немного лукавил, не раскрываясть перед оборотнем до конца. Он тогда еще раз перерисовал карты и недалеко под камнями были спрятаны запасные. Так, на всякий случай…
Алхимик повел Дерека в пристройку. Там стояли глиняные чаны, кувшины, тигли. Очаг с кузнечными мехами, но поменьше чем в настоящей кузнице.
Из-под плоского камня на полу Праведник вытащил посеребряный кинжал.
-Церковники заставляли меня серебрить оружие для них. Вот я и для себя один сделал… И еще кое-что приготовил. –из-под стола отшельник добыл запечатаную баночку. –Настойка аконита. Она на некоторое время лишает оборотней способности к регенерации и раны, нанесенные оружием, которое ей смазать, становяться столь же опасными как и для обычных людей.
Праведник окинул взглядом свою мастерскую. –А еще я здесь самогон для себя гнал… –добавил он без всякой надобности.
Дерек начал обьяснять алхимику, что необходимо встретиться с Ульрихом (он надеялся, что друг нашел дорогу к отступнику) и Вуколом. Тогда они все вместе смогут отправиться в путь. Бывший отшельник был согласен.
-Я надеюсь, что не на всю жизнь пропитан серебром. Возможно сам Сиборг знает как мне помочь. Поэтому и стремлюсь в Готфрибург, –признался алхимик. –Возможно когда нибудь хроническое отравление пройдет и я тоже смогу стать оборотнем.
Дерек переночевал у алхимика, а еще через два дня они покинув хижину Праведника, пробравшись той малозаметной тропкой и совершив утомительный для человека путь через холмы, вышли к лачуге Вукола, где их встретил и Ульрих.
Отлученный увидев Праведника, воспринял его как появление призрака. Незнакомец с зеленоватым человеческим лицом, воспринимался уже как выходец с того света.
Дерек догадывался, что эти двое найдут о чем долго и обстоятельно поговорить.
Так и случилось. Вукол принял алхимика с огромным интересом.
-Я думаю, что этот эксперимент инквизиции на Затеряном Побережье, тоже провалиться в конце концов, –размышлял вслух Вукол. –Они, нисколько не смущаясь, называют вас овцами господними, а себя пастырями, то есть пастухами. Пусть попробуют попасти волков!
-Я и был одной из таких овец, –вздохнул Дерек.
-Нет, –Вукол взьерошил волосы на голове юного вервольфа и, прижав к себе, почесал его за ухом. –Ты не овца. Ты, хоть и молодой, но волчонок…
Весна-лето 2005(с)Таурон
